Часть 1

      — Что за... — простонал я, перевернувшись и зарывшись лицом в подушку.

     Ага, как же. Шум от включенного пылесоса все равно настиг меня, хотя работал он этажом ниже.

      — Что за блядская жизнь! — швырнув со злости подушку через всю комнату, я неохотно вылез из постели.

     Едва взглянув на меня, не прекращая пылесосить, мама буркнула: «Доброе утро».

      — Доброе, — прожег я ее взглядом. — Какого лешего ты затеяла уборку в 11 часов утра, черт возьми.

      — Сынуля, а почему бы тебе ни пойти со своими проблемами куда подальше? — она выключила пылесос, и, скрестив руки на груди, уставилась на меня. — Ты не успел проснуться, а уже ворчишь.

      — Ага, учитывая, что спал я всего лишь два часа. Есть, дорогая мамуля, такая вещь как работа в ночное время, — включив свет в ванной, напомнил я ей. — Я работал до восьми утра, домой приперся в полдевятого и только в девять заснул.

     Взяв тюбик с зубной пастой, закончил:

      — А сейчас одиннадцать утра. Тебе это понятно?

      — Ну, я, конечно, жутко извиняюсь, — протянула она. — Слушай, нам теперь всем планировать свои дела, учитывая тебя. Похоже, ты занял вакантное место Пупа Земли.

      — Да иди ты со своими шутками, — я выдернул полотенце из ящика. — Неужто так трудно подождать пару часов с этим пылесосом.

      — Ну, дорогой, дома должно быть чисто, — хмыкнула она. — А я не могу ждать весь день, пока ты валяешься в кровати.

      — Конечно, мам, это для тебя действительно непосильная задача. Гораздо проще весь день проиграть с подругами в бинго, дымя при этом как паровоз. Похоже, мысль о том, что можно заниматься чем-то еще ты приравниваешь к восьмому смертному греху.

      — Не смей со мной так разгововаривать со мной, — рявкнула она, выдергивая шнур пылесоса из розетки. — Ты даже представить не можешь, сколько у меня работы днем.

      — Извини. Неужели я что-то пропустил: сигареты, бинго, кофе, дневные телесериалы и подобная им херня. Да, действительно, ты, мамочка, работаешь как Папа Карло.

     Включив душ, я предложил:

      — Устройся на настоящую работу днем, и ты поймешь, что значит по-настоящему уставать. Хотя, вряд ли кто-нибудь захочет взять человека с неоконченным средним образованием.

     С чувством победы, я захлопнул дверь ванной и забрался под душ, в шуме которого утонул ответ мамулька.

     Как долго мне еще мучаться со всем этим дерьмом? Я ненавидел жить в родном доме, но не себе позволить что-нибудь другое, пока не верну ссуду, взятую на обучение в колледже. Я не живу, а существую: колледж — пять дней в неделю, работа — три ночи плюс уик-энд, а в немногие свободные часы — корплю над домашними заданиями, а мамуля вечно всем недовольна. Правильно, она чуть ли не завидует тому, что я учусь в колледже. Сама-то школу бросила, когда залетела от одного парня, а вернуться ей мешала гипертрофированная гордость. Моя старшая сестра Гвен была абсолютно права, когда три года назад уехала от нас.

     «Почему отец живет с ней?» — подумал я, ожесточенно втирая шампунь в волосы. Десять процентов из их времени они с мамой разговариваю, сорок процентов — не замечают друг друга, а все остальное время — ругаются между собой. И снова я пообещал себе, что, как только смогу, то непременно съеду отсюда.

     * * *

      — Куда это ты собрался? — маменька сидела на кухне с сигаретой, зажатой между пожелтевших от табака пальцев — это был один из ее любимейших вопросов.

      — Знаешь, — затянулась она, — Хотела бы я хоть денек пожить твоей жизнью.

      — М-да, если хочешь, — пожалуйста, — я покачал головой. — Думаешь двенадцать часов на ногах, вкалывая на кучку ленивых засранцев из профсоюза это здорово, пожалуйста, вперед и с песней.

     Надев солнечные очки, я продолжил:

      — Однако ты уверенна, что я ни хрена не делаю.

      — А ты попробуй как я: стирка, уборка, походы по магазинам и прочее, и посмотрим кому тяжелее.

      — Да не вопрос, ма, — ухмыльнулся я. — Вот будут у меня каникулы, и я весь твой.

     Докурив сигарету, мама зажгла новую и выдохнула:

      — А не пошел бы ты, сынуля, на хер.

      — Я тоже люблю тебя, ма.

     * * *

      — Доброе утро!

      — А? Что? — я вскочил, протирая глаза и озираясь по сторонам, пытаясь определить, сколько сейчас времени, однако, часов нигде не было.

      — Подымайся, соня. Раковина полна немытой посуды, грязного белья до черта, а на пол без слез не взглянешь.

      — Слушай это не смешно. Иди лесом, — заныл я, укладываясь обратно в койку. — У меня сегодня выходной, и надо быть идиотом, чтобы потратить его на твои чертовы домашние дела.

      — Нет-нет, это твои домашние дела, — ее голос звенел от радости. — Теперь ведь ты стал мамочкой.

      — Что? — я резко сел и огляделся по сторонам, возле постели стояла моя точная копия; пораженный я закрыл глаза, подозревая, что просто еще не проснулся.

      — Вставай, мамуля, — хихикнула моя копия — блин, да это же мой собственный голос! — Я уезжаю, а когда вернусь вечером, то хочу увидеть вкусный ужин и чистый дом. Думаю, что папа хочет того же.

     Неохотно я открыл глаза и обнаружил, что двойник все еще здесь.

      — Что, черт возьми, происходит?

     Отбросив одеяло, я выбрался из постели, едва не рухнув мордой в ковер. Похоже, я здорово прибавил в весе. Посмотрел вниз и увидел, что за ночь у меня отросли здоровущие сиськи. В панике, я сунул руку под ночнушку, которая была на мне (кто-нибудь знает какая сволочь на меня ее натянула?) и обнаружил между ног женский первичный половой признак.

      — Ну, как нравится? — осведомилось Альтер эго. — Лучше чем те шлюшки, которых ты приводил домой, а?

     Если бы я не был так напуган, то меня точно бы стошнило прямо на ковер. Не обращая ни на что внимания. Я ворвался в ванную. Включая свет, заметил, что ногти у меня покрашены розовым лаком и примерно в дюйм длиной.

      — Черт, этого не может быть, — собрав остатки храбрости, я взглянул в зеркало — оттуда на меня смотрела моя мать.

     Это было ее тело, а я — моя сущность была внутри.

      — Что это вообще за хуйня? — спросил я у зеркала, надеясь, что голос не выдает ужас, охвативший меня.

      — Ущипните меня, — донеслось из-за двери. — Но мне это нравится. Все, что мне известно — это то, что проснулась я в твоем теле. И я планирую увлекательно и небесполезно провести сегодня свой выходной.

     Громко рассмеявшись, она добавила:

      — Извини, но бинго сегодня тебе не светит, но дома полно работы, поэтому скучать не придется. Пока.

     Потеряв дар речи, я тупо стоял и пялился в зеркало. Дрожащей рукой я ощупал одну грудь и простонал от удовольствия, когда мои холодные пальцы наткнулись на набухший сосок.

     «Неужели мне это нравится?» — подумал я, еще более испуганный, чем раньше. Потом другой рукой я нащупал влажный холмик у себя между ног, и, сунув в щель палец, понял, что мне все больше и больше это нравится.

      — Да, пошла она в жопу. У нас обоих будет сегодня выходной.

     Я засунул в свою новообретенную письку второй палец и улыбнулся.

     * * *

     Стоя под горячим душем, омывавшим мое новое, тело, я намылил руки и тщательно исследовал его. Уделяя особое внимание грудям, благодаря которым маман в свое время получила место барменши и влагалищу, давшему жизнь двум детям — мне и сестре, я почти кончил. Черт, у женщин столько способов ...

 доставить себе удовольствие-это просто нечестно. Однако маменька едва ли этим. Облазив ее спальню, я обнаружил, что у нее нет ни секс-игрушек, ни порножурналов или кассет, ни эротического белья. Добавив к этому тот факт, что по пальцам одной руки можно посчитать сколько раз, они с папашей трахались в этом году, мне стало ясно, что своим телом она просто пренебрегает. Ладненько, тогда мы оторвемся на полную катушку. Не исключено, что сегодня вечером маман прославится на всю округу как последняя шлюха. Это будет даже забавно. По крайней мере, для меня.

     Однако сначала надо закончить этот прекрасный душ. Сняв душ со стояка, я зажал его между ног, направив струю прямо на клитор. О-о-о, блядь, как же клево! Охуительно! Волны удовольствия прокатились по телу. Взяв с полочки бутылочку шампуня, я всадил узкое горлышко в манду. Затем, наклонившись, стал трахать себя бутылочкой и одновременно массировать клитор упругой струей воды. Оргазм не заставил себя долго ждать. Когда он, наконец, наступил, мне стало так хорошо, как никогда раньше

      — О-о-о, о-о-о, а-а-а! — визжал я от удовольствия, мышцы влагалища сокращаясь, вытолкнули бутылку наружу, тело билось в судорогах наслаждения. Это было что-то невероятное, я определенно увидел небо в алмазах и едва не лишился чувств. Обессиленный я отбросил душ в сторону, запустил руку себе между ног и зачерпнул немного своего сока. Затем, улыбнувшись, я сделал то, что точно был уверен, моя маменька никогда не делала — дочиста облизал ладонь, покрытую выделениями, тщательно обсасывая каждый палец в отдельности.

     * * *

      — Здравствуйте, могу я вам чем-нибудь помочь?

      — Да, — запуская правую руку в сумочку, я поинтересовался у продавщицы. — Где у вас вибраторы.

     Она показала мне стойку возле дальней стены и принялась объяснять достоинства наиболее популярных моделей. Я рад был отвлечься потому, что чувствовал себя не вполне комфортабельно в женском платье, кроме того, меня одолевали сомнения по поводу, а правильно ли я использовал косметику, а при взгляде на сумочку болтающуюся на руке начинал чувствовать себя вообще полным идиотом. Проявив неподдельный интерес к предмету продажи, я пытался задавать самые грязные, самые интимные вопросы, что только мог придумать. Может быть, может быть маменьке это аукнется.

     Надеясь, что на маменькиной кредитке есть деньги, я выбрал самое длинное и толстое дилдо, самый мощный вибратор, пару батплагов, «шарики удовольствия» и массажер для клитора в форме бабочки.

      — Это все?

      — О, конечно, нет, — я шмякнул сумочку на прилавок. — Есть ли у вас такое белье, в котором самая добропорядочная домохозяйка почувствует себя стопроцентной шлюхой?

     Начав с трусов с разрезом в промежности, она продемонстрировала мне прозрачное белье, кружевное, кожу, латекс и всякие разные штучки-дрючки. Я выбрал с дюжину разных трусов, лифчиков, корсетов, а также наручники, шарообразный кляп, несколько масок и хлыст.

     Было бы не плохо поэкспериментировать с этим днем, но когда папаша «случайно» найдет мой комплект для «раскованной, свободомыслящей женщины», мамулька ждет, чертова уйма неприятностей.

     Пропустив мою (мамину) кредитку через терминал, продавщица спросила меня:

      — А вы знаете, как пользоваться всем этим?

     Она клеится ко мне? Маменька повела бы себя довольно определенно — она терпеть не могла лесбиянок, с тех пор как моя сестра привела домой свою первую подружку, — выскочила бы из магазина, плюясь от отвращения. Назло ей, я ответил:

      — Вообще-то нет.

     И изобразив жутко кокетливую улыбку, продолжил:

      — Очень жалко, что вы не проводите инструктажа.

     Сверкнув превосходными зубами в ответной улыбке, она перегнулась через прилавок и стала лениво теребить левый сосок через блузку.

      — Знаете, — продавщица ухмыльнулась, — У меня сейчас как раз будет перерыв на ленч, и если хотите, то я смогла бы вам помочь.

     Я вернул ей улыбку и нагло ухватил ее за другой сосок:

      — С удовольствием.

     * * *

     «Черт, уже четыре часа дня», — на изучение основ лесбийских удовольствий ушло больше времени, чем я планировал. Но мне не было жаль ни одной секунды, продавщица Эйприл, которой было двадцать с хвостиком, проявила недюжинный для ее возраста опыт. Поглаживая сумочку, я усмехнулся, представив, как папенька посмотрит пленку, где его женушка занимается этим с женщиной. Что он скажет, когда увидит мать своих детей в черном корсете и в наручниках, с торчащей в заднице рукояткой хлыста, а другая женщина, с пристегнутым к бедрам дилдо, в это время от души обрабатывает ее? Сблюет он или спустит, услышав, как его фригидная супружница визжит от удовольствия и умоляет свою случайную любовницу сильнее трахать ее?

     Убедившись, что кассета надежно спрятана под сиденьем, я решил сделать с нее копию, прежде чем подсунуть эту пленку фатеру. Понятия не имею, как он отреагирует, но позволить ему уничтожить единственное доказательство маменькиного распутного нрава я не могу. Кроме того, это любительское видео всегда можно будет посмотреть, когда мне вздумается погонять шкурку. Да и вообще, вдруг я захочу пошантажировать маман.

     Жаль, что я не мог провести больше времени изучаю свои обновки, но качество консультаций Эйприл с лихвой возместило это недостаток. Решив перекусить, я подъехал к «Макдональдсу», сунул руку под юбку и включил маленький вибратор, который мне в пизде оставила Эйприл на память. Когда подошел парнишка-официант, пришесший мой заказ: гамбургер и картошку-фри, я как раз кончал, так что юноше было обеспечено отличное шоу.

     * * *

      — Как день прошел? — поинтересовалась мамулек. — Смотрю, к домашним делам ты даже и не притронулся. Выходит нашел, чем себя развлечь.

      — Вроде того, — ответил я. — Не торопись, через пару дней сама все узнаешь.

      — Да, ну ты, возможно, тоже скоро обнаружишь, пару сюрпризов, когда вернешься в свое обычное состояние. Я пожал плечами, чтобы она не сделала это не идет ни в какое сравнение с моими сегодняшними проделками. С улыбкой я сказал ей:

      — Ладно, все было очень забавно, но, думаю, пришло время заканчивать игру.

      — И чего ты хочешь от меня? — она откинулась в кресле и закурила, отравляя мои легкие никотином.

      — Эй, — нахмурился я, — Вытащи эту гадость из моего рта и поменяй наши тела обратно.

     Мама покачала головой и сделала глубокую затяжку.

      — Если б я знала как.

     Подтянув штаны, в плохой пародии на мачо с Дикого Запада, она сказала:

      — Может быть, все изменится, когда ты проснешься. А я должна идти на работу.

     О, черт. Она собирается сделать так, чтобы меня уволили! Она же и понятия не имеет, чем я занимаюсь.

      — Ты не можешь это сделать, — сказал я ей. — Позвони и скажи, что заболела, пожалуйста.

      — Извини, но я хочу полностью почувствовать себя Карлом, — она уже собралась уходить, но вдруг повернулась и издевательски улыбнулась. — Кстати, наверно, я должна тебя предупредить...

      — Предупредить, о чем?

      — Ну, у меня со дня на день начнутся месячные, так что, вероятно, твой отец захочет меня, то есть тебя, сегодня ночью трахнуть.

      — Обломается, — заявил я. — Скажу, что у меня болит голова или что-нибудь в этом роде.

     Все еще улыбаясь, она закончила:

      — Если наберешься смелости, сделай ему минет. Обычно этого твоему отцу хватает на всю ночь. Иначе, он трахнет тебя, будет тискать сиськи, покусывать соски. Он довольно груб в постели.

      — Пожалуйста, мам, хватит, — определенно это было слишком даже для сегодняшнего дня извращений....  — Извини, что нахамил тебе. Я очень об этом сожалею.

      — Я уже сказала тебе, что ничего сделать не могу, — не говоря больше ни слова, она повернулась и поспешила вниз, оставляя меня наедине с моим кошмаром.

     Сглотнув неожиданно возникший в горле ком, я понял, что должен все сделать для того, чтобы у моего старика сегодня ночью не встал.

     * * *

     Когда я, наконец, заполз в постель на голове у меня были бигуди, на морде — грязевая маска. Я облачился в длинную мамину фланелевую пижаму. Зубы я тоже не стал чистить, надеясь, что мое «свежее» дыхание окончательно затруднит понимание между мной и папашей.

      — Милая...

      — Па... пожалуйста, давай спать, дорогой, — вовремя поправился я. — Увидимся утром.

     Прижавшись ко мне, отец улыбнулся:

      — Ах ты, шалунья. Знаешь, ведь, как мне нравится слизывать с твоего личика это косметическое дерьмо и срывать зубами бигуди, — уже поглаживая мне шею, он добавил. — А эта миленькая пижамка, ты даже поверить не можешь, как она меня заводит.

     Ни хуя себе! Кто же знал, что у папеньки извращенная страсть к бигудям и всякой такой херне? Я-то наделся охладить его, а он, наоборот, так разогрелся, что аж искры сыпятся. Видимо, мой папик — полный идиот. В любом случая, я вляпался в дерьмо по самые бакенбарды.

      — Ммм, — лаская мои сиськи сквозь толстую ткань, он предложил. — Почему бы тебе ни пососать моего крепыша, пока я избавлю тебя от бигудей. А когда я кончу на твою прелестную мордашку, то смогу дочиста вылизать тебя.

     Да не в жизнь. Не смотря на тело, сознанием-то я был мужчина. И ни за что на свете не стану сосать член другому парню. И уж тем более не собираюсь это делать родному отцу. К несчастью, мое тело, похоже, думало совсем иначе. Наплевав на внутренний протест, соски затвердели, клитор набух, а писька резко намокла. Испытывая к самому себе глубочайшее омерзение, я чувствовал, что меня эта ситуация сильно возбуждает. Так сильно я не заводился даже, когда был парнем.

     Пойманный в ловушку податливого маминого тела, я не мог сопротивляться отцу, надавившему мне на плечи. Он устроился снизу, и я вовсю чувствовал запах его члена.

      — Открой пошире ротик, масенькая моя, — сюсюкал папаша. — Папочка приготовил большой-большой сюрприз для своей девочки.

     Уставившись на залупу, я быстро прикинул все «за» и «против». Или я у него отсосу, или он оттрахает меня, а в это время будет слюнявить лицо своими поцелуйчиками. Решив, что минет — меньшее зло (едва ли), я закрыл глаза и взял его набрякший член в рот.

      — Ой, блядь, да-а-а! Соси, крошка, соси глубже, — я мысленно вернулся к событиям сегодняшнего дня, я представил, что он — Эйприл, а его хер — пропитанное нашими с ней соками дилдо.

     Это хоть как-то помогло мне удержаться от рвотных позывов. То, посасывая, то, облизывая, я старался достать языком до самых чувствительных его местечек, которые мне лизала моя подружка. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем быстрее папаша кончит, — тем лучше. И все это закончится с его оргазмом.

     Ммм, — я удивленно промычал я, почувствовав, как папаша залез пальцем ноги мне в пизду.

     Открыв глаза, я был поражен видом своих густо накрашенных губ, елозящих вверх-вниз по отцовскому хую. Мне стало противно до жути, и я попытался выдоить его в рекордно короткий срок. Единственным светлым пятно было, то, что он стимулировал во время минета мою письку. Мне стало не по себе оттого, что ощущения могут перемешаться, и я начну получать удовольствие и от минета.

      — Заебись, как хорошо, — методично посрывав с моих волос последние бигуди, отец заявил. — Деб, я вот-вот спущу! А-а-а-ах, не сил больше.

     Тяжело дыша, он взмолился:

      — Глубже, глубже. Заглотни ствол, поцелуй яйца, и я кончу.

     Здорово, что у маминого тела безусловный рефлекс на такие просьбы, иначе меня точно бы вырвало. Сделав глубокий вдох, я за один раз вобрал в рот его член целиком. Не останавливаясь до тех пор, пока нос не защекотали волосы у него на лобке. Только успел я несколько раз быстро лизнуть ему яйца, как он толкнул меня на постель и простонал:

      — Готовься, крошка, сейчас ты получишь свое молочко!

     Удерживая руками, отец выдохнул сквозь сжатые губы, а его член поливал мое лицо спермой. Снова, снова и снова, его густая, молочно-белая молофья выплескивалась мне налицо, заливая щеки, нос, лоб, губы. Ее запах и вкус ничего кроме отвращения во мне не вызывали. К сожалению, тело матери любило этот вкус, и я обнаружил, что инстинктивно облизываю губы.

      — Ну-ка иди сюда, поблядушка, — проурчал он, взбираясь на меня.

     Устроившись сверху, папаша облизал мне лицо, время, от времени останавливаясь, чтобы лучше прочувствовать вкус собственной спермы смешанной с косметической глиной, покрывавшей мое лицо. Неужели ему это нравится? Даже на секунду об отце нельзя было подумать, что он — голубой. Но было видно, что он не в первый раз наслаждается вкусом собственной молофьи.

     Наконец, он полностью облизал мою лицо, все прекрасно, — если не думать, что теперь у меня вся морда в его слюнях. Мне было противно и стыдно за свой поступок, но, по крайней мере, все позади. Поблагодарив его за великолепную ночь, я перевернулся на бок и притворился спящим. Сначала, кажется, это сработало, но только я задремал, что-то уперлось мне между ног. Боясь открыть глаза, я резко выдохнул, когда его стремительно твердеющая палка вошла в мою щель, пользуясь тем, что во время минета она сильно намокла. Целуя сзади меня в шею, папик проворковал:

      — Ты просто лежи, голуба моя, и наслаждайся. Я хочу отблагодарить тебя за лучший минет в моей жизни, и думаю, что оргазм — это как раз то, что доктор прописал.

     Уткнувшись лицом в подушку, я старался не заплакать, но слезы стыда все равно текли по щекам. Сначала моя попытка охладить в нем страсть полностью провалилась. Потом отчаянный минет, который я ему сделал, оказался лучшим в жизни. А теперь родной отец усердно дрючит меня, и все это закончится только тогда, когда он затопит мою матку спермой. Сгорая от стыда и отвращения, все, что я мог сделать — это лежать и ждать окончания кошмара.

     * * *

      — Ой, ой! Дебра, что же ты наделала.

      — Чего? — я проснулся и снова увидел себя стоявшего возле постели.

     Обмена не произошло! Я все еще был в теле матери! Как следует оттраханом, полном до краев спермой теле! Однако, чувствуя влагу между ног, я едва удержался от искушения, сунуть в пизду палец, а потом облизать его. Ее тело было очень сильно по части инстинктов, независимо оттого, чья сущность сидела внутри.

      — Вставай, — сказала мать. — Пошевеливайся, и тащи свою задницу в ванную, пока все тут кровью не загадила.

      — Ой, черт! — захныкал я. — Он, наверно, мне что-нибудь порвал, а? У него такой здоровый! Я даже не смог остановить его.

      — Дебилка, — вздохнула мать. — У тебя месячные начались.

     Твою мать! Я же не справлюсь один.

      — Пожалуйста, помоги мне, мам, — взмолился я, — Я ж понятия не имею, что нужно делать.

      — Хорошо, — она привела меня в ванную. — В первый раз я тебе помогу, но потом все будешь делать сам. Сначала пописай, как следует, затем мы приведем тебя в порядок, а после этого придет черед тампакса.

      — Мам, почему мы не превратились обратно? — я не перестав хныкать. — Неужели это навсегда.

      — Не знаю, — пожала она плечами. — Хоть бы и так. Это не конец света. Кстати, моими стараниями ты теперь получаешь на два доллара в час больше.

     Наконец-то хорошие новости.

      — Это ... как же? Я ведь еще даже не состою в профсоюзе.

      — Уже состоишь, — мама достала из аптечки коробку с тампонами. — Там в правлении есть три парня, оснащены как кони...

     Поглаживая пластиковый аппликатор моего первого «тампакса», она чмокнула головку тампона и продолжила:

      — ... Я отсосала у них за ленчем, а они вручили мне профсоюзную карточку и подняли зарплату.

      — Нет, — разревелся я, — Пожалуйста, скажи, что пошутила.

     Теперь, даже если я вернусь к моей старой жизни, то покоя мне больше не будет. Останусь ли я в мамином теле, верну ли свое, найдутся те, кто захочет от меня получить сами знаете что.

     Протянув мне тампон, она засмеялась и подтвердила мои опасения:

      — Единственное условие — мне придется обслуживать их так каждый вечер. Сперма у них, конечно, гораздо вкуснее чем у твоего отца, если станешь опять самим собой, то будет возможность сравнить.

     Грубо засунув в меня тампон, маман ущипнула меня за грудь и отошла в сторону. Расстегнув брюки, она вытащила наружу член, ранее принадлежавший мне, в моей мужской ипостаси, и осведомилась:

      — Как насчет небольшой практики? В конце концов, не так уж часто у парня появляется возможность пососать свой собственный член.

     Сочетание жутких обстоятельств, стыда, чувства вины и разбушевавшихся женских гормонов было чересчур для меня. Полностью сломленный, стеная, я сполз с унитаза, с ужасом думая о том, что мне придется провести еще один день в теле матери, и о том, что ждет меня, если я снова стану самим собой. Ее руки обвились вокруг меня, а я отчаянно двигал головой взад-вперед, и мне было глубоко плевать, что кто-нибудь нас увидит.

     Мать с улыбкой застегнула джинсы и пошла к дверям. Проходя через спальню, она обернулась и бросила мне:

      — Когда надоест себя жалеть, может, простирнешь простыни. Знаешь, кровь очень быстро впитывается.

     Рассмеявшись, маман ушла, оставив меня с кошмаром, который, похоже, уже никогда не кончится...

     Часть 2

      — Увидимся позже, милая!

     Зажмурив глаза, я сунул голову под душ. Я не мог ответить ему, просто не мог. После всего, что мне пришлось вынести прошлой ночью по его милости, я, вообще, не хотел его больше видеть.

      — Э-эй!

     Я вздрогнул, попятился назад и едва не поскользнулся на упавшем мыле.

      — Сукин сын! — заорал я на него. — Иди в жопу!

     Смущенный, отец спросил:

      — Деб, в чем дело? Что-то не так?

     Ха! Что-то не так? Это еще мягко сказано! Но главная беда — я не могу ему ничего объяснить. Отец или не поверит мне или решит, что его благоверная спятила, и сдаст меня в психушку.

      — Нет, все в порядке, — солгал я, силой заставив себя говорить как можно более спокойно. — Я задумалась, а ты немного напугал меня.

     Он недоверчиво осведомился:

      — Уверена, что все нормально?

      — Да, спасибо, — отойдя от стены, я стал намыливать свои длинные каштановые волосы, надеясь, что он клюнет.

     Однако отец и не собирался уходить, тогда я выдавил улыбку и сказал ему:

      — Давай, дорогой, иди, радуйся жизни. Ты, вроде, говорил, что собираешься порыбачить с недельку.

     Отец осклабился:

      — Ага. Тед говорит, что в это время года офигительно клюет. Ой, как мы оторвемся.

     Вдруг его голос стал более серьезным:

      — Слушая, а с тобой точно все в порядке? В смысле, коли с тобой что случилось, то я обязан быть рядом...

      — Не бери в голову, — ответил я прочувственным тоном. — Я в порядке. Просто у меня сейчас критические дни.

      — Все, дальше не надо, — отец вскинул руки в притворном ужасе, отступая назад. — Пока, дорогуша. Я тебе позвоню.

      — Пока, пока, — услышав, как захлопнулась дверь ванной, я сполз на пол. Так я сидел, обняв колени, мечтая, что вода смоет стыд и горечь последних недель и, желая, чтобы меня ошпарило так, чтобы я забыл в какой ад превратилась моя жизнь.

     Меньше двух месяцев назад я был студентом на последнем курсе с неплохой работой. Нельзя сказать, что все было так уж прекрасно, но ведь могло бы быть и хуже. Я ненавидел жить с семьей, особенно с матерью, но уехать от них я мог только через год, когда полностью выплачу ссуду на обучение. И вот тогда-то это случилось.

     Мы с мамой поцапались — обычная ссора и наговорили друг другу гадостей. Большое дело? Еще какое большое! Каким-то образом — не знаю, как и почему — на следующее утро мы проснулись и обнаружили, что во время сна поменялись телами. Внезапно, я стал своей матерью, а она — мной. Уж, не знаю космическая ли это шутка, или некое сверхсущество попыталось сделать так, чтобы мы лучше понимали друг друга. Если это так, то эта попытка с треском провалилась. Мы оба пострадали от этой ситуации и теперь расхлебываем последствия.

     Всхлипывая, я взял мочалку и стал протирать зубы, десны и губы. Пораненный, распухший и даже кое-где кровоточащий мой рот был до краев полон боли, от чего слезы у меня хлынули с новой силой.

     В первый день в мамином тел я купил кучу секс-игрушек и прибамбасов для садо-мазо игр, надеясь, что отец обнаружит эту херню и оторвет матери голову. Естественно, когда мы не стали самими собой, я спрятал их от греха подальше, но мама, должно быть, нашла их и положила туда, где папаша не мог их не заметить — в ящик шкафа, где он держал свое нижнее белье.

     Он решил, что у меня новая секс-фантазия, и решил прошлой ночью помочь мне воплотить ее в жизнь. Улегшись в постель, он взгромоздился на меня, припер к матрасу и гадко ухмыльнулся.

      — Это то, что ты хочешь гадкая девчонка? — поинтересовался он, приковывая мои запястья наручниками к спинке кровати. Я потребовал, что бы папаша сказал, что он намерен делать. Но вместо ответа «супруг» заткнул мне рот ярко-красным кляпом в форме шара, его я тоже купил. Папашино усердие и стало причиной того, что у меня так дико сейчас болит рот.

      — Скотина, — я сплюнул; розоватый сгусток слюны и крови исчез в стоке.

     Взяв губку, которую мать велела использовать для мытья «интимных частей», я стал намыливать себе между ног.

      — О-о-ой! Блядь, как же больно! — с каждым движением губки низ живота охватывала жгучая боль, напоминавшая о самом худшем, что случилось прошлой ночью

     Заинтригованный игрушками, отец стал запихивать мне между ног самое толстое мое дилдо. Он никак не подготовил его, считая, что достаточно моей естественной смазки, а просто засадил одним ударом по самую рукоятку. Затем, немного притомившись от проделанной работы, он взял мой самый большой батплаг и всунул мне в задницу, и опять всухую. Помню, как я вопил через кляп, едва не теряя сознание от жуткой боли, но папаша всерьез считал, что мне это нравится!

     Не в силах больше терпеть я отбросил губку и лег в ванну. Упершись локтями в дно, я попытался приподнять таз так, чтобы струя душа била прямо в мою раскрытую щель.

      — А-а-ах! Бля-я-дь! — эта процедура была не менее болезненной, но я должен был уничтожить даже само напоминание пребывания папаши во мне.

     Мысль о том, что внутри находилась его чертова сперма, была невыносима для меня.

     Когда я только приступил к исполнению супружеских обязанностей, то думал, что у отца очень большой член. Подсознательно я боялся, что он меня пополам разорвет, успокаивало меня только тот факт, что мамино тело за столько лет супружеской жизни привыкло к нему. Однако эти «игры» так возбудили отца вчера ночью, что его хуй раздулся до прямо-таки гротескных размеров. В сочетании с дилдо в заднице, он вошел в мою манду со скрипом. А уж отделал им меня папаша без всякой жалости. Возможно, если бы мне удалось расслабиться ... и получить удовольствие, то произошедшее предстало бы передо мной в совсем другом свете.

     Пошла холодная вода, но я знал, что это не поможет. Не имеет значения как сильно я скребу себя мочалкой, мне уже никогда от этого не отмыться. Закрыв краны, я вылез из ванны, завернулся в полотенце и сел на пол. В довершение всего папаша высек мою бедную попу, но, к счастью, холодный жесткий кафель принес мне некоторое облегчение.

      — Что же мне делать? — задал я вопрос в пустоту. — Что же мне делать?

     * * *

      — Привет, Дебра! — гостья наклонилась вперед и чмокнула меня в щеку.

      — Привет, Шар, — широко улыбнувшись, я пригласил ее внутрь. — Может, сделаешь сама кофе, а я присоединюсь к тебе через минуту.

      — Конечно.

     Я закрыл за ней дверь и побежал выключать пылесос. Все мамины подруги — теперь мои подруги. А Шарлин мне нравится больше всех. Она на несколько лет старше мамы, любит выпить, неразборчива в мужчинах и ругается как сапожник, но даже, когда я был Карлом, то неровно дышал к ней. Я даже фантазировал о нас двоих, но хотя она и подкалывала меня, вряд ли такое бы произошло на само деле.

      — Шар?

      — Я здесь, — отозвалась она из гостиной.

     Я сел рядом с ней на кушетку и взял с журнального столика чашку кофе. Ее приход резко улучшил мне настроение

      — Итак, Шар, какими судьбами ко мне? — поинтересовался я.

     Он молчала с минуту, словно была не уверенна в ответе, потом решилась.

      — Давай поговорим на чистоту, — Шар отхлебнула кофе и спросила. — Как у тебя дела? Я имею в виду на самом деле.

     Черт, этим вопросом она заставила меня вспомнить о кошмаре, длящемся уже два месяца. Почему бы нам просто не поболтать о том, о сем.

      — А почему вдруг ты спрашиваешь? — холодно поинтересовался.

      — Брось, Деб. Ты отлично, мать твою, знаешь, почему. Ты сейчас вся какая-то подавленная, угнетенная; раньше ты гораздо реже бывала в таком плохом настроении. Я беспокоюсь за тебя.

      — Все со мной в порядке, — соврал я. — Спасибо, конечно за беспокойство.

      — Блин, Деб, вот только со мной не надо. Мы же, хер знает, сколько лет знакомы, — она поставила кофе на столик и села поближе ко мне. — Я ведь от тебя не отстану, пока не расскажешь в чем дело. Лучше давай вдвоем попробуем решить твои проблемы.

     Как сильно я ненавидел ее за вмешательство в мою жизнь, так же сильно я был благодарен за попытку помочь мне. Я разрывался между желанием выгнать ее к чертовой матери и стремлением во всем признаться. В конечном счете, мой выбор остановился на последнем.

      — Ну, знаешь... черт... это все моя проклятая жизнь, — начал я.

     И глядя в черную глубину чашки с кофе, попытался объяснить ей все как мог, естественно без каких-либо сверхъестественных подробностей.

      — У нас уже давно все никак у людей. Карл и я уже несколько недель не разговариваем. Я себя из-за этого так дерьмово чувствую. А, Фил...

     Ну, как ей объяснить, что он думает, что я его верная и послушная ему жена, но каждая ночь, что мы проводим вместе — превращается для меня в изнасилование. Я ненавижу его за это, он мне отвратителен, но в глубине души понимаю, что отец этого не заслуживает.

      — Черт, я так и знала, — заявила Шарлин. — Этот урод что-то тебе сделал, верно? Он сделал тебе больно?

     Взяв меня за руку, она потребовала:

      — Скажи, Дебра, скажи, как я могу тебе помочь!

      — Нет, все не так, — запротестовал я, как бы больно мне не было — он все-таки мой отец, и даже не думал, что делает что-либо не то.

      — Я просто, э-э, не могу этим больше заниматься. Траханье, минет и, вообще, полный расклад. Может быть сначала это неплохо, но сейчас я чувствую только стыд и отвращение.

      — О, милая, мне так жаль, — кивнула она. — Я всегда этого боялась. Жутко хотелось ошибиться. Но теперь вижу, что была права.

      — О чем ты? — спросил я, про себя проклиная, выступившие слезы.

     Шарлин вздохнула. Подвинувшись еще ближе, она обняла меня за плечи, причем чувствуя себя явно не в своей тарелке.

      — Знаю я, откуда это все идет. Я думала об этом много раз, но до прошлого года никогда серьезно.

      — Я... я тебя не понимаю, — она явно не въехала в мою проблему, но не рассказывая всей истории целиком, нельзя было направить ее на верный путь.

      — Деб, милая, позволь я закончу. Знаю, что ты не хочешь этого слышать. Но придется. Правда — единственный способ помочь тебе, — сделав глубокий вдох, Шарлин сказала, — Деб, дорогая, ты — лесбиянка.

     У меня должно быть глаза на лоб полезли потому, что она стиснула мою руку, прежде чем продолжить:

      — Я давно это чувствовала, но раскрыла тебя, когда ты вышвырнула из дома Гвен.

      — О чем ты говоришь? — мать точно не было лесбиянкой, и я чувствовал необходимость защитить ее; не смотря на все наши ссоры, я не мог позволить возводить на нее напраслину.

      — Деб, выслушай меня до конца. Тебя разозлило не то, что Гвен была лесбиянкой, НА САМОМ ДЕЛЕ тебя взбесил факт того, что, она открыто, заявляет о себе какая она есть, а ты вынуждена скрывать свою истинную натуру. Понимаю, что звучит это как какая — нибудь психолоаналитическая хрень, но так оно и есть, — посмотрев мне в глаза, она закончила, — Ты борешься с собой еще с тех пор, как мы встретились. Ты постоянно стараешься это отрицать — у тебя муж, двое детей, как у любой нормальной гетеросексуальной женщины.

     Это десйствительно звучало как психолоаналитическая хрень. Однако крошечная часть меня думала, а не права ли она.

      — Шар... — что я мог ей сказать?

     Даже если она не ошибается в отношении матери, то может права насчет меня. Пойманный в ловушку женского тела, став пленником женских гормонов и эмоций, я, тем не менее, оставался стопроцентным мужчиной, стопроцентным Карлом. Мысленно вернувшись на пару месяцев назад, я понял, что единственным приятным сексуальным опытом была Эйприл, продавщица из секс-шопа. Что если я навсегда заперт в мамином теле? И если я не смогу заставить себя получать удовольствие от секса с мужчиной то, что мне остается?

     Едва вспомнив, как хорошо мне тогда было, я захотел снова испытать нечто подобное. На удачу, я наклонился и поцеловал Шарлин в губы. Она явно была удивлена, но вскоре сдалась так же страстно ответила на мой поцелуй.

      — Ммм, как славно, — прошептал я, отстраняясь от нее. — Я... я хочу тебя, Шар. Ты нужна мне.

     С лицом красным одновременно от стыда и возбуждения, я стянул свитер, надеясь, что правильно ее понял.

      — Нет, Деб, мы не можем, — она покачала головой, я видел, как на ресницах у нее повисло несколько слезинок. — Мы подруги, я не могу этим воспользоваться.

      — Пожалуйста, Шар, — я схватил ее за руки прежде, чем она смогла уйти и улыбнулся. — Ты ничем не воспользовалась, поверь мне... Я буду говорить, что люблю тебя, не сейчас, но я чувствую, что ближе тебя у меня никого нет.

     Довольно странно, но — это правда.

      — Я хочу этого, но только, если ты хочешь того же.

      — Черт, я очень этого хочу, — вздохнула она. — Но я желаю, чтобы завтра ты возненавидела меня. Мне больше нужна подруга, чем любовница.

      — Тсс, Шар, — я снова поцеловал ее и пообещал. — Мы сможем играть обе роли.

     Шарлин все еще колебалась, но когда я взял ее руку и приложил к своей груди, наконец, сдалась.

      — О-ох, как та-а-ак долго этого ждала, — простонала ... она.

     На минуту, оторвавшись друга, мы обе разделись. Затем, обнаженные, мы снова обнялись и упали на диван. В отличие от моего первого лесбийского опыта, сейчас все было естественно, романтично, а не просто перепих как тогда. Не знаю, была ли мама тайной лесбиянкой или нет, но мое тело откликнулась на Шарлин так, как никогда не реагировало на отца.

     Долгое время мы просто лежали, целуясь и поглаживая друг друга. Шарлин была слегка выше меня и чуть худее. Наши с ней груди были одного размера — чуть больше среднего, слегка обвисшие. Но соски у нее были в два раза больше моих. Заинтригованный, я решил попробовать их на вкус.

      — Ммм, Деб... — дыхание Шарлин участилось, когда я скользнул под нее, взял набухший сосок в рот. Нежно посасывая его, языком я, поглаживая твердый кончик. Руками, я в это время я массировал ее мясистые груди, ощущая их мягкую тяжесть.

      — О-о-о, замечательно... — я ласкала ее так несколько минут, но потом Шарлин улыбнулась и слегка оттолкнула меня и оказалась снизу.

      — Я хочу попробовать тебя, — выдохнула она, скользя языком вниз по моему телу. — Хочу, чтобы ты ощутила прикосновение другой женщины.

      — Да, сделай это, — приободрил я ее.

     Закрыв глаза, я играл с собственными сосками, когда Шарлин опустила голову между моих бедер. Когда она стала облизывать мне срамные губки, то ее прикосновения были столь нежны, что я едва их чувствовал. Двигаясь по направлению к сокровищу, скрытому за ними, он медленно увеличила скорость и давления языка, заставив меня задыхаться от наслаждения. Определенно, Шар не впервые занималась этим с женщиной.

     Я чувствовал вину за то, что просто так лежу и наслаждаюсь ее неземными ласками. В мире больше никого не было кроме нас двоих.

      — А-а-ах, Шар! — теперь она ласкала мой клитор, облизывая его так же, как я ласкал ей соски.

     Прошло совсем немного времени, и я почувствовал, что все мое тело задрожало от восхитительных, ранее не знакомых, ощущений. Словно писька и груди соединились воедино, а наслаждение нарастало.

      — А-а-а-а, о-о-о, Ша-а-а-а-арлин!

     Когда же это случилось, передо мной засияли все звезды на небе. Разрываемый на части от удовольствия, я чувствовал то, что даже и представить-то невозможно, а уж словами выразить и подавно.

      — Боже мой, Деб, — это был твой первый оргазм? — подняв раскрасневшее, блестящее лицо, Шарлин ухмыльнулась от удовольствия. — Неужели у тебя никогда его не было раньше?

     Не знаю как у мамы, но у меня это был определенно первый оргазм, который я испытал в ее теле. В сотни раз сильнее, чем что-либо подобное, пережитое мной в теле Карла. Надо признать, после всего, что есть определенные преимущества жизни в женском теле.

      — Я... я не знаю. Единственное, что могу сказать, что раньше со мной ничего подобного не было.

     Довольная, она скользнула вверх по моему телу и нежно поцеловала в губы. Я почувствовал на ее губах вкус собственного сока, что делало их только лучше.

      — Рада, что смогла разделить это с тобой, — прошептала она. — Как же долго я ждала.

      — Спасибо, — теперь пришел мой черед, лечь на нее.

     Я страстно желал отблагодарить Шарлин за ее фантастический подарок. Я целовал ее тело, наслаждаясь даже вкусом ее пота.

      — Деб, — спросила она, — Ты уверена? Это очень важный шаг вперед.

     Даже если у меня и были какие-то сомнения, то после этих слов их как ветром сдуло. Она предлагала мне свою любовь и дружбу, ничего не требуя взамен. Как я могу называться другом, если даже не попытаюсь вернуть долг.

      — Да, — я улыбнулся. — Мне хочется сделать это тебе. Я хочу попробовать тебя на вкус, познать тебя, чтобы тебе было также хорошо, как и мне.

     С этим я погрузил лицо в ее истекающую соком пизду, компенсируя энтузиазмом недостаток опыта. К моей большой радости, это было только началом наших забав в этот день.

     * * *

     Отец вернулся с рыбалки через неделю. Весь грязный как свинья. Впрочем, с его провонявшим рыбой барахлом я бы справился, а вот с похотливым «как же я соскучился по своей женушке» навряд ли. К счастью чувствовал я себя в тот день паскудно, и папашино либидо моментально сникло, когда он увидел, меня стошнило на пол в ванной.

      — Увидимся, Деб, — он, явно обеспокоенный моим здоровьем, чмокнул в щеку и убежал на работу. — Надеюсь, тебе станет получше.

      — О-ох, наверно не станет, — простонал я

     Как только за ним захлопнулась дверь, я рухнул на стул, положив голову на стол.

      — Привет, ма! — громко хлопнув дверь, заявилась ухмыляющаяся маман. — Ой, что случилось с нашей девочкой?

      — Оставь меня старушка, я в печали.

      — А, критические дни, — с чашкой кофе в руке она уселась на подоконник.

     Как бы хреново я себя не чувствовал, но еще прекрасно помнил, что фабрику, где работает Карл (сначала я, потом мать в моем теле) на уик-энд закрыта. Если ее не выперли с работы, то где же она шаталась до семи часов утра.

      — Где, мать твою, ты шаталась?

      — На свидании, — ехидно улыбнувшись, она достала из кармана пачку сигарет, — великолепно провела время.

     Мне жутко хотелось верить, что она встречалась с женщиной. Даже, хотя, это было не мое тело и не моя жизнь, я все еще беспокоился, как обо мне (или о ней) думают люди.

      — Правда? И кто же та счастливица, и во сколько она тебе обошлась?

      — Обломись, мамуля, все гораздо круче, — она допила кофе, и по пути к холодильнику выдохнула мне в лицо клуб дыма.

     Открыв банку с пивом, мать сказала:

      — Это, конечно, не твое дело, но Дейв и я оттянулись по полной.

     Я должен был догадаться — еще один пидор. Грохнув кулаком по столу, я заорал:

      — Ты что не успокоишься, пока не уничтожишь мою прежнюю жизнь полностью, да?

     Не обращая внимания на мой вопль, она вздохнула.

      — Ты бы его видел. Высокий, черный, причиндал как у слона, великолепный и на вкус, и на ощупь. А сколько в этом парне энергии! Ой-ой-ой! — ухватив себя за промежность, мать повернулась и выпятила мне в лицо задницу. — Хочешь посмотреть, как тебя ТАМ растянули?

     Я просто закрыл глаза и покачал головой. Одно дело — слушать, как она разрушает мою жизнь, но знать, что она уродует мое тело — совсем другое. Я имею в виду алкоголь, курение, постоянные тусовки до утра и каждую ночь секс с новым парнем. Теперь я все чаще спрашивал себя, а хочу ли я действительно вернуться к своей прежней жизни. Я определенно не желал возвращаться на те дымящиеся развалины, в которые эта сука превратила мою жизнь, но в быть в ее теле — тоже не фунт изюма

      — Ладно, — рыгнула она, — Покедова. Я приму душ, а потом встречусь в городе с Элом. Домой вернусь с пирсингом члена, — грязно ухмыльнувшись, маман посмотрела на меня. — Я тебе покажу его, когда приду.

     Если я и собирался ей что-то ответить, то мгновенно забыл, потому что секундой позже несся в ванную — меня опять тошнило.

     * * *

     Прошел месяц, а мое самочувствие не улучшилось. Обеспокоенный отец, настоял на моем визите к доктору, но наш любимый «сынуля» вместо этого предложил отправить меня к гинекологу. Отец согласился, и мама записала меня на прием. Мне совершенно не хотелось проходить через это унижение, но, что я мог сделать?

      — Я сейчас вернусь, миссис Чамберс

     С вежливой, но неискренней улыбкой медсестра оставила меня в процедурной.

     Чувствуя себя голым в дешевой хлопчатобумажной рубашке, я потер свои ноющие груди. Мне впервые в жизни сделали рентген груди,...  и я отнюдь не горел желанием повторить это еще раз. Должно быть тот, кто придумал засунуть женскую грудь в тиски, а потом пропустить через нее X-лучи — настоящий садист.

     Я слишком нервничал, чтобы просто лежать в гинекологическом кресле и ждать. Вместо этого я стал расхаживать по комнате. И, боясь, что вдруг со мной действительно приключилось что-то серьезное, остановился перед большим, в человеческий рост, зеркалом. Впервые я решил попристальней приглядеться к маминому телу.

     Распустив волосы, первое, что я увидел — несколько седых прядей. Были ли они и раньше, или — это я поседел от жизни такой? Чувствуя себя ужасно глупо, я, тем не менее, наклонился поближе и стал внимательно изучать свое лицо. Большие карие глаза, маленький носик, полные губы; морщин и складок на лице стало явно больше, чем раньше. И снова я подумал, сколько из них появилось во время моего существования в мамином теле.

      — От седины и морщин еще никто не заболевал, — сказал я себе.

     Отступив назад, я осмотрел в зеркале тело полностью. Похоже, бедра немного расползлись, наверно, я поправился. А еще эти мерзкие растяжки на животе, включая длинную бесцветную справа.

      — Вроде ничего серьезного, — проворчал я.

     В соответсвии с диарграмамми, висящими рядом с зеркалом, я поднял правую руку, а левой обследовал правую грудь, все еще побаливающую после рентгена. Я поморщился, но продолжил исследования. Не найдя ничего, я поменял руку и грудь. Левая сиська оказалась чуть меньше правой, но никаких новообразований я не нашел и там. Поэтому решил, что с грудями у меня все в порядке.

      — Дебра, рад снова вас видеть, — улыбающийся доктор средних лет пригласил меня обратно в кресло. — Медсестра чуть позже зайдет к вам еще с кое-какими тестами, а я сейчас осмотрю вас.

      — О'кей, — Я чувствовал неловкость, но был слишком напуган, что не подчиниться.

     Я думал, что взять себя в руки, но, увидев, как он перебирает свои инструменты, запаниковал. — Что, черт возьми, вы собираетесь со мной сделать? — спросил я, глядя на врача, выглядящего как злодей-ученый из дешевого научно-фантастического фильма. — Расслабитесь, — сказал он мне. — Ничего нового вас не ожидает. Как я мог, объяснит ему, что для меня все это в первый раз? Внезапно, в горле у меня перехватило, когда холодный металлический инструмент вошел и растянул мою вагину для осмотра. Должно быть, она немного сузилась после того, как я в последний раз трахнулся с отцом. И теперь это было столь же болезненно, сколь и унизительно. И меня не заботило, что мужчиной передо мной двигал исключительно врачебный интерес. — Ну, — сказал врач, вытаскивая из меня свое орудие пытки, — Чтобы быть полностью уверенным, мне нужны результаты тестов, но не думаю, что с вами что-то случилось. О чем он говорит? Что еще ему нужно? Почему так много тестов? Я уже позволил сестре тыкать меня иголками, я пописал в чашку — с моей старой пиписькой это было бы не в пример легче, а этот убийца в белом халате засовывал в меня разные железки. Чего еще он хочет? Я попытался успокоиться, видя его улыбку, но не смог. * * * — Ох, блин, как же я хочу тебя, детка. Я не мог рассказать отцу, что мне сказал гинеколог. Поэтому пришлось соврать и сказать, что мне нужно изменить рацион. К сожалению, теперь он не видел никаких преград, чтобы завалить в койку свою благоверную. Если я не был болен, то, значит, секс мне не повредит. И хотя, последнее чего мне хотелось — это исполнять супружеский долг, но что я мог привести в свою защиту. Он — верный, заботливый муж, а я отказывал ему в сексе дольше, чем мама, когда в своем теле. Лаская его яйца, я подавил желание вонзить в них ногти. Этот кожаный мешочек был источником стольких проблем, а решение казалось таким простым. Выбросив эти мысли из головы, я убрал руку, прежде чем инстинктивно попытаюсь кастрировать папашу, сосредоточившись на минете. Лежа у него между ног, я на секунду оторвался от его члена и сделал глубокий вдох. — Ммм, готова трахнуться? — осведомился папаша. — Это то, что хочет моя девочка? Она хочет, что бы муженек засадил ей глубоко-глубоко? — Нет! — я не думал, что это прозвучит так резко, но оно именно так и прозвучало. То есть, — поправился я, улыбнувшись через силу, — Я хочу насладиться вкусом твоего дружка. Поэтому засади его мне в горло, а не туда, вниз. Необходимость разогревать его, таким образом, убивала меня, но мне нужно было сохранить иллюзия, что я — его любимая женушка. По крайней мере, сейчас. — Верно, — оскалился он, — Доктор сказал, что тебе нужно изменить свой рацион. А что может быть лучше большой порции свежих горячих сливок? Я быстро сунул его достоинство обратно в рот, прежде чем мне пришла в голову идея ответить на этот образчик неподражаемого юмора. Желая покончить с этим как можно скорее, выгнул спину и поудобнее устроился между его ног. Я сосал его хуй усерднее чем обычно, раздувая от старания щеки. Будучи не в состоянии видеть его орган между своих губ, я закрыл глаза, но, внезапно почувствовал, что мой нос уперся в его волосатые яйца. — О-о, Деб... — крепче ухватив мою голову, простонал он. — Ты... ты уже несколько месяцев так не сосала так глубоко. Я... думал, ты за... забыла как это делается. Он был прав. Хуй до половины ушел мне в глотку, а я даже не поперхнулся. Чертова мамаша, она, наверно, была настоящей профессионалкой, если ее тело все еще помнит, как это делается. Блин, только одна из моих подружек смогла бы так, но и ей было далеко до маман! Двигая головой вверх-вниз, я сосредоточился на своих ощущениях. Неожиданно мне даже понравилось то, как его горячий твердый член упирается мне в горло. Это было необыкновенное чувство власти над мужчиной, восхищение собственным сексуальным мастерством. На несколько минут, я даже смог справится с отвращением. — Блядь, Деб, отпусти, отпусти его! — папаша вцепился насквозь мокрую от пота простынь. — Я... вот-вот... спущу! Я намеревался позволить ему кончит мне на лицо, помня как сильно ему это нравится, но не успел. Его первый залп отправился прямиком в мой желудок, за ним последовали еще и еще. Я держал его конец во рту, а он выплескивал горячую, солоновато-горькую спермы. Меня передернуло, когда я представил, что он сейчас плещется у меня в желудке. Но мамино тело действительно нравился этот вкус. Должно быть, это что-то на уровне гормонов потому, что мне он абсолютно невыносим. Наконец, папаша иссяк, и я почувствовал, как член обмяк в моем рту. Проглотив последние капли спермы, я выпустил его изо рта и вздохнул, чувствуя, как горячо у меня между ног. Этот жар не был приятен. Отвращение и чувство униженности вернулось ко мне. Поцеловав папашу на ночь, я повернулся к нему спиной и заснул. Я знал, что в последний раз уступил перед его напором. Неважно чего мне это мне стоить, но больше я не буду его послушной и угождающей во всем женушкой. * * * — Здорово, мамаш! — мать плюхнулась на диван рядом со мной и поцеловала, так как целуют любовницу, а не так как мать сына или наоборот. — Да иди ты, — отмахнулся я, у нее изо рта отчетливо пахло спермой, уж не знаю ее собственной или чужой. — И что сказал старый доктор Шервин? — ухмыльнувшись, она откинулась назад и принялась поглаживать член сквозь джинсы. — Слушай, а он использовал такое маленькое зеркальце? Мне всегда нравилось, что он может так глубоко заглянуть в меня. Помню, пришла я как-то к нему на прием рано утром, не подмывшись, как следует, сам понимаешь, что доктор там увидел. — Ты беременна, — сказал я ей без обиняков. — Это проклятое тело, что ты мне оставила, собирается произвести на свет сраного детеныша. — Что? — у нее глаза на лоб полезли, и впервые я увидел ее забеспокоившейся. — Он уверен? — Не знаю, и я не собираюсь ... повторно проверяться. Ма, если мы не поменяемся, то я закончу тем, что стану матерью собственного брата или сестры. Но я не могу. — Похоже, у тебя не слишком богатый выбор, — она пожала плечами и потрогала мой живот. — Мам, пожалуйста. Прости меня за все, что я говорил тебе, за все, что сделал. Если ты хоть немного любишь меня, верни все обратно, — не выдержав напряжения последних дней, я расплакался, проклиная ее тело. — Я лучше вернусь в свое изуродованное тело, лучше окажусь среди людей, считающих меня пидором, чем пройду через это. — А ты ведь здорово испуган, верно? — осведомилась она. — Да, — так странно было возвращаться к обычному разговору, я просто не знал, что еще сказать. — Пожалуйста, прекрати этот ужас. — Карл, я не имею никакого отношения к этим странным изменениям. Когда это случилось, я была так же шокирована и беспомощна, как и ты, — она нежно взяла меня за руку. — Я сожалею, что так произошло, но мне пришлось полюбить твое телу. Конечно, я скучаю по старому доброму супружескому сексу, но и сейчас мне совсем неплохо. — Она говорила абсолютно искренно. — Тебе придется смириться с тем, что произошло, это еще не конец жизни. — Но, я НЕ хочу твоего ребенка! — запротестовал я. — Это нечестно. — Карл, милый, — это не мой ребенок, — мать улыбнулась и напомнила мне. — Через несколько дней после перемены у тебя случились месячные, а потом еще одни. Нет, дорогой — это твой ребенок. Я не знал, что и думать. Последние несколько дней я проклинал мать, взвалившую на меня это бремя, но она ту не причем. Я не хотел трахаться с отцом, но трахался. Так что все последствия — моя вина. — Что же мне делать? — Не беспокойся, я буду рядом и помогу тебе. А, кроме того, можешь рассчитывать на своего отца. Она действительно была счастлива. Она радовалась не моему горю или свершившейся материнской мести — она радовалась за меня. Абсолютно запутавшись, я прошептал: — Я... я еще ему ничего не сказал. — Понимаю, но тебе придется. — Мамочка... Крепко обняв меня, она положила мою голову себе на плечо и мягко покачала. — Поплачь, — ласково сказала она. — Не стесняйся. Мы сидели так довольно долго, и никто из нас не проронил ни словечка. Уже давно мы так не проявляли свои чувства. Наконец, мама выдавила из себя: — Мне... мне тоже очень. Я никогда не хотела, на самом деле, как-то задеть тебя. Не смотря на то, что думал я сейчас только о своих проблемах, было видно, что она говорит правду. Тем тяжелее мне было рассказать ей о своих планах на будущее: — Мама, извини, если это как-то заденет тебя, но я могу остаться с отцом. Боль, стыд, чувство вины — для меня одного это слишком много. Вынужденный признать тот факт, что я застрял в ее жизни, мне пришлось сделать не легкий выбор. Коли это теперь моя жизнь, то жить я буду, так как лучше для меня. — Милый, ты просто расстроен, — ее голос звучал так, как голос матери, по которой я так скучал, но говорила она вовсе не то, что мне хотелось от нее услышать. — Ты не можешь справиться с ребенком в одиночку. Отец НУЖЕН тебе. — Мам, он мне не нужен, — черт, что с ней такое? Не думал, что придеться раскрывать свою тайну, но другого выхода, похоже, нет. Встав с дивана, я принялся расхаживать по комнате туда-сюда. — У меня есть... есть другой человек. Человек, которого, по моему, я люблю, тот с которым я смогу остаться. Он не только поддержит меня, но и даст мне то в чем я нуждаюсь. Даст мне то, чего не может дать отец. — Нет, ты не можешь так поступить, — она явно разозлилась. — Я не собираюсь позволить тебе разрушить то, что мы с твоим отцом создали. — И что же вы такое СОЗДАЛИ? — поинтересовался я, и прежде чем она смогла ответить, выдал. — Это Шарлин, мам. Взгляд матери представлял смесь злости и отвращения. — Мы уже почти два месяца с ней любовницы, и считаем, что нам нужно жить вместе. Нервничая, я попытался как можно лучше объяснить все матери, но она даже не думала слушать меня. — Сволочь! — мать соскочила с дивана, и сильная пощечина швырнула меня на мол. — Как же ты посмел. Я готова забыть твое видео с той проблядью, но это уже чересчур. Это не какой-нибудь там эксперимент в первый день. — Мам, я люблю ее, — снова слезы потекли у меня из глаз, как она может злиться на меня за это, хотя в моем теле приобрела солидный гомосексуальный опыт, тут-то я все понял. — Да, Шар была права. — Не произноси ее имени больше в моем доме. Эта ебанная лесбиянка больше мне не подруга! — нависнув надо мной, она рявкнула. — Я запрещаю тебе видеться с ней. Ты ОСТАНЕШЬСЯ со своим отцом, и он воспитает ТВОЕГО ребенка. — Нет, мам. Я не сделаю этого. Как же ты не понимаешь? Я просто не могу! — Так, так, — прорычала она, поднимая меня с пола и забрасывая себе на плечо. — Сейчас я подправлю твою сексуальную ориентацию раз и навсегда. Я сопротивлялся изо всех сил — щипался, кусался, лягался. Бесполезно, мое старое тело было сильнее нового. Она направилась в мою — теперь уже ее — спальню, и ногой открыла дверь. В ту минуту, когда она бросила меня на кровать, я перевернулся и попытался сбежать из комнаты. — Ну, уж нет! — взвизгнула мать и легко перехватила меня в дверях... Приложив меня головой об косяк, она вопила: — Ты не уйдешь отсюда, пока я не сделаю с тобой то, что ДОЛЖНА была сделать с твоей сестрой! Она снова ударила меня о косяк, не вырубив окончательно, но сломив волю к сопротивлению. Оттащив меня обратно на постель, мать разорвала на мне одежду и привязала руки чулками к изголовью. — М-мам, пожалуйста, не надо, — несмотря на раскалывающуюся от боли голову я попытался уговорить ее. — Мы... мы можем что-нибудь придумать — О да, что-нибудь мы обязательно придумаем. Мы придумаем, как выкинуть из твоей милой головки все эти грязные лесбийские извращенные мыслишки. Она раздевалась, а на губах у нее блуждала безумная улыбка. — Отец был слишком нежен с тобой, слишком мягок. Пришло время научить тебя, что на самом деле любят мужчины. Мать на самом деле собиралась сделать это. Находясь в моем теле, она хотела изнасиловать меня. — Нет, пожалуйста! — истерически завопил я. — Не надо! Ты сейчас просто разозлилась! Мам, ты же не... Запихнув мне в рот свой грязный носок, она прикрикнула: — Урок первый — ЛЕЖАТЬ ТИХО! Вытащив из-за постели скотч, мать закрепила кляп. На ее (моем) теле заметил две татуировки. На правом бицепсе — «беру в рот», на левом — «даю в жопу». Ей было недостаточно разрушить мою жизнь, она решила рассказать о своих извращениях всему миру. Удостоверившись, что я крепко связан, она уселась мне на живот. С безумным блеском в глазах, мать стала ласкать член. — Ну, как, он тебе нравится? А? Я окаменел. Она не шутила, когда говорила о пирсинге члена. Сквозь головку проходил длинный металлический штырь, закругленные концы которого торчали с двух сторон. Это выглядело не только гротескно, но и чертовски болезненно. Сдавив мои сиськи, она плюнула себе на руку и размазав слюну по стволу. — У Эла такой же штырь только на языке. И теперь всякий раз, когда он отсасывает у меня, то наши украшеньица исполняют маленький сексуальный танец. Все еще скалясь, сильным движением бедер, она загнала хуй в ложбину между грудей и стала меня трахать. Хотя ее руки и грубо мяли мне сиськи, а металл холодил кожу, но я не мог отрицать того, что постепенно завожусь. Как бы мне не было страшно и противно, но явная извращенность ситуация возбуждала меня. Я вовсе этого не хотел, но именно так все и было. — Видишь, видишь! — триумфально расхохоталась она. — У тебя соски как камень. Да, ты, мамуля, кайф ловишь! Сделав еще несколько толчков, она отпустила сиськи, и сползла вниз. — Готова к ебле, ... а? Готова принять в эту беременную письку свой бывший хуй? — потершись проколотой залупой о клитор, мать простонала. — Может быть, это извращение, может быть — инцест, но, блядь, как мне этого хочется! И вогнала в меня мой собственный член; металлический стержень царапал стенки влагалища. Это было даже хуже чем с отцом. К несчастью, в ту же минуту, что я вспомнил о нем, странное возбуждение, охватившее меня исчезло. Полный отвращения к самому себе, я только и мог, что наблюдать, как мать дрючит меня. По сути дела, получалось, что я сам себя насилую. — Не думаю, что отец с тобой счастлив, — издевалась она. — Слишком уж у тебя узкая дырка. Мужики любят, когда она мяконькая, хлюпающая и очень, очень широкая. Если ты собираешься стать женщиной, то и пизда тебе нужна соответствующая! Одной рукой она щипала и крутила мне соски, а другую сунула в ящик. Стоящего рядом с кроватью туалетного столика. — Посмотри, что у меня есть, — мать злобно улыбаясь, хлестнула меня по лицу двумя дилдо из тех, что я прикупил в первый день жизни в женском теле. Увидев мой испуганный взгляд, она расхохоталась: — Что, думал, избавился от них? Я вытащила их из мусора, а сними еще парочку чудесных вещичек. Не переставая смеяться, она положила мне между сисек батплаги, а на лицо — «шарики удовольствия». Я завопил сквозь свой импровизированный кляп и завертелся как ужи на сковородке, однако сбросить мать так и не смог. Отец измучил меня этими штуками, но он-то, по крайней мере, хотел сделать мне хорошо. А мать же намеренно хотела сделать мне больно. — Что такое? — спросила она. — Хочешь все сразу. Ах, ты, поблядушка ненасытная. Вытащив из меня член, она широко раздвинула мне ноги своими коленями. — Помнится, твоей суке-продавщице это очень нравилось, — напомнила она мне. Взяв в рот нить с шариками, мать тщательно обслюнявила их, затем, медленно вытащив их, один шарик за другим, она ухмыльнулась: — Посмотрим, доставят ли они тебе такое же удовольствие. Прежде чем я снова закричал, она стала запихивать «шарики удовольствия» мне в попу, похлопывая при этом меня по ягодицам. Странно, но это было не так уж плохо. Возможно, при других обстоятельствах я бы даже получил бы удовольствие. К сожалению, то, что произошло, потом никогда бы мне не пришлось бы по вкусу. Вытащив лежащий у меня между грудей батплаг, мать прижала его резиновое основание к моему заткнутому кляпом рту. Это было то самое чудовище, которое использовал папаша в «ночь игр». — Смотри, — сказала она. — Как я натренировала твое тело. Повернувшись, она стала медленно опускать задницу мне на лицо, пока головка не уткнулась в мое (теперь уже ее) очко. Затем, без каких бы то усилий, она с отвратительным чмоканьем насадилась жопой на дилдо. Такое ощущение, что анус просто засосал его внутрь. — Надо сказать — не самый большой из тех, что побывали во мне. Но думаю, что, в общем, ты понял. Она принялась стонать и крутить бедрами. Блин, да она действительно получала удовольствие от искусственного члена в заднице! Когда отец вогнал в меня этот батплаг, то я испытал жуткую боль, но, похоже, мое старое тело без труда с ним справилось. Я с отвращением подумал, что мать не рассказала мне и половины о тех мерзких штуках, которые она проделывала с моим телом. Мать слезла с моего лица и вытащила дилдо из попы. — Видишь, как я тебя люблю, — прошептала она мне на ухо. — Я даже смазала его специально для тебя. Перепуганный до смерти я забился под ней. — А ну перестань! — вызверилась она и стала отвешивать мне пощечины, пока я не сдался. — Правильно, умные шлюхи не сопротивляются! Не тратя больше времени на болтовню, она сунула покрытое говном дилдо мне в попу, еще глубже при этом загнав «шарики удовольствия» еще дальше. Смазка смягчила боль от внезапного вторжения такой громадины. Но только лишь физическую боль, моральные раны стали даже глубже чем были — Видишь, — ласково сказала она. — Теперь, когда обе дырки у тебя растянуты как нужно, ты будешь вести себя хорошо. Когда твой живот станет совсем большим, папочка не сможет трахать тебя так, как он привык, — чмокнув меня в нос, мать начала играть с моими сосками. — Твоя обязанность, как любящей жены, — подставить ему попу. С ее стороны это была не только месть за то, что я занимался в ее теле любовью с женщинами, нет, в моем лице мать мстила и отцу и, вообще, все парням с кем ей пришлось когда-либо спать. И она точно не остановится, пока не превратит меня в жалкую на все готовую блядь, которой ей самой так долго пришлось быть. Когда я понял это, то решил, что могу справиться с ситуацией, но все оказалось гораздо хуже. — Ммм, тебе ведь нравится это, правда? — промурлыкала она, и, сунув руку мне между ног, стала вращать дилдо из стороны в сторону. Сейчас, когда мое очко было достаточно растянутым, я почти не чувствовал боли, но мне невыносимо было видеть, как она наслаждается мои унижением. — Тебе ведь это, правда, нравиться? — на этот раз ее голос было слышно раздражение. Надеясь, что это хоть как-то ее успокоит, я кивнул. Я готов был сделать все что угодно, чтобы эта пытка прекратилась. — Прекрасно! У меня такая смышленая девочка! — поаплодировав мне, она сунула в рот дилдо и устроила для меня своеобразное «отсос — шоу», затем с вздохом она вытащила его и пожаловалась мне. — Эти пластиковые штуки и рядом не стояли с настоящими. Потом, пожав плечами, мать добавила: — Но сейчас они пригодятся. Когда эта небольшая пластиковая штучка погрузилась в мою намокшую писю, я впервые, с того момента, как мать притащила меня в спальню, испытал нечто похожее на удовольствие. Мне всегда нравились небольшие дилдо. Закрыв глаза, я заставил себя расслабиться, надеясь, что она решила и меня немного побаловать. Но не тут-то было. — Разнежился, — хмыкнула мать. — Неужто, ты думаешь, что дилдо — это все, что тебе нужно? Нет, конечно! Сильно сжав пальцами мои соски, она потянула их на себя: — Тебе, блядь, нужен мужчина, а не эта пластмассовая дешевка! И снова она надавила членом на мою щель, раскрывая ее еще шире, чем раньше. — А-а-ах, охуительно туго. Блядь, СЛИШКОМ туго, — одним сильным ударом она вошла в меня, и настоящий хуй присоединился к своей пластиковой копии Удерживая дилдо рядом со своим членом, мать начала ебать меня ими одновременно. Одна часть моего влагалища, которую ласкало гладкое дилдо, посылала мне в мозг импульсы удовольствия, зато там, где орудовала мамашина дубина, наслаждение было смешано с болью. Металлический стержень в залупе, угрожал разодрать мою нежную розовую плоть в клочья. К моему счастью, мать долго не продержалась. Кипя гневом, злобой, похотью, возбужденная до предела, она с искаженным в экстазе лицом, наполнила меня спермой. — У-уф, — вытерев пот со лба, она наклонилась и поцеловала сначала одну мою грудь, потом другую. — Неплохой был урок, но мне кажется, что ты все-таки невнимательно отнеслась к нему. Мать захохотала, и я поежился, услышав безумные нотки в ее смехе. Она явно была на грани, и могло произойти самое худшее. — Никуда не уходи, мамуля, — она слезла с постели и сказала. — Пойду принесу пиво и сигареты. Потом отдохну, а ты в это время отсосешь мне. Абсолютно сломленный, я смотрел, как она выходит из комнаты. Меня трясло от страха за свое будущее. Сегодня днем я почти сбежал из этого дома, но вместо этого очутился в ловушке, еще худшей, чем раньше. Теперь мать никогда не отпустит меня. Чего бы ей ни стоило, он она оставит меня для своего и отца развлечения. И вот тут-то впервые в жизни меня посетила мысль о самоубийстве. * * * — ... просыпайся. Деб, Деб, ты слышишь меня? Пожалуйста, Деб, проснись. Я с трудом открыл глаза и увидел Шар, стоящую на коленях возле моей кровати. Ее волосы были растрепаны, косметика размазалась по лицу, глаза заплаканы, но все равно — ... она была самой красивой женщиной, что я когда-либо видел. — Ш... Шар, — я едва мог говорить из-за пораненного горла. — Чт... чт... — Тсс, молчи, — прижав к моим губам мягкий палец, она улыбнулась. — Я здесь, чтобы забрать тебя отсюда. Сейчас мы поедем ко мне домой. Шарлин перерезала чулки, которыми меня связала мать, и помогла встать с постели. — Подожди, — просипел я. Сорвав с рук остатки чулок, я бросил их на пол. Запястья у меня распухли, покраснели и были покрыты мелкими ссадинами. — Спа... спасибо, — едва смог выговорить я, и, сделав болезненный вдох. — Я... люб... люблю... — Я тоже люблю тебя, Деб, — улыбнулась она. — А теперь давай уносить ноги из этого ебанного гадюшника, прежде чем твой мудак-сынок не очнулся. Выводя меня из моей бывшей спальни, она отпихнула ногой мое старое тело, валявшееся на дороге. Не в силах сказать что-либо, я вопросительно посмотрел на Шарлин. — Я пришла узнать, как у тебя дела. Тут выскочил Карл, обложил меня по-всякому, а потом заявил, что я соблазнила тебя, и теперь мне, говенной лесбе, навсегда закрыта дверь в этот дом. Боже мой, матери было не достаточно отомстить в моем лице всем мужчинам в мире, теперь она обвиняет Шарлин в том, что она совратила меня — словно та виновата в том, что матери пришлось жить под гнетом своих тайных желаний. — Я сразу же поняла — ты в беде. Попыталась силой войти в дом, но он захлопнул дверь перед моим носом. Тогда я выбила окно в гостиной и поймала его, когда он уже был наверху. Не спрашивай меня, как я догадалась — просто что-то внутри сказало мне, что тебя надо спасать. Шарлин надело на мое обнаженное, измученное тело свой плащ, мы спешно вышли через переднюю, дверь и сели в ее машину. — Чт... что ты с ним... К счастью, она поняла мой полувопрос. — Врезала ему сзади, а потом как следует вломила по его сраным яйцам. Блин, как же я люблю высокие каблуки. — Шар заразительно рассмеялась, и вскоре, несмотря на боль в горле, я присоединилась к ней. — Пока он валялся и визжал от боли, схватила настольную лампу в его комнате и вырубила парнишку. После этих слов, я едва не лопнула со смеху, хотя мне и было очень больно, но рассказ Шарлин доставил мне истинное удовольствие. Когда моя подруга, моя любовница, привезла меня к себе — нет, теперь уже к нам — домой, я наконец-то почувствовал себя в безопасности. Я нуждался в Шарлин, но это было больше чем просто секс. Я чувствовал, что нам суждено быть вместе, и никто не сможет нам помешать. — Давай, милая. Пошли приведем себя в порядок. Она помогла мне залезть в ванну, потом разделась и встала позади меня. Пусти воду, Шарин обняла меня, моя голова очутилась между ее мягких грудей. Она была так нежна, что мне хотелось вечность провести в этой ванне. — Шар, — горло словно терка, — Я должна... сказать тебе... Мне было страшно, что она скажет, но я любил ее и хотел, чтобы Шарлин знала мою тайну. — Я знаю, — прошептала она, целуя меня в шею. — Мы вместе воспитаем ее. — Как... — начал я, но захлебнулся кашлем. Шар еще крепче обняла меня, передав частицу свою силу, которая была сейчас мне так нужна. — Карл сказал мне, — объяснила она Я снова заплакал, но теперь это были слезы радости. Повернувшись к ней, я поцеловал ее, а потом спросил: — Откуда... ты знаешь, что это девочка? — Дебра, дорогая. Неважно кто что скажет, главное, что это будет наш ребенок, — поцеловав меня в ответ, она сама заплакала. — Разве наш ребенок может быть мальчиком? Шарлин была права. Кивнув, я успокоился в ее объятиях, и позволила ей вымыть меня. Вода и лаковые руки Шар смыли не только грязь, пот, кровь, но и боль, стыд, вину. С ней я освободился от груза моей прошлой жизни и превратился в полностью другую женщину. И мне это понравилось. Очень Часть 3 — Точно, не хочешь со мной пообедать? — Спасибо за предложение, но ответ отрицательный, — взяв дорожную сумку с заднего сиденья, Гвен хлопнула дверью машины. Изо всех сил, стараясь не расхохотаться, она помахала на прощание водителю и повернулась к дому. «Даже если бы я не была лесбиянкой, то мне нужно было бы напиться до полной отключки, чтобы переспать с тобой», — пробормотала она про себя. Это было правдой — темноволосый коротышка, подвозивший ее выглядел так же плохо, как и пах. Но вовсе не случайный попутчик беспокоил Гвен, а перспектива вернуться туда, где не была почти три года. Дзынь-дзынь. Она нажала на знакомую с детства кнопу звонку. Про себя Гвен молилась, чтобы дверь открыл Карл, ее брат. Если бы открыл отец, это было бы хуже, но не слишком. А вот если бы на звонок вышла бы мать... «Давай же», — прошипела она, нервно постукивая каблуком по крыльцу. — Да-а? — брат явно не совсем проснулся, но, увидев сестру, оживился и глумливо протянул. — Ух ты, кто к нам пожаловал. Это был несколько не тот прием, на который рассчитывала Гвен. — Господи, Карл, у тебя какие-то проблемы, черт возьми? — она ехидно улыбнулась. — Тяжелая трудовая ночь, или что еще? Карл улыбнулся в ответ, но от его улыбки у Гвен по спине поползли мурашки. — Вообще-то, нет, — ответил он. — Начальник цеха два раза трахнул меня, а потом я отсосал у трех парней в душе, перед тем как пойти домой. Он наклонился поближе к сестре. — Чувствуешь, как у меня спермой изо рта пахнет? Ах да, ты же совсем не по этому делу, верно? В последний раз он улыбнулся ей и, повернувшись, ушел в дом, оставив сестру перед открытой дверью. Обалдевшая Гвен не знала, что и думать. Неужели она действительно хотела домой? Осторожно войдя внутрь, она закрыла за собой дверь, и только почувствовав знакомый запах дома, она слегка успокоилась. — Привет! — крикнула она, желая знать кто еще дома. — Карл? Папа? После этих слов ей захотелось повернуться и убежать из дома прочь, но Гвен пересилила себя и даже добавила: — Мам, ты дома? — По какому случаю, вернулась? — Ой! — Гвен вздрогнула и повернулась, встретилась лицом к лицу с отцом. — Я скучала по вас, — сказала она, отступая в тень; внезапно на глаза навернулась слезы, Гвен возненавидела себя за это. — Я очень сильно по вас соскучилась. Отец, спускаясь вниз по лестнице, ухмыльнулся: — Ах-ах, бедной маленькой девочке очень-очень захотелось домой. А мы, предполагается, должны все забыть и все простить, так? Пристально посмотрев на нее, он потребовал: — Отвечай, ты, поэтому вернулась? А? — Не думаю, что это была хорошая идея, — обнаружив, что никто ей тут не рад, Гвен жутко расстроилась. — Наверно, мне нужно уйти. — Не так быстро, блядюга, — рявкнул отец, хватая ее за руку, прижимая дочь к стене. — Посмотри на себя, — он, сплюнув от отвращения. — Кожа да кости, розовые волосы, а морда намазана словно у шлюхи какой-то. А еще, небось, бубенчики на сиськи и письку повесила, верно? Отвечайте, маленькая мисс! — Отпусти меня! — вырвав руку, Гвен потерла покрасневшее запястье. — Да что с тобой такое? Ты, по-моему, даже больше спятил, чем Карл! — Что со мной такое? Что со мной такой? — отец стоял выше Гвен, и ее взгляд постоянно упирался в его крепкие руки и мускулистую грудь, ниже нависало пузо — результат неумеренной любви к пиву, но, не смотря на это, отец был еще очень и очень силен, это-то и пугало Гвен больше всего. — Все, я ухожу, — пообещала она, отступая к двери. — Ты больше никогда меня не увидишь, о'кей? — Нет! Не о'кей! — отец был в ярости. — Это все твоя вина, и ты это знаешь. Ты разрушила нашу семью. От тебя только одни несчастья. Он, казалось, светится от гнева: — Ты сделала свою мать ебанной лесбиянкой! — Что?! — Гвен почувствовала, что ей просто необходимо сесть и осмыслить слова отца, но времени на это не было. С отцом и Карлом явно случилось что-то не то, но она даже ... не могла на мгновение поверить в то, что сейчас было сказано про ее мать. — Вы все ту рехнулись, — прошептала она. — Да, — захихикал отец. — И в этом виновата только ты. Прижав ее к холодно деревянной двери, он улыбнулся, и Гвен стало по-настоящему страшно. — И так как ты во всем виновата, стало быть, ТЕБЕ и расплачиваться. — Чем? — закричала Гвен. — Вы молодцы, ребята! Я без работы, одна. Что я могу... Но тут она осеклась, увидев похоть в глазах отца. — Я хочу тебя, — сказал он. — Ты украла мою жену, и теперь должна занять ее место. Все с нее хватит — больше она не может это выслушивать. Резко выбросив вперед ногу в розовой туфле на шпильке, Гвен со всей силы пнула родителя по яйцам, отправив его в нокдаун. Прежде чем он отошел от удара, она выскользнула за дверь и прыжками побежала через газон. Гвен понятия не имела куда бежит, все, что ей хотелось — как можно скорей убраться подальше из родного дома. * * * — Звонят, ты откроешь? — Конечно, — я улыбнулся, вытер руки о полотенце и пошел к двери. Шар и я уже почти три месяца жили вместе, и все шло просто замечательно. Я чувствовал, как наш ребенок растет внутри меня, и даже не думал о том, что поднабрал вес. — Иду! — крикнул я, когда отчаянный стук в дверь повторился. К двери я подошел с улыбкой, но когда открыл ее, то у меня челюсть отвисла: — Г... Гвен. Она выглядела такой же испуганной, но я тут же почувствовал, что причина ее страха в чем-то другом. — Мам? — спросила она, словно не верила собственным глазам. — А... — что мне ей сказать? Конечно, хотя я и заперт в теле матери, но я совсем не она. Мне очень хотелось обнять сестру, успокоить, но я больше не был ее братом, по крайней мере, не в глазах Гвенн. — Деб, кто это? — появилась Шар, расчесывающая свои длинные белокурые волосы. Она обняла меня и ухмыльнулась: — Гвен! Как же я рада тебя видеть! Та явно не находила слов для ответа, она просто стояла и смотрела на нас. Неожиданно Гвен лишилась чувств, и мы с Шар еле-еле успели предотвратить ее падение на пол. * * * — Итак, вы, двое, действительно любите друг друга, я права? — с благодарностью принимая от Шарлин чашку кофе, Гвен недоверчиво покачала головой. — Ты столько гадостей мне сказала и сделала, а на самом деле оказывается такая же, как и я. Черт, я хотел ее заставить ее думать, что мать изменилась, но не смог. С одной стороны мать не заслуживала прощения Гвен, а, кроме того, сестра имела право знать всю правду. Мы с ней всегда были очень дружны, и я очень жалел, когда ей пришлось уйти из дома. Тогда я ни слова не сказал в ее защиту, и до сих пор испытывал из-за этого угрызения совести. Как бы это не тяжело было признать — у меня был долг перед сестрой. — Гвен... я должна тебе кое-что сказать, — боясь продолжить, я стиснул руку Шар. — Шардин, ты тоже должна это услышать. Дрожа, я обратился непосредственно к ней: — Прежде чем начать, я хочу, чтобы ты знала — я люблю тебя и надеюсь, что ты простишь, меня за то, что узнала правду только сейчас. Шмыгнув носом, чувствуя, что вот-вот расплачусь, я признался: — Хотя я ужасно боюсь, но... — ... — Хватит, — оборвала меня Шар. — Прекрати, я не могу позволить тебя так себя изводить — Пожалуйста, я хочу, чтобы ты знала, — меня глубоко тронуло ее забота обо мне. — Я только надеюсь, что мои слова ничего не изменят между нами. — Да я уже все знаю, — вздохнула она. — Черт... — она спрыгнула с дива и стала ходить взад-вперед перед нами. — Вот дерьмо, я чувствую себя законченной сукой. Это я должна была все рассказать тебе раньше. — Может быть, кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит? — осведомилась Гвен громче, чем обычно. — С тех пор как я вернулась домой, меня приятные и не очень сюрпризы ждут меня на каждом шагу. По-моему, я заслуживаю объяснения! — Хорошо, — сделав глубокий вдох, Шарлин не стала ходить вокруг да около. — Гвен — это не твоя мать. Я бы жизни не смогла полюбить эту суку. Да, безусловно, — это тело твоей матери, но внутри — Карл. — Что? — Гвен явно не знала плакать ей или смеяться. — Твои мать и брат поменялись местами, или, если тебе угодно, телами, — заламывая себе руки, женщина, которую я думал, что люблю, призналась. — Это я сделала Пришла моя очередь задавать вопросы. — Почему? — потребовал я ответа, чувствуя себя преданным. — Почему ты так поступила со мной? — Потому что любила тебя! — всхлипывая, она объяснила мне, что всегда вожделела мать за ее тело, но как личность та ее никогда не интересовала; со мной же все наоборот — я никогда не привлекал ее физически, но душу мою, нежную и тонкую Шарлин всегда любила. — Это была единственная возможность, — плакала она. — Только так мы смогли бы быть вместе. — Ты представляешь, через что я из-за тебя прошел, — Забыв на время про сестру, я сосредоточился на Шар, прожигая ее гневным взглядом. — Отец месяцами трахал меня, заставлял делать ему минет, мне все время приходилось изображать покорную всем его желаниям жену. В этот момент я хотел убить ее. Воспоминания о месяцах проведенных в родном доме в теле матери только усиливали боль: — Ты позволила этой бляди — моей матери — разрушить мою прежнюю жизнь, а потом ты позволила ей изнасиловать меня! — Боже мой! — вскрикнула Гвен, и, подобравшись ко мне, поближе обняла меня. — Все в порядке, Карл, — сказала она. — Я с тобой. Не знаю, как она смогла найти в себе силы, чтобы принять этот эту фантастическую историю, но я был благодарен ей за это. Посмотрев на Шарлин, сестра спросила: — Как ты могла так поступить с ним? — Клянусь, я даже не думала, что так все выйдет! — Шарлин, стоящая на коленях возле дивана, убрав с лица несколько прядей волос, добила меня. — Твой отец с первого дня был в курсе. Этот ублюдок обманул меня. — Что? — Твой отец хотел развода, — объяснила она. — Дебра трахалась на стороне как крольчиха. Отец знал это, но не мог доказать. Но, если бы она ушла от него к другой женщине, то у суда не было бы иного выбора как признать его аргументы. Я быстро убрал руки за спину, когда она захотела схватить их, но взгляда так и не отвел. Уж коли она собралась каяться, то пусть сделает у меня на глазах. — Мне так жаль, — плакала Шар. — Я даже не предполагала, что твой отец обманет меня, и что твоя мать могла так себя повести. Я намеревалась сразу помочь тебе, но отец сказал, что ты сам очень рад такой перемене. Глаза у нее распухли и покраснели. — Странно, но твоя мать очень легко отказалась от своей старой жизни, — закончила она. — Ты не имела права, — заорал я на нее. — Абсолютно никакого! Я хочу вернуться в свое старое тело! Немедленно! — Карл, я не думаю, что это хорошая мысль, — Гвен попыталась меня успокоить, сказав, что не следует принимать такое решение впопыхах. — Ты же, на самом деле, не хочешь узнать, во что мать превратила твою жизнь. Не обращая внимания на сестру, я рявкнул Шарлин: — Верни мне мое тело. Шар устало кивнула. — Хорошо, — поднявшись с пола, она велела мне встать с дивана и подойти к ней. — Знай, я буду рядом с тобой, когда ты... — Заткнись и дело делай, — перебил я ее. * * * Блин! Головокружение, тошнота, а под черепом, словно черти на барабанах играют — попытался я изучить свои первоначальные ощущения. Медленно приходя в себя, первое, что я понял — куда-то исчез ребенок. Странно, что я подумал об этом в первую очередь. Однако я ощущал действительно некую пустоту внутри. Вскоре я почувствовал свое старое тело. Его силу. Но, вместе с тем, казалось, что я занял чужое место. Возможно, я слишком привык к жизни в теле матери, однако, с этим покончено. Я не был ... точно уверен, где я и что я делаю, но точно знал — мне сейчас хорошо. Здоровый пот сочился из каждой поры, меня распирало от адреналина, а все тело подрагивало от удовольствия. Я чувствовал, как что-то вонзилось в мою попу и стало двигаться там. Я сам не понимал, как это может доставлять такое наслаждение. В тоже время мой рот был полон вязкой теплой жидкостью, которую я жадно глотал, будто повинуясь какому-то рефлексу. Черт, она и пахла отменно, и на вкус была восхитительна... — А-а-ах, обожаю, когда ты так стискиваешь задницу. Низкий мужской голос окончательно вернул меня в реальный мир, заставив пожалеть об этом. К своему ужасу, я понял, что со мной. Крепко зажмурившись, я не хотел смотреть по сторонам, но минутой позже они сами раскрылись. — Эй, Хосе, похоже, ты нравишься нашему парнишке! Оглянувшись, я увидел огромного мексиканца трахающего меня в задницу; его короткий, но невероятно толстый хуй с легкость скользил в моей хорошо смазанной дырке. Вспомнив, что чувствовал, когда папаша кончал в меня, я прикинул — где-то пять или шесть порций спермы плескались во мне. Было такое ощущение, словно вымазался в грязи с ног до голову, мне захотелось немедленно нестись в ванную. Но, как я уже говорил, моему старому телу такое обращение было не в новинку. И судя по моему напряженному до боли члену — оно получало удовольствие! Схватив меня за подбородок здоровенный лысый негр, повернул меня к себе: — Знаю, что тебе сейчас, малыш, по кайфу, но не забывай и о работе. С ухмылкой, он разжал мне челюсти с силой сунул хуй в рот. Я замер и со страхом уставился на его орудие — оно было офигенно большим. Блядь, да у него елда была похожа на черную бейсбольную биту. Хотя, никаких имен не было названо, я сразу же понял — это Дейв, о котором болтала мать. — Похоже, ты сегодня не в духе? — осведомился он. — Немного больно? Ухватив меня за уши, он стал грубо трахать меня в рот, каждый раз, проталкивая свой конец все глубже и глубже. На меня сразу столько свалилось, я просто не знал, что делать. Мое тело автоматически реагировало на Дейва с Хосе, что позволило мне мысленно дистанцироваться от этой оргии, но сигналы удовольствия по нервным окончаниям добрались и до моего мозга, а вот с этим трудно было смириться. Благодаря своему старому телу, я чувствовал, что два мужика, сношающих меня — обычное и даже очень приятное дело. А похотливые взгляды и вопли других мужчин только подзадоривали меня. Я уже успел пожалеть о своем желании вернуться в старую жизнь, Гвен, похоже, была права, советуя мне не спешить. Мексиканец спустил в меня, добавив свой заряд к тем, что уже плескались внутри меня. Только он вытащил свой хуй, его место занял другой. Поскольку Дейв яростно трахал меня в рот, я не стал усиливать унижение, рассматривая, кто ебет меня с другого конца. — Апчи! — густые волосы на лобке Дейва щекотали мне нос. Бог мой, раньше стоило доктору сунуть мне в рот палочку, чтобы проверить горло, и меня уже тошнило. А тут добрых два с половиной дюйма этой черной палки залезли мне в глотку и упираются в кадык — и ни фига. Да и вообще, я инстинктивно чувствовал, что могу и глубже заглотнуть его, гораздо глубже, чем смогло бы старое мамино тело. Эта твердая, горячая, подрагивающая жердь из мяса надежно засела во мне, и я никак бы не смог от нее избавиться. — О-о-о, да-а! Карл, никто раньше отсасывал у меня лучше тебя. Ни у одной еще бляди не было такой роскошной глотки, — шлепая меня яйцами по лицу, пока я неохотно обслуживал его, Дейв продолжала рассказывать, как сильно он ценит меня. — Бля-ядь, очень скоро ты позабавишься с тем жеребцом, который тебе так приглянулся. Да-а, только представь, как он спустит тебе в глотку, а парень? Густая, соленая, горячая конская молофья для моего любимого мальчика. Нет, нет, нет! Это уж чересчур — я не хочу, я просто не смогу этого вынести. Даже если я останусь в этом теле, то мамочкины дружки меня так не оставят. Оглянувшись вокруг, я увидел еще, по меньшей мере, пятерых мужиков, подрачивающих свои набрякшие члены и ожидающих своей очереди. А скольких маман уже успела обслужить, я и понятия не имел. Здесь не было никакой любви, заботы, чувства — голая неприкрытая похоть. Поперхнувшись фонтаном спермы Дейва, я мысленно обратился к Шар с мольбой о помощи. Я любил ее, действительно любил. Мне ужасно не хватало того, что нас с ней связывало и благодаря чему наши отношения так отличались от этой грязной случки. Теперь, сделав окончательный выбор, я силой заставил себя расслабиться. Я прошел через огонь и воду, смогу вынести и эту ночь. Я должен это сделать, если хочу отомстить. * * * Что за... о, черт, нет! Хотя Дебра и не до конца не понимала, что с ней произошло, одно она знала, точно — она вернулась в свое прежнее тело. Проклятье, ей до смерти не хотелось снова становится женщиной. Ей куда больше нравилось быть мужчиной — просто отлично иметь свой собственный член и играть с ним, когда захочешь. После стольких лет между кухней, пылесосом и супружеским ложем, она наконец-то смогла жить в свое удовольствие. А теперь все это ушло — ее обокрали, вернули в хрупкую бабскую оболочку, да еще с будущим нахлебником в пузе. — Милая, с тобой все в порядке? — Шар улыбнулась и взяла ее за руку, чтобы ослабевшая Деб не рухнула на пол. — Я ведь говорила тебе, что это может случиться, если ты не расслабишься. — Со мной все нормально, — запротестовала она, хотя без посторонней помощи вряд ли бы смогла стоять. Так случилось не только потому, что ушла сила тела Карла, но еще и из-за побочных эффектов, возникших при обмене тел. — Давай я помогу тебе отвести ее в спальню, там она сможет прийти в себя. — Гвен, улыбнулась Шарлин, и взяла мать за другую руку. — Все будет хорошо, — приободрила она мать. Деб узнала ее голос, — голос, который она ненавидела, — но не смогла найти в себе силы выразить свою «радость» по этому поводу. Черт, в теле бабы даже думать трудно, херня всякая лезет в голову. — Со мной все в порядке, — повторила она, но, открыв глаза, Деб могла видеть только лишь какие-то размытые пятна разных цветов. Когда Гвен и Шарлин, наконец, привели ее в спальню и помогли лечь, Деб простонала, почувствовав, как шевельнулся ребенок внутри нее. — Оставьте меня одну, — еле слышно попросила она. — Ага, похоже, мамуля в печали, причем сильно, — пошутила Гвен. — Думаю, что пребывание вдали от папеньки будет для тебя лучшим лекарством от тоски, грусти и прочих подобных хворей. Наконец, Деб смогла сконцентрироваться этом мерзком пятне с таким знакомым голосом: дюйма на три выше Шарлин, стройная, небольшая грудь, зеленые глаза и кудряшки розового цвета — ее дочь собственной персоной. — Что это, ты, тут делаешь? — ядовито осведомилась мать. Пряча улыбку, Гвен притворилась, словно ничего не произошло: — Что-то с памятью моей стало, верно мам? Я уже неделю тебя, окружаю тебя заботой и лаской. Черт возьми, ты же сама попросила меня приехать. Шарлин кивком подтвердила эту ложь. — Да, милая, — мягко сказала она. — Вы так долго разговаривали вчера, потом приняли вместе ванну. Думаю, что теперь между вами мир и понимание. Зардевшись, Гвен хихикнула: — Да, мы, Шарлин, вчера не только разговаривали. Вне себя от гнева, Деб сморщив нос от отвращения и сжав кулаки, с трудом сдерживала желание наброситься на эту сучку. Карл достаточно испортил ей жизнь, но, мало того, он еще и свою сестрицу-извращенку сюда приволок. — Думаю, мне надо отдохнуть, — простонала она, закрывая глаза. Все, что ей было нужно — это несколько минут, которых вполне хватило бы для побега. Единственная проблема — как вернуть назад тело сына. — Гм, я знаю, что тебе нужно, — ухмыльнулась Шар. — Кто же, как не я знает, как подлечить мою любимую. Подмигнув Гвен, она аккуратно, стараясь не напугать Деб раньше времени,...  взобралась на постель. — Открой ротик, милая, пора принимать лекарство! — засмеялась Шар и опустилось на лицо Деб, губки ее намокшей письки чуть раздвинулись. Все нормально, — сказала она Гвен. — После порции моего сока, ей всегда становилось лучше. Такая возможность предоставляется раз жизни, и упустить ее грех, решила девушка и тоже залезла на постель. — Спасибо за заботу о маме, уверенна, она тоже благодарна тебе, — едва сдерживая, рвущийся наружу смех, она облизнулась и спросила. — Знаешь, как помочь ей расслабиться? — Ты уверена? — удивилась Шар, и с удовлетворением увидела, что Гвен кивнула в ответ. — Ну, тогда, — заявила она во весь голос, — Твоя мамуля всегда говорит, что нет ничего лучше для нее, чем массаж клитора языком. Задрав матери юбку, Гвен мигом стянула с нее кружевные трусики. — Без проблем, — улыбнулась она, отбрасывая в сторону смятый комочек ткани. А затем, отчасти мстя за Карла, отчасти — за себя, сделала то, чего мать всегда боялась больше всего в жизни. Ухмыльнувшись, она приникла к сочной пизде, облизывая языком дырку, а потом стала сосать клитор со всей страстью, на которую была способна. Величина клитора поразила ее. Жаль, что мать им не разу толком не воспользовалась! Деб отчаянно боролась со своим телом, но чувствовала, что не в состоянии полностью контролировать его. Как они осмелились заставить ее стать одной из них? Она подавила кипящий внутри нее гнев; силы ей еще понадобятся, нечего растрачивать их понапрасну. К великому сожалению Деб, она постепенно сдавалась. Против собственной воли, женщина сделала глубокий вдох, втягивая запах возбужденной пизды Шар. Что особенно было противно — это физическое возбуждение, который пробуждал в ней аромат другой женщины. Она крепко сжала зубы, чтобы не позволить языку получить хоть каплю сока Шар, но тело — предатель и тут ее подвело. Самым унизительным было то, как ее писька отвечала на активную работу дочери языком. Хотя душа Деб и отвергала то, что с ней делали, плоть ее содрогалась в экстазе. — Поверить не могу, — захихикала Гвен через какое-то время. — У нее тут просто наводнение! — У-у-ух, а-а-ах, — яростно трахая свою бывшую подругу в рот, Шар простонала. — Я л... люблю поговорить... но сейчас — о, Боже! — я кончаю! — Давай же, давай! — кричала возбужденная Гвен, широко раскрыв глаза она предвкушала реакцию матери. Слова Шар завели ее, хотя, она, по — большому счету, была лишь зрительницей Гвен была уверена, что мать вряд ли будет благодарна ей или Шар за доставленное удовольствие. Чувствуя приближающийся оргазм, Дебра была уверенна, что не переживет его. Это сраное тело уже предало ее, и нет никакой нужды, чтобы ее обращение в лесбиянки закончилось ее полным поражением. Разрываясь между плотью и разумом, Деб спасовала и, поняв, что проиграла, потеряла сознание. Прошло несколько минут, прежде чем Шар и Гвен заметили это. Однако они не остановились, было слишком мало времени, чтобы терять его на ерунду. * * * Он кончил — какое счастье! Обдумав план мести, я выпусти инстинкты моего тела на свободу. Если мой план сработает, то меня ждут суровые времена. Не важно, выдержу. Чтобы отключиться от происходящего, я вспомнил любимые хоккейные матчи и сконцентрировался на них. Тело, натренированное мамашей, работало как хорошо отлаженная машина, а этого было более чем достаточно. — Ох, заебись как хорошо! — они час назад перевернули меня на спину, и за меня взялся Дейв. Еще никто не входил в меня так глубоко, как он. Держа меня за широко раздвинутые ноги, он при каждом толчке вперед впечатывал собственные бедра в край стола. — Здорово, — засмеялся один из моих коллег, который, стоя на коленях и, изогнувшись буквой «зю», трахал меня в рот; странная позиция, но его яйца постоянно шлепающие меня по глазам, позволили мне закрыть их и не смотреть на весь этот ужас. — Если бы мы только могли привязать ему веревочку к шее и дергать его голову вверх — вниз, было бы вообще охуительно! — Ребята, вы взяли это на заметку? — пошутил кто-то. Несколькими секундами позже я проглотил очередную порцию спермы, ничего при этом не почувствовав. Забавно, когда мать переместилась в мое тело, то беспорядочный секс лишенный каких бы то ни было чувств, кроме как удовлетворения похоти, стал важной частью в ее жизни. Именно за это я ненавидел мать больше всего, но теперь ее страсть к грязным групповым случкам стала моим спасательным кругом. Использовали лишь мое тело, в мыслях я был далеко отсюда и поэтому не испытывал никаких чувств. Естественно, с Дейвом наедине мой трюк не сработал бы. Поэтому — то я и бегал от папаши как от чумы, когда ты с человеком один на один волей-неволей заводишься. — А-а-а-ах! — Дейв в последний раз засадил в меня свой хуй на всю длину и спустил. Я действительно отрешился от происходящего; когда обмякший, покрытый спермой член выскользнул из меня, я почувствовал только, как, чмокнув, сошлись края моего растянутого очка. — Все, ребята, сегодня наш мальчик уже негоден для дальнейшего употребления, — объявил Дейв, вызвав у многих стоны разочарования. — Дырка слишком растянута, внутри все хлюпает — никакого удовольствия. Пришло время моего бенефиса. Сейчас мне предстояло сделать самую сложную, самую неприятную вещь в жизни, но дело того стоило. Забыв о хоккее, я, решив, что это прекрасное начало, вытер со щек сперму и дочиста облизал пальцы. — Ммм, как же я люблю этот вкус, — солгал я. — Обожаю хуй, все, что мне сейчас нужно — этого большой твердый хуй! — Точно! — мои трахари шумно одобрили мои слова, как бы меня не мутило от собственных слов, но они произвели именно ожидаемый эффект. — Обожаю мужчин, — завопил я. — Мне всегда мало, я хочу еще! — Хочешь сказать, что мы для тебя недостаточно хороши? — набычился Дейв — Нет, нет, — заставил я себя улыбнуться. — Мне с вами обалденно хорошо. Проклятье, этот труднее, чем я предполагал. — Мне просто хочется больше секса, — сделав глубокий вдох, я обвел взглядом моих мучителей и заявил. — Я хочу стать мужчиной-проституткой, пидором, который подставляет жопу за деньги. — Черт возьми, если ты именно этого хочешь, — ответил белый мужик средних лет. — Я стану твоим сутенером. Бля, да ты парень мне целое состояние принесешь Так, полдела сделано. Только бы они приняли мое последнее предложение — и мамаша в полном дерьме. — Я согласен. Но я не хочу быть обычной блядью. Нет, в этом случае маменька только кайф словит. Моя же задача поставить ее в такую ситуацию, которую она не сможет контролировать. Я должен лишить ее той силы и энергии, которая так привлекала мать в моем теле. — Я хочу уйти с работы, — сказал я своему новоявленному сутенеру, — И стать твоим рабом. Мне хочется почувствовать, что значит полностью подчиниться, утратить насовсем свободу воли. Мысль об этом здорово заводит меня. Подумав о том, как отреагирует маменька на мой сюрприз, я улыбнулся и прибавил: — Даже прогуливая по улице, ловя клиентов, я буду помнить о своем господине и постараюсь его не разочаровывать. — Еб твою, этот парень просто клад! — ухмыльнулся Дейв. — Кстати, у меня, конечно, будет скидка. Мой сутенер кивнул и завязал мне вокруг шеи свой черный носок. — Носи его, блядь, пока я не подберу тебе нормальный ошейник. Маман обоссытся от злости. — Да... господин, — ответил я широко улыбнувшись. * * * — Привет. — Что тебе нужно? — встав в дверях Шар впилась в меня взглядом. — Я хочу вернуться, сказала я ей, чувствуя, что не могу сдержать слезы. — Я очень люблю тебя Шар. Я не могу без тебя. — Милая, — она обняла меня, отвела в гостиную и усадила на диван. — Мне так жаль, — Шарлин чмокнула меня в макушку и всхлипнула. — Я вовсе не ... хотела, чтобы ты снова прошел через этот ад. — Нет, я сам был виноват, — перестав плакать, ответил я. — Извини, что так распсиховался. Я скорее орал на мою чертову мамашу, чем на тебя. Взяв ее за руку, я вздохнул, не зная как продолжить. — Конечно, я не могу забыть то, что ты сделала, — наконец, выговорил я. — Но результаты... Шар — ты моя истинная любовь... И я хочу нашего ребенка. Это бы правдой. Удивительно, если раньше перспектива родить ребенка пугала меня до жути, то теперь я даже хотел принести в этот мир новую жизнь. — Я все для тебя сделаю, — пообещала Шар. Чего бы мне это не стоило. Я хочу, чтобы ты знал тоже очень тебя люблю и не хочу снова расставаться с тобой. Улыбнувшись, я вытер ей слезы и еще крепче обнял: — Тогда верни меня обратно, и мы навсегда забудем об этом ужасе. — Вовремя же ты вернулся, — в комнату вбежала Гвен и обняла нас обеих. — Я так рада за вас. Вы оба заслужили свой кусочек счастья. — Спасибо сестренка. Жаль, что не могу для тебя ничего сделать, — потом, вспомнив свою маленькую месть, добавил. — Может тебя, обрадует известие о том, что наша маменька попала в рабство до конца жизни. Хотя по сравнению с тем, что она сделала тебе — это мелочи. — Не беспокойся за меня, — хмыкнула она. — У меня есть свой план. Посмотрев на Шар, она спросила: — Ты переместила Карла в тело матери, это все, или можешь еще кому-нибудь поменять тело? — я могу сделать это столько раз, сколько захочу, но не буду, — покачав головой, моя возлюбленная вздохнула. — Я уже использовала свою силу во зло. И... не могу снова сделать это. — Брось, — настаивала Гвен. — Сделай это для меня — для всех нас. — Ох-хо-хо, — засмеялся я. — Как у тебя глазки-то загорелись. Сестра тоже рассмеялась и, присоединившись к нам на диване, рассказала свою задумку. * * * — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — я стоял в своей старой спальне, стараясь не вспоминать о том, что совсем не давно произошло здесь. К счастью, Шарлин и Гвен больше веря в меня, чем я сам, оставили мать связанной в спальне Шар. — Не волнуйся, Карл, — извиваясь от нетерпения, заявила Гвен. — Доверься мне — все будет хорошо. — Надеюсь... Улыбаясь, Гвен дождалась, пока тело брата окрепнет, прежде чем спросить: — Карл? Моргнув, Дебра открыла глаза и с ненавистью и отвращением уставилась на дочь. Ей бы протянуть руки и придушить эту гниду — вместе с телом Карла вернулась и сила, — но сейчас еще не время. — Привет, Гвен, — ответила она, стараясь выглядеть как можно более дружелюбно. — Как себя чувствуешь? — Отлично, — зевнула Дебра и добавила. — В жизни так еще так хорошо себя не чувствовал. Гвен улыбнулась, наслаждаясь каждой минутой их неуклюжего диалога. — Тебе привет от мамы. — Т-ты разговаривала с ней? — удивилась Деб, ненавидя свою блядскую доченьку еще сильнее, чем раньше. — Ага, у нас был до-о-олгий разговор, — намеренно снимая лифчик, — протянула Гвен. — Она теперь совсем другая женщина. Веришь ли, мама поблагодарила меня за то, что я осветила ей путь. Сказала, что мое решение уйти из дома помогло ей разобраться в собственных чувствах. Лопаясь от гнева Деб так сильно сжала зубы, что прокусила нижнюю губу в трех местах. Ты еще свое получишь, подумала она. Утро вечера мудренее. А вслух сказала: — Рада за нее. Как ей не было тяжело, она притворилась будто бы все нормально. Гвен должна расслабиться, успокоиться. — Ну ладно, приму душ и в постель, — потянувшись, девушка, изогнула спину, едва не уткнувшись грудями в лицо Деб. Уже в дверях, она обернулась и улыбнулась: — Не бойся, мама в хороших руках. Спускаясь вниз, Гвен, подавив дикое желание, вернуться и посмотреть матери в лицо, громко добавила: — Не говоря уже о ногах, губах, сиськах и... * * * — Просыпайся, пизда недоебанная. — Мм? Возвышаясь над обнаженной дочерью, Дебра рявкнула и снова хлестнула ее: — Я сказала, просыпайся, сука! Открыв глаза, Фил с удивлением увидел над собой Карла. Конечно. Он помнил. Что в теле Карла сейчас его неверная жена. Но, что ей от него нужно? — У-ум, о-о-о, у-у-у? — почувствовав, что рот у него забит холодной резиной, он посмотрел вниз и уставился на резиновый кляп, который он раньше использовал на теле жены. Только внутри был Карл. Как она нашла эту фигню? Абсолютно не предполагая, кто находится в теле дочери, Дебра рявкнула: — Я давно должна была преподать тебе урок. Встав на колени, она хлестнула Фила членом по лицу, металлический штырь, торчавший из головки, поцарапал ему щеку. — Даже и не думай убежать, — предупредила его Дебра. — Я никогда не совершаю одну и ту же ошибку дважды. Ничего не понимающий Фил смог приподнять голову достаточно высоко, чтобы увидеть — он очутился в теле своей дочери. Он с самого начала подозревал, что что-то не так, но чтобы так плохо. Фил слишком хорошо знал, в чем дело, и теперь-то он, по настоящему, испугался. Жена думает, что перед ней ее дочь-лесбиянка, и собирается изнасиловать ее, так же как он сам в свое время изнасиловал Карла. Трепыхаясь в веревках, которыми, Дебра привязала его к постели, Фил отчаянно пытался сообщить ей, что он — не Гвен. Так или иначе, он должен был ей сказать об этом! — Думаешь убежать после того, что сделала со мной, не так ли? — осведомилась Дебра, водя членом по губам дочери, возбуждаясь от мысли, что эта лесбийская сучка впервые пробует настоящую мужскую штуку. — Нет, поиздевалась на своей старой мамочкой, и просто так уйдешь, — грубо сжав соски дочери, она усмехнулась. — Ты за все заплатишь, Гвендолин, aза все заплатишь. Нет! Фил заорал, однако его крики заглушил кляп. Какая-то его часть кипела от гнева на Шарлин, которая обдурила его — сам он не испытывал никаких угрызений совести от того, что обманул ее — но вскоре страх поглотил все остальные его чувства, когда жена сунула один за другим три пальца ему в пизду. — Слишком узко, — рассмеялась Дебра, — Мужики этого терпеть не могут. С улыбкой она прижала к отверстию залупу. — Ты ведь хочешь его, правда? — спросила она. — Чувствуешь, как мой член давит снаружи, и жаждешь впустить его. Ущипнув дочь за набухший клитор, она снова засмеялась: — Не переживай милая, твое желание абсолютно естественно! — Не-е-е-ет! — чувствуя, как хуй входит в него и вот-вот сломает целку закричал Фил сквозь кляп. Нет! Это не честно! С мольбой в глазах он посмотрел на жену, желая, чтобы она все поняла. Однако с безумной улыбкой на губах Дебра ответила, что только так и надо поступать с ебанными лесбами. Она трахала Фила грубо, не заботясь о его чувствах. Ему бы вспомнить, что именно так он всегда трахал ее тело, как до перемены, так и после. Но Фил всегда был выше таких мелочей. — Да! Да! Да! — завопила Дебра, взрываясь внутри дочери; никогда она не испытывала такого сильного оргазма: сладость мести, радость первопроходца, и невероятное удовольствие от мысли что, ее дочь может залететь от нее — все слилось в один мощный взрыв. Всхлипывая, Фил чувствовал, что внутри него плещется целое море спермы, уверенный, что миллиарды живчиков уже проникли в матку, и теперь он забеременел. Стыд и унижение оттого, что сейчас его выебли как последнюю шлюху, сменились ужасов, что станет с ним через девять месяцев. Подсознательно, он знал, что все это лишь страхи, но мыслить в такой ситуации рационально было выше его сил. — Ах-ах, ты вся такая грязная, — сказала Деб с издевкой. — Хочешь я почищу тебя? Вычищу из тебя всю эту гадкую сперму? Вил с готовностью кивнул, с облегчением подумав, что, наконец-то, в его жене проснулось сострадание. Минутой позже он уже корил себя за то, что в доброту этой суки. Издевательски считая пальцы, Деб, один за другим,...  погрузила всю пятерню в письку дочери. — Нравится? — поинтересовалась она и растопырила пальцы. — Скоро у тебя будет возможность попробовать хуй такого же размера, — ухмыльнулась она. — Поэтому, чтобы не было больно лучше подготовиться заранее! Фил со слезами наблюдал, как рука по локоть вошла в его растянутую щель. Повизгивая сквозь кляп, он чувствовал, что сейчас ему пизду пополам порвут. Черт, вопил он про себя, ну почему у Карла такие большие руки! — Не возражаешь, если мы войдем? — Ребята! Как здорово, что вы пришли! — вытащив из Фила, руку Дебра, чмокнула его в нос. — С тобой столько возни, что я пригласила друзей помочь мне. Поцеловав Дебру в засос, Дейв протянул руку и ущипнул девушку за грудь. — Блин, с такими сиськами ты любого мужика себе подцепишь, — заржал он, — А тебе сейчас покажем, как это делается. Раздеваясь, возле Дейва встал еще один парень и пошутил: — Не боись, детка. После общения с нами, ты на баб даже смотреть не станешь. Подрачивая себя третий парень встал возле постели. — Расслабься и получи удовольствие. С таким лекарством как у нас, ты в миг поправишься! Испуганный, самому себе омерзительный, униженный до невозможности, Фил не мог ничего сделать, только лишь наблюдать, как мужики, выстроившись в ряд, рассматривали его (Гвен) пизду. Он зажмурился, у него даже не было сил, чтобы плакать. Когда вошел в него первый, Фил забился в агонии — это было даже хуже, чем рука, но мелочи с тем, что последовало потом. Повернув его к себе, второй парень засунул член ему в задницу. Тело Гвен не привыкло к такому обращению, поэтому боль была адская. Наконец, третий вытащил у него изо рта кляп и сунул Филу в рот свой потный, вонючий хуй. Только сейчас, Фил почувствовал что-то похожее на раскаяние. Нельзя сказать, что он полностью осознал свою вину, нет, Фил просто посочувствовал Карлу, которому приходилось делать ему минет каждую ночь. — Давайте, ребята отделайте ее, — усмехнулась Дебра. — И пусть каждый по разу спустит ей в пизду. Подняв веки и заглянув в изумрудные глаза дочери, Дебра и понятия не имела, что смотрит сейчас на своего мужа. — Потом ты, сучка, еще и отсосешь у нас. Увидишь тебе это понравится — обещаю! * * * — Ох, блядь... о да, как хорошо, да! — моргнув от попавшего в глаза пота, Дебра простонала в экстазе. Потратив целый день и большую часть ночи на ломку ее своенравной дочери, она могла расслабиться. Попу ей подпирали две пропитанные потом и спермой подушки, а ее муж снова засаживал ей, заставляя упругие ягодицы Дебры (Карла) сжиматься от удовольствия. — Ммм, тебе нравится, правда Карл? — спросила Гвен, прикидывая, как долго она сможет продолжать эту игру. Когда она вошла в дом, то даже не предполагала через что могла пройти. Однако короткого взгляда на ее избитое, измученное тело было достаточно. Было совсем неважно, что внутри находился ее отец — это изнасилование было уготовано ей. — Эй, чего ты там медлишь? — подрачивая собственный член, ухмыльнулась Деб. — Я вот-вот кончу. Хочешь посмотреть, как кончает твой сыночек? Боже, это было противнее, чем она думала. — Думал кончить тебе в жопу, — ответила она. — Но теперь, наверно, спущу на лицо. В нескольких порнофильмах Гвен видела, как женщинам кончают на лицо, она всегда считала, что нет ничего более унизительного для женщины. Хотя ее блядовитая мамашка, наверняка, ловила от этого кайф. Для Гвен же это символизировало победу над матерью — О да! Давай, папочка, спусти мне на лицо, — высунув язык, Деб широко открыла рот, еще раз поблагодарив небо за то, что у Карла такой широкий рот; ее старое тело едва ли могло уловить четверть той спермы, которой ей выплескивали в рот, но тело Карла в этом плане значительно превосходило его. Пуская от нетерпения, слюни, Деб ожидала мужниного оргазма. — Ох, бля... А-а-а-ах! — изогнувшись от удовольствия, Гвен почувствовала, как первая струя спермы выплескивается из ее члена на лицо брата, с трудом ей удалось заставить себя вспомнить, что перед не была ее мать, а не брат, которого она любила. Она сварила член обеими руками, чтобы можно было прицеливаться. Гвен не могла отрицать, что постижение мужского оргазма стало крайне приятным для нее опытом, но она никогда не променяла бы его на те восхитительные ощущения, которые она испытывала в собственном теле от ласк другой женщины. — Да, еще, еще! — вопила Деб между выбросами, ей жутко нравилось, когда горячая, вязкая жидкость стекает по ее лицу. Теперь же, когда она трахалась с мужем в теле сына она испытывала удовольствия от совершения чего-то запретного, почти инцеста. А, кроме того, Деб очень радовалась возвращению в мужское тело. Так или иначе, но еще не разу ее так не заводил оргазм собственного мужа. Наконец, Гвен растянулась на постели возле нее, довольная тем как все у нее получилось. Если бы можно было бы реализовать ее план мести, не занимаясь сексом с матерью, Гвен была бы только рада. Мать закурила — сигарета выглядела абсолютно неественно в руках Карла. — Ты был великолепен сынок, — улыбнулась Гвен и, шутя, шлепнула Деб по попе. — У тебя еще никогда не было такого широкого очка. Видать большая практика? Деб рассмеялась: — Да уж, как-то раз меня за ночь меня трахнуло не меньше дюжины парней, но... Но, вдруг осознав, что произнес муж, Деб выплюнула сигарету и повернулась к нему: — О чем, черт возьми, ты говоришь? Да! Сработало! Широко улыбаясь, Гвен ответила: — Не беспокойся, Карл. Твоей матери нет дома, сестра нас не слышит. Да и вообще, что она могла бы сделать, даже если бы знала. Заставив себя придвинуться к Деб поближе, она прошептала ей на ухо: — Мы спокойно можем поговорить о нашей любви. Никогда еще не было таким растянутым? Их любовь? Обозленная Деб сделал глубокую затяжку, не зная, что и говорить. Как она могла быть так слепа? Из нее сделали идиотку. Не удивительно, что пока она трахалась на стороне, ее муженек, черт знает как давно, проводил время с их сыном. — Это не смешно, Фил, — сказала она, чувствуя себя преданной. Мамаша купилась — именно такую фразу и хотела услышать от нее Гвен. Добивая Деб окончательно, она засмеялась: — Блин, ты, что забыл ка давно мы с тобой уже развлекемся. Прижавшись обмякшим членом к попе Деб, Гвен добавила: — И не говори мне, что после всех своих трахарей, ты забыл о старом добром папочке? Затушив сигарету об изголовье кровати, Деб вылезла из постели. — Пойду в душ, — пробормотала она. Когда мать вышла из спальни, Гвен торжествующе подняла в воздух руку, сжатую в кулак. После такой неслыханной лжи, ее чертова мамаша никогда больше не будет себя уютно чувствовать в теле Карла. Мать ненавидела ее зато, что она — лесбиянка. А теперь эта старая сука пусть подумает об еще паре извращенцев притаившихся в их семье. Услыхав, что мать включила душ, Гвен тоже встала с постели и развязала свое тело. Ей было больно смотреть на то, что с ним сделали. Но один телефонный звонок Шарлин, и начнется лечение. * * * — О-о-о, Ша-а-ар... — откинувшись на холодный твердый край ванны, я закрыл глаза и вздохнул. Беременность давалась мне не легко, но моя любимая знала, как устранить эти неудобства. Сначала она приготовила для нас горячую ванну, с множеством пузырьков и зажгла свечи. Я залез в воду с одного конца, Шар с другого — у нас было предостаточно места для игр. И теперь мы нежно терлись писями, поднимая маленькие волны. — Ммм, тебе нравится? — промурлыкала Шар. — Странно, что твоя мать осталась недовольна. Услышав о том, как Шар и Гвен позаботились о матери, я захохотал. Мне было непонятно, как ей это могло не понравиться. Но я абсолютно не хотел делать каких либо умозаключений, поскольку был слишком занят. — Ой, щекотно — я открыл глаза и увидел, что Шар нежно посасывает мой большой палец на ноге. Никогда не ... думал, что мои ноги могут вызывать сексуальные желания, но полные красные губы охватившие мой пальчик выглядели безумно эротично. Она двигала головой вперед назад, словно делала минет, ее розовый язычок был лишь немного темнее, чем мои накрашенные ногти на ногах. Подняв из воды ее левую ногу, я слегка подвинулся и решил выяснить, что Шар нашла в моих ножках. Конечно, ножка Шар была мягкой, гладкой и очень изящной, но все равно я не видел в ней ничего возбуждающего. Решившись, я поцеловал кончик большого пальца, Шар захихикала в ответ. Это послужило сигналом для меня. Погрузив ее пальчик в рот, я удивился до чего же скользким оказался ноготь под моим языком. Благодаря воде ее ножка была абсолютно чистой, и я наслаждался, лаская ее так, зная, что, доставляя Шар удовольствие. — Эй, не против, если я к вам присоединюсь? — в дверь просунулась улыбающаяся Гвен. — Моему телу просто необходима ванна, особенно, если там сидят такие милые девочки. — Пожалуйста, если только поместишься, — неохотно оторвавшись от меня, ответила Шар. — Милый, почему бы тебе не отплыть к краешку ванны, и твоя сестра легко влезет между нами. Последовав ее совету, я свернулся клубком, когда Гвен погрузилась в ванну. И хотя я знал, что ей не пришлось вынести пытки, которым мать подвергла ее тело, все равно сестра выглядела не в своей тарелке. Благодарный ей за все, что она сделала, я обнял ее: — Спасибо тебе за все. — Да, мы все тебе обязаны, — присоединилась ко мне Шар. — Даже не знаю, как мы сможем с тобой расплатиться за эту услугу, — вздохнул я, наслаждаясь нашей близостью; какая — то часть меня испытывала сожаление по поводу матери, но все же мне хотелось как можно скорее забыть ее. — Я тоже должна поблагодарить вас, — всплакнула Гвен, — Я ненавижу себя за то, что мне пришлось сделать, но благодаря вам, я смогла отомстить своим сволочным родителям. Внезапно Шар посмотрела на нас, хитро усмехаясь: — Кстати о мести, как бы вам понравилось снова вернуться к нормальной жизни, которую украли у вас ваши родители. Широко раскрыв глаза, мы с Гвен выслушали ее план. * * * — Мы признаем обвиняемого Карла Чамберса виновного по всем пунктам предъявленного ему обвинения. Когда отец завыл от ярости, я обнял Шар. У нее был абсолютно иезуитский ум, но этим-то она мне и нравилась. Благодаря ее странному таланту отец сейчас пребывает в моем старом теле, в котором он проведет следующие лет двадцать в тюрьме. Мать взяли по обвинению в проституции, и Шарлин сразу же организовала для них с отцом перемену тел. Затем, в своем старом теле, Гвен обвинила меня (то есть отца в моем теле) в нападение, похищении и изнасиловании. И, наконец, в теле отца, она выступила как ключевой свидетель обвинения Теперь папашка надолго отправиться в тюрьму, татуировки «беру в рот» и «даю в жопу» сделают его чрезвычайно популярным среди сокамерников. Пирсинг члена докажет, что он обладатель необузданного темперамента и странных пристрастий, а натренированное матерью мое тело позволит ему идти на рискованные эксперименты, не подвергая опасности свое здоровье. Маман, наверное, только тащилась бы от приговора, а вот папаша, похоже, был расстроен. Вначале, я боялся, что мне станет, жаль его, но, вспомнив, что сделал со мной отец, я забыл о всякой жалости. Для матери расплата наступила через несколько недель. * * * — О-о-ох, как же дерьмово я себя чувствую, — с абсолютно чугунной головой, я попытался приподняться на постели, но оказалось, что и на это не хватает сил. Отбросив с лица волосы, пропитанные потом, я обвел взглядом больничную палату и улыбнулся: — Шар! Я ведь ее еще не кормила, да? Прижав крошку Гвен к своей прекрасной обнаженной груди, она улыбнулась. — Нет, но, похоже, что девочка не против. Засмеявшись, я сказал ей: — Почему бы тебе не положить ее, и помочь мне устроиться поудобней. Я ничего не мог с собой поделать и слегка простонал от удовольствия, видя, как огромный набухший сосок выскальзывает изо рта малышки. Может быть благодаря кормлению грудью мои соски станут такими же, как у Шарлин. Если так, то я буду кормить моих малышек грудью до самой старости! Подвинувшись на постели, я со стоном пожаловался Шарлин: — Ты никогда не говорила, что рожать детей так тяжело и так долго. — Посмотри на наших чудесных девочек, разве они того не стоят? — возразила она, устраиваясь возле меня. Бросив взгляд в колыбельку, я увидел, что крошка Гвен улыбается. Ей было всего лишь несколько часов от роду, глаза крепко закрыты, но ее улыбка... В тоже время мы с Шар прекрасно знали, что означают крики ее сестры — близняшки. Ей абсолютно не нравились свое новое тело, но крошка Дебра ничего не могла с эти поделать — И как все прошло? — спросила я. Улыбаясь, Шар прошептала мне на ухо: — Сегодня в больнице установлено, что Фил и Гвен Чамберс вряд ли выйдут из комы. Кивнув, я повернулся к ней и крепко поцеловал. Бесконечно благодарный ей за то, что она сделал для меня и сестры, я спросил: — Как ты думаешь... они нам еще когда — нибудь понадобятся? Шарлин спрыгнула с кровати и вернулась с двумя нашими крошками. Приложив их к моим набухшим от молока грудям — таким полным и соблазнительным, она покачала головой. — Нет, каждый получил то, что заслужил. Глядя, как жадно сосет грудь крошка Гвен и неохотно — крошка Дебра, я согласился со словами любимой. Я счастлив, Шар счастлива, Гвен распрощалась со своими страхами, а у матери теперь будет полно времени, чтобы покаяться. Хотя ни я, ни Шар не сомневались, — она не воспользуется предоставленной ей возможностью. И не смотря на это, мы все сердцем любили наших крошек, даже если только одна из них любила нас.