Голубоглазая блондинка, сначала села на край кровати, откинулась на спину, поставив ступни на простынь, и широко раскинула точеные ножки. Ей, тридцатилетней женщине, постоянно изменяющей пятидесятилетнему мужу-адмиралу, занимать такую позицию было не впервой. Тем более, что ее «амбразура» теперь была точно нацелена на торчащий член молоденького курсанта, которого она увлекла в свою шикарную квартиру, намекнув на отсутствие мужа. Юноша стоял перед лежащей женщиной и пристально глядевшей на него, в полной растерянности. Ему еще никогда не удавалось так близко лицезреть красивое женское тело, тем более такое желанное самое интимное место на нем, которое он видел только на порно-роликах в Интернете, да на страницах порнографических журналов.

     — Ну, что же ты стоишь, как истукан?! Давай! Начинай работать, первогодок! — ему показалось, что это говорит не ее прелестный ротик, к губам которого он пару раз успел прикоснуться своими торопливыми, пересохшими от вожделения губами, пока они сидели на заднем сидении такси, и она лихорадочно расстегивала ширинку на его брюках. Он испугался тогда, подумав, что сейчас она завалит его прямо здесь, видя, как иронически ухмыльнулся водитель, глянув на парочку в зеркале. Но эту обворожительную женщину, которая сразу же ему понравилась, когда он, прижимая ее к себе рукой, держащей за осиную талию, нашептывал ей на ухо что-то насчет какой-то любви, сейчас просто разрывало на части от любопытства узнать величину его члена. Он думал, что они так и будут весь вечер обниматься в танце, но красотка, быстро оценив обстановку, увлекла его к остановке такси.

     — Едем ко мне! — она потянула его за рукав, садясь в машину. Когда он увидел адмиральские покои с просторными комнатами, на стенах которых красовались картины классиков морской живописи, то подумал, что попал в залы Русского музея в Питере. Но больше всего его воображение поразила шикарная спальня, с огромной кроватью, похожей на аэродром, над которой на большой картине красовалось голое тело этой необыкновенной женщины. Он сравнил подлинник, лежащий перед ним, с картиной, и понял, что художнику все же не удалось точно скопировать неземную красоту этой загадочной красавицы. Не нравилось ему в ней только то, с какой бесцеремонной настойчивостью ей удалось увлечь его. А с другой стороны, ему понравился ее напор, объясняемый, как ему подумалось, сексуальной неполноценностью мужа.

     Член набух так, что на нем стали отчетливо видны голубые «реки», дающие ему жизнь. Адмиральша приподняла ножку и пальцем ее коснулась его головки.

     — Ты готов?! — ее глаза, прикрытые длинными, густо намазанными черной краской ресницами, казалось, ощупывали его стройную фигуру алчущим взглядом.

     Он хотел было ответить «Всегда готов!», но его губы, не повинуясь его разуму, сами тихо прошептали «Да... « Женщина приподнялась, села, опустила ступни на ковер, обхватила его ягодицы жадными руками и с такой силой притянула их к себе, что его «Молодцу», внезапно оказавшемуся прямо напротив его губ, ничего не оставалось, кроме как нырнуть в глубину ее слегка приоткрытого рта. Она явно ожидала, что это произойдет именно так, и быстро засосала член. Упершись губами в его яички.

     «Боже! Что я делаю?!» — всполошился он, явно не ожидая такой смелости с ее стороны, но тут же решил, что сопротивляться ей он просто не в состоянии. И теперь, когда ее верткий язычок стал так шаловливо щекотать его открытую головку, отчего по его телу побежали волны вожделения, а ее губы, словно насос, стали отсасывать то, что еще было внутри его органа, увлекая его на самую большую глубину пронзительно-сладкой похоти, он понял, что любое сопротивление этому не только бессмысленно, но и нежелательно. Он стал звереть от нахлынувшего на него этого неведомого чувства, обхватил ее милую головку обеими ладонями и стал насаживать ее рот на себя в унисон ее движениям. Она стала убыстрять движения, он тоже не отставал, и, когда эта быстрота стала похожей на быстроту движений поршня в моторе ее машины, он почувствовал, как из глубины его органа, что-то опускается все ниже и ниже, пока мощная струя его спермы не ударила ей в лицо, заливая губы и рот. Она в этот момент жадно глотала эту живительную влагу, как путник, прильнувший к долгожданному источнику воды в раскаленной пустыне.

     — Хорошо! — наконец прошептала она, разжав белоснежные зубки, выпускающие голову члена.

     «Если это только «хорошо», то, как надо потрудиться, чтобы получить «отлично»?» — подумал он, садясь прямо на ковер у ее ног. Но она тут — же притянула его голову к своей промежности, прижала его губы к ней, и стала натирать их, совершая круговые движения.

     «Похоже, что мы заходим на второй круг над этим аэродромом», — мелькнула у него шаловливая мысль, и ему показалось, что эта ненасытная супер сексуалка теперь вообще не отпустит его, пока не выжмет из его тела все соки и не выпьет, как вампир, из него бурлящую кровь. И тут он понял, что это неизбежно произойдет, если он не возьмет руководство в свои руки. Он отстранился от нее, заметив удивленный вопрос в ее глазах, быстро приподнял ее, развернул лицом к картине, поставил коленями на кровать, пригнул ее голову, уткнув лицом в подушку, раздвинул пальцами «ворота рая» и так саданул в них восставшим членом, что услышал ее приглушенное «Ой!». И тут он начал работать сначала медленно, словно изучая дорогу на своем пути, а потом все быстрее и быстрее, пока их совместные движения не переросли в бешеный «галоп».

     — Ы! Ы!.Ы! — выла она, как волчица, которой охотник засадил мелкой дробью в тощий зад.

     — А! А! А! — вторил ей юноша, чувствуя, как вторая порция спермы быстро покидает его крепкое тело, делая его вялым и безвольным.

     Она резво соскочила, повернулась к нему лицом, ухватилась обеими руками за его плачущего молодца и быстро отправила его в рот.

     — Браво! Браво! — раздался голос за спиной юноши, сопровождаемый громкими аплодисментами. Курсант обомлел. Повернулся. Перед ним при всем своем параде стоял адмирал.

     — Ты кто?! — прорычал он, надвигаясь животом на юношу.

     — Курсант первого курса Веселовский! — отчеканил тот, вытянувшись во фрунт.

     — Сам вижу, что первого. Старшекурсники к таким блядям не ходят, — пояснил адмирал.

     — Ходят... , — еле вымолвил перепуганный курсант.

     — А, впрочем, ты прав. Опусти «Это», — указал он на член.

     — Он сам скоро... , — начал было пояснять курсант, но адмирал безнадежно махнул рукой.

     — А-А-А! Черт с тобой! Одевайся! — приказал тот.

     Побледневшая красавица все это время пряталась за спиной юноши.

     — Ну, а вы, мадам, что скажете по этому случаю?

     — Я просто попробовала, ну, как там, в кинофильме про римского императора. Как его?

     — Калигула?

     — Да. Там римлянки рабов сдаивали и пили, чтобы не стареть. Ну, ты же помнишь. Вместе смотрели...

     — Значит, ты его сдаивала в медицинских целях?

     — Ну, да... Примерно...

     — А, когда он толкал своего слона тебе в зад? Это тоже для укрепления здоровья и молодости?

     — Когда? — Люська сделала такие удивленные глаза, как Колумб увидевший берег загадочной Америки.

     — Тогда, когда он жарил тебя, как подзаборную шлюху! — сорвался на визг рогоносец.

     — Фу! Григорий! Как ты можешь так оскорблять свою жену в присутствии этого мальчика! — взвизгнула Люська, переходя в наступление.

     — А как же мне изволите говорить с вами, снимая вас с любовника?!

     — Ну, какой он любовник?! Он еще ребенок, несмышленыш. А ты, Григорий, окончательно отупел в услужении своего Главкома. Ты окончательно лишился элементарного чувства романтики...

     — Зато у тебя эта романтика, — адмирал ткнул пальцем в натягивающего трусы юношу, — хлещет через край. Впрочем, горбатого могила исправит. Ну-с. А с вами, что прикажете делать?! — повернулся он к курсанту, который одевал тельняшку.

     — Извините, товарищ адмирал. Я думал. Что она холостячка, — нашелся курсант.

     — Это она вам сказала?!

     — Нет....

 

      Я сам так подумал: одинокая женщина, молодая, красивая, нежная, умная, хорошо танцует...

     — По-вашему выходит, что эти качества присущи только холостячкам? Впрочем, трахаться в кровати мужа умной женщину не назовешь...

     Виновники, почувствовав, что гроза проходит стороной, с надеждой переглянулись.

     — Ладно! Деньги у тебя есть? — адмирал с насмешливой улыбкой повернулся к курсанту.

     — Деньги? Какие? Когда они были у курсантов?...

     — Знаю, что нет. Сам когда-то был курсантом. Но пять рублей найдется?

     — Во, — юноша вынул из кармана смятый червонец.

     — Это много. Пятерка есть?

     — Есть, — юноша выудил и пятерку.

     — Отдай даме...

     — Мне? Зачем?! — удивилась Люська.

     — Плата за любовь. На большее вы, пока, не тянете, мадам...

     — Что-о-о?! Да, если бы я захотела...

     — То засыпала бы меня баксами?! А сейчас бери национальную валюту, пока я не передумал, — с поднятым кулаком надвинулся на жену обманутый муж.

     Люська взяла деньги, стрельнув в сторону мужа ненавидящим взглядом, и положила на стол.

     — Э-э-э, нет! Извольте сюда ее вставить, — адмирал принес из гостиной фотографию жены в рамке под стеклом, которая стояла в нише серванта рядом с его фото. Адмирал вынул из рамки фото и вместо нее вставил пятерку.

     — Вынешь, убью! — как-то буднично сказал адмирал, устанавливая рамку с пятеркой рядом со своим фото.

     ... Первой обратила внимание на необычную фотографию их уборщица. Протирая его фото, она кивнула на пятерку под стеклом:

     — А это что?

     — Спроси у хозяйки. Она лучше знает...

     При всей своей тупости полуграмотная женщина все же сообразила, что повторно спрашивать про это не следует. Она только недоуменно покачала головой, бросив на хозяйку вопросительный взгляд, и поставила новое «фото» рядом с фотографией хозяина.
Время шло, и Люська уже обалдела от издевок мужа, пытающегося как-то объяснить гостям историю с этим фото. При этом то и дело кивал в сторону жены, говоря:

     — Не так ли, моя козочка?

     «Ну, подожди, козел! Ты у меня еще попляшешь!» — думала про себя Люська, строя планы, как бы больнее отомстить нелюбимому мужу. И такая возможность наконец представилась. Дело в том, что у грузного мужа был солидный животик, который мешал нормальному совокуплению. Жена при этом ему постоянно выговаривала: «Не пыхти. Все равно не вставишь. Сначала убери этот свой морской мозоль!» — насмешливо хлопала она ладонью по отвислому животу мужа. Адмирал пыхтел, психовал, тискал ее, лапал, кусал, щипал, царапал, даже бил ладонью по аппетитной заднице, но желанная щель все время ускользала из его рук, не доставаясь изнывающему от жгучего желания мужскому органу. (Специально для — ) Поэтому он не мог не отомстить жене, застукав ее с курсантом. Врачи пытались посадить адмирала на жесткую диету, но разве может человек, привыкший к деликатесной, зачастую халявной, жратве за счет хлебосольного государства, отказать себе в любимом блюде? Ведь целый военторг был у его ног. Поэтому адмирал решил прибегнуть к услугам медицины. Нашелся и помощник ему в этом благородном деле в лице начмеда флота, приставившего к своему патрону молодую, смазливую медицинскую сестричку-массажистку. Но чтобы не афишировать свой амур с молодой медичкой, адмирал решил заниматься массажем на своей служебной даче. Именно оттуда глубокой ночью в трубке оперативного тыла флота нередко раздавался его скрипучий голос:

     — Оперативный! Организуй ужин на две персоны на моей даче. Про продукт ноль сорок не забудь...

     Так в узком кругу должностных высокопоставленных лиц значился коньяк.

     ... Однажды ночью в комнате оперативного тыла флота опять состоялся тот же разговор. Оперативный вежливо выслушал приказание своего начальника, а затем поднял трубку другого телефона, сказав только одно слово: «Пора».
Часы пробили два часа ночи, и в салоне адмиральской дачи накрыли стол. Адмирал шутил, смеялся, лапал массажистку за грудь, щипал за ягодицы и, наконец, изрядно выпив, завалил ее тут же прямо на диване. Он долго старался, и вот его «шланг» достиг желанного места, попав голой девушке в анал. Они долго наслаждались своей близостью, как вдруг в зале вспыхнул свет. Голые любовники вскочили с дивана, прикрывая глаза ладонями.

     — Та-а-а-к! Массажируете, — улыбающаяся адмиральша усердно щелкала фотоаппаратом, снимая голые фигуры.

     — Вот стерва! Откуда узнала? — спросил адмирал, натягивая брюки прямо на голое тело.

     — Земля слухом полнится...

     В это утро адмирал, нехотя, вынул из рамки ненавистную жене пятерку и поместил ее фотографию. Между супругами установился прочный мир. Адмирал по ночам продолжал драть свою массажистку, а его верную жену в эти ночи драл его адъютант. Это именно ему в ту ночь оперативный бросил в трубку одно короткое слово, которое в итоге послужило гарантией твердого мира в этой высокопоставленной семье.