Клетка... опять клетка, прямо как раньше... Только тогда я был никем, а сейчас... Сейчас у меня есть имя, а, значит, теперь я человек. И никто не имеет права запирать меня в клетке!

     Я поднялся на ноги и мотнул головой. Вокруг было темно и сыро.

     Подвал. Меня держат в подвале. Но здесь не пахнет мертвечиной и старым воском, не видно отблеска свечей и не слышно бормотания. Значит, это не он, не мой создатель запер меня! Это хорошо. Это радует...

     Я сделал шаг вперед и тут же уперся руками в прутья решетки. Острые углы, широкие грани. Железо. Да, он редко использует железо. Чаще серебро. Против его созданий железо бесполезно...

     Вдруг прямо передо мной вспыхнул свет. Куда ярче, чем свечи. Я невольно прикрыл глаза рукой. В освещенном прямоугольнике возник силуэт высокого и плечистого человека. Он задержался на пороге на несколько секунд, видимо, привыкая к темноте, а затем шагнул прямиком ко мне. Я инстинктивно отпрянул от решетки.

     — Доброе утро, Ральфи, — раздался откуда-то справа и сверху насмешливый голос Эдмона, как он сам себя называет. Он считает себя преемником графа Монте-Кристо. Это смешно — какой он к черту граф? В лучшем случае баронет, да и то с натяжкой.

     Я не ответил.

     — Я же вижу, что ты не спишь, Ральфи, — продолжал Эдмон. Голос его был несколько искажен. Я предположил, что доносился он до меня из динамика.

     — Чего ты хочешь? — проговорил я устало.

     — Я уже тебе говорил, — щелчок — он затянулся сигарой и причмокнул губами.

     — Я тоже тебе говорил — я танцор. Я не стану этого делать, — мои кулаки сжались сами собой.

     Подобный разговор у нас действительно не первый.

     Эта эпопея началась около месяца назад. В клуб, в котором я танцую, пришел один очень важный человек, известный своей, скажем так, не совсем обычной ориентацией, но при этом баснословно богатый. И, разумеется, едва он увидел меня на сцене, он пожелал остаться со мной наедине. Естественно, я ему отказал. Нет, в принципе, он хоть и в летах, но выглядит очень даже неплохо — высокий, статный, мускулистый, подтянутый, и даже седина на голове и щеках выглядит благородно и ничуть его не старит. Возможно, в другой ситуации я бы и согласился, но не в моем нынешнем положении. И дело тут вовсе не в желании набить себе цену или в пуританских взглядах — первое мне от природы неведомо, а второго я лишился еще, когда только начал выступать в этом клубе. Все дело в том, что я физически не способен на это. Но не могу же я сказать ему такое прямо! Он же не поверит! А если и поверит, то поднимет шумиху. А вот шумихи мне совсем не надо. Не сейчас и не здесь. В общем, нашла коса на камень — я не могу согласиться, а он, видите ли, не привык, чтобы ему отказывали!

     Сначала он забрасывал меня дорогущими подарками — машина, квартира, отпуск в горах в живописном и уединенном месте... Потом начал угрожать, мол, у меня связи, все равно ты будешь моим, и все в таком духе. Но я держался стойко. Нашел чем пугать — связи у него! Да я такое видал, от чего даже у меня волосы шевелятся, а у такого, как он, наверное, и вовсе сердце б остановилось.

     Видимо, осознав всю тщетность своих попыток, он обратился к Эдмону, хозяину клуба. Эдмон меня тоже сначала упрашивал по-хорошему, а теперь, похоже, решил серьезно надавить на меня. Ну-ну, посмотрим, что из этого выйдет.

     — Значит, опять упрямишься? — он шумно выдохнул в микрофон. — Видимо, пришло время показать тебе одно занятное кино.

     Мужик, который вошел ко мне парой минут раньше, вдруг снова мелькнул перед решеткой. Он подвез поближе ко мне столик на колесиках. На нем стоял ноутбук. Здоровяк включил компьютер, пару секунд колдовал над ним и снова скрылся в темноте.

     На экране возникла черно-белая картинка — какая-то квадратная рамка, к ней за руки и за ноги привязана обнаженная девушка. Лица мне не видно — его закрывают густые волосы. Но сердце вдруг бешено застучало. Я узнал ее. Это Люси. Последние несколько дней она и еще две ее подружки прятали меня в своей съемной квартире...

     После очередного разговора мы расстались с Эдмоном на очень нехорошей ноте, и я предположил, что мне лучше перекантоваться пару дней в каком-нибудь тихом и укромном местечке. И таким местечком я счел квартиру Люси. О нашем с ней знакомстве не знал никто. По сути, я с ней познакомился, как раз когда искал, где бы отсидеться, пока гроза не пройдет. Она казалась идеальным вариантом — в город она приехала недавно и, кроме двух соседок, больше никого не знала. Случайное знакомство на улице. Мне и в голову не могло прийти, что Эдмон сумеет нас выследить!

     Я его действительно недооценил. Черт...

     — Ну как? Хороша кобылка? — со смехом спросил Эдмон.

     — Что с ней? — надломленным голосом спросил я.

     — Пока ничего. Она просто спит. Как и тебе, ей вкололи снотворное. Но скоро она проснется...

     — Отпусти ее, — я с трудом сдержал вздох облегчения.

     — И ты сделаешь то, что от тебя требуется?

     — Я не могу... Ты не понимаешь. Я действительно не могу сделать это...

     — Ральфи, думай быстрее. Она приходит в себя, — девушка на экране действительно пошевелилась.

     В ту же секунду кто-то, стоявший за ее спиной, схватил ее за волосы и поднял ее лицо к камере. Ее черты исказила гримаса боли. Я невольно подался вперед.

     — Интересно, а с ней ты тоже был таким несговорчивым? — смеялся Эдмон.

     — Отпусти ее. Она здесь совершенно ни при чем! — со злостью выкрикнул я.

     — Нет, Ральфи. Она — моя гарантия. Если ты не станешь хорошим мальчиком, ей придется очень несладко... Кстати, какие позы она предпочитает? Хотя при ее профессии, наверное, ее мнение не учитывается...

     — Отпусти ее! — заорал я, понимая, однако, что спасти Люси таким способом мне не удастся.

     — Думаешь, ей там плохо? — при этих словах еще один человек подошел к ней спереди и с силой ударил ее в живот. Она дернулась всем телом, но веревки и державшая ее за волосы рука не дали ей согнуться пополам. На ее щеках я увидел слезы.

     — Останови это! — крикнул я.

     — Ты останови. Одно слово, Ральфи. Одно слово, и ее тут же оставят в покое... Как и ее подружек...

     Я закрыл глаза.

     — Нет, малыш, смотри! Это же только начало! — я вдруг ощутил сильный толчок под ребра — здоровяк ткнул меня полицейской дубинкой.

     Я раскрыл глаза. На экране Люси кричала. Я не слышал ее голоса и не разбирал слов, но я видел, как широко был раскрыт ее рот. Тот, что стоял спереди, хлестал ее по животу, ногам и груди широким ремнем, а тот, который держал ее за волосы — мне было видно только его ноги со спущенными штанами — трахал ее сзади.

     — Останови, прошу тебя, — взмолился я и из моих глаз полились слезы.

     Что мне делать? Я ведь не могу согласиться! Конечно, это так просто сказать: «Я согласен». А что делать потом? Клиент-то все равно останется недоволен! А они... они ведь не отпустят Люси, пока я не сделаю все, что нужно. И если старик скажет Эдмону правду, ее убьют... Черт, черт, черт! Зачем я вообще тогда сбежал? Зачем вообще согласился работать здесь?

     — Я... — тихо проговорил я, глядя, как на экране тот, что стоял спереди, начал что-то всовывать ей между ног. Я готов был поклясться, что это была пивная бутылка. Капли чего-то темного показались на внутренней стороне ее бедер. — Я... я согласен...

     — Громче, Ральфи! Наш разговор записывается, не мог бы ты произнести это громче?

     — Я согласен! — почти выкрикнул я.

     В ту же секунду экран компьютера погас.

     — Вот и отличненько, — я услышал хлопок. — Я сегодня же позвоню мистеру Барнсу, и мы определим день вашей встречи.

     Динамик щелкнул.

     Парень откатил столик с ноутбуком куда-то в темноту, затем вышел и запер дверь.

     Я остался один. Люси, прости меня! Я... я не думал, что все так обернется. Люси... детка...

     Между нами ничего не было. Просто она оказалась единственным человеком, который согласился приютить меня и ничего не попросил взамен. Хотя нет, она ...

  попросила. Попросила, чтобы я научил ее танцевать.

     «Я видела тебя в клубе — ты настоящий гений. Второй Барышников, не меньше», — говорила она.

     Я лишь улыбался. Барышников, как же! Барышников не стал бы танцевать стриптиз...

     Как я докатился до этого? В моей истории нет совсем ничего примечательного. Она, в целом, похожа на историю любого мальчишки-сироты, который по какой-то дикой случайности оказался не в приюте, а среди обычных детей.

     Я учился в школе, в выпускном классе. Помогать мне было некому, вот я и устроился на работу. Обычные подработки старшеклассников меня не устраивали — денег там не заработаешь, так, на жвачки да на пиво. А мне на эти деньги жить. Однажды, проходя мимо диско-клуба, что недалеко от парка, я увидел объявление: «Требуются парни и девушки для работы в пи-джей поддержке». Я понятия не имел, что это такое, но в объявлении была указана неплохая сумма, и я пошел на кастинг.

     Меня взяли сразу и без разговоров, едва я появился в кабинете администратора.

     Поначалу все было отлично — вместе с другими девчонками и парнями я зажигал на тумбе. Ничего особенного — просто двигайся в такт музыке и все. Выступать так надо было раз в неделю — в субботу, когда самый наплыв молодежи. В другие дни там танцевали другие люди.

     После третьего раза меня снова пригласили в кабинет администратора:

     «Ральфи, а ты не хочешь танцевать в шоу-балете? Выступать придется немного чаще, но и деньги совсем другие — сейчас ты зарабатываешь сто пятьдесят долларов в неделю, а можешь получать до полутысячи».

     Разумеется, я согласился. А что? Три с половиной сотни баксов на дороге не валяются. Это ж не только питаться нормально можно! Пару недель потерпеть, и можно снять небольшую квартирку в городе, а не ютиться в моем трейлере!

     И я начал выступать в шоу-балете.

     Это было, пожалуй, лучшее время в моей жизни. Мы выступали четыре дня в неделю. Точнее, четыре ночи. Специально ради меня в программу выступлений включили парные танцы. И если мои партнерши по коллективу делали от силы по три-четыре выхода за вечер, я танцевал до десяти танцев. Но усталости я не чувствовал. Наоборот, мне это нравилось настолько, что я готов был танцевать еще и еще!

     Спустя еще два месяца, после выпускных экзаменов меня снова вызвали в кабинет администратора. На этот раз при разговоре присутствовал высокий худощавый молодой человек с длинными светлыми волосами и благородным профилем. Сначала я не обратил на него внимания:

     «Ральфи, к нам поступило предложение, — администратор нервно оглянулась на своего гостя. — Ты не хотел бы перейти на работу... в другой клуб?»

     Я не сразу понял, что она мне предлагала. Тогда заговорил этот светловолосый:

     «Ральфи, я уже несколько дней наблюдаю за тобой, хожу на все твои выступления и, должен сказать, мне безумно нравится, как ты двигаешься. Я знаю, что ты только-только окончил школу, и что ты нигде не учился, но, поверь мне, я давно в шоу-бизнесе и могу разглядеть настоящий самородок. Ты — талантлив. Такой пластики и такой экспрессии, как у тебя, я еще не встречал. Многим танцорам, чтобы достичь твоего уровня, нужно годами тренироваться. Переходи в мой клуб, и я создам для тебя все условия — мы обеспечим тебя жильем, транспортом, деньгами. Если захочешь, я смогу организовать твои выступления на танцевальных конкурсах любого уровня. Если захочешь, я даже смогу сделать так, чтобы ты танцевал на одной сцене со звездами мирового масштаба. Хочешь, даже в балете. Только представь, твое сольное выступление в Большом театре, а?»

     Это звучало так заманчиво, так красиво, что я не смог отказаться. Хуже того — я не хотел отказываться! Какие перспективы он мне обрисовал, какие горизонты обозначил — деньги, слава и снова деньги! И я согласился.

     Первые три месяца я действительно танцевал только в шоу-балете. Я знал, что это не просто диско-клуб, но мне было плевать. Платили настолько хорошо, и Эдмон (да-да, это был именно он) держал все свои обещания, что я готов был закрывать глаза на все, даже на болтовню девчонок в гримерке о том, сколько раз и кому они давали. Да и вообще — я же не девчонка! Чего мне бояться?

     Первый звоночек прозвенел два месяца назад. Одна из девочек заболела, и меня без лишних разговоров и предупреждений поставили в программу вместо нее. Мне об этом сообщили за три минуты до выступления. Конечно, я мог бы, как настоящая звезда, надуть губки и отказаться, но я же понимал — каким бы классным танцором я ни был, Эдмон в два счета вышвырнул бы меня на улицу да с такими рекомендациями, что я бы потом вообще нигде не смог устроиться. С примой нашего шоу-балета он поступил именно так. Я встретил ее несколькими днями раньше — она была совершенно сломлена и подавлена. Она рассказала, что «благодаря» Эдмону, ей пришлось устроиться в публичный дом самого мелкого пошиба. Вот я и рассудил, мол, потанцую пару вечеров стриптиз, от меня не убудет.

     Мой дебют имел ошеломляющий успех. Присутствовавшие в тот вечер дамы готовы были отдаваться мне прямо на сцене. А сколько денег они потратили на волне экстаза, и вовсе подсчитать трудно.

     А на третий вечер, когда на работу вышла та девочка, которую я якобы заменял, мой номер из программы уже не убирали.

     Спустя две недели я наравне с другими стриптизершами танцевал по четыре-пять номеров за вечер. А спустя еще две недели в клуб явился Барнс...

     Динамик снова щелкнул:

     — Хорошая новость, Ральфи, — раздался веселый голос Эдмона. — Мистер Барнс согласился встретиться с тобой сегодня вечером. Скоро тебя отведут в комнаты для подготовки. Ты знаешь, как ты должен подготовиться?

     Я коротко кивнул.

     — Ральфи, говори вслух, я тебя не вижу.

     — Знаю... — коротко ответил я.

     — Вот и отличненько. Тебе будут помогать наши девочки...

     — Нет, — вскрикнул я. — Я сам... все сделаю...

     — Вот видишь, а ты не хотел, — довольно протянул он. — Конечно, перед встречей с Барнсом неплохо бы тебя проверить, — у меня внутри все сжалось, — но этот старый хрыч любит сам лишать своих мальчиков девственности, — я с облегчением выдохнул.

     Динамик снова щелкнул, и наступила тишина.

     Может, этот Барнс не такой уж и урод? Может, с ним можно будет договориться? Может, достаточно будет просто объяснить ему все, и он поймет, войдет в мое положение?

     Я успокаивал себя такими мыслями вплоть до прихода охранника.

     Дверь снова широко распахнулась, на мгновение ослепив меня. Потом что-то сухо щелкнуло, и решетка моей клетки поднялась вверх. Здоровяк взял меня под руку и заботливо вывел в коридор. Над нашими головами тянулись трубы и провода, через равные промежутки горели лампы дневного света. Одна из них, прямо как в дешевом ужастике, неравномерно мигала в глубине коридора у лестницы. По правую руку находились двери других камер, выкрашенные темно-коричневой краской, а по левую тянулась глухая бетонная стена.

     Мы поднялись по лестнице на три пролета и двинулись по широкому коридору, пол которого был укрыт мягким темно-синим ковром. На стенах, выкрашенных темно-синей краской, в специальных нишах, отделанных золотой лепниной, висели картины — многие из них я уже видел, некоторые мне были совсем незнакомы. На фальшколоннах между нишами висели вычурные светильники в форме старинных газовых рожков. По правую руку некоторые ниши были занавешены тяжелыми портьерами того же темно-синего цвета, некоторые из них были присобраны шелковыми шнурами с кисточками. В воздухе витал аромат эфирных масел, дорогого табака и коллекционных вин.

     Здоровяк довел меня до конца коридора, остановился возле маленькой двери, скрытой за портьерой, провернул ключ в замке и жестом приказал мне войти.

     Я выполнил его приказ. Дверь за моей спиной закрылась, и замок щелкнул.

     В центре довольно просторной комнаты стояла шикарная круглая ванна темно-коричневого цвета. В ней бурлила вода. Я разделся, залез в ванну и закрыл глаза. И что мне делать? Как мне готовиться? Нет,...   разумеется, я знал, что нужно делать — удалить все волосы в промежности и на ногах, начисто выбрить лицо и подмышки, тщательно промыть все щелочки и складочки...

     Только есть небольшой нюанс — растительности на теле у меня нет. И не потому что я еще слишком молод, а потому что... да, придя сюда, я обрел имя, личность, индивидуальность, собственное мнение, стал заниматься тем, что мне интересно, но одного я изменить не мог и не смогу никогда — я не человек. Я кукла, созданная лишь с одной целью — выполнить вложенную в меня создателем программу. Более ни на что я не гожусь. Просто взбунтовавшаяся кукла! Да, в отличие от моих предшественников, создатель наделил меня вполне человеческой анатомией — у меня красивое тело и имеется все, что нужно, чтобы выглядеть, как мужчина. Но я только ВЫГЛЯЖУ, как мужчина. Мой «детородный» орган это чисто декоративный элемент, что-то вроде горгулий на фронтоне церкви. А об анальном отверстии, которому мистер Барнс планирует уделить особое внимание, и говорить нечего — у меня его вообще нет. По сути, мне совсем не обязательно есть, пить, спать. Я делаю все это лишь для того, чтобы быть похожим на человека. Я не расту, поэтому в мои девятнадцать меня все принимают за пятнадцатилетнего мальчишку. У меня даже волосы и ногти не растут, хотя...

     Тут я задумался. Это все теория. Я знал ее с того самого момента, как создатель вдохнул в меня жизнь, ну, или запустил выполнение программы. Но со мной что-то не так. Я же почему-то решил сбежать? Никогда раньше мне не приходилось слышать о восставшей против своего хозяина кукле. Да и выглядел я на пятнадцать лет, хотя создатель сделал меня копией себя тринадцатилетнего...

     Нет... Нет. Нет! Этого просто не может быть! Я что, расту? Нет, невозможно!

     Я вдруг припомнил, как полтора месяца назад мне для выступления подрезали и покрасили волосы. Я вылез из ванны, подошел к зеркалу и провел по нему рукой, убирая капельки воды. Это невозможно! Я отчетливо видел пробивавшиеся черные корни крашеных светло-русых волос! И ногти... Неделю назад мне пришлось их подрезать и на руках и на ногах! Это что же получается?

     Я снова уселся в ванну и раздвинул ноги, внимательно рассматривая свое «хозяйство». Бред, конечно. Чистейшей воды безумие предположить, что вот этот отросток у меня может работать так же, как у живого человека. Я провел по нему пальцами, потом еще раз. Ничего не произошло, но мне показалось, что он дернулся. Нет, я же в воде. Видимо, мимо прошел пузырек воздуха, вот мне и показалось...

     Я поднялся на руках и сел на край ванны. И снова провел по нему пальцами от начала и до конца. Нет, мне точно не показалось — на этот раз он точно дернулся и стал чуть больше. Я взял его в руку и чуть сдвинул крайнюю плоть, обнажив головку. И нахмурился. Я ощущал, как мой орган тяжелел, наливался силой и увеличивался в размерах. Я сдвинул крайнюю плоть еще дальше. Головка стала сначала ярко-розовой, потом бордовой, а сам член увеличился минимум вдвое и стал твердым. Ну, не то чтобы совсем твердым, но куда тверже, чем был раньше. Я убрал руку. Теперь он гордо смотрел вверх. Прикольно.

     Я раздвинул ноги еще шире. Ну, если и там что-то изменилось, я поверю в чудеса! Я провел пальцами по мошонке, спустился чуть ниже и застыл. Я ощущал плотное мышечное колечко и небольшую впадинку. И окружавшие ее волоски. Дьявол! Я сделал несколько движений вокруг колечка, я потом ввел палец в дырочку. Это точно какое-то безумие. Такого не бывает!

     Не бывает, чтобы в теле куклы, которая предназначалась не для этого, происходили такие изменения! У кукол не растут волосы и ногти. У нас никогда не болят зубы, не вскакивают прыщи на лице и на заднице. Мы не ходим в туалет и не занимаемся сексом. Мы не умеем получать удовольствие от удовлетворения физиологических потребностей, как люди, потому что таких потребностей у нас попросту нет! Что же, в таком случае, происходит со мной? Почему мой член с такой готовностью встал, а анус впустил мой палец? Почему у меня внизу живота вдруг возникло странное тянущее ощущение? Почему, в конце концов, у меня так болят яйца?

     В дверь постучали. Я вздрогнул и скользнул в ванну. Замок щелкнул:

     — Ты уже все? — глухо спросил охранник.

     — Еще пару минут, — отозвался я, тяжело дыша.

     — Давай, Барнс уже здесь.

     — Ничего, подождет, — ответил я угрюмо.

     Охранник снова запер дверь.

     И что мне теперь делать? Чисто теоретически я знал, как люди занимаются сексом. Я видел, как своих клиентов обслуживала Люси. И она же мне жаловалась, что после анального секса у нее там все болело. И вот теперь какой-то дядька хочет опробовать мою совсем недавно раскрывшуюся дырочку. Я этого не хочу. Это раньше я относился к этому спокойно — рисковать-то было нечем. А сейчас я в полной мере осознал, что означало мое согласие на все это!

     Но если я в очередной раз откажусь, они убьют Люси.

     Что скрывать, она мне нравится. И дело не только в том, что она настоящая красавица, будто сошедшая с обложки журнала. Кроме всего прочего она очень хорошая, добрая, милая... Ее небольшие груди всегда так аппетитно вздрагивают, когда она обслуживает клиентов, а ее тело так соблазнительно извивается. А ее крики...

     Тяжесть внизу живота усилилась, но от этого мне было скорее приятно. И даже боль в яичках ощущалась, как предвкушение какого-то удовольствия, а не как настоящая боль...

     Стоп, надо успокоиться. Надо успокоиться... Я шумно выдохнул сквозь зубы. Думай о Барнсе, думай о Барнсе. Это он будет тебя приходовать, а не Люси... Член немного опал, но ощущение тяжести не прошло.

     Я поднялся из ванны и подошел к шкафчику, стоявшему в неглубокой нише в углу комнаты. В голове пульсировала мысль о побеге. Но как бежать? И куда? А как же Люси? Я взял в руки бритву и пенку для бритья. И что мне делать вот с этим? Как его там брить? Черт!

     Я вдруг вспомнил — когда-то давно я видел, как брился мой создатель. Когда я мог это видеть? Не знаю, но сейчас, вспоминая его движения, я понял, что тут главное не нервничать и...

     — Ты готов, наконец? — от резкого окрика я выронил и бритву, и баллончик с пенкой. — Хватит прихорашиваться! Одевайся и идем. Если еще задержимся, Эдмон нас обоих с навозом смешает...

     Я вздохнул. В конце концов, волос у меня там еще совсем мало. Может, он и не заметит ничего?

     Я набросил на плечи легкий банный халат. Охранник окинул меня оценивающим взглядом и ухмыльнулся:

     — А ты ничего. Думаю, клиент останется доволен.

     Я не ответил и шагнул в коридор.

     Одна из дверей была раскрыта настежь. Из нее доносились возбужденные голоса и смех, а запах табака и алкоголя в коридоре был даже сильнее, чем раньше.

     Мы подошли к распахнутой двери. Охранник втолкнул меня внутрь. И мои щеки тут же залила краска. Барнс сидел на мягком диванчике совершенно голый, широко раскинув ноги. У него во рту была сигара, а в правой руке стакан с виски. Рядом с ним сидел Эдмон, как всегда в костюме и при галстуке. Он также курил и пил виски.

     Меня вдруг охватила паника при виде внушительного инструмента Барнса. А ведь он еще даже не встал! К дьяволу все! Я хочу домой! Пусть лучше создатель разберет меня на запчасти, пусть обратит в каменную статую, пусть делает, что хочет, но этого монстра я к себе и на милю не подпущу!

     Я машинально шагнул назад и тут же наткнулся спиной на охранника. Он молча положил руки мне на плечи.

     — А ты даже симпатичнее, чем я помню, — с кривой ухмылкой и кровожадным блеском в глазах проговорил Барнс и поднялся мне навстречу.

     Я попытался отпрянуть от него, но охранник до хруста вдавил большие пальцы мне в лопатки. Я взвизгнул и отскочил вперед. Прямиком в объятия старика.

     — Ну что ж, мистер Барнс, — Эдмон также поднялся с дивана, — оставляю вас наедине.

     Он широко улыбнулся, пожал руку клиенту и направился к двери. Проходя мимо, он наклонился к моему уху:

     — И без глупостей. Если клиент останется недоволен, я твою шлюшку ...   в расход пущу, а тебе ноги переломаю. Усек?

     Я сглотнул комок и судорожно кивнул.

     Эдмон похлопал меня по плечу и вышел в коридор. Охранник вышел следом за ним, и я услышал знакомый щелчок. Они заперли дверь.

     На моих глазах выступили слезы. Как же так? Я ведь не хотел ничего такого! Я хотел только танцевать! Создатель, я... простите меня... простите... и заберите отсюда... п... пожалуйста...

     Барнс вдруг нежно обнял мои плечи:

     — Виски будешь? — спросил он каким-то совсем другим голосом. Я больше не слышал в нем ни капли насмешки или издевки.

     — Я не пью, — я шмыгнул носом.

     — А сигару?

     Я молча мотнул головой.

     Он подвел меня к дивану и мягко усадил на него.

     — А я, с твоего позволения, выпью... День, знаешь ли, не задался. С самого утра такая кутерьма, что к обеду уже голова кругом идет. Тебя как зовут?

     — Ральф, — всхлипнул я и робко посмотрел на него.

     Если бы не наливающееся кровью чудовище у него между ног, он бы выглядел вполне нормальным дядечкой лет пятидесяти. Я решил смотреть ему в лицо, но подрагивающее от нетерпения безобразие, которое нагло пялилось на меня, не давало мне сконцентрироваться.

     — Это твой первый раз? — я кивнул, глядя, как его член становится еще больше и толще. — Тогда лучше выпей, — он протянул мне стакан. Виски было совсем чуть-чуть, на самом донышке. Я одним махом вылил его себе в рот. Гадкая жидкость обожгла огнем язык и горло. На глазах выступили слезы. — Запей, — он плеснул мне в тот же стакан воды из бутылки. Воду я тоже выпил залпом.

     — Зачем я вам? — спросил я хрипло. — У вас же наверняка целая армия парней, готовых ублажать вас по первому слову...

     — Хм, — он усмехнулся, — в том-то и дело — по первому слову. Это не интересно. Они скучны — я знаю все их приемы, все их слабые и сильные стороны, в чем они профи, а в чем полные профаны. В них слишком мало грации и изящества. Ты — другое дело. Ты двигаешься плавно просто потому, что иначе ты не умеешь. Ты на редкость пластичен и гибок, и к тому же красив — я уже давно не встречал таких милых мальчиков, — у меня внутри все сжалось. Его рука вдруг мягко легла на мое колено. Я попытался отодвинуться дальше, но его пальцы крепко удержали мою ногу. — Не бойся меня, Ральф. Я сделаю все нежно. Тебе понравится, — он подался чуть вперед.

     — Вы издеваетесь? — воскликнул я и вскочил на ноги. За дверью послышалось шевеление, но замок не провернулся. — Вы хоть представляете, что вы собираетесь со мной сделать?

     — Ты боишься, что я тебя порву? — он расхохотался, а я покраснел до самых ушей. — Не бойся, не ты первый! — он крепко схватил меня за руку и с силой вновь усадил рядом с собой. — Ты очень напряжен. Если ты не расслабишься, будет больно. Сделать тебе массаж?

     Массаж? Мне?! Честно говоря, я понятия не имел, что это такое. Нет, разумеется, я слышал это слово. Люси не раз делала его своим клиентам. К девочкам в шоу-балете, когда я работал в «Бочке», приходил такой здоровенный волосатый дядька и часами мял им спины и ноги. Мне же он всегда говорил: «Какой тебе массаж! Ты сам как из гуттаперчи на резиновых костях. Если я тебя еще и разомну, ты вообще танцевать не сможешь!»...

     Старик мягко развернул меня к себе спиной и спустил с плеч халат. Мое сердце трепетало, как птичка в клетке, и едва его ладони коснулись моего тела, я понял, что назад пути уже нет.

     Я закрыл глаза и позволил ему уложить себя на живот. Люси, детка, прости меня за все, за все...

     Сначала я не ощущал ничего особенного. Ну, руки, ну, гладят меня по спине, разминают плечи, скользят по лопаткам и вдоль позвоночника. И да, это приятно — меня никто и никогда раньше не гладил. Постепенно помимо своей воли я действительно начал расслабляться. Его руки спустились ниже, прикосновения становились все легче, и, удивительное дело, мой член тоже начал надуваться. А внизу живота снова стало тяжело, и опять разболелись яички. Барнс спустил мой халат ниже, и краска залила мое лицо от шеи до самых ушей. Его прикосновения стали еще легче, пока халат не оказался на полу. Затем он провел пальцем от копчика вниз, чуть нажав на колечко ануса, и меня вдруг будто пронзило током. Это было безумно приятно.

     — Ты идеален, — прошептал он мне на ухо, а затем я ощутил его губы на своей шее. Вот тут-то я не выдержал и застонал. — Ну что, готов? — жарко выдохнул он мне в ухо.

     Я не ответил, лишь закусил губу.

     Он лег на меня верхом, одну руку запустил мне под плечи, а другую — под живот. Чуть приподнял над диваном и ткнулся разгоряченной головкой мне в задний проход.

     Я судорожно сжал ноги.

     — Ну-ну, малыш, не бойся, все хорошо, — шептал он, поглаживая мой живот. — Я же чувствую, ты тоже этого хочешь, — его ладонь вдруг коснулась моего вздыбленного достоинства. Я вздрогнул от этого прикосновения. — Ого, а ты, оказывается, большой мальчик, — он удовлетворенно похлопал меня по яичкам. Я лишь застонал в ответ.

     А затем он резко вошел. Я вскрикнул, но чисто инстинктивно. И сам удивился, насколько легко мое тело приняло в себя этого монстра.

     — Тебе больно? — выдохнул он мне в шею.

     — Нет, — коротко ответил я.

     — Вот видишь, а ты боялся, — и он начал двигаться, проникая в меня все глубже, пока его бедра не оказались плотно прижатыми к моим ягодицам. — Это божественно! — тяжело дыша, сказал он.

     Его пальцы как-то незаметно сомкнулись плотным кольцом на моем члене и с каждым его движением внутри меня, его рука двигалась снаружи. Тяжесть внизу живота вдруг превратилась в приятную пульсацию, зато яички, казалось, вот-вот лопнут.

     Он начал постепенно наращивать темп. А я потерял счет времени...

     Это было так... здорово, что мне хотелось продолжать и продолжать ощущать его чудовищный член внутри себя, а его руку на моем органе. Эту тяжесть в животе. Эту сладкую боль... в этом есть что-то сродни танцам. Хотя нет, это танцы сродни этому...

     Но вот удары его бедер о мои участились настолько, что я догадался — он близок к концу. И я в свою очередь балансировал где-то на грани между реальностью и сладостным забытьем.

     Вдруг он поднялся надо мной на руках, прижался бедрами к моим ягодицам еще плотнее, чем раньше, войдя так глубоко, что мне показалось, он проткнет меня. И что-то горячее хлынуло в меня. Из моего члена вдруг тоже потекло что-то горячее и густое, как кисель. Боль тут же прошла, и по всему телу разлилась приятная истома.

     — Сладкий мальчик, — тяжело выдохнул он мне в ухо и положил голову мне на спину.

     Я чувствовал тепло его тела, его сердцебиение, сначала бешеное, но постепенно замедляющееся, его дыхание, каждое его движение. И мне было хорошо, как не было никогда до этого...

     Меня разбудил знакомый щелчок.

     — Ну как, мистер Барнс? — Эдмон вошел со своей вечной улыбкой.

     — Великолепно, — отозвался Барнс и сел на диване, поглаживая мою ногу. — Даже лучше, чем я предполагал. Он действительно стоит тех денег, которые вы за него просите.

     Я горько вздохнул. Конечно, если бы дело было в чем-то другом, Эдмон не стал бы тратить столько сил, чтобы найти меня. С одной стороны, я чувствовал себя препаршиво. Я только начал ощущать себя человеком, а не вещью, не собственностью своего создателя, как меня снова ткнули в это носом. А с другой, я был к этому готов. В некоторой степени я уже привык к тому, что меня продают, покупают, сдают в аренду, дают попользоваться. () Разве создатель поступал со мной иначе? Ему вообще было плевать на мои чувства и желания — в тебя вложена программа, в лепешку расшибись, но выполни все в точности. Потому что у кукол нет эмоций и желаний. Их создают с определенной целью. Если они не могут эту цель выполнить, значит это плохие куклы. Их разбирают на запчасти...

     — Все, Ральфи, иди в душ, — Эдмон коснулся моего плеча. — Через два часа у тебя выступление. В программе ты стоишь после Кэти.

     Я вздохнул ...  

     и поднялся.

     — До встречи, Ральфи, — Барнс шлепнул меня по ягодице. Я не отреагировал.

     — А Люси? — я поднял глаза на Эдмона.

     — Сегодня же она вернется домой. Ей заплатят достаточно, чтобы возместить моральный и материальный ущерб, — улыбался Эдмон.

     Я медленно кивнул и поплелся в уже знакомую комнату в конце коридора...

     Я решил проведать Люси, как только выпадет свободный денек, но Эдмон не давал мне продохнуть. Каждый день у меня были выступления, а раз в три дня приезжал Барнс. Я танцевал по десять номеров за вечер, не считая приватных танцев и вечеринок, но прежнего кайфа уже не испытывал.

     От секса с Барнсом я тоже больше не получал удовольствия, хотя старик оказался очень изобретательным в этом плане. Во время каждой встречи он предлагал какие-то новые позы, роли, стили. То он меня связывал, то бил, то обмазывал шоколадом, а потом слизывал его. Я покорно выполнял все его пожелания, вновь и вновь ощущая себя всего лишь куклой без права на собственное мнение, на собственные желания или чувства...

     Прошел месяц прежде, чем я сумел вырваться. Не на целый день, лишь на пару часов, но и это было уже хорошо. Не теряя времени даром, я отправился в квартиру, которую они снимали, не забыв, однако, купить по дороге целую охапку хризантем. Люси когда-то говорила, что обожает эти цветы.

     Дверь открыла незнакомая девушка. Я спросил, где Люси, но она отвела взгляд в сторону и промолчала. И я все понял. Он обманул меня...

     — Где... ее... могила?

     — На церковном кладбище... за оградой... — на щеках девушки блеснули слезы.

     — Спасибо, — прошептал я.

     И уже через десять минут я стоял и тупо смотрел на маленькую скромную табличку с ее именем и датой рождения и смерти. Когда он показывал мне видео, ее уже не было... Люси...

     Я аккуратно разложил цветы на ее могиле, зажег потухшую свечу в стоявшей здесь же лампадке и развернулся к выходу.

     — Вот уж не думал, что встречу тебя именно здесь, — от звука этого голоса я вздрогнул.

     — Что... вам угодно? — спросил я тихо.

     — А ты изменился, — он тронул меня за плечо. Я отпрянул от него.

     — Не прикасайтесь ко мне... создатель, — прошептал я, и слезы сами собой полились из моих глаз.

     Он взял меня за руку и увлек на стоявшую невдалеке кованую скамейку.

     Он смотрел на меня задумчиво, печально и... участливо? Создатель сочувствует своей кукле?

     — Ты больше не кукла, Ральф, — он вздохнул. — Ты уже давно не кукла.

     — Что вы хотите... этим сказать? — я посмотрел на него с недоверием.

     — Ты — мой первенец, — он улыбнулся. — Я создал тебя по своему образу и подобию, когда мне было тринадцать лет. Я очень старался, чтобы ты был максимально похож на человека. И ты мое единственное создание, которым я был доволен от и до. Поэтому, когда ты выполнил свою задачу, я не стал разбирать тебя, как делал это с другими, а просто стер программу...

     — Поэтому вы держали меня в клетке?

     — Я посадил тебя в клетку, когда ты, лишенный программы, начал подавать признаки жизни...

     — Но так не бывает! — воскликнул я. — Кукла без программы это лишь груда мертвой плоти. Она не может подавать признаки жизни! Вы сами столько раз повторяли это...

     — Однако с тобой произошло именно это. Сначала у тебя начало биться сердце, хотя я не запускал тебя. Потом ты начал дышать, потом двигаться. С каждым днем ты проявлял все большую активность, и я испугался, что, выйдя наружу, ты начнешь действовать по старой программе... Да, поначалу я решил, что не полностью удалил ее, что какие-то следы остались в твоем мозге и что именно они вернули тебя к жизни. Я проводил исследования, но все было напрасно — следов программы не было. А ты, тем временем, начал мыслить, а позже и говорить... А в один прекрасный день ты нашел способ открыть клетку и сбежал...

     — Я просто больше не мог... находиться там... — я опустил голову.

     — Я знаю. Я должен был выпустить тебя, как только ты заговорил. Но я все еще боялся. Ведь само твое существование противоречит законам природы — ты создан из частей мертвых тел, а не рожден из лона женщины. Если бы кто-то узнал, мне бы приказали немедленно разобрать тебя, но я уже не мог. Ты стал не просто куклой. Я стал относиться к тебе, как... к своему сыну...

     На моих глазах снова выступили слезы.

     — А теперь я вижу, что ты не только внешне похож на человека. Ты и есть человек.

     — Создатель... — прошептал я. — Папа...

     Он обнял мои плечи и тихо всхлипнул.

     — Ты сможешь... вернуть ее? — спросил я, немного успокоившись.

     Он мотнул головой:

     — Если я ее верну, это будет уже не она...

     — Что же мне теперь делать?

     — Возвращайся домой...

     — Нет, — я вдруг понял, что я должен был сделать.

     — Гнев? Это хорошо, — он улыбнулся. — Но гнев плохой советчик. Ральф, иди домой, а с теми, кто сделал такое с ней, я разберусь сам...

     — Пап, — я поднялся со скамейки и прищурился на него, — а какой была моя программа?

     — Ты... должен был убить... моего отца...

     Я кивнул, вышел на дорогу к машине и уехал в трейлерный парк. В клуб я больше не вернулся...

     А два дня спустя прочитал в газете, что клуб сгорел со всем персоналом. Хозяин клуба, известный продюсер и антрепренер Эдмунд Боско, более известный в кругах местной элиты как Эдмон, находившийся в момент пожара в отъезде, погиб в автокатастрофе по дороге в город...