Я расскажу вам несколько историй, которые произошли со мной в моей юности и которые изменили мою жизнь.

     История первая.

     Было это давно. Я ещё был четырнадцатилетним пацаном.

     Семья наша была небольшая — я, мой старший брат и наша мать. Жили мы тихо в небольшой, но очень уютной трехкомнатной квартире. Окна выходили на тихую зеленую улочку и по ночам, когда деревья качались от ветра, на стенах нашей с братом комнаты появлялись странные и удивительные узоры, которые меняли свою причудливую форму. Блики фонарей освещали мое и тело моего брата, и по ночам, когда мне не спалось я тихо смотрел то на стену, то на моего брата, то просто в темное окно.

     Отдельно хочу рассказать о своем брате. Звали его Павел. Ему было в то время семнадцать лет и он, как и все школьники которые заканчивают школы, мечтал о новой и взрослой жизни. У нас с братом были странные отношения. Нельзя сказать, что б мы сильно любили друг друга, скорее всего это просто не проявлялось в тех формах взаимоотношений, которые обычно существуют между братьями. Ноя знал, что у меня есть брат, и что я могу всегда на него положиться. Наши отношения несмотря ни на что были нежными. Жили мы с братом в одной комнате. Наши кровати стояли друг на против. И как бывает у всех подростков у нас были секреты о которых мы не говорили ни другим и ни друг другу, хотя и догадывались. Личная жизнь Пашки только становилась на ноги, не го появилась подруга, которой он очень гордился и чему я сильно завидовал. В своих мечтах я представлял себе как буду обнимать ее, как буду снимать с ее тела одежду и как буду засовывать свой член в ее влажную плоть. От этого мой член набухал, становился упругим и твердым, яйца нудно болели, и только дрочка могла помочь мне в таки минуты. Я дрочил всегда и везде. Дрочил постоянно. Я знал, что Пашка не брезгует этим, но это были только мои догадки. Обычно наши занятия мастурбации происходили в полном одиночестве. Только белесые пятна на черных семейных ситцевых трусах моего брата выдавали в нем онаниста, такого же, как и я. В бане, когда мы раздевались и его трусы, вывернутые на изнанку упали на пол, я как то спросил у него с улыбкой на губах:

      — Паш, а что это за пятна такие у тебя на трусах, а?

     Посмотри-ка лучше на свои — ответил он, и стянул с меня мои семейки, вывернул и сунул мне поднос.

     А еще я завидовал большому и толстому члены моего брата. По утрам, просыпаясь и вставая в школу, я смотрел на его стояк. Сквозь семейки можно было разглядеть, что его член был сантиметров 20, и это вызывало во мне беспокойство: Когда же и у меня будет такой?

     Я теребил свой член, и мерил его линейкой надеясь, что он вырос за то время, что прошло, но он как-то все не рос. Брат с ехидством смотрел на меня по утрам и вместо смущения только все больше демонстрировал свою красоты и все более распалял меня, заставляя тем самым порой спускать по утрам прямо в туалете.

     В тот вечер мы легли спать и, что беспокоило меня. Мне снились странные сны. Как будто бы кто гоняться за мной, догоняет меня, стягивает с меня одежду, валит на землю и пытается засунуть свой огромный член мне рот.

     Проснулся я среди ночи, лоб у меня мокрый был от поту. И тут услышал я поскрипывание лёгкое. Чуть-чуть так, еле слышно. Что такое? Глянул на Павла, — темнота-то не совсем кромешная, фонари с улицы в окно светили чуток, — а у него одеяло трясётся вроде. Я подумал, что может, показалось мне. Пригляделся — так и есть. Обе руки у него — под одеялом, и оно трясётся.

     Дрочил Пашка. Так — подумал я, попался братишка. Во вне, что заиграло, какие то новые непривычные ощущения появились, какая-то приятная и сладкая истома стала разливаться по моему телу откуда с низу, начиная с паха и подниматься все выше и выше:. Гляжу я, значит, на брата, а в голове звенеть начало.

     Так и хотелось подойти к нему, забраться под его одеяло. Я это любил делать ещё чуть ли не с пелёнок. Вот, я и решил осмелеть. В один прыжок я оказался в его кровати, он даже опомниться не успел, только проворчал:

      — Чего не спишь-то, ё-моё?:

     А я на этом не остановился. Откуда смелость взялась? Рукой своей, как бы нечаянно, я раз — и прикоснулся к его члену. Чувствую — стоит колом. Думаю, будь, что будет! Засунул руку ему в трусы и ухватил. Федька дёрнулся:

      — Ты чего это?

     Ну, соображаю, пора в открытую говорить:

      — Федь, — говорю, — ты дрочил, я видел. Хочешь, я тебе сам?

      — Ты не дури давай — ответил он мне, при этом его голос был не так суров и это давало мне надежду на продолжение.

     А руку-то мою не убирает. Я и давай водить туда-сюда, вверх-вниз. Его член был похож на большой гриб. Толстая головка не давала натянуть кожицу и мне приходилось водить только по стволу.

     Тесные трусы не давали мне развернуться, движения были скованы, а Пашка разошелся не на шутку. Сопит и ерзает, двигает задом в такт моим движениям руки. Что б было поудобнее я сел на его грудь, спиной к его лицу, откинул одеяло и стянул с него черные ситцевые трусы. Передо мной предстало все хозяйство брата. Большой член с толстой лиловой головкой подрагивал от нетерпения, а яйца в отвисшей мошонке подпрыгивали в такт моим движениям. И тут руки брата стали скользить по моей спине и подниматься все выше и выше. А потом он с силой направил мою голову к своему члену. Ты чего? — спросил я.

     Давай возьми его в рот, пожалуйста:. — тихо прошептал Пашка.

     Не знаю откуда во мне взялась смелость. Я потянулся губами к его члену и начал облизывать головку.

     Павел запыхтел. Я начал сосать головку, больше ничего в рот ко мне не помещалось, при этом мне так хорошо-хорошо стало. Сосу, сосу, сосу Я разошёлся, прямо как паровоз: Фёдор привстал:

      — Васёк, не чмокай: Мать услышит.

      — Ладно, — говорю, — хорошо тебе?

      — Здорово.

     Это меня ещё больше подхлестнуло. Я уж порядком устал, но заставил себя ещё работать. Пашка уж тоже вспотел. Ногами стал выделывать. Выделывать — то раскинет их, то сожмёт:

     Видать, от этого ему ещё лучше делалось. Чувствую, дышит он шумно, дёргаться начал, так я ртом ещё сильнее заработал. Ещё чуток, и он чуть не кричит:

      — Вась, погоди: Хорош: Вынь изо рта: Да что ж ты: Ой:

     Ну сами понимаете, в рот мне тут полилась сперма по научному, а по-нашенски — просто спущёнка. Тёплая такая, вязкая: Я изо рта-то его члена выдернул, так она, родимая, в рожу мне стреляет, рожей увернусь, она — в шею, в грудь, конца и края ей не видать. Пашка стонет, мне аж боязно стало:

      — Паш, — шепчу, — не стони так, мать бы не услышала.

     Вот ведь, кино-то какое! То он меня урезонивает, то я его. Наконец Павел отспускался, и я побежал в туалет, к умывальнику. Как глянул на себя в зеркало — вся рожа залита как сметаной словно. Аж сопли висят и не капают только по причине густоты своей. Я давай умываться изо всех сил. А вода-то холодная! Спущёнку только в клей превращает, а ни хрена не смывается, собака. Не дай бог, мать в туалет встанет:

     Я — хвать мыло, давай рожу свою мылить: Помню, мыло ещё в глаза попало.

     Короче — намучался я тогда. Мать, слава богу, не вышла. Отмылся вроде, возвращаюсь обратно, Павел всё так же и лежит, как лежал — без одеяла, без трусов своих семейных чёрных. Член все такой же толстый с обнаженной головкой поник и блестит. Спит, что ли? Подошёл я и лёг прямо на него. Обнял меня руками — не спит. Заговорил со мной:

      — Сильно устал?

      — Есть маленько, — говорю.

      — Я тебя сильно напачкал?

      — Есть маленько, — отвечаю.

     Его сильные руки скользили по мне. Он гладил мою спину. Потом ниже и ниже. От этого по моему телу разливалось тепло. Я был как никогда счастлив и спокоен.

...  

     Мы просто лежали и молчали. Говорить было нечего да и не нужно. Все было ясно. Так прошло около часа. Пашка встал. Он почесал яйца и натянул на головку кожицу.

     Он нагнулся и поднял с пола трусы, расправил их и стал просовывать свои ноги в штанины.

     Надев трусы Пашка подошел к кровати, я лёг на бок, и он обнял меня сзади. Было ещё не совсем уж поздно, я посмотрел на часы, когда возвращался из коридора — без пяти час. Короче заснули.

     Среди ночи где-то опять я проснулся. Видно не суждено было спать-то. Отчего проснулся? Да от Пашки, от кого же ещё? Руками сжимает меня во сне, и его член мне в задницу упирается. Наверное, Анька, его подруга, ему снится: А мне ничего, приятно. Я и давай задницей-то специально поворачивать, чтобы его стоячий член лучше почувствовать. Он, наверное, тоже проснулся, а может, и не спал давно:

      — Вась, — говорит, — давай я тебя туда?

      — Куда? — не понял я.

      — Ну:, в попку.

     Я как-то тогда не ожидал этого, не был готов. Да делать нечего.

      — Давай, — говорю.

     Пашка встал с кровати. В лучах света уличных фонарей я смог разглядеть его тело. Трусы были оттопырены, и его член торчал кверху и при этом подрагивал. Павел подрачивая, попросил меня встать с кровати. Я не знал. Что делать дальше. Я вообще не представлял, как это будет происходить, и что мне надо делать.

     Я поднялся с кровати. Пашка присел на корточки передо мной и стал стягивать трусы. Какой он у тебя! — сказал он и погладил мне член. Павел встал и стал стягивать с себя трусы. Делал он все как-то неуклюже и волновался. Сняв трусы, он встал передо мной. Повисла тяжелая пауза. Подумав немного он развернул меня и подтолкнул к спинке кровати. Обопрись и нагнись — тихо сказал он мне. Его рука поглаживала член, а я бесприкасловно выполнял его просьбы.

     Васёк, если будет чуток больно, ты потерпи. Но, только не пищи, а то что матери-то говорить будем? Ну, а если уж сил не будет, тогда скажи, я уж не стану.

     Потерплю, — отвечаю, — давай.

     Начал он пристраиваться. Присел чуток, старается вправить: Не тут-то было. У него у самого ещё опыта-то в этом деле не было никакого, не говоря уж про меня, пацана. Туда-сюда:, чувствую, залупа его упёрлась мне в дырочку и вползать стала.

     Боль я почувствовал.

     Больно, — шепчу ему.

     Отстранился он, на ладонь поплевал, член смочил и — опять. Вроде, побольше залез. Ан, всё ж-таки, тяжело это было. Попка-то у меня тогда совсем маленькая была, детская, а елдёнка у него — для любой манды находка! В общем, уж и так, и сяк крутились-вертелись, а никак он, бедный, не засунет толком. И тут умишко мой мальчишеский подсказал:

      — Паша, а если смазать?

      — Можно, а чем?

      — Кремом для лица. Тот, что по жирнее...

      — Попробуем.

     Он выдавил крем на член, на руку и стал растерать его по моему очку и по своему члену... Пошло, пошло, поехало! Скользкий-то член сухому не ровня, да и попка моя, видать, уже расширилась за это время.

     Его головка быстро проскочила через что то и Пашка остановился. Потом он резким толчком просунул мне весь свой член по самые яйца, да так что они хлопнули по моим, а я подпрыгнул и на какое то время повис на его члене. Он навалился все телом на меня и прошептал:

      — Ну вот и все. А ты боялся! Ты Васек узенький, а в нутрии у тебя так тепло:.

     Спросите — больно ли было мне? Да не столько больно, сколько страшновато. Всё-таки такая палка! Как бы, думаю, не повредить мне там печёнки-селезёнки всякие. А у него, видать, так хорошо пошло: Добился, чего хотел, аж дрожит весь дрожью мелкой. Руками меня то за грудь обхватит, то — за шею, за живот. Долго он меня е: ал-то! Или мне это так показалось тогда? Короче, стал я уже покрякивать. Он тогда протянул руку, взял пальцами мою пипирку и ну её дрочить. Мне сразу легче стало. А Федька всё сильней толкает. Член его хлюпает у меня в попке. Чувствую Пашка на подходе. Ой, как он застонал-то! Это было уж очень громко.

     Я тут только понял, что кончать будет в меня. Я представил как потом будет капать спущенка из моей задницы.

      — Паша! Ты только в меня не кончай! — сказал я.

      — Да — только это и смог выдавить из себя Пашка.

     А голос-то у него как дрожал! ОН резко выдернул член, и спущёнка хлестала мне на задницу, да на ляжки. Ё-моё!

     Пашка шатаясь подошел к кровати и сел. Его член был красный и блестел. А стоял по моим ногам и ягодицам стекала сперма.

      — Подожди — Сказал брат, — сейчас я тебе оботру.

     Он достал какую то тряпку, обтер свой член, а потом подошел ко мне, присел и стал обтирать меня.

     Мы так и легли не раздеваясь. Брат обнял меня и свободной рукой поглаживал мне спину и живот.

     Заснули мы уже где-то к утру.

     А он, едва рассвело и хлопнула дверь за матерью, вскочил, его член снова стоял колом и размахивая им, стал вытирать пол от следов ночного приключения.

     Потом он повел меня в ванную и стал мыть. От его прикосновений мой член стал подниматься и Пашка стал подрачивать мне все быстрее и быстрее. Сильными толчками из меня вылетела струя спермы, и я застонал. Пашка быстренько принялся за свой член и через несколько минут тоже кончил:.

     Вот такая история номер один.