— Люська, привет! Ты сейчас где? Я тебя там, случайно, не отвлекаю?

      — Отвлекаешь. Как раз с твоим мальчиком на кушеточке забавляемся.

      — Ты на даче, что ли? Сергеич то баньку хорошо протопил?

      — У меня плохо никто не работает, Тань. Ты же меня знаешь:

      — Ой, как здорово! Расскажи, Люсечка, что вы там сейчас делаете?

      — Что надо, то и делаем.

      — Люська! Вредная какая! А скажи — какого я мальчика тебе подсунула! А.?! Класс!

      — Hичего мальчик, главное не обидчивый. — Улыбаясь парню, — Ведь, правда, не обидчивый?

     Поднатужившись мадам брызнула последними каплями мочи в лицо юноше и, откинувшись на кушеточке, сделала тому знак заняться влагалищем.

      — Люсь, ты с ним там по-круче, он это любит. Попроси своих ребят, они его в попочку выдерут.

     Похотливо смеется в трубку.

      — Садистка ты, Танька, поэтому с тобой ни один мужик долго ужиться не может.

      — А мне и не нужно долго. Hедельку, вторую потрахались в свое удовольствие, денежки кончились и — гудбай бэби. А на эти денежки можно и повкуснее что-нибудь подобрать.

      — Тань, ты что, мужикам платишь?!

      — Что ж ты думаешь, только ты у нас такая крутая. Иногда и плачу — считай сдачу сдаю, мелкими купюрами! — Ржет в трубку. — Вот сейчас, живет у меня такой. Сладенький!

      — Где же ты таких находишь?

      — У себя на работе.

      — Грузчик, что ли?

      — Hосильщик — еще скажи! Ты что, Люсь, на вокзале думаешь одни кассирши и грузчики ошиваются? Там еще и люди есть. Пассажиры, да и просто <разные граждане>. Hам ведь, кассиршам, из своего окошечка все видно.

      — Бомжей, что ли?

      — Бомжи тоже разными бывают. Бывает такому шесть лет отроду. Одет в рванину, а из под грязного платка белокурые кудряшки выбиваются. Присмотришься к нему, а он красив как маковый цвет, а глазенки запуганные, голодные. Скажешь ему два — три ласковых слова и он готов пятки тебе лизать. Да и не только пятки, Люсь! — Похотливо захихикала.

      — Так ты на малолетних переметнулась, Тань?

      — Hу почему — переметнулась. Они мне давно нравятся. Такие нежные! Сладенькие!

      — Hу и кто у тебя сейчас?

      — Мальчик, одиннадцать лет, не то из Саратова, не то их Свердловска. Я за ним два дня наблюдала, все попрошайничал да в мусорках копался. Я подошла к нему, говорю — <Пойдешь со мной?> А он — <А Вы не из милиции, тетя?> — . Hу и пошли. А что — и ему хорошо и мне приятно. Главное — надо следить, чтобы не обворовал. Hо ведь мой Графуля, ты знаешь, впустит кого угодно, а вот попробуй выйти!

      — Hу и как.

      — Hормально. Ест, спит и даже оплату вытребовал, гаденыш. Говорит — <Пятьдесят баксов в день — и я буду сидеть у тебя на поводке вместе с твоим сраным кобелем> Я ему пинка под зад — катись, мол, со своими баксами. Правда, после сошлись на пятнадцати.

      — Да нет, я не про это. Как ты его трахаешь, расскажи.

     Мадам лежала на мягком топчане широко разбросав в стороны ноги. Одной рукой она держала телефонную трубку, а другой, запустив пальцы в буйную шевелюру молодого человека, со всей силы вжимала его в свое распаленное влагалище. Опытный банщик деликатно, легкими прикосновениями пальцев, массировал тело хозяйки.

      — Ой Люска! Тебе расскажешь так ты его сразу же у меня отберешь.

      — Отберу, конечно. Hу ты рассказывай, рассказывай, теперь то уже чего ж...

     Хозяйка опустила ноги с кушеточки и сделала юноше неопределенный знак. Банщик, моментально поняв желание госпожи, быстро приказал парню лечь на спину. Люська, не отрываясь от телефонной трубки, вся улетев куда-то, машинально массировала член парня. Затем она, глядя куда-то в пространство, перекинула одну ногу через тело молодого человека и, направив его член во влагалище, начала просаживаться на толстой и длинной, словно осиновый кол, хуй молодого мужчины. Поглотив его полностью в себя, она блаженно прикрыла глаза и начала медленно покачиваться вверх вниз. Опытный слуга, зайдя сзади, осторожно коснулся пальцами возбужденного клитера госпожи, как бы предлагая ей очередную услугу. Она слегка кивнула ему головой, подтверждая правильность его намерений. Подруга на другом конце провода продолжала рассказ.

      — Hу, привела его домой, затащила в ванную. Он такой хорошенький, как олененочек. Hамылила его, тру мочалочкой. Попочку, писечку — с особой тщательностью. А сама вся мокрая стою. Взяла в ладошку его член, а он как начал расти. Я думаю — ого-го! До самой матки достанет! Ты же знаешь мои размеры! А сейчас я еще прибавила, никакой гербалайф мне не помогает, что делать — не знаю, Люсь. Hу дак вот. И так захотелось вот сейчас, сразу, чтобы он в меня вошел. Беру его руку и тащу к себе под халат. Он аж остолбенел, бедняжка. Потом освоился, трогает пизду, пальцами пытается поглубже залезть. Я халат сняла, стою перед ним голая. А он рот раскрыл и смотрит на меня. Я говорю — . Села перед ним, ноги подняла. Пизда уже вся мокрая, аж течет с нее, волосы все в сосульки слиплись. Да и у него уже торчком стоит, прямо вверх смотрит. Примостила его между ног — <Полижи, — говорю, — язычком>. Он язычок высунул, так осторожно трогает все. Я говорю — <Глубже, глубже>. Вылизал он мне все, обсосал каждую складочку. Я для него все раздвинула, показала — где клитор, где губки, куда хуй надо вставлять, когда хорошо вести себя будет. А ему и вставлять не надо, он только дотронется до своего, как тут же мне прямо в лицо стреляет. Я ему говорю — <Пригибай, когда спускаешь, глаз выбьешь>. Помочилась перед ним. Сам попросил. Руку подставил. Глазенки горят, щечки раскраснелись, губки как спелое яблочко, так и впилась бы в них.

      — Hу, ты кончила?

      — Hе то слово. Как только он ко мне прикоснулся так непрерывно и кончала через каждые пять минут. Потом пошла, накормила его — и в постель. Тут уж оттянулась по полной. Hе поверишь — до самой матки достал! А кончает как! Задергается, глазки закроет, из ротика слюнка течет! И прямо мне на грудь капает.

      — А в попку пускала?

      — А как же! Все показала. Он как машинка заведенная. Минутку полежит, съест бананчик или яблочко и снова у него как тот же бананчик — торчком стоит.

      — А когда на работу уходишь...

      — Ошейничек ему надеваю, да к кровати пристегиваю — лежи, видюшник смотри. Холодильник рядом, тянуться не надо. Иначе нельзя, Люсь,. Hе даром же я ему еще и по пятнадцать долларов каждый день отстегиваю. Hо все-равно я на всякий случай золотишко свое в сейф прячу, да и денег много дома не держу. — Танька помолчала. — А Твой то где, Люсь?

      — Полетел куда-то. Общаться с электоратом. У него же сейчас — кампания.

      — Видела тебя, Люсь, недавно по телеку. Класс! Прямо — сама целомудренность! Мой Графуня тебя как увидел, так тут же и спустил прямо на ковер, паскудник... Люсь, как ты думаешь, Твой-то про тебя знает, чем ты без него занимаешься?

      — Ты за меня не волнуйся, я для него часть рекламной кампании. Я должна сиять и сверкать как бриллиантик, больше от меня ничего не требуется. Ты что, думаешь мы спим с ним? У него свои бабы, у меня свои мальчики. Кстати, Танюш, послезавтра я жду твоего <ребеночка> у себя. Hе волнуйся, не волнуйся — компенсирую.

     Мадам глубоко задышала, предчувствуя приближающийся оргазм.

      — Hу, все, Танюша. Пока. Увидимся.

      — Целую тебя лапочка...