Мы как в воду смотрели: братья решили на нас заработать, и на следующий день мы превратились в конвейер по удовлетворению прихотей мужского населения деревни. Нас имели и по одному, и по по трое, и стар, и млад, давая нам отдохнуть лишь тогда, когда нам было уже невтерпёж справлять нужду и сполоснуться под душем. К концу дня мы были как зомби, потеряв счёт членам, побывавшим в наших истерзанных дырках, сосать мы уже не могли, так как не было сил, и сквозь пелену тумана видели непрерывно сменяющихся мужчин, трахающих наши зудящие от боли отверстия. Под конец мы отрубились, и тогда братья дали отбой желающим нас поиметь, а их было много, так как братья продавали нас недорого, набирая очки перед односельчанами, а многие жители деревни, воспользовавшиеся нами и получив при этом удовольствие от того, что сумели по полной поиздеваться над такими красотками, безропотно сносящими немыслимые унижения, и пользуясь почти бросовой ценой на такой превосходный товар, как мы, приходили почти каждый день, как на работу

     Братья, видя наше никудышное состояние и огромный спрос на нас, поняли, что лучше дать нам полноценный отдых для того, чтобы мы не потеряли товарный вид и могли обслужить большое количество желающих воспользоваться нашими телами, поэтому они отвели нас, полумёртвых в душ, сами обмыли и уложили спать на одну кровать, где я и Вика забылись в тяжёлом сне. Наутро нас разбудили с криком петухов, приказали справить нужду, и после этого почти ласково усадили за стол, накрытый разными вкусностями. Когда мы наелись, Ахмед сказал нам, что мы теперь будем так работать каждый день без выходных в течение месяца, и если будем вести себя хорошо, то нас отпустят домой, подарив на прощание кучу шмоток. У нас не было выбора, поэтому нам пришлось смириться с этим и дарить удовольствие нашим грубым необузданным клиентам, многие из которых относились к нам даже с нежностью, но были и такие, которые вымещали на нас злость и обиду за тяжёлую жизнь и грубо насилующих нас, однако без нанесения побоев, так как братья предупредили всех, что те, кто будут бить нас, более не будут допущены к нам. После того как несколько мужланов были отлучены от посещений нашего импровизированного борделя из двух русских проституток, коими мы стали, всё стало более менее ровно.

     А день начинался с того, что нас с утра отвозили в полицейский участок, где нас бесплатно драли трое местных полицейских. Всё бы ничего, но двое из них имели толстенные члены и пользовались только нашими задницами, доставляя сильную боль, зато после того как они драли нас анально, было полегче, тем более через неделю они, да и деревенские так разработали наши попки, что мы уже не чувствовали даже дискомфорта от анального секса с ними, и привыкли к нему, даже получая удовольствие от их дубинок, таранящих наши попки. Как мы поняли, турки обожали анальный секс, ставя его выше обычного. Через час после визита полицейского участка нас отвозили домой, где уже была очередь из клиентов. Так продолжалось пятнадцать дней, мы готовились спать, как вдруг к нам вошёл какой-то важный напыщенный мужчина лет сорока, богатырского телосложения и с красивым мужественным лицом, которое портила презрительная ухмылка и звериный оскал, и стал с интересом разглядывать нас, буравя масляными глазами. Что-то сказав братьям, он подошёл к нам, заставил встать и стал бесцеремонно щупать наши груди, одобрительно щёлкая языком. Затем нахально проверил упругость наших ягодиц, грубо лапая волосатыми руками их половинки. После этого он нагнул нас раком, раздвинул ноги на ширину плеч и ввёл свой указательный палец в мою киску, а затем и в попку.

     В обоих дырках его палец легко вошёл на всю длину, почти не встретив сопротивления. То же он проделал и с Викой и неодобрительно помахал головой, сказав что-то Ахмеду. Пару минут они втроём о чём-то ожесточённо спорили, после чего гость залез в карман и передал Ахмеду пухлый конверт. Заглянув внутрь, Ахмед приказал нам одеваться и идти с этим мужчиной. Я спросила, в чём дело, на что он ответил, что о нас стало известно за пределами деревни, и этот уважаемый господин купил нас, обещая нам защиту, а иначе скоро сюда нагрянет окружная полиция и посадит нас в тюрьму, откуда мы больше не выйдем. Я сказала ему, что он нас обманул, обещая отпустить, а он ответил, что зато мы останемся живы, советуя слушаться Фатиха. Дав нам мусульманскую одежду, он подождал с Месутом, пока мы оденемся. Фатих взял нас под руки и повёл к выходу, где братья крепко обняли нас и подождав, пока мы не сели в мерседес Фатиха, ушли домой.

     А нас ожидал ещё более крутой поворот судьбы: Фатих оказался одним из крупнейших воротил на рынке проституции в Турции. Как только мы куда-то приехали, а везли нас с повязками на глазах, так что мы ничего не видели, нас обмыли в богато обставленной бане двое верзил, надушили приятными маслами и привели в зал, где в широком кресле вальяжно сидел Фатих. Что-то сказав слуге рядом с собой, он стал курить кальян, молча разглядывая нас как удав кролика. Тут вошли двое слуг атлетического сложения, один из которых нёс поднос. Тот, который без подноса, зайдя за мою спину, скрутил мои руки, а второй взял с подноса шило, крепко схватил мою левую грудь, оттянул сосок и проткнул его посередине острым шилом. Всё произошло так быстро и деловито, что я почувствовала резкую боль тогда, когда хлынула кровь из продырявленного соска, а слуга вдел в свежее отверстие золотое кольцо, смазав сосок какой-то мазью, после чего кровь стала быстро сворачиваться. Ту же процедуру он собирался проделать со вторым моим соском, но я уже знала, что меня ждёт, и стала кричать от страха, пытаясь освободиться от слуги, держащего мои руки, но он железной хваткой вцепился в меня и не дал даже пошевелиться, пока та же участь не постигла и его.

     Затем меня уложили на подобие какого-то высокого топчана, крепко привязали мои руки к кольцам в нём, широко раздвинули мои ноги и привязали к топчану. Следом проткнули мой пупок, продев в него золотое кольцо с массивным изумрудом. Боль не давала мне успокоиться, да и кровь, залившая мою грудь и живот, не добавляла оптимизма, кроме того, всё самое худшее оказалось впереди. Темнокожий слуга потёр лепестки моей вагины, оттянул один из них вверх и резко проткнул шилом. От сильнейшей боли я потеряла сознание и пришла в себя после аналогичной боли, пронзившей меня с ног до головы. Открыв глаза, я увидела, что в каждом из моих лепестков вдето по золотому кольцу. В это время в зал внесли жаровню с раскалёнными углями, в которых находился металлический прут с деревянной рукояткой и утолщением в виде таблички на другом конце. Меня развязали, перевернули на живот и крепко привязали ноги к топчану. После этого другой слуга завёл мои руки за спину и вместе крепко сдавил их, таким образом обездвижив меня, а второй, к моему ужасу, достал из жаровни раскалённый докрасна прут и приложил к моей левой ягодице, жаря её несколько секунд, показавшихся мне вечностью. Почуяв запах собственного жареного мяса, я снова потеряла сознание и пришла в себя, чувствуя в своём анусе какое-то движение. Это Фатих насиловал мой зад, возбуждённый зрелищем крови, боли и жареного мяса. Всё бы ничего, так как я привыкла к излюбленному турками анальному сексу и мне он даже стал нравиться, но этот урод резко шлёпал по свежевыжженному клейму на моей левой ягодице, и я орала от боли и плакала, но это заводило его ещё больше, и он стал вгонять в меня свой поганый отросток что есть сил, и замер, накачивая мою прямую кишку своим тёплым мерзким семенем. Отстрелявшись, он подошёл к Вике и заставил её облизать свой член от потёков спермы и моих выделений из попки.

     Теперь настала очередь Вики, меня оставили на это время в покое, и я была благодарна Вике за отдых, пока дырявили её соски, пупок и киску. Она орала как резаная, что доставляло извращённое удовольствие Фатиху, и к тому времени, как поставили клеймо Вике, его отросток снова стоял, и он так же надругался над её задницей, получая огромное удовольствие от вида крови,...

  наших мучений, пирсинга в наших телах и особенно от запаха жареных ягодиц и свежего клейма, делающего нас его собственностью. Слив свою сперму Вике в задницу, он поднёс свой член, испачканный своим семенем и коричневыми потёками из Викиной попки, к моему рту, а я, облизала его с нескрываемым отвращением и сплюнула на ковёр, что сильно взбесило его. Нас поставили раком, спустя несколько минут в зал в сопровождении слуг вошли два огромных дога, которые зашли к нам с тыла. Наверняка, они были обучены к анальному сексу с человеческими самками, так как поднявшись на задние лапы и обхватив нас сзади передними, они почти с первого раза вонзили свои огромные члены в наши задние проходы. Они не шли ни в какое сравнение с человеческими членами, будучи по толщине примерно одинаковыми, но гораздо длиннее, а головки у них заострённые, как морковка. Так вот, я буквально ощущала, как член дога входит в мой желудок, работая как отбойный молоток.

     Догов хватило ненадолго, но самое страшное, что член таранящего меня дога стал распухать во мне, неимоверно растягивая мой задний проход образовавшимся узлом. Я думала, что стенки моего ануса не выдержат такого давления и вот-вот лопнут по швам, в отчаянии дёрнув свою попку, но дог больно укусил меня в плечо до крови и зарычал, наполняя меня своим животным семенем. Я от животного ужаса сжалась в комок, а моя растерзанная попка наполнялась горячей собачьей спермой. Спустя какое-то время, показавшееся мне бесконечностью, дог стал пытаться вытащить из меня свой член, доставляя мне сильнейшую боль, и вот через несколько попыток, скуля и царапая мою спину лапами, он с хлопком вытянул член из моей развороченной попки. Попка Вики была перед моими глазами, и я видела весь процесс случки. Было страшно и немного смешно наблюдать попытки её дога развязаться с Викой, она кричала от боли и намертво связанная с ним в замке, тащилась вслед подёргиваниям его члена. Но вот пёс упёрся лапами в спину Вики, царапая её до крови, и в отчаянной попытке ему наконец удалось освободиться из замка со звонким хлопком, а Вика от изнеможения распласталась на ковре. Из раздолбанного, незакрывающегося и подрагивающего как в агонии краями Викиного ануса появился ручеёк крови и тут я подумала, что моя попка выглядит также, если не хуже, чувствуя и на своих бёдрах струйки тёплой крови, да ещё вперемежку с собачьей и Фатиховой спермой. Я тогда подумала, чем же провинилась так перед богом, что так наказана, и не находила ответа.

— Викуль, твоя попка выглядит весьма печально, надо бы смазать её чем-нибудь. Ты как вообще?

     — О боже, Светик, так, как будто мне в задницу засунули зонтик, там раскрыли и провернули! Дай ка я посмотрю на твою. Да, Светуль, у тебя там такая рваная кровавая дырень, мне страшно посмотреть внутрь, так как кажется, что увижу твои печёнки. Оттуда ещё вытекают сгустки крови со спермой и по твоим бёдрам стекают на пол! Смотри какая лужа образовалась!
— Я тебя не стала пугать, но твой видок не лучше. Эти скоты нас порвали как на британский флаг, и я молюсь богу, лишь бы зажило!

     Наш разговор прервали слуги, которые, подняв нас с коленно-локтевой позы с ковра, отвели в баню, где нас отмыли старые служанки, затем смазали чем-то пахучим наши кровоточащие дырки в задницах и заткнули их тампонами, тоже пропитанными чем-то. Нам сразу полегчало, наверно, это была смесь успокаивающей мази и антисептика. После этого нас одели в прозрачные шаровары и шёлковые сорочки с длинными рукавами, но с открытым животом и отвели в комнату с тремя пустующими аккуратно застеленными кроватями и приказали на ломаном русском ложиться. Хотя кровати были простыми, но удобными, бельё было чистое и приятно пахло жасмином. В углу комнаты находился импровизированный туалет без стен, дверей и ширм в виде унитаза, биде, и умывальника, и всё это было на виду, как в тюремных камерах. После всего случившегося у нас был полный упадок сил, и мы с Викой провалились в глубокий тяжёлый сон. Проснулась я от того, что меня тормошила за плечо служанка, на плохом русском приказав справить туалет, помыться и позавтракать. У каждой кровати было небольшой комод, на каждом из которых лежало по тарелке приятно пахнущего рагу, вазочка фруктов, кувшинчик с водой и пластиковые стаканчики. Выглядело всё так маняще и вкусно, что мы сначала быстро управились с завтраком, лишь потом занялись своим внешним видом.

     Я пописала и только успела подмыться в биде, как вошёл Фатих в сопровождении старухи служанки, знающей русский язык и мулата с серебряным подносом. Служанка (Зейнаб) велела нам лечь на спину на кровать. Фатих что-то сказал Зейнаб, а та перевела нам его слова:
— Раздевайтесь, становитесь на колени и ртами доставьте удовольствие своему господину!
Выполнив её приказ, мы стали по очереди сосать член Фатиха, который был среднего размера, но вот головка была гораздо толще ствола и напоминала шляпку гриба. Я еле поместила её себе в рот, и как он не старался задвинуть в моё горло, ничего не получалось. Затем он пропихнул его в рот Вике, которая стала задыхаться от того, что член во рту перекрыл доступ к кислороду, но наш мучитель всё равно пихал свой поганый член в её рот. Вика давилась, кашляла, пару раз даже блеванула, после чего он приказал нам лечь в позу «69». Внизу оказалась Вика, сказавшая мне:
— Подруга, вот мы и станем сейчас бисексуалками, о чём дажн не помышляла. Зато придётся сделать это с любимой подругой, заодно почувствую вкус твоей кисули, уж лучше она, чем вонючие турецкие члены.
Прильнув губами к моей киске, она стала так нежно вылизывать меня, щекоча мой клитор, что я завелась вполоборота, прошептав:
— Викуля, у тебя такой нежный язычок, ты сведёшь меня с ума, сейчас и я полижу твою девочку!
Когда лепестки её лона оказались у моего рта, я впилась в них и стала нежно щекотать языком, особое внимание уделяя горошине её клитора, который сразу затвердел, а из вагины стала сочиться влага, которую я жадно слизывала, доводя Вику до исступления.

     Насладиться друг другом нам помешал Фатих, который одним движением вогнал свой инструмент в мою киску и стал не спеша двигаться во мне, иногда доставая его и давая облизать Вике, которая лизала яйца Фатиха. Затем он со стоящим членом двинулся ко мне, грубо сунув его мне в рот. Мне пришлось оторваться от нежной, приятно пахнущей пиздёнки Вики и заняться колбаской Фатиха, который трахал то мой рот, то киску Вики. Скоро он заревел, спуская семя в Викино лоно, подбежал к моей попке и с одного удара вогнал свой член в мою вагину, накачивая своей спермой, кончая в глубь моего лона. Выпустив последнюю струю, он заставил Вику облизать свой потерявший упругость член дочиста, затем приказал вылизать моё обконченное влагалище, а мне приказал вылизать свою сперму из Вики. Вика тем временем присосалась к моему влагалищу и как пылесос вытягивала из меня Фатихову сперму. Заведённая до крайности, я стала биться в таком оргазме, который испытала ещё на заре встреч с тобой. Придя в себя, я услышала Викин голос:

     — Светка, ну ты и горячая штучка, не ожидала от тебя!
— Это ты довела меня до такого, а сама то не кончила!
— Куда там, я была на подходе, как вдруг ты забилась в истеричном оргазме.
— Так не пойдёт, Викуль, расслабься, я тебя поласкаю!
Уж я то постаралась на славу, и забыв про омерзение, выдоила из Вики сгустки Фатиховой спермы до последней капли. Я увлеклась и после этого старалась доставить Вике наслаждение, языком лаская внутреннюю сторону Викиных бёдер и нежно массируя её ноги, что не заставило себя ждать, и хотя мне пришлось постараться больше, чем ей, зато я была вознаграждена необыкновенно ярким оргазмом подруги, сотрясающейся от мощных конвульсий. Поганый Фатих стоял всё это время рядом и любовался нашими играми, а когда мы замерли в объятиях друг друга, сказал пару слов Зейнаб, которая велела нам ложиться на свои кровати и раздвинуть ноги. Мы подумали, что нас опять ждёт что-то ужасное, но мы обошлись тем, что на кольца в наших половых губах было ... 

     вдето по замку из золота с цифровым кодом. Справлять нужду мы могли, но вот наши вагины надёжно были закрыты для всех, кроме Фатиха, единоличного владельца и пользователя наших кисок, так как только он знал цифровые коды к нашим замкам верности. В одночасье я и Вика стали бесправными рабынями мерзкого турка, да ещё и на наших задницах не прошла боль от унизительного клейма.

     Меня осенила нехорошая мысль, и я высказала её, повернувшись к ней спиной:
— Вик, ты хорошо знаешь английский, посмотри, что там написано на клейме на моей заднице!
Вглядевшись, она сказала, что я теперь рабыня господина Фатиха из Белека. Я посмотрела на кровавое клеймо Викиного зада, обрадовав её тем же известием. У меня было так паршиво на душе, ведь так всё хорошо начиналось, а кончилось тем, что я в одночасье с подругой оказалась бесправной рабыней какого-то урода, про нас и наше местонахождение никто не знал, и я подозревала, что дальше будет только хуже, что не вселяло оптимизма. Но по своей натуре я была оптимисткой, и верила, что безвыходных положений не бывает, надо только дождаться и найти правильный путь.

     Тут открылась дверь, и двое слуг внесли два подноса с едой и положили на наши тумбочки. Фатих пробурчал что-то слугам, после чего их сдуло из комнаты, а Фатих подошёл к нам и стал тянуть за кольца, вдетые в мои соски. Мне было ужасно больно, так как тянул он кольца довольно сильно, Стиснув зубы, я промолчала, лишь стоная от боли. Затем он дёрнул за кольцо в пупке, но от меня дождался только глухого стона. Хитро смотря мне в глаза, он взялся за замок верности и потянул гораздо сильнее, вызвав у меня не только стон, но и слёзы, зато безмолвные. Удивлённо смотря на меня, он одобрительно похлопал по моей заднице, и попал по клейму, я думаю, специально, но я выстояла и это, хотя меня пронзила резкая боль с головы до ног. То же самое он проделал и с Викой, которая, надо отдать ей должное стойко вынесла это испытание. Напоследок он вышел, бросив нам на плохом русском с ухмылкой:
— Пока, мои Наташи!

     После этого целых 8 дней мы, можно считать, отдыхали, зализывая свои раны, наши раздолбанные задницы уже не свербили, как тогда и при справлении нужды по большому не ныли, придя в нормальный вид и наши распухшие багровые анусы превратились а такие сморщенные аккуратные дырочки, какими и были до этого. Фатих нас навещал утром, будя на рассвете, выбирал кого-то из нас и мочился прямо в рот, заставляя глотать всю мочу, до единой капли, затем снимал с нас замки верности и сношал, чаще всего ставил нас обоих раком и по очереди долбил наши киски, вставляя и в одну, и в другую, бывало, имел каждую по несколько минут, переходя на другую, а бывало, сделает несколько качков в меня, и переходит на Вику, и так до тех пор, пока не кончит, а кончал он в нас обеих, заставляя потом слизывать свою сперму из обкончанных кисок. Затем приходил где-то в обед, мочился в чей то рот, и приходил ещё пару раз, справляя свою малую нужду нам в рот. Хуже всего было ждать, когда он придёт в последний раз, бывало, придёт уже глубокой ночью, а мы, полусонные, не можем уснуть, пока он не помочится в нас. Было, конечно, противно, но мы уже привыкли ко вкусу его мочи, кроме того, этот садист следил, чтобы мы проглотили всё до капли, иначе в следующий раз он мочился в рот той из нас, кто не сумел выпить всё содержимое его мочевого пузыря.

     Тяжелее всего было по утрам, когда мочи было много, так как она скапливалась за ночь. Он придумал ещё одно издевательство для нас, заставляя после опорожнения его пузыря целовать друг друга взасос. Но мы привыкли и к этому, стремясь усыпить бдительность и недоверие Фатиха. На восьмой день он помочился в рот Вике, поставил нас раком, и вместо чтобы сношать нас как всегда, засунул свой указательный палец в мою зажившую дырку в попке и стал разминать её, увеличив постепенно количество пальцев до трёх, затем приставил свой агрегат к моей попке и одним движением бёдер вогнал своего дружка до яиц. Я почти не ощутила боли и через некоторое время стала подмахивать ему, вызвав возглас одобрения. Сношая меня, он одновременно разминал попку Вики, и доведя до нужного количества пальцев, воткнул свой член в попку Вики, сразу взяв бешеный темп. Слив, к моему удивлению всю сперму Вике в попку, он поднёс свой испачканный член к моему ртк, а я с готовностью очистила его до блеска.

     Но это было не всё, наш хозяин был извращенцем ещё тем, достав после полировки члена из кармана солонку, наполовину воткнул Вике в попку и на чистом русском языке, к нашему великому изумлению, сказал, обращаясь ко мне:
— Выпей, дорогуша, коктейль из жопки своей подружки, да со смаком, и до конца.
Я с Викой переглянулись в ужасе, ведь он мог слышать наши разговоры, когда мы, ничего не подозревая, строили свои планы на будущее.
— Пошевеливайся давай, сучка хитрожопая, смакуй мою сперму с дерьмом подружки, да со смаком!
Пересилив себя, мне пришлось высосать из зада Вики сгустки коричневатого цвета. Проглотив всё, я посмотрела на Фатиха, который с ухмылкой бросил мне: — Вылижи дочиста её очко!
Выполнив и это желание, я спросила:
— Что ещё пожелает мой господин?
— Вот это мне нравится, теперь целуйтесь взасос!
Вика брезгливо открыла рот, что взбесило Фатиха:
— Давай, шлюха, целуй подругу, заодно узнаешь вкус своего говна!
Сосались мы сначала как бы нехотя, но потом я возбудилась, внизу живота потяжелело, да и Вика потекла.

     Заметив это, Фатих сказал:
— Что, шлюшки безмозглые, не ожидали от тупорылого турка, как вы меня называли, что он знает ваш язык? () Придётся вас как следует проучить, а ведь я думал уже дать вам повышение, сделав своими помощницами. Кому-то из вас не повезёт, а той, кому повезёт, это будет уроком на всю жизнь. Но и это не всё: чтобы наказание было максимальным, вы сами выберете между собой ту, которой суждено пройти очень тяжёлое испытание — всё то, что с вами здесь произошло, не сравнится с тем, что ожидает дальше. Я вам даю ровно минуту, и если вы не выберите жертву, то будете наказаны обе, после чего я вас собственноручно убью, посадив на кол. Я отошла от шока и обдумывала случившееся, а Вика упала ему в ноги и просила простить, обещая выполнять все его желания. Он грубо оттолкнул её ко мне со словами:
— Решайте, время идёт.
Вика со слезами обняла меня, умоляя:
— Свет, ты же сильная, умная, да ещё и хитрая, прошу тебя, я не выдержу ещё одно испытание, спаси меня!
Мне стало жалко Вику, хотя самой было страшно до чёртиков, и внезапно в порыве любви и жалости к подруге обратилась к Фатиху:
— Наказывайте меня, господин.

     Он был поражён моим мужеством и спросил меня:
— Неужели тебе не страшно, ведь ты даже не представляешь, что тебя ожидает? Ты так любишь свою подругу, что готова пожертвовать собой ради неё, а ведь она думает только о своей шкуре!
— Да, ради неё я готова на ваше наказание. — Мои слова эхом донеслись до меня, я выпалила их в порыве благородства и пожалела о своей невесть откуда-то взявшейся храбрости. Внезапно силы оставили меня, и у меня из глаз беззвучно потекли слёзы.
— Неужели ты такая эгоистка, что тебе совсем не жаль подругу? Я же замучаю её до смерти, чтобы она не была так уверена в себе. — обратился он к Вике.
— Но она же решила уже всё за нас! — вырвалось у Вики. Её слова ножом полоснули меня, но я не могла говорить из-за душившей меня обиды на Вику. Вдруг до меня сквозь пелену забытья донеслись слова Фатиха:
— Я хотел посмотреть на то, как вы определитесь с выбором, и готов был согласиться на ваш выбор, но её благородство потрясло меня, а твоя трусость и жалкая сущность протрезвили, поэтому будешь наказана ты, причём строже, чем я думал, а она избежит его, но в знак гордыни будет наблюдать, как тебя будут наказывать. А теперь, шалавы, убирайтесь в свою комнату!

     Прошло ещё два дня, почти не изменивших распорядок нашего дня, если не считать того, что Фатих мочился теперь только в рот Вике, а трахал только меня, и только в попку, заполняя мою прямую кишку спермой, после чего вставлял в мой задний проход соломку и заставлял глотать его содержимое, и как ни странно, после этого не заставлял нас целоваться. Мы уже думали, что Фатих простил нас, но сильно ошибались. Утром третьего дня, после обязателных процедур, то есть, после того как он заполнил своей мочой Викин рот, отымел меня в попку и отсоса Викой моего обспермленного ануса, он смачно хлопнул Вику по ягодице, на которой красовалось клеймо и резко потянул за кольца в моих сосках. Это было так неожиданно, что я не сдержалась и громко застонала от сильной боли.

     — Что, обосранки, думали, что я забыл про вас и простил? Я заставлю вас даже забыть о всех посторонних мыслях. Ваши куриные мозги должны работать только в одном направлении: слепому и беспрекословному подчинению вашему хозяину и его ублажении. Это касается особенно тебя, милая, — он посмотрел на меня. — Я, как и обещал, сам казню тебя, посадив тебя на кол. Смерть твоя будет медленной и очень мучительной — кол войдёт в твою красивую задницу, и медленно, сантиметр за сантиметром, будет вонзаться в твоё тело, неумолимо двигаясь вперёд. Когда ты будешь терять сознание, тебя будут приводить в чувство, чтобы ты не пропустила ни одного момента своей казни, пока кол не войдёт в твоё горло и ны выйдет изо рта. Так ты и сдохнешь, а дальше с твоего трупа аккуратно сдерут кожу и сделают чучело, которое займёт почётное место в моем кабинете. А твоя симпатичная головка будет отделена от тела, из неё уберут уже ненужные никому мозги, поместят в стеклянный сосуд со специальной жидкостью и поместят на полке над твоим стоящим чучелом, которое, будет находиться в специальном стеклянном шкафчике, который мои гости при желании смогут открыть и потрогать, чтобы убедиться в подлинности и натуральном происхождении.

     — Кстати, я немного отвлёкся и хотел сказать вам, чтобы были готовы к завтрашнему представлению у меня дома, на которое съедутся очень богатые и влиятельные люди, в том числе и арабские шейхи. Вас обмоют, умаслят душистыми маслами, побреют, ну и т. д., чтобы вы имели первоклассный товарный вид. Ты будешь выполнять роль официантки, — он посмотрел на меня, — а на тебя будет одет нашейник, которым ты будешь привязана к цепи, как собака. Всё время, пока будет идти представление, ты будешь должна стоять раком и выполнять роль писуара для моих гостей. Все они по мере нужды будут мочиться тебе в рот, а ты будешь с благодарностью глотать их мочу и высасывать до последней капли. Гостей будет 25 человек, все они воспользуются твоим ртом, наполняя тебя мочой, и очень скоро твой живот распухнет от такого количества мочи, из-за чего ты захочешь опорожниться, но будешь обязана терпеть до перерыва, иначе я отрежу тебе один сосок. Во время перерыва ты сможешь опорожниться и после этого сразу занять свой пост в качестве писуара. Представление будет состоять из выставки-продажи рабынь.