Я лежал на кушетке, связанный по рукам и ногам, с шариковым кляпом во рту, а анальной пробкой в сами знаете, и размышлял, за что же это со мной случилось. Ответ напрашивался сам — за безразличие и невнимательность. Ведь нельзя даже предположить, что за время, прожитое с мамой, я не имел возможности узнать мамин секрет. Даже в вечных её нотация проскальзывали фразы: «когда будешь готов, подойди ко-мне, я кое-что тебе расскажу», «я не против твоих друзей и вечеринок, но я твоя мать и мне тоже необходимо твоё внимание», «я хотела бы поговорить на одну важную тему прямо сейчас». Я вечно отмахивался, отнекивался, сбегал, игнорировал. Игнорировал я и приоткрытые двери ванной, когда она мылась, и её комнаты по ночам. Ведь я никогда и представить себе не мог её как сексуального партнёра. Хотя с её стороны была такая же инфантильность — пропадающей периодически вибратор, абонемент в фитнес, длинные волосы, обильное использование крема для кожи и регулярные походы на вечеринки могли бы подсказать ей, что я уже готов, к её разговору. И лифчик... Лифчик, что я купил для себя и который она нашла у меня под подушкой. Она ведь приняла его за свой! И ещё долго не могла понять, почему он не её размера. Пока я не стащил его обратно. О чём она благополучно забыла. Два идиота, блин, по очереди догоняющие друг друга в кромешной тьме. Пока один стоит и молчит, другой со всей скорости бежит в случайную сторону и обязательно во что-нибудь врежется, отбивая у себя желание искать снова.

     Насколько мог, я сместил глаза в сторону часов. Уже пять часов в этой позе. И четвёртая поза с этой пробкой. Надеюсь, что меня покормят перед следующей процедурой. Несмотря на распухший, от расширенной пробки, низ живота, голод давал о себе знать. Выпитая двенадцать часов назад сладкая жижа давно уже рассосалась. Жажда, как ни странно, не мучила, благодаря странному кляпу, который очень медленно таял, капая освежающей влагой о на язык, то прямо в горло, вызывая кашель. Но это хоть лучше, чем ничего. Согнутые в коленях ноги давно уже онемели, как и задранные над головой связанные руки. Только валик под поясницей продолжал причинять страдание, хоть уже и не такое. Складывалось отчётливое ощущение, что здесь не столько тренируют мою сексуальную выносливость, сколько учат меня смирению.

     Дверь, расположенная у меня за спиной, еле слышно скрипнула. «Сейчас снова будут ворочать» — подумал я, и не ошибся. Первой, как обычно, вошла смуглокожая женщина с синим символом во лбу. Что-то вроде о-очень короткого двустороннего трезубца. За ней привычно следовали два тела. Точнее и не скажешь — телами они и были. Двухметровые, в два раза шире меня, с огромными ручищами и бесформенными огромными грудями с ного до головы плотно обмотанные чёрным тряпьём они служили смуглой госпоже для переноски тяжестей, вроде кушеток и резервуаров с жидкостями. Они на разу и пальцем меня не тронули. Госпожа не нуждалась в грубой силе.

     Изящным движением она расстегнула по очереди ремни вокруг моих конечностей, а потом жестом велела мне встать. На этот раз я совладал с собой и, всего лишь, поспешно свесив ноги, встал. В первый раз от одного её жеста меня как будто подбросило в воздух, случайно дёргая моими конечностями. Естественно, я свалился. Последующие разы я не успевал сгруппироваться или поставить обе ноги, поэтому всё равно падал на пол. И вот наконец-то я всё успел и встал на обе ноги! Без особого успеха, кстати: онемевшие от длительного связывания ноги тут же разъехались в разные стороны, уронив меня к ногам женщины.

     Я лежал на полу, переживая судороги в оживающих конечностях и рассматривал госпожу. Прямо передо мной были её аккуратные босые ноги, с аккуратно сточенными в ноль ногтями, выкрашенными шафрановым лаком. Дальше, прямо от щиколоток, начиналось синее платье, свободное книзу, но плотно облегающее узкую талию, большие крепкие груди и шею. На прикрытых длинными рукавами запястьях звенели связки блестящих золотом монет неизвестной чеканки. Пальцы были унизаны массивными перстнями с полудрагоценными камнями. Иссиня-чёрные волосы, собранные в тугую косу, были украшены жемчужной нитью, а в ушах блестели два огромных голубых драгоценных камня, подвешенных на изящных золотых крючках. Исходящий от неё запах был сладким, но не приторным, напоминая бананы или ту траву, что мы жевали в детстве. Таким запахом хотелось дышать полной грудью и бежать, бежать, бежать на встречу новому.

     В попытке встать, я привстал на колени, в то время, как голова и руки продолжали касаться пола. Вдруг госпожа снова заговорила. То есть она произнесла всего один горловой слог, чем-то похожий на «ёй», но всё моё тело от этого звучания застыло. Некоторое время ничего не происходило, потом я почувствовал, как мою анальную пробку что-то мучительно неспешно потянуло. Моя настрадавшаяся попочка с трудом поддавалась, а я прикладывал все силы, чтобы максимально её расслабить. Достигнув своего самого широкого места, пробка, с громким «чпок», покинула моё нутро, оставив зияющее отверстие, которое тут же полили чем-то прохладным и маслянистым. Спустя пару мгновений меня неторопливо, но больно приподняли за волосы и отстегнули кляп. После чего отпустили и я неприятно шлёпнулся о каменный пол щекой. Лёгкий шелест платья подсказал мне что госпожа отошла куда-то и повернулась.

     Собравшись с силами, я поднялся на ещё болевшие ноги. На этот раз моя попытка увенчалась успехом и я встал, скрестив на паху руки и опустив глаза в пол. В первую нашу встречу я имел неосторожность взглянуть госпоже в глаза с вызовом, после чего она одним словом непонятным словом заставила меня пожалеть об этом. Буквально. Я ни о чём в жизни так не жалел. Я чувствовал себя последней мразью, червём, никем. Мне даже хотелось, чтобы моя никчёмная жизнь оборвалась, чтобы мир стал лучше. Я по-моему заплакал и упал на колени, закрыв лицо руками. Выждав некоторое время, госпожа произнесла целую фразу, после которой всё прошло. Не ожидая, пока она снова заговорит, я поспешил встать на ноги. Вскользь я заметил улыбку, трогнувшую её губы. В этот раз я не решался смотреть выше её талии, поэтому просто разглядывал свои ноги. За последние несколько дней, проведённые в этой комнате с вечно светлыми окнами, ногти мои слегка отрасли, между пальцев забилась грязь, а вечно перетянутое ремнями состояние сказалось нездоровой синевой. Руки были ненамного лучше. Вены вздулись, кости выделились. Коротко сказать — зрелище печальное. Я так увлёкся разглядыванием своих конечностей, что госпоже пришлось дважды позвать меня по имени, чтобы привлечь моё внимание. Когда я поднял взгляд, она стояла у стены с окнами, лицом ко мне. Прямо передо мной тела опускали серебряную ёмкость на вычурных ножках. Ёмкость была длинной метра два, шириной в метр, глубиной в тридцать сантиметров и наполнена до половины розовой жидкостью, в которой плавала серебряная подушка. Госпожа кивнула мне на неё и я осторожно сел в эту ёмкость. Тёплая жидкость была ощутимее гуще воды и не затекала в мою неплотно закрывшуюся дырочку. Я глянул на госпожу и та кивнула мне ещё раз. Я аккуратно лёг. Подушка оказалась мягкой, словно надувной, жидкость приятно обволакивала моё утомлённое длительным связыванием и постоянной прохладой тело. Лёгкий аптечный запах окружил меня, завлекая в сон и я уснул, не успев даже сомкнуть до конца глаз.

     Снился мне мой колледж, однокурсники и преподаватели, начавшие вдруг вести лекции на непонятных языках. Каждый на своём. Все однокурсники добросовестно конспектировали, даже те, кто с роду на парах не писал. Пока я пытался сообразить, что же такое говорит лектор, аудитория менялась, лекторы сменяли друг друга, а я всё никак не мог начать конспект. В конце концов мы добрались до аудитории по специальности. Препод, седой старичок полтора метра ростом, уснул за своим столом, как оно иногда бывало. Скрип ручек в аудитории стал наоборот громче. Тут я начал озираться. Все яростно что-то строчили. Чтобы разобраться, что же происходит, я решил обратиться к Сане, сидевшему слева ...

  от меня. Саня, как всегда, сидел со своей девушкой, писал что-то правой рукой, а левую руку держал под партой. Его девушка тоже писала, но не так рьяно, запустив себе левую руку в волосы. Когда Саня не ответил на три довольно громких обращения, я понял, что он весьма увлечён чем-то. А так как лекции его никогда не увлекали, то это было что-то связанное с левой рукой, которую он любил запустить своей спутнице между ног. Слегка возбудившись, я заглянул к ним под парту и похолодел. Между ног Сашиной девушки торчал огромный хер, упиравшийся головкой в парту. И Саня, забросив лекцию, самозабвенно наяривал его левой рукой. Я оглянулся: по всей аудитории за партами сидели одни девушки, рядом с которыми из-под парты выглядывали спины. На последнем ряду незнакомая девочка со светлыми волосами, уложенными в две коротких торчащих косички, щемила в угол главного ботаника нашего курса, по совпадению тоже Саню. Тут меня кто-то схватил за плечо. Я обернулся. Передо мной стоял преподаватель. Он стого взглянул на меня и крикнул:

     — Чего ты медлишь? Они же ждут!

     И рывком развернул меня направо, где я тут же зарылся носом в юбку. Отпрянув, я узнал в носительнице юбки Светлану — мою девушку.

     — Какой нетерпеливый, — хихикнула светлана и задрала юбку, показав мне белые трусики и стремительно растущий бугорок на них. За ней толпились все остальные девушки, с которыми у меня были отношения, кто в штанах, кто в юбке, и у всех угадывалось наличие члена под ними. Кто-то сжимал растущий бугорок, а кто-то уже достал свою елду на свет божий и страстно её гладил. Светлана резко двинула бёдрами мне навстречу, я отшатнулся назад слишком резко, потерял равновесие и...

     Я проснулся от того, что вздрогнул. Лежал я на своей кровати в своей комнате. С кухни доносились звуки разговора. Живот мой выпирал, будто я пятый месяц носил ребёнка, а это значит, что все мои злоключения с мамой были вчера. Тогда всё было сном, наверное. Я прислушался. На кухне мама разговаривала с подругой. Я приоделся, не застегнув джинсы, которые тупо на мне сейчас не сошлись бы, напялив майку и свитер потолще, чтобы скрыть мои формы. Точнее одну мою «форму»

     Тихонечко я проскользнул в кухню и спрятался за холодильником, чтобы дослушать разговор.

     — Теперь у вас нет выбора. Или Ковен заберёт его насовсем или ты добровольно отправишь его в школу. Твой мальчик не слаб ни умом, ни волей, поэтому контролировать его е удастся. А если он ещё и начнёт вести себя подозрительно, то на него может выйти и кто-нибудь кроме Ковена, и хорошо бы это были современные кланы, а не какие-нибудь помешанные отродоксы. Ведь твой мальчик после восемнадцати лет смог сопротивляться твоей воле, а это значит, что потенциал у него есть. Ну чего ты молчишь? Реагируй хоть как-нибудь.

     — Зачем вообще я вас послушала? Жили бы как жили... — хриплым голосом произнесла мама.

     — Ну ничего себе! Здраствуйте называется. И это после того, как ты вместе с нами всю ночь пользовалась упругой попкой моего сына? Или тея так вино разморило? И, кстати, о сыне. Вот сходил же мой, вернулся настоящим пацаном. Среди дворовых самый ловкий, смелый и смекалистый, навалять может так, что глазом моргнуть не успеешь, зато дома ходит шёлковый. Проснулся, кровать заправил, уже на кухне, завтрак готовит. Стоит в своих коротеньких шортах, попкой виляет, а как завтрак закончит, сдвинет шортики в сторону, спинку прогнёт, да попку оттопырит, не важно — заметил меня он или нет. Вот какая у них там муштра, твоему на пользу тоже пойдёт.

     — Ну так твой же в шестнадцать пошёл. Его два года к этому готовили. Тем более, что он у тебя изначально другой был. Всё мамочка, мамочка, к груди твоей жался до двенадцати. И теперь он от тебя ни на шаг. А я... я не знаю. Я не хочу для своего сына такой жизни, наверное. Для себя я хотела бы такого сына, но он не такой...

     Всё происходящее вызывало у меня стойкое ощущение дежавю. Я привалился головой к холодильнику и размышлял о будущем.

     — Эй! — раздалось рядом. Я чуть не подскочил от неожиданности. Рядом со мной стояла незнакомая девчонка, моя, наверно, ровесница. Волосы на голове её были заплетены в две коротких торчащих косички и я понял, что видел её во сне. — К этому моменту разговора ты уже ушёл.

     — Ты кто? — обалдело спросил я

     — Возможно, всего лишь сон. А теперь, раз ты оказался в моей власти, я хотела бы кое-что с тобой сделать.

     Мягко ступая, она прижала меня к стенке и прильнула к моей груди. Пару мгновений мы стояли так, но когда я попытался заговорить, она прикрыла ладонью мой рот.

     — Молчи, симпатяга, я всё сделаю сама.

     С этими словами она сползла вниз, ловко спустила вниз мои джинсы вместе с трусами и целиком заглотила весь мой детородный агрегат вместе с группой поддержки. Было очень щёкотно и слегка больно и немного приятно. Её язычок умело ласкал мои яички, всё чаще проходил по извивающемуся кабелю моего члена, от чего тот стал потихоньку напрягаться. От избытка чувств, я согнулся пополам, положив сои руки ей на голову. Она выпустила изо рта мои гениталии и провела язычком от моей мошонки до пупка, потом присосалась к нему и стала похлопывать по моему дряблому животу, наполненному маминой спермой.

     — Какой ты у нас забавный толстячок! Сам стройный, а пузень во какой! — с восторгом проговорила она, после чего принялась за мой полностью вставший член.

     Она резво двигала головой, слюнки обильно текли и скапливались на бубенчиках, где их размазывали шаловливые ручки незнакомки. Сдерживаться долго я не смог бы физически и через пару минут, откинувшись на стену, я обильно кончил ей в рот. Девушка держала головку во рту, слегка подрачивая мне одной рукой и ласково придерживая яички другой. Меня потряс один спазм удовольтвия, потом следующий и в догонку ещё один. Незнакомка прекратила подрачивать и приподняла яичке повыше, при этом слегка сжимая губами. От такой нежности меня тряхануло ещё раз, выдавив последню каплю спермы. Незнакомка мягко погрузила мой ещё не опавший член в рот и, присосавшись, начала потихоньку отстраняться. Это стало последней каплей. Волна жара пробежала от ног до головы, последний спазм удовольствия потряс меня, ноги подкосились и я сполз на пол. Член мгновенно обмяк, а его верные опустошённые спутники сиротливо поджались.

     Незнакомка тут же приблизилась ко мне и начала меня целовать, я был не в состоянии сопротивляться, пока не почувствовал вкус своей же спермы во рту. Я дёрнулся, пытаясь отстраниться, но она крепко держала мою голову, а я ещё не отошёл от оргазма. Внезапно она крепко схватилась за моё горло и я рефлекторно глотнул.

     — Прекасно, — прошетала девушка, погладила меня по щеке и выразительно глянула на мой пркрытый животом корень жизни. Так как мой животик весьма обвис, нам было его совсем не видно. Незнакомка примяла мой живот, чтобы обнаружить что мужская потенция во мне спит. — А мне какзалось вам всем нравиться вкус вашей спермы, — она мягко взялась за мой член и начала его умело мять. Но он спал крепко, гораздо крепче, чем я даже ожидал. — Так не честно! — после минуты упорных, но бесплодных трудов воскликнула она, — Мне тоже надо кончить! Я так с ума сойду. Ну, раз ты в этом отношении не новичок, то мне придётся воспользоваться этим вариантом.

     Задрав юбку, она обнаружило чудо, которое точно не могло там уместиться. Из миниатюрных кружевных трусиков высовывался гигант мысли длинной примерно с мой, зато раз в пять толще. Головка была крайне миниатюрной для такого красавца — всего раза в два больше моей. Она ткнулась мне в рот, не обращая внимания на цпляющиеся за выступающие венки зубы и принялась меня усиленно трахать, так что моя голова неслабо ударялась о стену. Как ни странно, без всякой боли. Спустя минуту, она поставила меня на четвереньки и коснулась моей сжатой попки.

     — А вот и не правда! — сказала незнакомка и попка тут же превратилась в разработанную и даже слегка ...  

     приоткрытую дырочку. Незнакомка тут же приставила свой скипетр к моему входу, но в последний момент задумалась. — Давай-ка повернём всё интереснее! — Я услышал щелчок пальцами и комната вдруг поплыла передо мной, разворачиваясь, пока я не увидел снова незнакомку и свою собственную спину. После этого она поманима меня пальцем и я приблизился, чтобы в полной мере оценить массивность её девичьего члена, плотно упёршегося в мою девственную попку. У меня бы отвалилась челюсть, но я даже не знал, есть ли у меня сейчас она или вообще ЧТО? — Так-то лучше! — с этими словами она начала запихивать своего скользкого от моих слюнок джентельмена в мой чёрный ход. Мои границы на удивление легко поддались, и оставшуюся половину девушка засадила мне с размаху, вызвав сладкую истому в животе. И тут же вытащила и засадила снова, мощно, но уже не так быстро. Так, не спеша, но и не медленно, она насаживала меня, а я наблюдал. Было в этом что-то противоестественное, но дико возбуждающее. Одной рукой незмакомка придерживала меня за талию, а другой мяла мои яички и катала по животу слегка набухчий член, удваивая удовольствие. Потихоньку она ускорила движение и начала подрачивать мой растущий орган. Вот тогда и пришёл восторг. Мне не хватало воздуха, в глазах рябило, сердце колотилось, а налившийся силой ужик готов был разразиться, хотя, кажется, было уже нечем. Приближающийся оргазм сгущал краски, обострял ощущения, повышал градус восторга и грозил закончиться вот-вот, вот, вот..

     Все мои внутренности сжались в едином импульсе, глаза закрылись, весь воздух из лёгких вышел, руки подогнулись, член дрогнул и застыл на секунду, а затем закапал прозрачным нектаром. Я вдруг оказался повсюду в комнате. Я мог взглянуть на происходящее с любой стороны, но я просто был повсюду и всё чувствовал. Это было прекрасно! Я даже не заметил, как моя благодетельница отозвала своё главное орудие, чтобы разрядиться в мой рот. Но не смогла попасть туда, ведь я был не в себе, я вообще был нигде. Она обильно заливала спермой моё лицо, а я даже не дышал. Не успел последний залп излиться на моё лицо, как я почувствовал что-то неладное. Я не мог вздохнуть. Никак.

     К тому моменту, как незнакомка отошла от оргазма и смогла открыть глаза, я вовсю катался по полу, не в силах ни вдохнуть, ни издать какой-либо звук. Беспорядочно двигая руками, я периодически хватался за горло, да и вообще вёл себя как припадочный. Непонимающе посмотрев на меня пару секунд, девушка бросилась на помощь. Положив мне руку на грудь, она спокойным голосом говорила мне успокоиться. Всё повторяла и повторяла, пока я не перестал беспорядочно метаться. После этого она стала медленно-медленно приподнимать меня на локтях.

     — Давай, давай. Ты, главное, крепко на локти опирайся. Да, вот так. Это ж надо было так увлечься. Ничего-ничего, немного осталось, ты глав...

     Моих ноздрей коснулся прохладный воздух и я малодушно рванулся вперёд, судорожно вдыхая. В тот же миг пропало всё: комната, незнакомка, я. Зато возникла боль в плечах, затёкшей пояснице и лёгких. Я дёрнул руками и стало гораздо больнее, но руки не сдвинулись ни на миллиметр. Я постарался взять себя в руки и успокоиться. Дыханию ничего не мешало, поэтому я достаточно быстро успокоился. Тут же по лицу и рукам стало стекать что-то густое. Я дёрнул было правой рукой, чтобы посмотреть, что это, но тут же движение прекратилсь, а мою руку намертво заклинило. Тогда я плавно и медленно потянул левую руку. Она поддалась и я смог поднести её к глазам, чтобы заметить, что я почти ничего не вижу. Вокруг были густые сумерки, в которых по кругу были расположенны прямоугольные ящики. На секунду меня бросило в холодный пот: неужто гробы? Потом я заметил, что все оны стоят на подозрительно знакомых вычурных ножках. Я освободил вторую руку, наклонился и обнаружил, что сам я нахожусь в таком же ящике. В голове замерцало табло с ответом, но я никак не мог разглядеть надписи на нём. Точно! Продержав меня два дня в каменном мешке, женщина с трезубцем на лбу, окунула меня в розовую жижу и тогда я заснул. И, видимо, с головой погрузился в этот неньютонов кисель, отчего и проснулся. А снилось мне... Надо будет обдумать на досуге. Сумерки стремительно светлели и я обнаружил, что все ёмкости находятся под серым куполом. Под нами было выложенное мраморной мозаикой изображение огромного спирографа и каждый сосуд занимал пересечение линий. В центре, естественно, никого не было. Я увлёкся разглядыванием окружения, что не заметил, как купол начал таять. Спохватился я только когда внутрь стали долетать звуки собравшейся толпы. Я лёг снова на место и понял, что жидкость не торопится принимать меня обратно. Она сильно загустела с момента моего погружения в неё и теперь моя грудь торчала наравне с головой. Когда купол наполовину растаял, сквозь его завесу прошла одинокая фигура. По мере её приближения, я смог выделить высокую золотую нелепую шляпу, затем широкий воротник синего плаща и, наконец, узнал женщину с трезубцем на голове. Неслышно спупая голыми ступнями, она несла на вытянутых руках блестящую белым чашу. Вместо платья на ней были звенящие железом штаны, жёлтая блуза, увешанная монетами и перевязанная повсюду красными лентами. Сверху был накинут синий плащ, раскинувший во все стороны свой воротник и, как я уже говорил, нелепая золотая, украшенная камнями шляпа. Двигалась она прямо ко мне и, видимо, заметила моё нестандартное положение и взгляд из-под прикрытых ресниц. Ответного её взгляда хватило, чтобы у меня онемели руки и ноги, сердце взяло передышку, а тело остыло как минимум на полградуса, а сама она пошла дальше, даже не сменив скорости.

     Купол окончательно рассеился серым дымом и я увидел кусочек картины. Повсюду вокруг постамента, на котором мы находились, сидели на стульях юноши и девушки всех возрастов. По крайней мере я так предположил, потому что я видел небольшой сектор площади. Но, судя по звукам, так оно и было. Раздался хлопок и розовая жижа превратилась в пепел. Громко и уверенно зазвучал голос госпожи. Я интуитивно понял, что надо выбраться из ёмкости. С трудом покинув её, я встал на колени, поскольку это было самым разумным, что может сделать голый парень перед госпожой на постаменте посреди толпы народа. Так же поступили и остальные, кто выбирался из соседних ванн. Высоко задрав чашу над головой, женщина затянула протяжную, хриплую горловую песню. Потихоньку она начала раскачиваться. Медленно раскачивался и я, думая, что за компанию, пока не понял, что я не могу не качаться. качалась вся площадь, насколько хватало глаз. Внезапно песня остановилась на самой высокой ноте, а женщина крикнула какое-то слово.

     Видимо это было имя, поскольку один мальчонка из передних рядов подполз к её ногам, в ответ на что ему любовно дали отпить из чаши. Так продолжалось некоторое время, пока не огласили двеннадцать имён. Потом госпожа позвала всех. Поять это было очень просто — не подойти было невозможно. Пока мы подползали, госпожа расплескала содержимое чаши вокруг себя. Жестом госпожа показала нам поклониться и все мы широким кругом поклонились, коснувшись головой разлитого содержимого чаши, напоминающего густой молочный кисель. Он прилип к нашим волосам и женщина улыбнулась, видя это. Она завела новую песню, обходя по кругу всех нас и гладя нас по липким волосам. Когда она прошла мимо меня я вдруг начал понимать смысл песни. Не то, чтобы я различил слова, но сквозь звуки я прониик прямо в смысл

     — ... как баобаба рост, бизона бег, грома гром, солнца ход, мужскому — женское. Как рыбе ход, банану вой, песку место, дождю обратный бег, молчанью гром, мужчине — колдовтво.

     Дальше и смысл терялся, потихоньку переходя к понятиям, которых я не знал, о сотворении мира, о делении на мужчин и женщин, о божественном в нас и что-то про необратимость временного. Было сложно понимать это всё, как будто я читал вторую часть книги, понятия не имея, о чём первая. Госпожа пошла на второй круг, доставая из-за пазухи своей мантии металлические мужские пояса верности и застёгивая их на каждом мальчике, все на один ключ. Не миновала эта участь и меня.

     Как только песня закончилась, Госпожа постояла пару секунд, после чего объявила:

     — Церемония окончена. Кураторам курсов разобрать своих новичков и проследить, чтобы уже сегодня к вечеру все были на занятиях. Я буду следить за этим лично. Все остальные расходятся по своим делам. Не нарушайте правил и не будете наказаны. Будьте навсегда.

     Дальше, под пристальным взглядом госпожи, нас разбили на пять групп и повели в сторону белого здания, находившегося за рощей, окружающую площадь с постаментом. В здании каждая группа отправилась на свой этаж. Наш провожатый, парень двадцати лет, в сером бесформенном балахоне, провёл нас на самый верхний, пятый этаж. То есть здание шло и дальше, но туда уже никто не поднимался. Проведя нас длинным широким коридором, он привёл нас к большим двустворчатым дверям. Открыв их, он впустил нас в кафельную раздевалку с лавочками и шкафчиками.

     — Раздевайтесь и бегите купаться. Можете провести здесь хоть целый день, наслаждайтесь! В другое время вам никто этого не позволит.

     Мы неловко замялись. Один парень робко спросил:

     — А как же занятия?

     — За это не беспокойтесь. Сегодня за вас отвечаю я. И я говорю, купайтесь сколько влезет. И ещё, если вам это нужно, или вы не знаете, что делать — поплачьте. Может стать лучше. С этими словами он сам присел на лавку и стал раздеваться. А я направился в следующую комнату. Огромную душевую, с двумя отдельными кабинками, открытыми душами на двеннадцать персон и огромным распылителем посреди комнаты. Я добрался до самого дальнего угла, включил тёплую воду и без сил лёг на кафель.

     Надо было обстоятельно подумать.