Ранним утром, сквозь сон, я услышал как в дверь позвонили. Я не шелохнулся, тщетно надеясь, что больше трезвона не будет, однако пришлось подниматься и, шмыгая носом, шаркая тапочками, плестись в прихожую открывать. Это была Анюта. Она стояла, склонив набок голову и выразительно смотрела на меня своими красивыми карими глазками.

      — Ну, проходи, коли пришла, — пробурчал я, стараясь не выдать волнения.

     Накануне мы с Анютой были в гостях, где эта тварь налакалась шампанского и стала заигрывать с братцем хозяйки. Я её предупредил, чтоб она прекратила, пригрозив немедленно уйти, но Анютку только раззадорила моя ревность-она хохотала пьяненьким голоском и продолжала своё чёрное дело. Я исполнил угрозу... ушёл домой. Дорогой, конечно, пнул носком ботинка пару булыжников, но придя к себе довольно быстро успокоился. Анюте, вобщем, не впервой было так себя вести.

     И вот она, с утра пораньше, у меня.

      — Миша, дай пожалуйста мне тапки, — сказала Анюта, войдя в прихожую.

      — Обойдёшься, так походишь! — зло ответил я.

     Аня безропотно скинула свои лодочки и пошла босиком за мной в комнату.

     Я разлёгся на своём лежбище, а моя гостья села на стул прямо передо мной, закинув ногу на ногу. Я смотрел на её обнажённые ступни. Аня улыбалась; она знала, что может ими гордиться. Как и многим другим. На ней была белая лёгонькая юбочка чуть выше колен и пёстрая блузка в цветочек.

      — Ну что, тварь, трахнулась с Иваном-то (так звали брата нашей вчерашней хозяйки)? — спросил я.

      — Да, трахнулась. Трахнула я его, — ответила Анюта. Бедный мальчик никак сначала не мог понять, чего я от него хочу. На лестничной клетке пришлось. В ванной все-таки стрём — народец не рассосался ещё.

      — Неси, говорю, пальто какое нибудь старое или плед потолще. Он, молодец, быстренько смотался. Вышли из холла, расстелили, и вперёд!

      — А ты на живот сразу легла? — спросил я, начиная предвкушать.

      — Да-а! Сразу! Он так вроде удивился немного, попой это я почуяла, а потом стал тыкаться в меня, но не туда куда нужно.

      — Не так, дурачок, говорю, в задницу мне вставь! Слышу, он запыхтел, приноравливается. Но, видно, впервой, нелегко ему. Я помогаю... пальчики омочила, провела там, ладошками ягодицы раздвинула-теперь, думаю, всё пойдёт нормально. И точно... чувствую вошёл Ванечка в меня. Постепенно, мягко двигается, деликатный мальчик, молодец. Но вот уж и совсем погрузился он мне в попу, хорошо как мне стало! — Давай, миленький, давай, — шепчу я ему, трахай меня, трахай мою задницу...

      — Ну хватит, надоело! — вскочил я с дивана, — ты что же это меня нарочно дразнишь?! Вот тварь-то! Сучка ты — вот ты кто! Невозможная, паршивая сучка и тварь!! И что ж мне делать с этакой Тварью?!

      — Я-а тебе скажу-у! — пропела Анюся. — Мишенька, я тебе вот что скажу, негромко повторила она ласково. Такую Тварь как я, просто нужно Драть. Драть как сидорову козу. Только тогда эта «коза», может быть, на какое-то время поймёт, как себя НАДО вести, а как НЕ НАДО.

     Ты слышишь меня, Майкл-бэби?

      — Я слышу тебя, — отозвался я, глотая подступивший ком.

      — Ну, так что ж?

      — Ты это серьёзно?

      — Конечно серьёзно! Возьми ремень и всыпь мне по первое число!

     Я достал из шкафа неширокий кожаный ремень и, подойдя к Ане, велел ей лечь животом вниз на диван. Она без звука повиновалась.

     Когда моя рука взмыла вверх, чтобы наградить Анюту первым ударом, она поинтересовалась...

      — Что ты собираешься делать?

     Как что? — удивлённо проговорил я. — Собираюсь выдрать тебя!

      — Таких непослушных девочек как я, нужно пороть Только По Голой Заднице!

     Неужели ты не мог догадаться приказать мне задрать юбку и спустить трусы?!

      — Ну-у... так ведь... — пытался что-то придумать я в оправдание.

     Анютка со вздохом поднялась, сняла юбку, затем спустила свои крохотные трусики, едва прикрывавшие её выпуклый зад и снова улеглась вниз лицом.

     Я начал пороть её по голой попе. Хлесь! Хлесь! Хлесь! Хлесь!

     Анюта стонала. Но не очень громко. Она терпела, бедненькая. Ведь было довольно рано, кое-кто из соседей мог ещё почивать. Я с наслаждением продолжал сечь Анину задницу, постепенно приходя в экстаз.

      — Да, да! Так меня! Так меня, тварь! Дери меня, Сучку этакую! — хрипела Аня.

     Наверное, я всыпал ей не меньше сорока раз.

     Наконец я почувствовал, что скоро у меня произойдёт «извержение».

     Я отбросил в сторону ремень, как коршун накинулся на распластанную Анютку, раздвинул ей ягодицы и резко вошёл в анус. Аня вздрогнула и в этот момент начало изливаться семя. Поротая Анина задница подпрыгивала навстречу моему натиску. Я продолжал трахать по инерции этот восхитительный зад, доходя до самых «глубинных глубин».

     Выбившись совершенно из сил, я немного полежал на Ане, целуя её в шею и ушки.

      — Молодец, Мишенька, ты хорошо меня отодрал! — сказала Анюта, и непонятно было какое «драньё», — то — или — это — она имела ввиду. — Теперь я получше себя буду вести! А то ведь что не так, ты сразу снимешь ремешок и отчехвостишь — мало не покажется!

      — Да уж, это я тебе гарантирую! — произнёс я, чрезвычайно довольный.

      — А ведь знаешь, Дорогой, я с Ваней-то давеча не трахнулась, наврала я тебе! — сказала Аня.

     Как так наврала?! — изумился я. — Прямо скажем, придумала я всё это, сочинила! — продолжала Хитрая Тварь. Он ведь, Ванька-то, копуша ещё тот оказался, за смертью его посылать!

     Сказала ему... принеси плед, так фиг знает сколько он там рылся в своих вонючих вещах!

      — А ведь холодно на лестничной клетке-то! Обматерила я этого недоношенного, да и вернулась. На кухне водочки ёбнула, хорошо так стало мне, тепло разлилось. Когда с пледом-то он ко мне на кухне подвалил, обматерила его, бедного, ну да пёс с ним совсем!

      — Главное, что хочу сказать-то я тебе?

      — Что же?

     Ведь наврала я тебе, верно?

      — Ну... , верно, — проговорил я.

      — А за враньё по жопе бьют?

     Вместо ответа я сглотнул слюну.