Слышали ли вы когда-нибудь, что предметы могут изменить жизнь человека? Вроде бред, да? Но в этой жизни может быть всё. Поверьте уж мне.

     В то, хоть и дождливое и пасмурное утро я проснулся с отличным настроением. У меня жизнь удалась! Я счастливый человек! У меня самая красивая девушка, и я собираюсь в ближайшее время сделать ей предложение. Я недавно переехал в новую квартиру (ну и что, что взятую в кредит, зато какие-то несколько лет, и она будет моя). И самое главное, сегодня я проведу первый день на моей новой работе. Я психолог, но до этого я не мог работать по специальности, а пару недель назад прошёл собеседование в одном престижном университете, и теперь буду преподавать психологию и всё, с ней связанное. Странным мне показалось то, что декан спросил о моём отношении к людям с нетрадиционной ориентацией. Но, как потом оказалось, там много студентов с такими предпочтениями, и учителей-гомофобов набирать туда не собирались. Благо, я к этому отношусь спокойно. Люди могут спать и встречаться с кем хотят, и никто не может им указывать, как поступать в этом деле. В общем, меня взяли. Не знаю, за что: за моё отношение к геям или за знание своего предмета, но в тот день Алиса (так зовут мою невесту) не могла насмеяться, глядя на меня. Я прыгал, носил её на руках, и мы всю ночь провеселились.

     Итак, я приоделся, взял приготовленные конспекты (к этому моменту я отношусь очень ответственно; я хорошо учился, и мои студенты будут знать мой предмет). Дождь прекратился, но что-то мне подсказало взять зонт. Если бы я знал, что этот зонт изменит мою жизнь, то подумал бы дважды, прежде чем брать его с собой.

     «Вот блин, что же за погода такая мрачная-то. Весь марафет коту под хвост», — подумал я и несмело пошёл перешагивать через лужи.

     Ах, да, насчёт марафета... Я люблю хорошо выглядеть. И мне совсем не стыдно из-за этого. У меня много косметики для ухода за кожей и волосами. Я хожу в тренажёрный зал и стараюсь держать фигуру в тонусе. Природа наградила меня совсем недурной внешностью, и я безумно благодарен ей за это. Девушки всегда западали на мои глаза. Они у меня серые и при определённом освещении кажутся голубыми. Это редкость, согласитесь, с моими-то чёрными, даже смоляными волосами. Но при всём этом я терпеть не могу женоподобных моделек, которые красятся и манерничают... Так, на чём я остановился? А, да...

     Путь к университету недолгий, но тернистый. Куча светофоров, поворотов и разнообразных препятствий. Если бы эти улочки сделали прямыми, то я дошёл бы до работы минут за 10, а так только на светофорах полчаса теряешь. У нас довольно красивый городок, спокойный, хоть и с небольшим населением. Дороги выложены какими-то камнями, что делает их похожими на средневековые. Домики аккуратные, а магазины с большими стеклянными витринами, которые манят к себе разнообразием товаров и скидками.

     Наконец, последний светофор — и прямая дорога к новым знакомствам и впечатлениям. Стою у дороги, и вдруг какой-то идиот меня отталкивает. Я машинально отхожу назад, и его со всей дури окатывает водой из лужи проезжающая мимо машина. У меня вырывается дикий смешок, ведь на его месте должен был быть я, но я сразу же убираю улыбку из лица и принимаю серьёзный вид...

     Парень пару секунд стоял и ничего не мог сказать, а потом нервно и громко начал орать вслед той машине. У меня в груди начало болеть даже — так хотелось смеяться, но я всегда гордился своим умением контролировать себя.

     — Вот, наказание по заслугам! Нечего было лезть вперёд и толкаться, — ехидным голосом произнёс я.

     Через мгновение меня одарили таким взглядом, что пропало всякое желание смеяться над парнем.

     — Нехрен было стоять посреди дороги. Или тебе очки, бля, купить, чтобы ты людей лучше видел? — проговорил он, стряхивая с себя грязь.

     — Очки не помешало бы тебе купить. Такой высокий и машину не увидел; вот теперь весь день как петух мокрый ходить будешь. И не забывай, что на этом месте должен был быть я, так что спасибо за одолжение, — выговорил я быстро и внятно, чтобы не дать вставить ему в мою тираду ни звука, — и отвернулся от него, дав понять, что разговор дальше продолжать не собираюсь.

     Парень оказался очень даже симпатичным. Видимо, тоже следил за собой, потому что его довольно длинные волосы не потеряли форму после попадания на них воды. Видимо, он пользовался лаком для волос, что довольно редко сейчас встречается. Он был очень высокий и немного худощавый для своего роста, но ему это было легко скрывать за широкими спортивными штанами и просторной кенгурухой. Я также понял, что у данного парня крутой нрав, ибо по его голосу и проскакивающим интонациям было сразу заметно, что ему уже не раз испортили настроение за сегодняшний день.

     Мои секундные размышления прервал оглушающий гром и мгновенно обрушившийся на землю ливень. Я сразу же открыл зонтик и стал ждать дальше зелёный свет, но, посмотрев на этого и так наказанного судьбой парня, пожалел его и подошёл ближе, накрыв зонтом.

     — Я не злопамятный, а ты простудишься. К тому же у меня должок перед тобой. Если бы не твоё нахальство, то это я бы стоял сейчас здесь похожим на лягушку, — вежливо произнёс я и посмотрел в его обалдевшие глаза.

     Он смотрел на меня так, будто хотел убить, но здравый смысл давал ему понять, что лучше согласиться со мной. Хотя это было всего лишь первое сентября, и лето только вчера кончилось, но дождь был ужасно холодным, и простудиться парень, видимо, не мог себе позволить...

     Мы шли молча и, так как зонтик был большой, почти не касались друг друга. «Я когда-то умру от своей доброты», — подумал я, чувствуя неловкость ситуации.

     Когда мы подошли к университету, то по общему взгляду на него поняли, что нам было по пути.

     — После надо сказать спасибо, — сказал я, когда мы зашли в холл здания.

     — Обойдёшься! Ты мне просто долг отдал, — ответил мне юноша грубым и злым голосом.

     «Ну вот и делай после этого добро людям», — я поднял глаза к потолку, вздохнул и пошагал к кабинету декана.

     Несмотря на это маленькое происшествие, моё настроение не испортилось, и я в прекрасном расположении духа вошёл в кабинет. Декан была довольно приятной женщиной средних лет — так мне показалось, во всяком случае. Выглядела она очень привлекательно, но строго.

     — А, это вы Николай Олегович! Заходите. Как настроение в первый рабочий день? — с вежливой улыбкой проговорила Анна Сергеевна.

     — Здравствуйте. Спасибо, отлично. Готов к труду и обороне, — с улыбкой я ответил я ей.

     — Вот что-что, а обороняться вам придётся.

     Я посмотрел на неё непонимающим взглядом, и она продолжила:

     — Понимаете ли, в нашем университете много студентов с нетрадиционной ориентацией. Так уж сложилось, что большинство талантливых людей — не все, конечно — имеет свои странности. Так что, так как вы психолог, вам нередко придётся выслушивать рассказы о безответной любви парня к парню или девушки к девушке. Вы готовы к этому?

     Я согласно кивнул. Она улыбнулась и добавила:

     — Вот и отлично. И ещё одно... Берегитесь, а то с вашей внешностью у вас будет много поклонников. Будьте непреклонны; сами понимаете, никаких отношений между студентами и преподавателями быть не может.

     — Да нет, что вы. У меня есть невеста, и мы собираемся пожениться, — ответил я.

     — О, я вас поздравляю. Так даже лучше, — радостно ответила декан и повела меня в преподавательскую для официального представления.

     Коллектив был классный. Принял он меня довольно тепло. Контингент моих коллег был молодым, все они были примерно моего возраста (забыл сказать, мне 25), так что с общением у меня проблем не было.

     И вот настал момент истины. Я шёл по коридору и смотрел на своё расписание. Сейчас у меня была первая пара. Первая пара в роли преподавателя! Сердце выскакивало из груди от волнения, руки немели от напряжения и лёгкие сокращались всё быстрее и быстрее. Кто был на первом свидании, тот может понять мои ощущения. Только ...

  сейчас меня ждала не одна особа, а целая аудитория студентов, человек 80, так что если сказать, что это был мандраж, то это ничего не сказать.

     Захожу в аудиторию. Боже ж ты мой! Я, конечно, знал, что когда-то окажусь на месте своих учителей, но что это будет так... На меня смотрело, как я и предполагал, человек 80. Я ощущал на себе и оценивающие взгляды, и сравнивающие, и презрительные (последние принадлежали тем, кто вообще не хотел видеть здешних преподов и учиться в частности).

     — Здравствуйте. Я ваш новый преподаватель психологии и психолог по совместительству. Меня зовут Николай Олегович. Так как разница в возрасте у нас небольшая, я думаю, что у нас сложатся дружеские взаимоотношения. Но учтите, что на шею садиться себе я не дам.

     — Мы не на шею, мы сразу на голову, — поумничал некто из аудитории, но таких фокусов от студентов я ожидал, ведь сам был студентом, так что не расстроился и только приготовился к худшим колкостям.

     — Должен вам сообщить, что залезть на голову и при этом пропустить шею невозможно, — улыбнулся я, вежливо заткнув выскочку. — Если у вас есть какие-то вопросы ко мне, я выслушаю их сейчас, потому что во время лекции я отвлекаться не буду.

     — Вы женаты? — прозвучал соблазнительный голос девушки с задних рядов.

     — Нет.

     — У вас есть девушка? — дополнил предыдущий вопрос уже другой голос.

     — Или, может быть, парень? — это был уже мужской голос, и аудитория взорвалась от смеха.

     Я не хотел в первый же день зарабатывать репутацию зануды, поэтому решил отшутиться.

     — Если у меня появится парень, то тебе я скажу об этом первым.

     — Вау! — прозвучали насмешливые голоса.

     — А сейчас, — продолжил я, — прошу вас открыть свои конспекты и записать тему первой лекции.

     В зале ещё похохотали, но уже через несколько секунд зашуршали тетради, и наступил рабочий шум. «Есть! — подумал я. — Первые нападения отбиты и, похоже, удачно».

     Только я взял в руки мел, чтобы написать на доске тему лекции, в аудиторию бесцеремонно ворвались. И кто же это был, как вы думаете? Правильно! Тот мокрый петух, который чуть не испортил мне утро. На моё удивление, на этот раз он был в чистой сухой одежде и даже привёл в порядок волосы. Теперь я получше разглядел его лицо и был удивлён ещё больше. Такая милая мордашка — и такой скверный характер! Личико у него было такое нежное, как у девочки, но когда он злился, то лучше было не попадаться ему на глаза. Его взгляд был испепеляющим!

     — Оу, какие люди! А почему опаздываете? — решил я съязвить.

     — А то сами не знаете, — произнёс парень и одарил меня презрительной улыбкой, что вызвало заинтересованность у публики.

     — Ладно, присаживайся, — я решил завязать с этой темой, опасаясь всё-таки развития данного разговора, а конфликты со студентами мне сейчас были не нужны.

     Парень с недовольным выражением лица поплёлся на задний ряд. Я как психолог не мог не отметить для себя, что этот студент не так прост и что мне придётся с ним попотеть. У него явно есть «крыша» в деканате. Я этого точно не знал, но его высокомерное отношение к учителям говорило мне о том, что либо ему всё пох в принципе, либо ему всё пох потому, что его в случае чего прикроют и ничего ему не будет.

     Лекция прошла удачно. Я вписался в запланированное мной время, изложил весь материал и даже умудрился сделать перекличку. Не ради того, чтобы поставить энки, а ради того, чтобы узнать, с кем мне придётся работать.

     Должен признаться, что контингент учащихся меня поразил. Я никогда не видел в одной аудитории людей, настолько разных по характеру, манере поведения, внешности, интересам и отношению к жизни.

     Моё внимание остановилось на нескольких студентах.

     Никита Серов, кличка Серый — явный лидер с внешностью этакого плейбоя, гроза универа, по которому сохли все и вся. Он занимался спортом, поэтому ему сходили с рук все прогулы и залёты.

     Игорь Труханин — верный оруженосец выше указанного персонажа. Они были вместе в футбольной команде, вместе в компании, вместе по жизни — но стояли на разных ступенях популярности. Никита был лидером, а его друг скрывался в его тени. Игорь не был особо привлекательным, но что-то в нём было такое, что располагало к нему. Как бы хорошо я не разбирался в людях, мне было непонятно, что держит этих двоих вместе. Оба были натуралами, за обоими бегали толпы девчонок, но оба были такие разные внутри, что я пока не мог объяснить себе их отношения.

     Екатерина Сомина — полная копия Серого, только в юбке. Длинноногая брюнетка с божественной фигурой и ужасно красивым личиком. Родители у неё были явно не бедные, ибо шмотки на ней были не из дешёвых. Она занималась модельным бизнесом, являлась лидером местной команды поддержки. Ею грезили все парни в университете. Ну, как же без такой особы! В каждой школе или учебном заведении должны быть такие, как Серый и Катя. И, естественно, все приписывают им роман. Как же без этого! А они любезно поддерживают эту сплетню, а заодно и свою популярность.

     Инга Саламатина. Девушка-весна — так она почему-то охарактеризовалась в моём воображении. Томный голосок, симпатичная внешность. Она ни в чём не уступала Соминой, но в ней не было стервозности и высокомерия Екатерины. Вегетарианка, любит животных и природу, и... лесбиянка. Этот факт своей биографии она не скрывала ни от кого, впрочем, как и многие ей подобные.

     Кирилл Саламатин. Как можно было догадаться, брат прежде названной особы и, по совместительству, лучший друг персонажа, к которому я так долго подбирался.

     Рамашев Павел. Мой утренний знакомый. Тёмная лошадка всего потока. Его называют Клевер, но никто не знает происхождение этой клички; когда он поступил сюда учиться, кличка уже была с ним. Он был общительным, но никогда никого не подпускал к себе близко. По вызываемому к себе уважению он не уступал место Никите, да, впрочем, и по красоте тоже. Но, в отличие от Серого, Паша не пользовался вниманием девушек в своих целях. За хоть и короткое, но всё же время моих лекций я ни разу не видел его с девушкой. Как я и предполагал, у него была «крыша" — завуч Евгений Рамашев, отец. Рамашев-младший был резким, иногда грубым, всегда добивался того, чего хотел, никогда не оставлял последнего слова за противником, и если уж его кто разозлил, то этому бедняге было несдобровать. Вызывающий взгляд, наглая улыбка — но почему-то мне казалось, что это всего лишь маска... Ой, непросто мне будет здесь, ой непросто!

     Ах, да. Естественно, я не смог бы понять всё это сам. Необходимые данные мне любезно сообщила местная «сенсация», а по-простому, сплетница Алёна Баринова. Признаться честно, терпеть не могу таких людей, но выбора у меня не было...

     Вот и познакомились.

     Так тихо, мирно пролетали дни за днями. Я преподавал, студенты учились. Мне выделили отдельный кабинет с диваном и прочей хренью, которая обычно есть в кабинете психотерапевта. Я сдружился с коллегами. В общем, жизнь шла как по маслу. Но масленица моя закончилась в тот день, когда я зашёл в туалет и увидел там ошеломляющую картину.

     У стенки стоял парень, видимо, с одного из младших курсов, потому что на своих парах я его не видел, довольно привлекательной внешности. Он судорожно пытался вырваться — из рук кого, как вы думаете? Да! Павла! Рамашев упирался руками в стену по обе стороны от плеч парня, а нога его прижималась к паху его жертвы. Он что-то настойчиво шептал парнишке, и было видно, что тот колебался в выборе, предоставленном, очевидно, ему Клевером.

     — Ты подумай хорошенько, от чего отказываешься! Ты же знаешь, я всё равно добьюсь своего, — настойчивым, нахальным и томным голосом говорил ему Павел.

     — Ты же ведь бросишь меня сразу. Ты даже не помнишь, как меня зовут, — все ещё пытаясь вырваться, отвечал парень.

     — А зачем мне помнить? Я же на тебе не жениться собираюсь, а трахаться с тобой, а в этом деле имя не столь важно, — и, сказав это, Павел впился своей жертве в губы.

     Я решил ...  

     не допускать дальнейшего разворота событий, опёрся на дверной косяк и театрально закашлялся. Оба парня посмотрели на меня. И оба ТАКИМИ взглядами! Парнишка — благодарственным дальше некуда, а вот Клевер — испепеляющим! Наверное, в тот момент он готов был меня убить, причём уже во второй раз.

     — Я, наверное, вам помешал, но давайте не будем здесь туалет превращать в траходром, ладно?

     Воспользовавшись ситуаций, младшекурсник выскользнул из оков Паши и рванул мимо так, что меня ветерком обдало.

     — Ну, и что ты наделал? — Павел смотрел на меня как кот, у которого спугнули его обед.

     — Зачем парнишку-то запугиваешь? Видишь, не хочет он тебя, — я решил не показывать своей ошарашенности тем фактом, что Рамашев оказался геем.

     Я наблюдал за ним, и хоть рядом с парнем не было девушки, всё равно я ни разу не замечал в нём интереса к парням.

     — Он-то не хочет? Да он сохнет по мне знаешь уже сколько?! И вот, когда я, наконец, решил немножко осчастливить парня, приходишь ты и ломаешь мне все планы.

     Он говорил всё так же высокомерно и властно, но я его почему-то совсем не боялся. В последний момент мне даже стало жутко смешно, и я улыбнулся.

     — Ты сейчас похож на малыша, у которого отобрали игрушку, — проговорил я и рассмеялся.

     — Ух ты, какие мы смелые! Ты ещё и посмеяться надо мной решил?

     — А чем ты такой особенный, что над тобой смеяться нельзя? Или ты думаешь, что я тебя боюсь? Нет, ты ошибаешься. Ты самый обыкновенный папенькин сынок, который всё себе позволяет и не знает настоящей жизни, который падает на пол и бьёт по нему ногами и руками, когда ему что-то не досталось, — я не знаю, откуда у меня в голове взялись эти мысли, ведь я не собирался их ему говорить.

     Выражение лица у Павла сменилось от злого на яростное. Было впечатление, что сейчас у него из ушей пойдёт дым, как в мультиках.

     — Да что ты можешь знать о том, кто я? Ты, психолог хренов! Ты мне ещё там, на стоянке не понравился со своим дебильным зонтом. А ты же ничем не лучше меня был в ту минуту, когда зонт мне предлагал. Такой же высокомерный, нудный, прааавильный тип! Да ты знаешь, что я с тобой могу сделать?

     Его голос становился всё громче и громче и почти перерос в крик, когда парень каким-то чудом в один момент вдруг остановился и абсолютно спокойным тоном добавил:

     — Хотя... я знаю, ЧТО я с тобой сделаю, — и в тот же миг он сделал то, чего уж я совсем не ожидал от него.

     Этот ходячий кошмар прижался ко мне всем телом и схватил мои руки своими, таким образом, не давая мне возможность увильнуть он него.

     — Я тебя влюблю в себя, а потом оттрахаю и брошу. Тогда мы и посмотрим, как я добиваюсь своих целей и какими методами, — всё это он почти прошептал мне на ухо, и по моему телу пробежали толпы мурашек.

     Такое у меня бывает только в одном случае: когда я начинаю возбуждаться.

     Я вовремя сообразил, что мне надо что-то делать, и в тот момент, когда он чуточку ослабил руки, я схватил его за плечи, в одно мгновение развернул и прижал лицом к стене.

     — Ты что делаешь? — явно не ожидавший такого, выкрикнул Клевер.

     — Что, Пашенька, испугался? А если сам влюбишься — не боишься? Ты не один тут такой, который умеет добиваться своих целей, и не один, кто может за себя постоять. Так что не нарывайся, парень!

     Мой голос ни разу не дрогнул, хотя в душе творилась революция. Я был зол, и одновременно мне хотелось это тело. Мы были настолько близки, прикасались друг к другу в таких интимных местах, что мне выть захотелось. Мне было стыдно за самого себя, но я знал, что про существование этих чувств никто не узнает.

     — Пусти, сука, больно! — уже шипящим от ярости голосом выговорил Павел.

     — Когда ты в меня влюбишься и я тебя брошу, тебе будет больней, поверь мне, — я так же, как и он до этого, прошептал эти слова Павлу на ухо (уверен, он в этот момент почувствовал то же, что и я) и отпустил его.

     — Это мы ещё посмотрим! — выровнялся Клевер и демонстративно вышел из туалета.

     «Он всё-таки оставил последнее слово за собой», — подумал я, идя к умывальнику, чтобы умыться.

     В голове моей творился кавардак. А как вы думаете, что могло быть со мной после того, что только что произошло? Мне бросили вызов! И не кто-нибудь, а сын завуча, а он хоть и не первый, но всё же и не последний человек в универе. Я поставил под сомнение свою ориентацию и репутацию. Я же не знаю, что взбредёт этому придурку в его пустую голову! Но кое-что терзало меня больше всего. Это те ощущения, которые я испытывал к Павлу. Я его не ненавидел — даже после того, что он мне наговорил. Когда я сказал ему про папочку, у него были такие глаза...

     Мне надо узнать о нём побольше.

     Ах, как же прекрасно осеннее утро! Воздухом невозможно надышаться. Он проникает в каждую клеточку твоего тела и будоражит, освежает, придаёт силы и энергию с каждым его вдохом. Жёлтые листья под ногами шуршат свою симфонию, которую можно слушать, сколько угодно, и не надоест.

     Но хочешь ты этого или не хочешь, а любая дорога рано или поздно должна закончиться... Так. Сегодня я намерен всё-таки узнать побольше об этом парне. Почему он так меня волнует? Что-то в нём есть такое... загадочное. Я выясню, что это, сам себе клянусь.

     — Доброе утро, красавЕц! — услышал я, только войдя в учительскую.

     Это была Марина Ермолова, моя коллега и преподаватель английского языка. Мы сдружились с ней с первого же дня моей работы здесь. Маришка — очень простой и общительный человек. Говорит всё, что думает, но при этом думает, что говорит, — вот такой вот смешной парадокс. Маринка могла сказать горькую правду так, что это было совсем не обидно. Это меня в ней, наверное, и подкупило. И, видимо, не только меня. У неё столько ухажёров, несмотря на её простоватую внешность! Она была девушкой невысокого роста, с волосами цвета каштана, карими глазками, обыкновенной фигурой (по этому поводу она не страдала и никогда не отказывала себе в сладких радостях). Но, несмотря на всё это, за ней почти каждый день заезжали новые молодые люди — и совсем не бедные, судя по маркам автомобилей.

     — Привет, дорогая! Как дела?

     — Да вот, сижу, конспекты студентов перелистываю и не могу некоторым нарадоваться, а некоторые меня просто бесят, — проговорила она и швырнула подальше от себя несколько тетрадей.

     — Это кто же у нас такой «талантливый», что вывел тебя из себя? — я мог это сказать без улыбки, потому что и так знал ответ на свой вопрос.

     Ни Серый, ни его верный друг никогда не отличались высоким IQ, и то, что это сходило им с рук, бесило всех преподавателей. Но что поделаешь, игры, которые они выигрывали, приносили университету немаленький доход, поэтому приходилось терпеть.

     — Хотя не говори, я и так догадываюсь, — я присел за свой стол и начал доставать свои записи.

     — Ты, наверное, не про всех догадываешься, — нервно отпихнув от себя остальные бумаги, проговорила Мариша.

     — Тааак, — удивлённо протянул я, — кто ещё хочет попасть в большой футбол, как эти двое, чтобы не учиться? — я явно заинтересовался этой темой, потому что этот поток был силён в гуманитарных науках, и сачкистов тут было совсем немного.

     — Да вот, Павел Рамашев, звезда наша, в последнее время не радует меня совсем. Рассеянный постоянно. Когда я попыталась поговорить с ним, он в ответ только нагрубил мне и ушёл. Может, ты попробуешь выяснить, что с ним происходит?

     Я был удивлён ещё больше, услышав её ответ. Во-первых, потому, что здесь работал отец Павла. Почему она не пожаловалась ему? Во-вторых, Павел неплохо учился. Он не ботаник, просто у него хорошая память, и наука ему легко даётся. В-третьих, раз уж о нём зашёл разговор, надо было не упустить такую возможность и разузнать у Мариши побольше о парне.

     — А почему я-то? У него здесь папа работает, вот пусть он ему мозги и вправляет, — решил я зайти издалека.

     — Ааа, так ты ничего ещё не знаешь о них!? — удивлённо протянула Мариша.

...  

     — Как видишь.

     — Евгений Олегович — приёмный отец Павла. Парень был ещё маленьким, когда его родители погибли в аварии. Старший Рамашев был хорошим другом семьи Павла и забрал его к себе. Он дал ему свою фамилию, крышу над головой, образование, но этот паршивец не ценит совсем эти подарки судьбы и такие войны здесь устраивает! Короче, папа ему вовсе и не папа, и не авторитет.

     Я сидел с открытым ртом и мысленно готов был себя убить. Что же я наговорил ему тогда в туалете! Вот почему у него были такие глаза. Какой же я дурак! Но почему же он тогда так относится к Евгению? Даа, этот разговор запутал меня ещё больше. Ладно, видимо, придётся мне всё-таки поговорить с ним.

     Ну вот, так хорошо начавшееся утро сменилось пасмурной рутинной работой.

     Я шёл на свою лекцию, как всегда, до звонка и уже за несколько метров от двери услышал крик в аудитории. Я забежал в зал и увидел там драку в самом её разгаре. И кто бы дрался — как вы думаете? Серый и Игорь! Да, они так колошматили друг друга, что если бы я не знал, что они лучшие друзья, то никогда бы не поверил в то, что это так.

     — Эй, петухи, а ну, хватит! — ворвался я между ними и силой, с помощью других студентов, смог, наконец, расцепить их. — Нашли место для выяснения отношений! Какая муха вас укусила? — задал я им вопрос, когда они немного успокоились, но оба молчали.

     — Ладно. Сели на свои места, после лекции разберёмся. Никому в медпункт не надо? — и после того, как оба покачали головой, я продолжил: — Тогда сели все и успокоились.

     Естественно, никакой нормальной работы уже не было. Я задал студентам задание и погрузился в размышления. Что могло вызвать такой раздор? Как их сейчас мирить? И что делать с Павлом? В общем, голова моя сделалась как губка, которая впитала в себя слишком много жидкости, в данном случае — информации. Но решать проблемы нужно по мере их поступления, и на этом я остановился.

     После окончания пары я дал всем задание на дом и попросил эту «парочку» к себе в кабинет.

     — Ну, и кто из вас начнёт мне объяснять, что случилось? — серьёзным тоном начал я.

     Оба парня нехотя переглянулись и снова опустили головы.

     — Так значит? Ладно. Тогда, Серов, выйди и жди, когда я тебя позову. И попробуй только смыться! Учти, психологию года три ещё сдавать будешь.

     Я сам удивился тому, какой я грозный. Захотелось улыбнуться, но это всё бы испортило, и я взял себя в руки.

     Мы сели на диван, и я уже спокойным тоном, видя смущение и волнение Игоря, продолжил:

     — Игорь, ты можешь мне всё рассказать. Это останется между нами, я тебе клянусь.

     Я положил ему руку на плечо, и он начал говорить:

     — Я же люблю его, — по щекам парня начали течь слёзы, — давно люблю. Но я скрывал всё это, боялся потерять его, надеялся, что он когда-нибудь заметит мои чувства.

     Вот оно что! Вот та причина, по которой они вместе. Как же я сразу не догадался?

     — Мне так трудно было сдерживать себя, когда он в очередной раз рассказывал про новую девку и про то, как он с ней трахался. Но я терпел, потому что знал, ни одна надолго не задерживается. И вот появилась она, эта Ксюша, — её имя Игорь выговорил с таким отвращением, что у меня мурашки побежали по коже, — и он мне заявляет, что она от него беременна, что он собирается бросить учёбу и жениться. В 20-то лет! Вот я и высказал ему всё, что думаю по этому поводу, а он сказал, что любит её и всё такое, что я не имею права говорить про неё всякие гадости. Вот, собственно, из-за этого мы и подрались. Я спросил его, уверен ли он в том, что она от него беременна, и в том, беременна ли она вообще, ведь девушки на многое идут, лишь бы быть с ним. Он в ответ на это разозлился и вот... — парень показал на свой подбитый глаз.

     Такое вот начало практики с гомосексуальной психологии.

     — Ты пытался намекнуть ему на свои чувства?

     — Я пару раз пытался выяснить его отношение к геям, так он мне такого наговорил, что я запретил себе рассказывать ему об этом.

     — Ну, а какой реакции ты хотел от него? Он же местный плейбой. Что ты хотел, чтобы он сказал, что это здорово? Это во-первых. А во-вторых, его ответ даёт мне повод думать, что он скрытый гей, то есть сам себе боится признаться в интересе к парням.

     От этих слов Игорь вроде немного успокоился, и я, отпустив его, вызвал второго.

     — Ну, теперь я слушаю тебя.

     — А чё рассказывать-то? Он же с катушек совсем съехал. Нефиг так о ней говорить!

     — О ком? — я решил ещё раз услышать всё, но уже от Никиты — из первых уст, как говорится.

     — О ней, о Ксюше. Мы любим друг друга. Она беременна от меня.

     — Ты в этом уверен? Когда вы познакомились? При каких обстоятельствах? Что она из себя представляет? У вас есть общие друзья? — я решил узнать об этой особе побольше, чуя неладное.

     — Она чудо! Нас познакомила моя бывшая. Прикольно, да? Я с Машкой расстался, а позже Ксюшу встретил. Вот. Она мне сказала, что Машка дура, что такого парня упустила, что они поругались, и предложила мне провести вечер вместе, вот. Так мы и начали встречаться...

     Ох, эти юношеские эмоции! Не знает он ещё, дурачок, на что способны женщины, когда их бросают!

     — А кто кого бросил? Ты Машу? Или она тебя?

     — Да я её, конечно. Она меня замучила своей ревностью и прихотями. То я ей мало внимания уделяю, то чё-то не то сказал — баба, одним словом.

     — А Ксюша, значит, не баба? — с ухмылкой сказал я.

     — Нееет, она не такая. У каждого из нас есть своё личное пространство. Если я что не так сделаю, она не обращает на это внимания, тем более, не достаёт меня по мелочам...

     Говорил он так наивно, что я даже улыбнулся. «Мои догадки подтвердились», — подумал я.

     — Вот что, Серый, — я специально назвал его по кличке, чтобы показать парню своё дружелюбие, — ты сначала выслушай, что я тебе скажу, а потом подумай хорошенько и сделай выводы... У тебя есть отличный друг, который знает тебя давно и уж точно не желает тебе зла. А о своей пассии ты разузнай всё получше. Женщины — существа коварные. Ты не подумал, что Маша таким образом может тебе мстить? Ты сейчас бросишь учёбу, футбол, сломаешь себе будущее, а они потом посмеются над тобой. Я не наговариваю на твою любимую, но сначала проверь всё хорошенько, а потом действуй.

     Никита вышел из моего кабинета с очень задумчивым лицом. Видимо, я всё-таки заставил его задуматься кое над чем. Я хоть и натурал и, может, не в восторге от того, что парни могут встречаться друг с другом, но если бы у этих двоих всё получилось, я был бы рад. Игорь — хороший парень...

     Мои раздумья прервал стук в дверь, и, не успев дождаться ответа, в кабинет ввалился Павел. «Вот, не успел разобраться с одними, уже другой подоспел», — подумал я.

     — Марина сказала, что ты меня звал. Соскучился? — чрезвычайно наглым, свойственным ему голосом проговорил Клевер и завалился с грохотом на диван.

     — Ну, во-первых, не Марина, а Марина Александровна, а во-вторых, я хотел поговорить с тобой о твоих успехах, вернее, неуспехах в учёбе.

     — А я уж размечтался...

     — Много мечтать вредно.

     — Да? А я слышал обратное. Знаешь, как я о тебе мечтаю! О том, как мы с тобой лежим в одной постели — совершенно голые, мокрые после головокружительного секса...

     — Хватит! Ты меня достал уже с своими домогательствами, домоганиями... Блин, достал, короче! — я мысленно ругал себя за столь тупой ответ, а Пашка, сволочь, сидел и ухмылялся.

     — Ты что, нервничаешь? А если я так сделаю, что тогда будет? — он подошёл ко мне сзади (я сидел за письменным столом), повернул меня к себе и впился своими губами в мои.

     Он был такой требовательный, но совсем не грубый. Его язык нежно ласкал мои губы и стремительно начал прорываться в рот. Я попытался отпрянуть от парня, но все мои попытки оказались тщетными. То ли Паша был очень крепким, то ли я сам не очень-то хотел, чтобы он прекращал ласку. И он, паразит, это понял! Удвоив свои усилия, он проник ...

  своим языком в мой рот и слился со мной в страстном поцелуе... У меня кружилась голова и тряслись ноги. Если бы я встал в этот момент, то точно упал бы.

     Павел медленно отпрянул от меня и с довольной рожей нагло посмотрел мне в глаза.

     — Только попробуй сказать, что тебе не понравилось, — ехидно разрушил он возникшую тишину в кабинете.

     — И не мечтай! Ни капельки! — соврал я, продолжая смотреть ему в глаза.

     А он пожирал меня глазами и готов был убить за такой лживый ответ.

     — А вот твоё тело говорит мне другое, — отметил он, посмотрев на мои штаны.

     Да уж, если соврать глазами я мог, то этот орган не подчинялся моему мозгу.

     — То, что делается у меня в штанах, это моё дело, и ты здесь уж совсем никак не лепишься.

     — Я сделаю вид, что не слышал этого, — с довольной улыбкой проговорил он и направился к выходу.

     Я громко выдохнул после его ухода. Я. Сегодня. Целовался. С парнем. Молодец, дальше некуда! Чем дальше в лес, тем больше дров! И всё-таки я чувствовал, что нелегко мне будет. Может, этот парень и вправду начинает мне нравиться? Нет! Про это я даже думать не буду. У меня есть Алиса! Я её люблю. Мы поженимся. И всё у нас будет хорошо! Или нет?

     Что же, время всё поставит на свои места. Поживём, увидим. Но одно я знал точно: от Павла Рамашева нужно держаться подальше.

     Проснулся как-то странно. Без будильника. Вроде и не спал вовсе. Всю ночь снился какой-то бред. Павел снился, какой бред ещё может мне сниться?! Мне из-за него не хотелось уже идти на работу! Но вставать надо. Я нехотя поднялся с кровати, принял душ, выпил дежурную порцию кофе и пошёл на улицу. Погода сегодня соответствовала моему настроению — такая же мерзкая, мрачная и не обещающая ничего приятного.

     Не успел я зайти в холл, как у меня на пути появилась моя головная боль.

     — Ну почему с самого утра первым на глаза мне попался именно ты? — недовольно промямлил я и демонстративно опустил голову, увидев Павла.

     — Я тоже соскучился по тебе, — весёлым голоском проговорил он и добавил, — котик.

     — Что?! — видимо, у меня было такое выражение лица, что этот паразит моментально разразился громким хохотом.

     — Ты бы видел себя! — продолжал ржать Рамашев. — Будто тебе ведро воды на голову вылили.

     Я воспользовался тем, что в холле никого не было, прижал его к стенке и тихим, но внушительно-понятным голосом прошептал:

     — Слушай, ты, ошибка природы! Я же тебе когда-нибудь морду твою смазливую-то попорчу. И я не стану бояться ни завуча, ни директора. Лучше уйти с работы за драку, чем за роман со студентом. Как же тебе вбить в твою дурью башку, что твой, как ты думаешь, коварный план нереален! Я люблю другого человека. Мы скоро поженимся, а тебя я забуду, как плохой сон.

     Я говорил всё это на автомате, не задумываясь о том, что эту картину может кто-то увидеть. А эта тварь смотрела мне прямо в глаза и даже не думала их отводить. Сколько же наглости в этом парне!

     — Я тебе не безразличен, — выговорил он и тем самым заставил меня отпустить его.

     — Думай что хочешь, — абсолютно без эмоций ответил я.

     «Он меня достал! — подумал я. — Вот же упёртый! Нафига я тогда его зонтом накрыл?! Пусть бы мок там себе».

     Мои мысли прервали чьи-то громкие крики.

     — Коля, быстро... Там... на крыше... — это была Мариша.

     Её голос дрожал, а руки тряслись. Что-то однозначно случилось.

     — Тихо, успокойся, что случилось? — попытался я её успокоить, но у меня это не получилось.

     — Там... Кирилл... Саламатин... прыгать хочет.

     «Господи, да что же это за день-то такой сегодня? — мысленно взмолился я уже по пути на крышу. — И что это за школа ненормальная! Ох уж эти половые гиганты, блин. Видимо, очередное амурное дело разрулить не смогли».

     На карнизе крыши действительно стоял парень. Его чрезвычайно красивые волосы трепал безжалостный ветер. Стройная, тонкая фигура юноши находилась на высоте 5-го этажа, но парня это не смущало.

     — Кир, не делай этого, не надо, — попытка начать разговор снова оказалась неудачной.

     Да что ж такое случилось со всеми сегодня!

     — Не подходите ко мне. Я прыгну!

     И почему все, кто собирается прыгать, так долго думают, зачем эти прелюдии?!

     — И ты даже не скажешь, почему решил сигануть с такой высоты? — я всё-таки подошёл к нему и встал рядом. — Не боишься? Или, может, помочь? — я говорил, не смотря на Кирилла, а опустив взгляд на орущих внизу любопытных прохожих.

     Он смотрел на меня обалдевшими глазами, видимо, не ожидая такого поворота моих мыслей. С таким же лицом стояла и Марина. Я её не видел, но чувствовал спинным мозгом, что это так.

     — Знаешь, когда мне было 18 лет, поезд переехал моего лучшего друга на моих же глазах. Я видел это и почувствовал внутри такое, будто моё сердце давят катком. Если бы я тогда не поволок его туда, к речке, то этого не произошло бы. Он был бы жив. И я бы не слышал диких криков его матери, когда были похороны, и не видел бы градом сыпавшихся из глаз слёз его отца. После этого я стал винить себя в случившемся настолько сильно, что чуть сам не вскрыл себе вены. Но в один момент передо мной вдруг предстала картина моей мамы, плачущей над неподвижным телом своего сына, и лезвие само выпало у меня из рук. И тогда я пообещал себе, что выучусь и буду спасать таких идиотов, как ты, чтобы больше не видеть слёз их матерей. Так что стаскивай свою задницу с этого карниза и пулей беги в мой кабинет...

     Всё произошедшее так закрутилось у меня в мозгу, что лишь спустя пару минут я понял, что, может, не следовало так грубо говорить с Кириллом, но, видимо, метод кнута в этом случае дал свой результат. Кирилл с широко раскрытыми глазами спустился вниз, но взгляд от меня всё не отводил. К нему бросилась Марина и отвела его подальше от края крыши. Снизу послышались облегчённые вздохи уже немалой толпы. А я лишь сейчас заметил, что сердце у меня бьётся, лишь сейчас понял, ЧТО я сделал...

     Ноги сами несли меня к моему кабинету. Марина с горе-"лётчиком» должны были быть уже у меня, но о предстоящем разговоре с Кириллом мне как-то мало думалось. Перед глазами вновь предстала картина, о которой я рассказал парню. Сколько лет уже прошло, а меня до сих пор терзает совесть. Удивительно, как глупая смерть одного человека странным образом может помочь спасти жизнь другому. Ведь не факт, что, если бы я всё это там не сказал Киру, он бы не прыгнул... Я встряхнул головой, удаляя на данный момент ненужные мысли из головы. Сейчас нужно было сосредоточиться на работе.

     Как я и предполагал, Марина и Кирилл были уже на месте. Коллега обрадовалась моему приходу и поспешила удалиться, а Саламатин сидел всё время с опущенной головой и смотрел в пол.

     — Куришь?

     Я решил зайти издалека, но получилось уж совсем далеко, поэтому, посмотрев в обалдевшие от моего вопроса глаза парня, я продолжил:

     — Лучше начать курить и таким способом успокаивать нервы, чем с крыш прыгать. Что случилось?

     — Почему я должен вам рассказывать об этом? Это мои проблемы, и они вас не касаются.

     «Так, крепкий орешек, — подумал я. — Ну что же, зайдём с другого угла».

     — Ладно, тогда я должен буду позвонить в милицию и твоим родителям. Пойми меня правильно: самоубийство — это серьёзно. Пока ты находишься на территории университета, мы отвечаем за тебя.

     — Не надо в милицию, — «есть, рыбка клюнула!».

     — Сам расскажешь, или мне из тебя клещами слова придётся вытаскивать?

     — Это из-за девушки. Она мне изменила, а я её сильно любил.

     «Ну, а что я говорил! Опять любовная история, — подумал я. — Но как-то не влюблённо говорит он о ней».

     — И почему... — тут мой вопрос прервал своим появлением ворвавшийся в кабинет Павел.

     Его глаза горели то ли яростью, то ли растерянностью. Я впервые видел на его лице тревогу, да такую сильную, что мне захотелось обнять его и поскорее успокоить.

     — Ты идиот, Саламатин! Ты дебил конченый! Я же тебе ...   говорил, не связывайся ты с этими козлами. Я же говорил, что на наркоте денег без проблем не заработаешь.

     — Клевер, закрой рот! — с шипением прохрипел Кирилл, а я шире открыл глаза; так вот о какой «девушке» шла речь!

     — Так, Рамашев, заткнись. А ты, Кирилл, сейчас расскажешь мне всё и в деталях. И пока я не буду знать всего, твоя жопа от этого дивана не оторвётся.

     Паша стоял обескураженный тем, что невольно сдал друга, а тот, в свою очередь, зло смотрел на товарища.

     — Нет, я не буду молчать, понял? — всё-таки взял себя в руки Клевер. — Если ты не угробишь себя сам, то они сделают это.

     — Павел, да помолчи ты. Сядь! — я не стал его выгонять, так как понял, что дело пахнет жареным и что Рамашев, явно пребывающий в курсе всего происходящего, находится на моей стороне.

     — Кирилл, я слушаю, — повторил я, но тот молчал. — Паша, может, меня ты просветишь, если виновник торжества не хочет это сделать.

     Мы встретились взглядами, и в первый раз я увидел в его глазах мольбу о помощи. Я знал, что они лучшие друзья, но что настолько...

     — Этот полоумный захотел подзаработать денег и связался с одним наркоторговцем. Тот не обязал Кира делать ничего криминального, просто надо было доставлять товар заказчикам в разные углы города. Курьер, типа, хренов. Но вчера у него украли товар на 25 штук. Естественно, деньги теперь требуют с него. Дали три дня. А где он такие бабки возьмёт?! У них с Ингой только мать, да и у той сердце слабое.

     Я слушал, что говорит Паша, и мысленно уже перебирал варианты того, как вытащить этого парня из дерьма, в которое он вляпался по самое нехочу.

     — Они знают, где ты живёшь? — решил я действовать. — Хотя можешь не отвечать — наверняка знают. У меня есть хорошие друзья в милиции, разберёмся. Ты поживёшь пока у меня, и в твоих же интересах сделать так, чтобы мать не волновалась за тебя. Паша, вот ключи от квартиры, берите такси и езжайте по этому адресу, закройте дверь и сидите молча, — я написал на листке парням свой адрес и взялся за телефон.

     — Алло, Димка, есть дело... — начал я.

     Дима — мой давний друг, мы с ним вместе пешком под стол ещё ходили. Дружим и сейчас. Он женился и частенько заходит ко мне с женой и сыном в гости. Он начальник отдела милиции, у него хорошие связи, он должен помочь.

     Димка назначил мне встречу, и я пулей вылетел из кабинета.

     Уютная кафешка нагоняла на меня ностальгию по студенческим временам. Маленькие столики, приветливые и не очень официанты, а уж если ты постоянный клиент, то будь добр — самообслужись.

     Димка пришёл через 5 минут после моего прихода.

     — Привет, родной! — как всегда весело начал он. — Что могло случиться у такого законопослушного гражданина, как ты, что ему понадобилась моя помощь?

     — Да проблемы-то как раз не у меня. Парень, студент моего курса, вляпался в нехорошую историю с местными, как я понимаю, авторитетами. Вляпался на круглую сумму. Естественно, они решили заставить его отдать долг. Всё ничего, но у парня психика слабая, сегодня хотел с крыши прыгнуть, вовремя подоспели. Сейчас у меня дома сидит.

     — Что?! У тебя дома? Да ты в своём уме? Мало того, что это незнакомый тебе человек, так его ещё и мафия местная преследует! — чуть ли не закричал на меня Дима.

     А действительно, чем я думал? Я пустил к себе в квартиру двух незнакомых людей. «Вот ключи от квартиры, где деньги лежат», — вот как это называется. Но мысль, что там находится и Павел, меня почему-то успокаивала. Сам удивляюсь, почему. Его же я знал не больше, чем Кирилла.

     — Димыч, не кипятись. Им невыгодно меня грабить. Одного преследуют, а другой до смерти боится, что первый с собой опять что-то может попытаться сделать, — успокоив таким образом и Димку, и себя заодно, я рассказал другу все обстоятельства дела в мельчайших подробностях (которые знал, конечно).

     Как оказалось, в городе есть так называемый Кочан, местный авторитет, не очень крупная шишка, но зарабатывает тем, что распространяет наркотики. Димин отдел уже давно занимается тем, как бы поймать его, но всякий раз этому гаду удаётся выйти сухим из воды, так как он наркоту через посредников поставляет, и доказательств, что это делает именно он, нет. У него проверенные люди, новичков он не принимает, а раз Кирилл туда попал, значит, есть кто-то, кто его с Кочаном свёл, кто-то свой. Ещё Дима рассказал о том, как Кочан себе людей ищет. Он вгоняет их в долги, а потом заставляет работать на себя уже бесплатно. А что им остаётся делать? В милицию не пойдёшь, а долг отдавать нужно, иначе грохнут.

     Короче говоря, Дима попросил, чтобы я Кирилла к нему в отдел привёл, а я, в свою очередь, попросил его сделать так, чтобы Кир не получил по полной программе за эту глупость.

     По дороге домой я ещё раз задал себе вопрос: «На хрена мне это надо?». Но разум сам себе дал ответ: «По-другому не могу».

     Дверь в квартиру оказалась заперта. Я и забыл, что парням ключи отдал. Позвонил в дверь. Через несколько минут мне открыли.

     Павел стоял в фартуке, который оставила Алиса, с закатанными рукавами и с довольной улыбкой на лице.

     — А вот и хозяин! Мойте руки и садитесь жрать, пожалуйста, — он провёл меня на кухню, где Кир с умным видом нарезал салат.

     В сковороде уже была жареная картошка, на столе — нарезанная колбаса и сыр (всё, что было в холодильнике), вода в чайнике уже грелась для чая.

     Я был немного ошарашен увиденным, и единственное, что смог сказать, это:

     — Ого, я сейчас.

     Парни весело засмеялись, и я улыбнулся. Только улыбка это была невесёлая. Кирилл, видимо, не совсем представлял, в какой он жопе, или просто хорошо умел это скрывать. И всё же, как у человека настроение меняется, да?! Утром ещё летать хотел, а сейчас лыбиться. Но, может, это и к лучшему. (Специально для — ) Гораздо хуже было бы его сейчас от балкона отдирать — девятый этаж ведь уже, а не пятый.

     — Я вижу, вы неплохо тут со всем разобрались, — сказал я, когда вышел из душа.

     Ну, не удержался я от соблазна залезть под тёплые струи воды и немножко снять с себя сегодняшнее напряжение.

     Я вышел в домашних джинсах, без футболки, вытирая волосы полотенцем, и без всякой задней мысли сел за стол. Когда же я уловил на себе пожирающие меня взгляды Павла, то понял, что сделал глупость. Кир сделал вид, что ничего не заметил, хотя по его хитрым глазам было видно, что он в курсе наших с Павлом войн.

     Я решил не обращать внимания на парней и принялся ужинать. Во время еды я рассказал им о моём разговоре с Димой и о том, что Киру нужно будет пойти в отделение. Парень, конечно, был не в восторге от этой новости, но выбора у него не было.

     Готовка, к моему удивлению, оказалась ужасно вкусной, или это я был такой голодный, но тарелки остались пустыми. Затем я принялся размещать гостя в доме.

     — Кирилл, будешь спать в гостевой. Там кровать большая. Бельё в шкафу. В ванной на вешалке чистые полотенца, мыло в шкафчике...

     — А я где спать буду? — вдруг в мой монолог ворвался Рамашев.

     — Как где? Дома.

     — А ты время видел? Метро уже не ходит. Или ты меня в такую пору выпустишь на улицу? Чтобы на меня напали маньяки или грабители...

     А я действительно не подумал, что уже так поздно.

     — Ладно, в гостевой кровать большая, будете спать вместе. А я к себе, — сказал я, как отрезал, и пошёл в свою спальню.

     Ах, как же хорошо наконец-то упасть на подушку — мягкую, тёплую, такую родную. Глаза сами собой закрываются, и ты окунаешься в мир фантазий и грёз. В мир, в котором нет всей этой рутины, в мир, в котором, если очень постараться, можно надумать себе самый лучший сон.

     Я уже начал отключатся, когда услышал звук открывающейся двери. «Ну да, как же без этого, разве мне дадут спокойно уснуть?" — мысленно выругался я.

     Это был Павел. Его приходу я ...   почему-то совсем не удивился. Думаю, что подсознательно я был готов к этому. Рамашев был не дурак упустить такую возможность.

     — Спишь? — прозвучал голос из темноты.

     — До сих пор думал, что сплю.

     — Знаешь, я хотел сказать тебе «спасибо» за Кира. Он хороший парень. Мы с ним давно дружим. Прошли вместе огонь, воду и школу, — он улыбнулся. — У него мама больная, Инга ещё проблем добавляет со своими девочками.

     Его голос звучал так заботливо, что я даже не успел понять, как расслабился в его присутствии, чего ни разу не было с момента нашего знакомства.

     — Перестань. Мне просто его жалко. Я бы помог ему в любом случае... А я и не думал, что ты таким заботливым можешь быть.

     — Я могу быть не только заботливым, но и благодарным.

     В этот момент мой ночной гость нагнулся и дотронулся своими губами до моих. Он сначала поцеловал нижнюю, потом верхнюю губу. Паша делал это так трепетно, так ласково! Почему я не сопротивлялся? Может, потому, что был сонный. Может, потому, что мне начала сниться Алиса, которая уже второй месяц находилась на стажировке в Москве. А может, потому, что не хотел.

     Этот поцелуй я запомню надолго. Он не был похож на первый наш поцелуй. Он был обоюдным. Мы оба хотели этого. В тот момент я не думал ни об Алисе, ни о том, что в соседней комнате спит Кирилл, ни о том разговоре, что произошёл у нас с Клевером тогда, в туалете. Для меня существовал только этот момент.

     Мы целовались всё откровеннее. Пашка уверенным движением проскользнул своим язычком в мой рот и начал играть с моим языком. Мы изучали рты друг друга, как умели, покусывая, облизывая, просто нежно целуя. У меня почти крышу сорвало. Сердце то выпрыгивало из груди, то останавливалось, дыхания не хватало, и бил озноб.

     Руки парня начали блуждать по моей груди. Они то поднимались к шее и зарывались в волосы, то спускались ниже и гладили мою спину. У меня по телу уже бегали толпы мурашек. Я конкретно стал возбуждаться. У меня начал вставать на парня! Поняв это, я твёрдо решил, что всё это надо прекращать.

     — Стоп! Хватит! — чуть не крикнул я и оттолкнул от себя Павла.

     — Но почему? Тебе же нравится. Я вижу. Я же чувствую... — разочарованно проговорил Павел, но в его голосе явно слышались и довольные нотки.

     Даже не видя его лица, я понимал, что парень улыбается.

     — Это был минутный порыв. И вообще, мне снилась Алиса, и я перепутал её с тобой. Так что взял ноги в руки и пошёл спать в свою комнату.

     — Во-первых, Кир толкается, и завтра я весь в синяках буду. Во-вторых, там кровать твёрдая, а здесь так мягко и уютно. Я здесь буду спать. И, наконец, что-то я не понял, кто такая Алиса?

     — Да слезь ты с меня! — и я уже совсем сбросил Павла с себя. — Алиса — это девушка, на которой я собираюсь жениться, которую я люблю. И я не собираюсь терять её из-за тебя.

     — Опа! А ты уже об этом задумывался? Так если ты такой безгрешный, то чего же переживаешь-то? Или твоя барышня расстроится, если узнает, что у тебя и на парней встаёт? — эта сволочь говорила с такой паразитской улыбкой, что кулаки у меня сжались сами собой.

     — Да я тебя, гада, сейчас урою! — я бросился на Рамашева и одним ударом сбросил его с кровати на пол.

     Но, на моё удивление, он не стал отвечать.

     — Ты не сможешь долго сопротивляться самому себе. Ты же понимаешь, что если у тебя сейчас такое в штанах на парня, то здесь что-то нечисто! И ещё, из любого натурала можно сделать би. Так что можешь расслабиться. Разберись со своими чувствами. Я же нравлюсь тебе, я привлекаю тебя — спинным мозгом это чувствую.

     После этих слов он встал и ушёл. Как потом оказалось, ушёл на улицу, громко хлопнув дверью...

     Мучительные мысли не давали мне покоя: «И это в час ночи! А райончик-то у нас не ангельский! И почему это я думаю о нём? Оно мне надо? Да, судя по стояку в штанах, даже очень. Неужели этот парень и вправду начинает мне нравиться? Так, нужно позвонить завтра Алисе и попросить её, чтобы скорее приезжала. А сейчас в ванную и спать, спать, спать».

     На следующий день мы с Кириллом пошли в отделение к Диме. Кир дал показания, и его, в связи с тем, что Кочана давно не могут поймать, пообещали не трогать, добавив, что парню придётся сотрудничать с органами.

     Ну вот, чем мог, тем помог. За домом Кирилла будет вестись наблюдение, так что он теперь будет в безопасности. Моя миссия выполнена, надеюсь, парень выпутается из этого дерьма. А вот что делать с моим поклонником, ума не приложу.

     Впереди выходные. Приезжает Алиса! Наконец-то! Я так соскучился. У неё через неделю день рождения — думаю, время пришло. Пора купить для неё то кольцо, которое я присмотрел в ювелирке.

     — Да, милая, я за тобой выеду. У тебя что-то болит? У тебя странный голос. Нет? Точно? Ну, ладно, тогда до встречи.

     Я договорил с Алисой и побежал собираться. Нужно же ещё в ювелирный забежать, сделать заказ. На душе как-то тревожно. У неё такой голос... Определённо, что-то случилось. Ну да ладно. На месте разберёмся. Может, просто устала от перелёта...

     Люди, как муравьи, бегали по первому этажу. Кто-то спешил на свой рейс, кто-то выискивал родных и близких, кто-то просто хотел поскорее покинуть эту громадную коробку под названием аэропорт. Алиса говорила, что её рейс задержали, но я всё равно приехал раньше. Я хочу быстрее её увидеть. Обнять, поцеловать... Но где-то внутри было чувство, что я не только из-за этого стремлюсь увидеть её. Мне кажется, что она поможет мне справиться со всей той хренью, которую посеял во мне Павел. Я же не гей, и парни меня никогда не привлекали. Почему тогда я ТАК на него реагирую? Только при одном его виде мне хочется то ли врезать ему, то ли обнять его. Неужели он всё-таки влюбляет меня в себя?

     Так, стоп, мозги! Много думать вредно! Особенно про Рамашина. Я сейчас встречу Алису, и всё встанет на свои места. Надеюсь, что встанет...

     Вот и она! Какая же она красивая! Белое пальто идеально сидит на талии. Распущенные чёрные волосы. Белые сапоги, обтягивающие ножки. Да, её приезд однозначно приведёт меня в порядок. Кажется, уже приводит.

     — Алиса! — крикнул я, при этом помахав ей рукой. — Привет, родная! Как же я скучал по тебе, солнышко! — и я сгрёб её в охапку, прижимая к себе всё сильнее.

     — Тихо, тихо, ты меня так задушишь. Пойдём уже отсюда.

     — А поцеловать? — возмущённо спросил я.

     — Здесь же народу полно! Идём. Отвези меня домой, пожалуйста. Я очень устала.

     — Ну ладно, как скажешь.

     «Она и вправду устала, или мою Алису подменили?" — подумал я.

     Дорога домой прошла в полном молчании. Моя невеста или спала, или делала вид, что спит. Когда мы приехали к ней, она вышла из такси и сказала, что позвонит. У меня даже слов не хватило, чтобы что-то на это ответить ей. Нет, ну нормально? Она меня не видела больше двух месяцев — и вот что! Надеюсь, это просто переутомление. Завтра позвоню ей сам и приглашу её в ресторан. Надо поставить все точки над «ё».

     Ночь я провёл в бреду. Снилась то Алиса, то этот хренов Клевер. Когда же он у меня из головы-то вылезет?! Утром я проснулся с кругами под глазами. Ну, и как теперь идти на работу? Такое впечатление, что я с перепоя.

     Холодный душ — и усталости как не бывало...

     День прошёл на удивление спокойно. Ну и славно. Как неделя пойдёт с понедельника, так и окончится. Впереди меня ждёт чудесный вечер. Надеюсь, она согласится...

     Обстановка в ресторане была ужасно романтичная. Играла медленная музыка, на столиках горели свечи. Свет был приглушён. Я ждал Алису уже чуть больше получаса, но не переживал по этому поводу, потому что знал, она никогда не приходит вовремя. Её друзья всегда говорили, что она слишком женственна. Но мне всегда это в ней нравилось. Она замечательная хозяйка, красивая, умная, любящая. Какую ещё жену можно желать?

     Проходит ещё минут 10. Вот и она. Входит в дверь. Волосы связаны в тугой хвост. Чёрное платье выгодно подчёркивает тонкую талию ...   и красивую грудь.

     — Привет. Прости, я опоздала, — с виноватым выражением лица произносит Алиса.

     — Да ничего. Зато я успел соскучиться. Ты отдохнула?

     — Да, спасибо, — почему-то она произносит эти слова всё с тем же выражением лица...

     К нам подошёл официант и вежливо проговорил заготовленные им фразы, затем, приняв заказ, удалился.

     — Милая... Я знаю, что твой день рождения только в воскресенье, но позволь мне сделать тебе подарок сейчас, — я решил действовать сразу.

     По телу бегали мурашки. Я понимал, что мы встречаемся почти два года, и у нас всё серьёзно. Мы не раз разговаривали про свадьбу и даже планировали, где будем жить. Но какое-то странное чувство раздирало меня изнутри. Я боялся, что она откажет? Или... что согласится? Так! Стоп! Я же люблю эту девушку. Очень люблю! Хочу, чтобы она родила мне малыша... Возьми себя в руки, тряпка!

     — Алиса, милая, мы с тобой уже давно вместе. Скажи, ты согласишься выйти за меня замуж? — я проговорил заветные слова и, достав в один момент шкатулочку, открыл её; отблеском зажжённых свечей в ней заиграли мелкие камешки.

     Вот, наконец-то! Я сказал это! Но ожидание ответа оказалось куда более изощрённой пыткой, чем я думал. «Почему она молчит?" — задал я себе глупый вопрос и уже по выражению её лица понял ответ девушки.

     — Ник, прости... Я не могу это сделать. У меня есть другой, — выпалила моя возлюбленная и опустила голову.

     Сердце наполнила такая боль, что захотелось заорать на весь ресторан. Всё внутри меня сжалось от этих нескольких фраз. Всё перевернулось с ног на голову. Знаете чувство, когда что-то планируете, долго и щепетильно, а потом в один момент всё рушится? Всё идёт насмарку! Все усилия, все старания, все переживания... Как же больно!

     — Давно? — это всё, что я смог выдавить из себя.

     — Полтора месяца, — виноватым голосом ответила она.

     — И ты молчала? Ты всё это время трепала мне нервы и молчала? Ты променяла два года наших отношений на... На кого? — мой голос звучал всё сильнее и громче, но в последний момент я всё-таки сообразил, где нахожусь, и взял себя в руки.

     — Он мой учитель. Он преподавал у меня курсы самообороны.

     — Всё. Я зря спросил! Я не хочу больше ничего слушать. Ты сделала свой выбор, прощай. Не беспокойся, ты меня больше никогда не увидишь...

     На улице начал сыпать мелкий дождик. Я шёл по аллее с одинокими фонарями и не хотел, не мог идти домой. Я мысленно проклинал сейчас то одиночество, которое меня там ждало. Я так хотел вернуть время назад, увидеть её на кухне в моей рубашке и услышать: «Сюрприз, милый! Сегодня я остаюсь у тебя»... Терпеть не могу одиночество. Это худшее из всех наказаний, которое только может заслужить человек. В такие моменты в памяти обязательно всплывает твоё прошлое, причём то, о котором ты с удовольствием предпочел бы забыть и никогда не вспоминать. Жуткая тишина так давит на мозг, что становится больно.

     Капли становились всё больше, и я с иронией сам себе улыбнулся. «Прямо как в фильме, — подумалось мне. — Только начинает страдать главный герой — и погода портится. Льёт дождь, и он, весь мокрый, грустный и печальный, идёт и плачет, но от дождя не убегает, чтобы никто не увидел его слёз».

     Когда я добрался домой, у меня в голове была только одна мысль: напиться! Пусть не самая умная, зато она точно поможет мне хотя бы на некоторое время забыться.

     Алкоголь быстро дал результат, но не такой, какой я от него ожидал. Стало ещё хуже. В памяти начали проплывать сцены того времени, когда мы только начали встречаться; как она приезжала ко мне на выходные, и мы два дня тупо не вылезали из постели; её заботливое: «Доброе утро, соня!»... Выть хотелось от всего этого. Выть, как волки воют на луну. Теперь я понимаю, почему они так делают; видимо, им очень хреново в этот момент...

     Благо, очередная порция коньяка, который я вливал в себя прямо из горла, дала, наконец, долгожданный результат, и я отключился. Провалился в глубокую пропасть, где не было проблем. Там всё было предельно ясно и всё было ужасно просто. Не надо было делать выбор, решать что-то, и, конечно, никто не мог ранить тебя прямо в сердце!

     Как бы ни хотелось оставаться в таком состоянии постоянно, но надо было просыпаться... Голова трещала. Под глазами синяки. Тело ломит. Во рту пустыня.

     — Боже, ужас-то какой! — это я посмотрел на себя в зеркало.

     Минуту помедлив, я глянул на часы.

     — Японский бог! 11 утра! Работа! Вот, бля, молодец... — это я уже метался по квартире в поисках мобильного.

     Когда я нашёл его, то ещё несколько раз проклял себя за вчерашнюю слабость. Батарея села, и с работы, естественно, звонили.

     — Вот придурок! — никак не мог угомониться я.

     Я включил телефон и, даже не дожидаясь смс про пропущенные звонки, набрал номер деканши. Хорошо, что я заработал неплохой авторитет и не проштрафился ещё ни разу; думаю, что мне не очень влетит за прогул.

     — Здравствуйте, Анна Сергеевна! Простите меня за сегодняшнее. Я просто... немного заболел... Нет, ничего серьёзного... Да, температура просто, поэтому уснул и не заметил, как телефон выключился. Я перенесу пропущенные лекции... Ну, ладно, как скажете... Хорошо, буду лечиться... Нет, я завтра приду, как положено... Спасибо, Анна Сергеевна... Да, до завтра.

     Вздохнув с облегчением, я положил трубку и взялся руками за голову. Да, врать нехорошо, но что мне оставалось делать? Не расскажу же я ей о том, что меня девушка бросила, и я, как пацан какой-то, с горя решил ужраться...

     Голова трещала неумолимо. Я добрался до холодильника, достал из него минералку и немедленно приложился к бутылке, жадно глотая ледяную воду. В такие моменты боготворишь человека, который, собственно, придумал минералку и холодильник. Вот, а сейчас аспирин — и в кровать.

     7. «Не было бы счастья, да несчастье помогло»

     Если я скажу, что к вечеру мне стало легче, то меня заслуженно можно будет назвать самым большим вруном на земле. Голова так же трещала, тело бросало то в жар, то в холод, перед глазами всё плыло. Я триста раз поклялся сам себе не пить, но кому это сейчас поможет? Я прекратил самобичевание и глубже зарылся под одеяло.

     И вдруг раздался дверной звонок. Вам знакомо чувство, когда ты берёшь бутерброд, чашку чая, удобно устраиваешься в кровати и вдруг с ужасом понимаешь, что забыл пульт от телевизора? Вот как раз сейчас так было и у меня, только раз в сто хуже.

     «Кого ещё принесло в такое время?" — мысленно выругался я и нехотя пошёл открывать дверь. Моментально появилась глупая мысль, что это может быть Алиса, что она либо пошутила, либо передумала, раскаялась и хочет ко мне вернуться. Но эту мысль я прогнал в мгновение ока. Конечно, я многое могу простить человеку, которого люблю, но только не измену.

     Медленно я дошёл до двери и открыл её, не глядя в глазок. Следом за дверью открылся мой рот; я просто потерял дар речи. На пороге стоял Павел с большим пакетом и радостно улыбался.

     — Привет больным! — выдало это ходячее недоразумение и беспардонно ввалилось в квартиру. — Я купил тебе таблетки и принёс малиновое варенье. Я же не могу допустить, чтобы мой любимый учитель пропускал работу. Без тебя на лекциях скука смертная, знаешь?

     — Какого чёрта ты здесь делаешь? — спросил я уже абсолютно равнодушным тоном, идя за ним на кухню.

     Привалившись плечом к косяку, я смотрел на то, как он выгружает гостинцы.

     — И я рад тебя видеть, милый. Я узнал, что ты болеешь, и решил тебя навестить. Ты не рад? — через мгновение Паша подошёл ко мне и наклонился так близко, что я отшатнулся.

     С его лица не сходила противная ухмылка, но это не вызывало у меня ровным счётом никаких эмоций. Я продолжал смотреть на него в упор, даже не пытаясь отойти или возразить такой наглости.

     Не то чтобы я сдался или меня сильно обрадовал приход ночного гостя, тем более Павла, но на душе, да и не только, было настолько хреново, что мне совсем не ...   хотелось с ним спорить или ссориться. Видимо, он это заметил, и самодовольное выражение на его лице сменилось, как ни странно, тревожным.

     — Ты чё, реально заболел? А ну, дай голову, — он прикоснулся к моему лбу ладонью, и по телу побежали толпы мурашек.

     Такая холодная, но такая нежная. Так приятно чувствовать его заботу.

     — Да ты горишь! Ты в курсе? Быстро в кровать!

     Я не стал сопротивляться и отправился в комнату. Через минуту Пашка уже сидел на кровати и ждал, когда у меня измерится температура.

     ***

     Рамашин уже минут 10 стоял у окна, а я только сейчас заметил, как красиво волосы обрамляют его лицо, как мужественно смотрится этот юноша, когда у него сложены руки на груди, а ноги стоят на ширине плеч. Почему-то сразу промелькнула в голове забавная мысль, что когда-нибудь, лет через двадцать, он так же будет стоять у окна и ждать с дискотеки детей, как в своё время меня ждал мой отец. Почему именно эта мысль пришла мне в голову? Да сам не знаю. Может, потому, что в его глазах было столько заботы, когда он приносил мне градусник, измерял температуру, укрывал одеялом. Я улыбнулся своим мыслям и не заметил, как перед глазами всё поплыло.

     Небо было сиреневого цвета, трава под ногами была такая мягкая и пушистая, что хотелось пройтись по ней босиком. Лёгкий ветерок трепал мои волосы и нежными прикосновениями ласкал кожу. Ко мне подошёл стройный молодой парень с такой манящей улыбкой. Он обнял меня. Его руки были такие тёплые... Он провёл ладонью по моему лицу... Как же приятно... Моё тело расслабилось... Я подался вперёд; мне нестерпимо хотелось касаться его кожи, целовать эти соблазнительные губы... Его руки оказались на моих плечах...

     — Ник, мой Ник. Ник... — шептало мне моё видение. — Ник... Ник...

     Его слова становились всё громче, перерастая в крик. Я чувствовал, как кто-то начинает трясти меня за плечи и бить по щекам.

     — Очнись, Ник! Слышишь меня?

     Я очнулся и медленно приоткрыл глаза. Передо мной стоял Паша и изо всех сил тряс меня, пытаясь привести в сознание.

     — Господи, очнулся... Как же ты меня напугал! Ты меня видишь? Узнаёшь? Подожди, милый, сейчас скорую вызовем, потерпи немного... Только не закрывай глаза...

     Он нервно метался по квартире в попытках найти телефон и вызвать скорую, а у меня перед глазами всё ещё был мой минутный сон. И тот несостоявшийся поцелуй, те прикосновения, тот парень... Это же был он, Паша! Это... был... он...

     Не успев додумать эту мысль, я снова отключился.

     Проснулся я уже от яркого света. Судя по белоснежным стенам, я всё-таки оказался в больнице. Чтобы понять это, мне понабилось некоторое время, потому что поднять голову сил совершенно не было, яркий свет слепил глаза. Нет, боли я уже не чувствовал, но сил и желания двигаться в себе тоже не обнаружил.

     — Привет, соня, — послышалось откуда-то издалека. — А ты вчера здорово меня напугал.

     Это был Паша. Он сидел на соседней кровати, и, судя по его одежде, тут же он и провёл ночь.

     — Что я здесь делаю? — с трудом, но я всё же оторвал голову от подушки, чтобы через мгновение об этом пожалеть.

     В жизни есть куда более приятные вещи, чем тупая боль в затылке.

     — Тише, тише, — Паша поднялся с кровати и подошёл ко мне. — Не вставай, тебе ещё нельзя. У тебя, оказывается, температура 40 вчера была. Ты вообще за здоровьем следишь? Или как?

     — Или как, — вырвалось у меня, и на лице появилась слабая улыбка.

     — Смеется он тут... Я вчера сам чуть коньки не отбросил! Лежит весь такой бледный, глаза закатил, дышит через раз...

     Он начал повышать голос, а я тихо радовался тому, что сейчас рядом со мной именно он. С лица моего не сходила глупая улыбка, а сердце почему-то забилось чаще.

     Может, действительно ничто не происходит в этой жизни напрасно? Может, там, наверху, действительно кто-то есть? Этакий ангел-хранитель, который помогает людям встретить друг друга в нужном месте и в нужное время, таким образом решая нашу судьбу? Что если высказывание «Мы сами творцы своей судьбы» вовсе и не бред? С чего у меня такие мысли? А сами подумайте, не слишком много ли в нашей жизни случайных совпадений? Хотя, время покажет... Время же поможет?

     — Дай я возьму сам...

     — Так, больным слово не давали.

     — Блин, Рамашин, не борзей, а!

     — Это такая мне благодарность? За всё, что я для тебя сделал?

     — Будешь мне об этом всю жизнь напоминать? Я же тебя поблагодарил уже раз сто.

     — Так, кончай препираться и залезай в машину. Мои слова обсуждению не подлежат. До полного твоего выздоровления я никуда от тебя не денусь. Понял? И мне наплевать, что ты старше, что ты типа мой препод и всё такое.

     — Что значит «типа препод»? Я что, уволен? Или это тебе такие привилегии дали? — я смотрел на него с обалдевшим выражением лица, пока он запихивал меня в такси.

     — Мы не в универе, для особо сообразительных, — это раз. А два — как ты можешь так со мной разговаривать после того, как в горячке лез ко мне целоваться?

     — Что?! Как целоваться?! — глаза сами полезли на лоб.

     — Еле отбился от тебя! Все врачи ржали, когда ты про сиреневое небо заговорил и розовых овечек, — продолжал улыбаться он.

     — Врёшь ведь, гад такой? — я с надеждой посмотрел на моего «няня», но, судя по тому, как он улыбался и махал головой, всё это было чистой правдой.

     Я лишь опустил голову и закрыл лицо руками.

     — Почему же ты, сволочь, раньше мне не рассказал об этом? Я-то думаю, почему это медсёстры так странно улыбаются мне? А они думают, что я педик!

     — О, да! Они действительно так думают, но это потому, что я им так сказал.

     — Что?! — я резко поднял голову, а голос мой предательски дрогнул. — Ушам своим не верю! Нафига?

     — Что значит «нафига»? Осёл ты, хоть и ученый. А как иначе мне, по-твоему, разрешили бы остаться с тобой? Там либо родственники, либо близкие. Вот я и сказал, что ты мой парень.

     — Мог бы сказать, что ты мой брат, — я обиженно отвернулся к окну.

     — Нууу... это первое, что пришло мне на ум.

     Я понимал, что он врёт, но решил не продолжать нашу беседу. Всё равно это ничего не изменит, а таксист начинал уже конкретно на нас пялиться.

     — Да, кстати, я буду жить у тебя эти два дня.

     — Что? Зачем?

     — У тебя что-то со слухом? Я от тебя слово «что» уже сотый раз за день слышу. Тебе вообще-то постельный режим назначили. А я прослежу, чтобы ты его соблюдал. Так что молчи в тряпочку.

     Я обречённо опустил голову и зашёл в квартиру. Спорить с этим великовозрастным юношей не было ни смысла, ни желания. К тому же, у меня и правда не хватило бы сил даже на то, чтобы приготовить себе еду.

     Если бы мне несколько недель назад кто-нибудь сказал, что я буду рад присутствию этого человека в своём доме, то я бы, наверное, просто рассмеялся в лицо такому человеку. Раньше Паша меня скорее раздражал, чем интересовал, но сейчас я увидел его с совершенно другой стороны. Он мог быть заботливым, внимательным. И он совсем не был глуп, с лёгкостью мог поддержать разговор на любую тему, к тому же, недурно готовил. Будь он девушкой, я бы точно обратил на него внимание...

     День близился к концу, на часах было около восьми вечера. Может, и не так поздно, но для ноября это была уже тёмная ночь.

     — Я в душ. А ты спать? — Пашка мигом встал из-за кухонного стола и, убрав тарелку в раковину и не дождавшись ответа, убежал.

     «Сколько же в нём энергии! Целый день на ногах, в универе сегодня был — и всё ещё бодрячком», — с этими мыслями я направился в свою комнату. Завалившись на постель поперёк кровати, я в очередной раз подумал о том, что если бы попал в средневековье и оказался без горячей воды и прочего комфорта, то сдох бы быстрее, чем если бы меня просто не кормили.

     Шум воды прекратился, и в коридоре послышались шаги. В дверях показался Рамашин, тем самым заставив мой рот непроизвольно открыться. На нём было лишь полотенце, обёрнутое вокруг бёдер....   По обнажённому торсу стекали капельки воды, а мокрые волосы были хаотично взлохмачены. Заметно видневшиеся кубики пресса слегка подрагивали от перепада температур (в комнате всё же было прохладно), а ноги были такие стройные и длинные... а шея такая манящая... а его руки... Стоп, стоп, стоп! Какого хрена я вообще ТАК на него смотрю? Ну да, хорошая у парня фигура. Ну да, смазливое личико. Хотя в голову мою только сейчас начали пробираться мысли, что, может, я вовсе не такой уж и «натуральный». Может, я и на два фронта играть могу, раз на парней так заглядываюсь, а? Дерьмовый же я психолог, раз таких вещей сам за собой не замечал.

     Всё это пронеслось в моей несчастной голове с молниеносной скоростью. Рамашин стоял у двери, а я продолжал пялиться на него.

     — Я не разбудил тебя? — так заботливо спросил он.

     — Нет-нет, что ты! Ты что-то хотел? — так напуганно ответил я — и вовсе не потому, что испугался его прихода; просто только слепой не заметил бы моего восхищённого взгляда.

     — Покажи мне, пожалуйста, где у тебя бельё постельное, а то в прошлый раз Кир его доставал.

     Господи, а где у меня бельё? Этот парень заставляет меня забывать самые элементарные вещи!

     В общем, на ходу сообразив, что надо выключать этот тормоз, я поплёлся в гостевую. Достав чистые простыни, я уже собрался уходить, как меня буквально огорошили его слова:

     — Ты же меня хочешь, правда?

     Постояв несколько секунд в глубоком ауте, я, наконец, сообразил, что от меня ожидают каких-то действий или слов. Я мысленно отметил, что реакция у меня сегодня явно подтормаживает. Или это только на Павла?

     — Это так заметно? — неожиданно для меня самого выдал мой рот.

     Тааак, вот и тормоз отключился. Как не вовремя-то! Можно же было послать его, ударить или просто игнорировать его слова. Нет же, нужно было вот так... Вот придурок!

     — Ты меня там, в спальне, просто глазами пожирал. Думаешь, я ничего не заметил? — говорил он и медленно приближался ко мне.

     — Я на это надеялся, — невинным голоском ответил я.

     — Ты же понимаешь, что просто так ты теперь не уйдёшь отсюда.

     Он подходил всё ближе, до тех пор, пока не оказался в нескольких сантиметрах от меня и я не ощутил его запах. Он был такой свежий, такой дурманящий! Он прокрался в каждую клеточку моего организма и начал будоражить меня так, что низ живота свело сладкой судорогой, ноги задрожали, а тело покрылось мурашками.

     «Ну и хрен с ним. Жизнь одна. Какие у меня причины, чтобы отказаться от этого?" — подумал я и выдал:

     — А с чего ты взял, что я уйду? — и с этими словами притянул его к себе и дотронулся до прохладных губ парня.

     Мы слились в страстном поцелуе. Наши языки переплетались, исполняя известный только им танец, однако у них получился замечательный тандем. Мы дали волю рукам и начали изучать тела друг друга. Я потянулся к тем заветным кубикам, которые не давали мне покоя, и, проведя по ним, почувствовал, как Паша вздрогнул. В этот момент у меня как будто открылось второе дыхание. Во мне смешались смелость, желание, страсть. Я понял, что такой с виду неприступный, наглый и напыщенный парень сейчас полностью в моих руках и плавится от самых незначительных ласк и поцелуев.

     Я начал наступать вперёд, таким образом подталкивая Пашу к кровати. Когда мы оказались у кровати, я сделал последний рывок, и вот два тела уже боролись в пушистых подушках за право быть сверху. Как оказалось, сил у него оказалось побольше, и я очутился на спине. Паша сел мне на бёдра, а мои руки прижал к кровати над головой.

     — Тебя подменили в больнице? — прозвучала совсем неуместная фраза в данный момент.

     — Чего?

     — Нет, забудь. Ты даже представить себе не можешь, как я этого хотел, — выдал он нетерпеливым шёпотом и принялся сладкую мучить меня.

     Паша медленно целовал мою шею, слегка прикусывая нежную кожу и оставляя на ней отметины, потом зализывал укушенные местечки, заставляя меня буквально терять самообладание. Мне до жути хотелось запустить руки в шелковистые волосы, ощутить мягкость его кожи, прижать его сильнее к себе, но я мог только выгибаться под моим любовником. Так он спускался ниже, перешёл на ключицы, оставляя за собой цепочку сладких поцелуев, вернулся обратно и начал ласкать мочку уха. Когда он слегка обхватил её губами и прикусил, из меня вырвался глухой стон, но его быстро укротили уже горящие губы моего партнёра.

     Паша спускался всё ниже к ямочке на груди, потом с удовольствием лизнул один сосок, затем другой. Он уже отпустил мои руки, и я смог вдоволь насладиться шёлком его кожи и волос.

     Дыхание начинало сбиваться, когда я почувствовал Пашину руку на поясе моих брюк и лёгкое прикосновение губ к телу в районе пупка. Видимо, он это заметил, остановился и вопросительно заглянул мне в глаза. Да, он спрашивал разрешения! Но какое там, к чёрту, разрешение, я сейчас готов был убить любого, кто посмеет нам помешать. В качестве согласия я смог только откинуть голову назад и нетерпеливо приподнять бёдра. Этого ему хватило. Куда-то в сторону окна полетели брюки, за ними, видимо, на люстру, трусы, куда-то в том же направлении было отправлено и полотенце, которое чудным образом ещё оставалось на Паше.

     И вот оно, чувство, когда твой член соприкасается с другой, такой же плотью. Такой твёрдой, упругой и гладкой, что безумно хочется к ней прикоснуться. Я потянулся и решительно провёл рукой от основания до головки. Услышав громкий стон Павла, я одним движением перевернул его на спину, оказавшись теперь хозяином ситуации.

     Он вздрагивал от каждого моего поцелуя. Грудь вздымалась всё выше, когда я проводил по ней языком, живот его всё больше втягивался, когда я ласкал пупок, а ноги машинально раздвинулись, когда я опустился ниже. Перед моими глазами оказался красивый, аккуратный член с розовой головкой, на которой уже показалась капелька смазки. И так захотелось попробовать его на вкус... Все мысли чудесным образом вылетели из головы. Я снова склонился к сладким губам Пашки, постанывающего от удовольствия.

     Разорвав поцелуй, я быстро, чтобы не передумать, скользнул вниз, сжал рукой твёрдый член и обхватил губами влажную манящую головку, улыбаясь тому, как они дрогнули, оба. А уж когда услышал молящий стон Паши, окончательно слетел с катушек. В голове проскакивали образы громадного сладкого леденца, который сосёшь так, будто его сейчас у тебя отберут. Я играл с уздечкой, дразня её языком, заглатывал его член так глубоко, как только мог, рукой перебирал яички и гладил внутреннюю сторону бедра.

     И вот оно: дыхание парня стало прерывистым, мышцы живота судорожно сокращались под моей рукой, а стоны стали практически жалобными — мой язык ещё интенсивнее закружил по головке, и... он меня остановил.

     Я оторвался от своего занятия и удивлённо посмотрел на Пашу, не совсем понимая, что могло сейчас заставить его остановить меня.

     — Я хочу тебя, — выдохнул он. — Хочу кончить вместе с тобой. Хочу, хочу, хочу...

     Я был немедленно перевёрнут на спину. Паша устроился на мне. Потянувшись к тумбочке, он достал небольшой тюбик и презерватив. И тут до меня дошло...

     — Паразит! — со стоном выдавил я из себя, когда он стал надевать защиту на мой член.

     — Что? — с наигранно непонимающим взглядом спросил он.

     — Ты знал, что я не уйду... знал... даже приготовиться успел.

     — Ага, — ответил Паша и со стоном насадился на меня.

     Больше спрашивать я ничего не стал. Просто не было сил. В глазах потемнело от острого удовольствия, а сердце будто остановилось. Когда я думал, что он в моих руках, то очень ошибался. Это я оказался в его руках, полностью и безвозвратно.

     Он двигался то медленнее, то быстрее. Когда я чувствовал, что уже нахожусь на грани, мой любимый садист начинал двигаться ещё медленнее, таким образом продолжая сладкую пытку.

     Руки сжимали покрывало так, что пальцы немели. Из горла вырывались громкие стоны. Бёдра уже неконтролируемо подавались навстречу Паше,...   я не мог противостоять желанию с силой проникнуть в него ещё глубже.

     Толчок... ещё один... ещё... ещё... ещё немного... Да! Вот оно — ощущение нирваны и полного выноса мозга! По телу пробежала волна неземного удовольствия, поднимаясь от низа живота и накрывая с головой. Пашка навалился на меня сверху, тяжело дыша и всё ещё вздрагивая от пережитого оргазма. Каким-то остатком разума я понял, что это был не просто случайный секс. Это было что-то намного большее.

     Тёплые струи воды били в моё лицо, быстрыми ручьями стекая по телу. Как же хорошо вот так стоять и ни о чём не думать. Просто поддаться нежным прикосновениям воды.

     В голове пролетали отрывки из прошлой ночи. Что на меня нашло? Я знаю, что все люди бисексуальны и даже самого натурального натурала можно соблазнить. Но Паша не очень-то меня и соблазнял. Я же мог отказаться.

     Но, несмотря на то, что меня, можно сказать, хитростью заманили, я ни капельки не жалел об этом. Мне было хорошо с этим юнцом. Да какой он, к чёрту юнец, конечно, но мне его так хочется называть.

     Я зашёл в комнату, встал у двери и невольно залюбовался увиденной мною картиной. Моё ночное приключение лежало на боку, положив голову на руку и изящно выгнув спину. Таким изгибам позавидовала бы любая женщина. В тот момент я сильно пожалел, что не умею рисовать, потому что это было бы шедевром.

     Ноги сами пошли к нему, и когда я прилёг рядом, Пашка, словно котёнок, потянулся, повернулся в мою сторону и ткнулся носом мне в грудь. И сразу так захотелось его обнять! Он был такой нежный, такой хорошенький, что не верилось, что тот наглый хам и этот пушистик — один и тот же человек. Вот он открывает глазки и мило улыбается.

     — О, а вы кто? — с наигранной невинностью проговорило сонное чудо.

     — Твой ночной кошмар.

     — Неее, ты не кошмар, ты сладкий сон.

     — Да, такой сладкий, что даже не узнал сначала, — ответил я, пока он сладко потягивался, перевернувшись уже на спинку.

     Я хотел уже ещё съязвить, но вдруг увидел у Паши в самом низу живота родимое пятно.

     — Ё моё! — не выдержал я. — Так вот почему тебя Клевером величают.

     Небольшое пятнышко в форме листочка клевера было в таком месте, что увидеть его из-под белья было нереально. Оно смотрелось так... сексуально, что захотелось не только дотронуться до него рукой, но и...

     — Слушай, а почему никто не знает происхождения твоей клички, а? Это же только идиот не догадается, когда увидит.

     — А с чего ты взял, что его кто-то видел?

     — В смысле? — глаза мои потихоньку округлились. — Ты что...

     — Девственник? — он засмеялся. — Сам понял, что спросить хотел? Или забыл, что ночью было?

     Я почувствовал себя дебилом, но от сердца отлегло.

     — Я просто из универа ни с кем не спал. А мои парни никак не могли эту информацию туда донести. Вот никто и не знает.

     Он продолжал улыбаться, а у меня в голове пронеслась фраза «мои парни». И сколько же их было?

     Эта мысль заставила ёкнуть что-то внутри меня. Неужели ревную? Вот придурок! И с чего я вообще думаю о том, с кем он спал? Ведь и я не девственником был. Или был? В плане секса с парнем? Ну и фиг с ним! Этого ленивого котёнка я решил оставить себе. Может, это и глупо, но упускать его я не собирался. И почему меня не терзают сомнения из-за того, что он юноша? Да какая разница! После выходки Алисы я вряд ли смогу в ближайшее время встречаться с женщинами. А кто говорил, что в любви важен пол? Ох, какой же винегрет намешан у меня в мозгу.

     Но, несмотря на все эти оптимистические мысли, в голове таилась и та единственная, о которой я боялся даже думать. А вдруг это то, о чём он говорил тогда, в туалете? Вдруг он возьмёт и всё же сделает так? Я, может, и не влюбился в него, но определённо какое-то чувство у меня к нему есть. Но, во всяком случае, пока он этого не знает, я в безопасности, ведь поговорка «Мороз не раз меня спасал» тут будет в точку. Типа, я тебя тоже разыграл... Блин, какой идиотизм! Дожил!

     Мой больничный наконец закончился. Я радовался этому, как малыш, потому что я как человек активный уже не мог больше выдерживать сидение в четырёх стенах, поиски «пятого угла» и заботы Пашки. Он и таблетки мне приносил, и температуру мерил постоянно, и чаи эти грёбаные травяные (терпеть их не могу) пить заставлял. В общем, я был жутко рад тому, что смогу, наконец, вернуться в привычное русло жизни.

     Но, признаться честно, эти несколько дней я был счастлив. Он же жил у меня. И по ходу того, как развивались наши отношения, я сделал для себя вывод, что мы начали встречаться. Бывает же так, что никто никому ничего не предлагает, а отношения завязываются. Бурные ночи, ласковые слова, нежные поцелуи на кухне, когда он стоял у плиты, а я подходил сзади, или когда мы смотрели телевизор. Наверное, смешно, но это было похоже на жизнь молодожёнов...

     Понедельник. Хотя сегодня и надо выходить на работу, но настроение у меня ниже плинтуса. Я же выздоровел, опека мне уже не нужна, и вчера вечером Паша ушёл домой, а я, как идиот, пялился потом, не знаю сколько, на входную дверь и материл себя за то, что не попросил его остаться у меня.

     Дорога на работу показалась необычно длинной. Было такое впечатление, что светофоры позасыпали и забыли, что им нужно переключиться на зелёный.

     Вот наконец-то университет. В холле, как всегда, шумиха. Кто что-то учит, кто валяет дурака, кто целуется, кто уже что-то жуёт — в общем, студенческая жизнь даже через сто лет не изменится.

     Когда я дошёл до своего кабинета и лишь успел повернуть ключ, кто-то силой вдруг втолкнул меня внутрь и прижал к стенке.

     — Ты с ума сошёл? — офонаревшими глазами я смотрел на радостно улыбающегося парня.

     Это был Паша. Довольный, как слон, из-за того, что смог меня напугать.

     — Да, и сошёл уже давно. Так соскучился, так соскучился по тебе, что... что... капец просто! — произнёс он и прижался к моим губам своими.

     Какой же он всё-таки сладкий! Так не хочется отрываться от него. Но, стоп! Надо не забывать, где мы. Работу я всё же потерять не хочу.

     — Так, стоять!

     — Я уже, — он указал на место ниже пояса и пошло улыбнулся.

     — Быстро же ты! — сморозил я, а потом понял, что сказал. — Не путай меня! Ты понял, о чём я. Давай не будем палиться. Не забывай, что здесь я твой преподаватель.

     — А преподаватель может оставить меня после пар... в целях профилактики? — ну не угомонится же, свинтус.

     — Заяц, я же не железный, я и сорваться могу. Тогда нас запалят. Меня уволят. Тебя, может, не выгонят, но втык тоже получишь. А я стану безработным бомжом. Ты этого хочешь, да?

     — Ну, всё, всё. Зануда ты! — он оторвался от меня и сел на диван.

     — Я?! Ладно, пусть так. Зато трудоустроенный. Да, кстати, как там Кир?

     — Да нормально он. Козла того поймали всё-таки, вот Кир и ходит довольный. Хотел к тебе в гости напроситься, типа поблагодарить, но я отмазался. Так что жди, скоро он сюда заявится.

     — Что ж ты так с другом лучшим? Неужели у тебя от него тайны есть? — не удержался я.

     — Да я вообще парень загадка, — Паша был, как всегда, в своём репертуаре; он в один миг подскочил с дивана, подошёл ко мне и поцеловал в... лоб. — Всё, больше не буду, а то изнасилую тебя прямо здесь. Ты в этих джинсах такой соблазнительный. У тебя в них попа просто обалденная. Только, когда ходить будешь, не виляй ею, а то уведёт ещё тебя кто у меня, — выдал Клевер фразу, уже выходя из кабинета.

     Ну не смог, гад, просто комплимент сделать, надо обязательно напакостить!

     Я подошёл к зеркалу, повертелся перед ним. Да, эти джинсы и вправду неплохо на мне смотрелись, а если ещё учесть чёрный пиджак... Мне и раньше говорили комплименты насчёт моей внешности, но — раз — это были девушки, два — это было не так пошло. Но мне понравилось... Так, хватит заниматься нарциссизмом — работать, работать и ещё раз работать!

     Пара проходила относительно спокойно, если не учитывать громких криков при моём ...  

     появлении, типа: «Ааа, пропажа наша!», «Мы уже соскучились», «А где у вас болело?» и тому подобное.

     — Итак, это задание вы будете выполнять парами. Найдите себе партнёра, выберите объект и следите за его настроением, поведением, реакцией на то или иное событие. Делайте записи и выводы. Недели для этого будет вполне достаточно. Учтите, что надо сделать всё так, чтобы ваш подопытный не догадывался о ваших наблюдениях за ним, — дал я, наконец, задание на следующую пару.

     — Но это некрасиво — следить за человеком, — выдала наша совесть Инга.

     — Почему следить? Вы же не будете в кустах прятаться и в бинокль подглядывать.

     — Это она боится, что кто-то её с её подружкой застукает, — проснулся остроумный Никита.

     — Уж этого я как раз и не боюсь! А ты не боишься, что тебя с Труханиным кто застукает? — с ехидной улыбкой ответила Инга.

     «О-па! Так они вместе? Не думал, что Серов так быстро сдастся», — подумал я.

     — Саламатина, закрыла бы ты рот свой лесбийский, — чуть не кинулся на неё Серый.

     — Что, правда в глаза колет? Я хоть не скрываю от всех, — с ещё большим ехидством заметила Инга.

     Кирилл только помахал головой с лёгкой ухмылкой, видно, хорошо зная выходки сестрёнки, а я подумал, что эта девочка не такая безобидная, как мне казалось раньше.

     — Ей, я вам не мешаю? — этот разговор мне всё больше не нравился. — Если нет вопросов, то можете быть свободны.

     — Нет-нет, подождите все, пожалуйста, — это была Катя Сомина.

     Она встала с места, процокала тонкими каблучками по ступеньках и, встав возле меня, продолжила:

     — Все знают, что у меня скоро день рождения, и я хочу пригласить вас на вечеринку у меня дома. Можете взять с собой подружек или парней. Вас, Николай Олегович, я тоже приглашаю, — она посмотрела на меня, подошла сбоку и, положив руки мне на плечи, легонько прогнулась, заглядывая мне в глаза. — Вы не откажете имениннице? Сами же говорили, что разница в возрасте у нас небольшая и всё такое...

     Хитрые глазки девушки так смотрели на меня, что я подумал, что она хочет меня укусить. Я уже замечал её томные взгляды в мою сторону, юбки, которые становились всё короче, и специально выроненные ею учебники, для того чтобы нагнуться так, чтобы было отлично заметно содержание её глубокого декольте. Но я упрямо игнорировал эти выпады. Видимо, теперь она решила подключить тяжёлую артиллерию.

     — Думаю, я там буду лишним, и...

     Я не успел договорить, как из зала начались раздаваться протестующие крики.

     — Нет, вы не лишний...

     — Идите, будет весело...

     — Да, почему бы и нет? Лучше узнаете своих подопечных, — это был голос Рамашина.

     В течение всего «выступления» Катерины он смотрел в нашу сторону так, будто ненавидел её всей душой, а когда она меня обняла, так и вовсе мысленно четвертовал её.

     — Ну, ладно, уговорили; думаю, на часок заскочу, — решил я сдаться.

     — Ура! — быстро крикнула Катя и поцеловала меня в щёку.

     Естественно крики «Уууу», «Вау» и «Во даёт» были неизбежны. А у Паши глаза и вовсе на лоб чуть не полезли. Я ещё не видел его таким. Честно признаться, меня даже порадовала такая ревность с его стороны. Видимо, я ему был не безразличен. Может, не зря я всё-таки пять лет психологию зубрил; что-то я в людях смыслю! Ладно, пойдём на ту вечеринку. Думаю, ничего страшного не произойдёт.

     Вечер был тёплым, несмотря на то, что уже зима. На землю падали невесомые снежинки. Всегда любил смотреть на первый снег. Такой чистый и такой... непорочный, что ли.

     Такси медленно подъехало к указанному мной адресу. В руках у меня был подарок и букет розовых роз. Мне почему-то показалось, что этот цвет как раз её — и по стилю, и по уму. Но когда моё такси отчалило и моему взору предстал эдакий домик, то всё это у меня из рук чуть не упало. Я, конечно, знал, что Катины родители какие-то там шишки, но таких домиков я ещё не видел — у нас, по крайней мере.

     Трёхэтажный особняк с огромными окнами окружён высоченным забором с устрашающими воротами. Когда смотришь на них, возникает чувство, что ты в фильме ужасов и они сейчас тебя сожрут, или они сами распахнутся, и кто-то выскочит и всё равно тебя сожрёт. Только я подумал об этом, как они и вправду открылись. Спина моментом взмокла, а пальцы на руках онемели. Благо, что открывались они медленно, и тот, кто их открыл, не заметил моей физиономии. Вот идиот, надо же себя так накрутить!

     Я проходил по широкой аллее всё ближе к дому. Глаза разбегались от разнообразия цветов, садового декора, всяких птичек, гномиков, фонтанчиков. Это было очень насыщенно, но, как ни странно, не мешало друг другу.

     Наконец мне навстречу выбежала сегодняшняя виновница торжества. Должен признаться, она красавица. Идеальную фигурку подчёркивал белый корсет без бретелек, и грудь казалась ещё больше, чем есть на самом деле, а короткая юбка делала ноги ещё длиннее.

     — Николай Олегович, наконец-то! — чуть не пропела уже не очень трезвая именинница и взяла меня под руку. — Идёмте, я вам всё покажу.

     Признаться, я не очень хотел, чтобы меня видели в её компании. Это из-за сплетен, которые могли поползти, а главное, из-за Паши. Видеть, как к твоему парню (как же странно для меня это звучит) открыто пристаёт подвыпившая барышня, — зрелище не из приятных.

     О, а вот и Никита — как всегда, с Игорем. Между ними точно что-то есть, уж очень их прикосновения друг к другу стали нежными. Человеку, не знающему ничего о них, так не покажется, но я-то в курсе. И если объединить прикосновения и взгляды, то безошибочно можно определить, что они вместе. Ах, сердце почему-то радуется...

     — Почему это вы так на наших спортивных звёзд смотрите? — а вот и Алена Баринова; как же без неё, первого источника сплетен! — Тоже что-то неладное подозреваете? — защебетала она дальше.

     — Что это я должен подозревать? — я сделал удивлённое и заинтересованное лицо.

     — Говорят, что они пара, — стала говорить она чуть тише и прихихикивая.

     «Вот не дура ли, а? — думалось мне. — Ну не всё ли равно тебе, кто с кем спит?».

     Но любопытство победило отвращение к этой особе, и я продолжал слушать. Оказывается, кто-то где-то там слышал или видел, что они то ли целовались, то ли обнимались. Бред собачий, они же друзья и могли обниматься просто так, по-дружески, и это не даёт повода думать, что они пара. Но для этой особи даже самый маленький намёк на тонкие обстоятельства разгонял фантазию в такой полёт, что не угнаться.

     Я продолжал снимать лапшу с ушей, которую мне навешала Алена, в то время как Катя всеми силами привлекала моё внимание. То у неё закружилась голова прямо возле меня, то она просила посмотреть, не пустили ли колготки стрелку (глупее способа привлечь внимание к ногам я ещё не видел). Короче, все эти выпады я вежливо пропускал мимо ушей и тем самым, видимо, бесил Сомину.

     Паша стоял в противоположном конце комнаты и исподтишка наблюдал за нами. Мы договорись ещё накануне вечеринки, что не будем даже виду подавать, что мы общаемся, чтобы не давать лишней почвы для фантазии Бариновой. Но сдержать взгляды мы не могли. Он убийственным и бешеным взглядом смотрел на Катю и Алену, которые не отходили от меня ни на шаг, а я, в свою очередь, не мог не замечать, что он выпивает стакан за стаканом и что какой-то мудак постоянно возле него вертится.

     Вечеринка подходила к концу, а свой план, не знаю точно какой, но точно касающийся меня, Катя так и не реализовала. Так как я, кроме вежливых ответов на её вопросы, больше ничего не говорил, она решила пойти ва-банк: заиграла медленная мелодия, и меня потащили танцевать.

     Танцевать я люблю, и решил не отказываться, да и позорить её не хотелось, а эта довольная лиса прижималась ко мне так пошло, что аж противно. Видимо, я нехило ей нравился. До середины танца я видел яростные взгляды Павла, а потом он пропал. Я решил, что он отошёл по делам, а я, закончив танец, поблагодарил партнёршу и отошёл в поисках уборной.

...  

     «Сколько же дверей в этой домине?" — после нескольких неудачно выбранных дверей взмолился я мысленно.

     — Что, заблудились? — это был Кир.

     — Слава богу! Кирилл, где здесь туалет?

     — Я тоже туда же, — улыбнулся он, — пойдёмте, покажу.

     Мы пошли на второй этаж и, повернув налево, увидели «потрясающую» картину маслом. Павел прижал того ублюдка к стене и нагло его вылизывал. Сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. Чувство обиды, ревности и ярости настолько смешались во мне, что я не мог сообразить, что мне делать. То ли подойти, отодрать Павла от этого парня и дать ему в морду, то ли просто по-тихому уйти.

     Мои размышления прервал Кир.

     — Ой, кажется, мы помешали. Там ещё на первом есть.

     Мы повернулись и ушли. Что заставило меня держатся спокойным снаружи, я не знаю. Но будь я героем мультфильма, у меня в этот момент выросли бы рожки и загорелась бы лампочка над головой.

     Я сделаю ему так больно, как было только что мне. Пусть страдает, если он меня любил (да какая тут любовь уже?), или пусть обломается, если хотел меня кинуть... Мысль глупая и ужасная, но я мне было настолько больно, что об этом я не думал.

     Я ушёл по-английски. Не хотел даже видеть кого-то. В голове уже формировались слова, которые я ему скажу.

     11. «И мстя моя будет жестока»

     Это утро для меня было ужасным. Мне снились всю ночь кошмары, и каждые 10 минут я подрывался в постели весь в поту. Мне снилось, как Паша с тем парнем занимаются сексом у меня на глазах, а я не могу ничего сказать, сделать или вообще выйти. Но самое ужасное ощущение — это когда ты хочешь проснуться, а у тебя это не получается.

     Я в очередной раз проснулся с криком. На часах было шесть утра. Вставать было ещё рано, но снова заснуть я бы уже не смог. Просто побоялся бы ещё одного такого сна.

     — Привет, дорогой, — это была Мариша, — у тебя всё нормально? Выглядишь ужасно.

     — Спасибо за честность, — выдавил я из себя с натянутой улыбкой, — ты, как всегда, наблюдательна.

     — Коль, ну ты же знаешь, я правду-матку всю в лицо. Что случилось у тебя?

     Я не собирался ей отвечать на этот вопрос и отмазался тем, что плохо себя чувствую. Я побыстрее решил удалиться в кабинет, закрыться там и ждать Павла. А я знал, что он придёт. Он делал это каждое утро.

     Чем ближе подходил решающий момент, тем больше меня трясло. В голове, как и в случае с Алисой, проплывали моменты, когда мы с ним были вместе, наши бурные ночи и тайные зажимания по углам универа.

     Вот он... Дверь открывается... и в проёме показывается весёлая морда, правда, изрядно помятая после вчерашнего. Видимо, он выпил гораздо больше, чем я смог углядеть.

     — Почему ты вчера ушёл и никому ничего не сказал? — спросил он, даже не успев закрыть дверь.

     — У меня были дела.

     — И какие именно? Мне кажется, мы договорились, что пойдём вместе.

     — Тебя это задевает? Мне там надоело находиться.

     — Да, меня это задевает. Потому что ты мне не безразличен, и всё, что тебя касается, меня задевает. Мне ты мог сказать? Я же туда ради тебя пришёл, — его голос становился всё громче.

     «Это он мне что, в любви только что признался? Вот врёт же, сволочь. Врёт и не краснеет. Ну уж нет, я ему не скажу, что вчера всё видел. Пусть мучается».

     — Знаешь, я вообще-то хотел с тобой поговорить. Думаю, нам надо прекращать все эти игры, — я подошёл к нему и вложил в свой взгляд столько высокомерия, сколько было в душе. — Я выиграл! Ты в меня влюбился, о чём практически сказал только что. Мы переспали — это тоже было в нашем споре. И осталась последняя деталь. Ты свободен и можешь валить на все четыре стороны. Ты мне больше не нужен. Я же говорил, что не один ты можешь добиваться своих целей любыми методами.

     Господи, и откуда у меня в голосе появилась вся эта желчь? Я сам не верил своим словам. Неужели я способен сказать человеку такое? Какой же мразью я себя сейчас чувствую. Я же люблю его! До боли в сердце люблю. Но я не хочу оказаться на его месте. Я трус? Может быть. Но зато он будет знать истинную цену отношений.

     — Ты это сейчас серьёзно?

     — Серьёзней некуда. Думаешь, я не специально тогда у тебя в комнате остался? А история с Алисой? Она меня и не бросала вовсе, и мы до сих пор собираемся пожениться.

     Он молча повернулся и ушёл... Как только дверь за ним закрылась, ноги мои подкосились, не выдержав всего того напряжения, в котором я пребывал эти несколько минут.

     «Что я наговорил? И откуда у меня в голове взялась вся эта чушь? Да и причём здесь Алиса? А я со стороны неплохим актером кажусь — наверное, потому что, когда рассказывал ему про Алису, чуть не плакал. А теперь так жестоко ему всё это выдал... Самое дерьмовое в этой ситуации то, что мне совсем не стало легче, а только хуже, только хуже... Когда на душе плохо, нужно погрузится в работу с головой. Мне это всегда помогало, и я надеялся, что поможет и на этот раз. Я взял на себя больше нагрузки, задавал студентам кучу контрольных, которые проверял потом до ночи, после чего в бессилии просто падал на постель и отключался. Я даже начал задумываться над тем, чтобы начать писать какую-то научную работу, чтобы ещё и в выходные сидеть в библиотеках.

     Всегда был совой, и не поспать лишние пять минут утром было для меня кошмаром. Теперь вся сонливость куда-то улетучилась, и если я засыпал в 12 ночи, то просыпался в 6 утра, и спать мне больше не хотелось...

     Хотя и до начала пары было ещё далеко, но я уже шёл в аудиторию. Мне нужно было дописать планы и подготовить задания для очередной контрольной (такой ненавистной для моих подопечных).

     Как же непривычно ходить по здешним коридорам, когда в них мало народу. Ты слышишь собственные шаги, части разговоров студентов, которые почему-то тоже не спят.

     Дверь в аудиторию была открыта, и там уже сидели несколько студентов. Я сел за стол и принялся разгребать кучу бумаг, предназначенных для контрольной. Через несколько минут в дверь вошли двое парней. Да, это были Павел и Кирилл. И если Кир изо всех сил что-то пытался донести до Клевера, то второй всеми силами пытался его понять. Даже человеку, который первый раз увидел Рамашина, было бы ясно, что тот мыслями находится где-то очень далеко. Хотя я догадывался, где он был...

     — Давай здесь сядем, — наконец проронил Паша, когда Кир по привычке пошёл на галёрку.

     — Ты чё, поучиться решил? — со смешком сказал Саламатин, но упираться не стал и сел прямо на первый ряд.

     Павел сидел напротив и сверлил меня взглядом. Я не обращал на него никакого внимания, хотя понимал, что эта лекция пройдёт в жутком напряге и для меня, и для него. Просто на предыдущие он тупо не ходил.

     — Клевер, блин, да что с тобой происходит? Ты как с креста снят! — Кирилл пытался хоть как то вывести друга на разговор, но тщетно. — Ты что, снова парня какого-то закадрить пытаешься, да? Мы вот с Николаем Олеговичем видели твою нынешнюю пассию там, на вечеринке. Нехило ты так прижимал его там, у туалета. Что, не дал?

     Их разговор я, конечно, слышал, и душа моя улетела в пятки. Коварный план, который я воплотил в жизнь и всё это время поддерживал, рухнул.

     Павел после последних слов друга резко поднял голову и уставился на меня. Вот, он понял, что я врал тогда, в кабинете. Я же смотрел в ответ на него и, как ни странно, не выражал никаких эмоций, хотя в душе творился кавардак. «Блин, и кто его за язык-то тянул?" — промелькнуло у меня в голове.

     И тут, как всегда не вовремя, прозвонил звонок, в аудиторию завалилась вся та толпа, которая была в коридоре, и их разговор прекратился.

     Про то, как прошла лекция, даже говорить не надо. Павел не сводил с меня глаз ни секунды, а я ещё раз похвалил сам себя за то, что дал студентам тот тест, потому что я и два слова по теме в кучу бы не связал.

     Я уже приготовился к выяснению отношений в конце пары, но со звонком Рамашин просто вылетел из аудитории. Моему недоумению не было предела....

 

      «Я ему точно пофиг! — пытался успокоить я сам себя. — Ну, если бы любил, то он что-то, может, и попытался бы сказать, что-то соврать...»

     Я не мог врать самому себе. Несмотря на всю ту ересь, которую я нёс в кабинете, и на то, что на протяжении всего этого времени я старался о нём не думать, в глубине души всё равно таилась надежда, что он будет как-то пытаться мириться со мной. И чем дольше я его не видел, чем дольше я его не касался, тем сильнее мне хотелось его простить. А я ведь даже и не знаю, почему он сделал так тогда. Может, он был пьяный? Может, его соблазнили? Может, приревновал?! Точно, может же такое быть. Катька-то так тёрлась об меня, что только слепой не заметит, а Павел и подавно.

     Как бы я ни ожидал, встречного шага с его стороны не было. Впрочем, как и самого Павла. После моей лекции на пары он так и не пришёл. Хотелось побыстрее прийти домой и нажраться... Да, я опять встаю на те же грабли, и ничем хорошим это не закончится. Но мне так хотелось забыться...

     Лифт, как всегда, не работал. Подниматься на девятый этаж пришлось пешком. И если до пятого я молчал, то за остальные четыре этажа проклял всех лифтёров и весь состав ЖЭКа.

     Вставляю ключ в замочную скважину, но не успеваю повернуть его, как она открывается. «Неужели не закрыл?" — спросил я себя. В голову полезли мысли про грабителей, и я мысленно начал вспоминать, где у меня стоит бейсбольная бита.

     Всё-таки я вошёл и учуял вкусные запахи. «Прикольные нынче бандиты. Пришли покушать или сами проголодались?»

     Я прошёл дальше, на кухню и оторопел. Там был он. Мой Павел. Он стоял возле стола и ласково мне улыбался. Шикарный букет цветов стоял на подоконнике, на столе стояла уже открытая бутылка вина и много всяких вкусностей. Я даже слова проронить не смог, а рот мой сам собой открылся от увиденного.

     — Добро пожаловать домой, милый, — как будто ничего не произошло, произнёс Павел.

     — Ты какого хрена тут делаешь? Как сюда попал? И что это всё за хрень? — наконец-то меня прорвало.

     Он стоял и всё так же улыбался, а потом подошёл и поцеловал меня — нежно, ласково, будто впервые.

     — Значит так, — начал он, отстранившись от меня, обалдевшего и снова «немого», — ты ключи мне сам дал, помнишь? Это, — показал он на цветы и стол, — цветы моему любимому и праздничный ужин; а праздничный он потому, что теперь я буду жить у тебя.

     Он решил заставить меня вообще потерять дар речи? Или как?

     — Как — у меня? — умнее вопроса я не нашёл.

     — Обыкновенно... Коль, я тебя люблю. Очень. А то, что было на вечеринке, это самая большая глупость, которую я совершал за всю свою жизнь. С этим парнем мы встречаться когда-то пробовали, но у нас ничего не вышло. Просто эти дуры так к тебе клеились, а ты так ласково им отвечал, что я так взбесился, что сорвался. Но мы не переспали, там просто поцелуй был. Я же целовал его, а представлял тебя. Веришь?

     «Боже, да верю, верю, верю! Почему же ты, паразитина, раньше молчал? Почему же он, это же я идиот! Вот кретин-то!»

     Я решил ничего не говорить в ответ. Я просто взял и поцеловал его. И он всё понял...

     Очень трудно простить измену любимого человека, но ещё труднее жить без него. Знаете чувство, когда смотришь на человека, и мурашки бегут по коже. Когда хочется обнять и сжать так сильно, насколько только можно. Когда ты считаешь секунды до вашей встречи. Когда целуешь его и всегда как в первый раз. Когда он говорит: «Нам надо поговорить», — и у тебя сердце замирает, и, ещё ничего не услышав, ты начинаешь молить Бога о том, чтобы это не было что-то плохое. Вот это — любовь! Да — любовь. Чистая, искренняя, от всего сердца.

     Ну и пусть так. Я не хочу его терять. Не хочу! Не буду! И теперь уже никому не отдам!

     13. «Казнить, нельзя помиловать»

     Я не помню, как мы оказались в постели, но такого секса у нас ещё не было. Мы будто заново изучали друг друга и не могли насытиться теми ощущениями, которые дарили друг другу. Пусть это прозвучит банально, но мы занимались не сексом, мы занимались любовью!

     Лишь под утро мы без сил упали на кровать — мокрые, измученные ласками и многочисленными оргазмами и счастливые. Признаюсь, таким счастливым я ещё не был. Хотелось летать, орать, танцевать, но... позже. Сейчас не было сил ни на что.

     — Я. Тебя. Люблю. Знаешь? — отдышавшись, произнёс Паша.

     — Знаю, — улыбнулся я. — Ты мне раз сто уже об этом говорил. Я тебя тоже люблю, Солнышко.

     — Ты меня простил?

     — А ты ещё не понял? — ответил я вопросом на вопрос.

     — Знаешь, а я ведь и вправду у тебя жить буду. Ты не против?

     — Шутишь? Конечно, я не против. Но вот что твои скажут? И с универом сложно будет. Думаешь, никто не догадается?

     — У тебя вообще-то выбора нет. Я из дома ушёл, — абсолютно спокойным голосом просветил меня Павел.

     — Как ушёл?

     — Хлопнув дверью.

     — Да ты прикалываешься! Они что, против были?

     — А как же! Они хотели нормального, а я тут весь такой цвета неба.

     — Слушай, но почему ты так относишься-то к ним. Прости, я немного знаю о твоих отношениях с Евгением Олеговичем. Он же вроде нормально к тебе относится.

     — Нормально?! — Павел резко встал. — Да из-за него мои родители и погибли! Отец мой с мамой у него в компании работали, он швейную фабрику держал. Дружили семьями. Папа мой бухгалтер, вёл финансы, а мама моя шила классно и была одним из главных дизайнеров одежды, которую и шили на фабрике. Им нужно было срочно лететь в Корею, налаживать какие-то дела. Лететь должны были частным самолётом, но погода испортилась. Папа предложил отложить поездку, но начальник только наорал на него, и они всё же полетели. Пилот не справился с управлением... Этого гада просто совесть грызёт, вот он и решил через меня свою вину искупить. Он даже бизнес свой продал и решил сюда пойти преподавать. Он ведь почему правой рукою деканши стал? Он универ спонсировал постоянно, вот и... Но я-то всё помню и прощать ему смерть родителей не собираюсь. Никогда!

     — Прости, я не знал...

     — Да никто не знал. Мало кто вообще знает о том, что я не родной ему. У него с женой своих детей нет, вот они всё мне и суют. Но воспитывать-то меня не нужно. Люди, которым было это позволено, умерли.

     — Иди сюда, — я потянул его на себя и обнял. — Теперь всё будет хорошо. Я с тобой. Но хочешь ты этого или нет, а вставать нам нужно. Мне надо собираться на работу, а тебе на пары.

     — А может, ну его...

     — Так, никаких сачкистов в моём доме не будет! — наигранно грозно сказал я.

     — Ну, всё, всё, встаю. Ты яичницу с чем будешь? С помидорами или с ветчиной?

     «Я его обожаю!», — подумал я и поцеловал парня в пухленькие губки.

     В универ мы решили идти раздельно, чтобы не вызывать лишних сплетен, но не успел я зайти в преподавательскую, как ко мне бросилась Марина.

     — Ты что натворил?

     — Да я только что пришёл. Что случилось?

     — Тебя начальство обыскалось. Рвёт и мечет. Бросай всё и иди в деканат. Там, видимо, что-то серьёзное, потому что Анка в бешенстве.

     Я шёл в деканат и чувствовал себя студентом, которого вызвали на ковёр и собираются песочить. Я догадывался, по какому поводу меня вызывают, хотя подсознание задавало вопрос: «Как, так быстро?».

     Анна Сергеевна и вправду была как пантера. Её глаза метали молнии, а голос иногда издавал такой ультразвук, что слышать это было невозможно.

     — Я же вас предупреждала! Я же вам говорила, что никаких романов со студентами заводить нельзя. Так мало того, что вы меня ослушались, вы ещё и с парнем его закрутили. Так ещё и с каким? С Рамашевым! — затем её голос стал тише, и уже спокойным тоном она продолжила: — Его отец постоянно находит для нас спонсоров. В общем, мы закроем глаза на эту историю, если Павел вернётся домой. В противном случае мы вынуждены будем вас уволить...

     2 года спустя.

     На улице снова осень. Жёлтые листья шуршат под ногами, исполняя свою последнюю песню.

     Как же важен в нашей жизни выбор. Ведь если его сделать неверно, то вся жизнь может пойти под откос. Какой выбор сделал я тогда? Я выбрал семью...

     Захожу, как всегда, в квартиру. Пахнет чем-то вкусным.

     — Привет, милый, ты уже дома? — спрашивает ласковый голосок.

     — Да, Пашенька, я дома.

     Он стоит у кухонной плиты, я подхожу к нему сзади и, как всегда, целую за ушком. Как же я счастлив!

     Мне не жаль той работы. Мне не жаль, что некоторые друзья отвернулись от меня, узнав о том, что я гей. Мне немного горько от того, что испортились отношения с родителями, но я не теряю надежду на то, что они меня поймут.

     Я не хочу даже думать о том, что было бы, если бы я тогда не взял из дома зонтик. Что было бы, если не пошёл дождь, если бы Пашу не окатила водой из лужи машина. Продолжать можно долго, но нужно ли? Не слишком ли много «если»? Судьба непредсказуема. Твоё счастье или разочарование ждёт тебя именно в тот момент, когда это нужно, и ты никак не можешь его изменить или ускорить. Время расставляет эти сюрпризы судьбы так, как нужно, и мы никто, чтобы этому сопротивляться. Нужно быть собой и идти прямо. И тогда время обязательно нам поможет... обрести счастье!