На пересечении двух улиц Субуры (1) неподалеку от акведука Марция располагался трактир, хорошо известный и любимый чернью Рима, проживавшей, как в этой части города, так и в соседних кварталах. Всякий желающий мог найти здесь хоть днём, хоть ночью местечко, чтобы согреться, перекусить и выпить. Трактир называлась «Фаллос Неустанный». Над входом в заведение был подвешен здоровенный дощатый щит и на нём весьма достоверно, с поразительным натурализмом и вызывающе дерзко было изображёно то, что в общем-то и дало название сему популярному месту. Тут же болтался фонарь, зажигаемый в ночное время. Отблески от огня и колеблющиеся тени причудливо играли на изображении и порой казалось, что фаллос живой и движется.

     Открыв маленькую покосившуюся дверку и спустившись по нескольким каменным ступенькам можно было попасть в довольно вместительный зал. У стены, расположенной направо от входа возвышался сложенный из каменных плит камин. В центре основного помещения и вдоль стен было расставлено несколько больших, грубо сколоченных, крепких столов, а вокруг них такие же неказистые табуреты. В центре же имелось свободное пространство и невысокий полукруглый помост для танцовщиц.

     В стене, напротив центрального входа был арочный проём, выложенный красным кирпичом и за ним располагалась кухня. Центральное место здесь, почти от стены до стены занимал массивный каменный прилавок. В него было встроено три здоровенных медных котла и жаровня. На решетке стояла сковородка в которой скворча, в золотистом жире готовились свиные сосиски. Тут же, рядом в одном из котлов варилась полбяная каша, изрядно сдобренная кусками гусятины, а в следующем котле кипела баранья похлёбка с большим количеством лука, морковки, тмина и чеснока. Отдельно, чуть в стороне располагался пузатый кратер для смешивания воды и вина. Тут же была массивная, грубо сложенная печь для приготовления пирогов, а над прилавком тянулись целые гирлянды из чесночных головок, подкопченных кровяных колбас, сушеного перца, разных кореньев и грибов. Было на кухне и место для огромного под самый потолок шкафа-стеллажа на многочисленных полках которого теснились ряды кувшинов, амфор и фиалов, по большому счёту глиняных или медных. Стекло стоило дорого и сосуды из него могли себе позволить иметь, лишь аристократы.

     Талесса Фурмина происходила из плебеев, и хотя являлась хозяйкой трактира и получала неплохой ежедневный доход, не могла позволить себе иметь посуду, не то что из стекла, но даже из белой глины с красивой изящной росписью. Но Талесса не жаловалась на жизнь. От природы эта симпатичная рыжеволосая женщина была веселушка и хохотушка. Она рано овдовела, но не потеряла вкуса к жизни, хотя очень любила своего мужа и носила по нему траур почти два года. Но время идет, черная полоса остается позади, а когда ты молодая, пышущая здоровьем женщина предаваться скорби и вести уединенный образ жизни — есть величайший грех. От её любимого Фабия остался у Талессы трактир, да два сынка восьми и одиннадцати лет. Самой ей было 27. Замуж она ещё раз выходить не собиралась, но мужчин, с которыми сходилась для собственного удовольствия, было предостаточно. Некоторые платили ей за любовь или одаривали разными подарками, а бывало и так, что она не требовала с приглянувшегося мужчины никакой платы.

     Боги наградили Талессу крепкой и стройной фигуркой, роскошными грудями и великолепной попкой к которой не остался равнодушен ни один из видевших её мужчин. Возможно, ноги ее были не столь совершенны, как зад, но никто не назвал бы их некрасивыми, а кто-то, возможно счёл бы их, очень даже привлекательными из-за крепкой мускулатуры на икрах, как у танцовщиц. Крепкими и сильными были и ее широкие бёдра. Талесса не боялась никакой работы, поэтому руки ее были грубоваты, а плечи не столь округлы и изящны, как у аристократок. Но это отнюдь не являлось таким уж недостатком при всех остальных достоинствах.

     Лицо молодой хозяйки всегда покрывал здоровый румянец, глаза она слегка подводила любимой ею фиолетовой ассирийской сурьмой, копну медно-рыжеватых непослушных волос предпочитала во время работы зачесывать назад.

     Открытая приветливая улыбка, умение поддержать разговор, веселый живой блеск в глазах располагали к Талессе, абсолютно любого и каждого.

     У нее было две помощницы — золотоволосая гречанка вольноотпущенница Артия 20-ти лет и недавно приобретенная смуглокожая девятнадцатилетняя армянка Ассура. Помимо помощи в содержании трактира и готовки на кухне, девушки эти, также, с удовольствием принимали мужчин в своих комнатах, что давало Талессе дополнительный, пусть небольшой, но стабильный доход. Мужчин же, коим дозволено было поиметь ее служанок, Талесса выбирала сама, согласуясь с собственным вкусом и предпочтениями. Ни Артия, ни Ассура никогда не легли бы у нее под нищего, покрытого болячками и струпьями или поддонка охочего до всякого рода жестокостей и истязаний.

     Незадолго до полуночи трактир ломился от посетителей. Шум разговоров, звон кубков, смех наполняли помещение и разносились далеко за пределы самого заведения, поскольку дверь была открыта и всякий прохожий, пожелавший бы в столь поздний час побаловать себя недорогим ужином и винцом, а возможно и интересной беседой, без труда отыскал бы «Фаллос Неустанный», даже с закрытыми глазами.

     Контингент, собравшийся здесь принадлежал к самому низкому сословию Рима: нищие бродяги, чернорабочие, могильщики, циркачи и комедианты, распутные женщины, гладиаторы, вольноотпущенники и рабы. Одним словом — чернь. Римский люмпен-пролетариат или просто городские подонки, как называли такой народ аристократы.

     Но Талессу жизнь научила быть не слишком уж разборчивой и чрезмерно щепетильной. Кроме того, простых людей она находила гораздо живее и интереснее надменных чванливых аристократов, которые, даже на свободных квиритов, если они не принадлежали к их кругу, взирали с презрением, как на рабов.

     — Эй, Талесса! — орал один из бывших легионеров, а ныне портовый грузчик Месембрий, грохая по столу огромным волосатым кулаком. — Где Хиосское! Пусть подадут! У меня сухо в глотке, как в Ливийской пустыне. И я хочу сегодня столько же вина, сколько мы там пролили крови варваров!

     — Тогда, налей ему в наперсток! — загоготал его сосед Луций Фалко, тоже бывший вояка, потерявший левый глаз во время стычки с разбойниками в Лигурийских горах.

     — С чего это в наперсток? — возмутился Месембрий.

     — Да я готов биться о заклад, что вся кровь, которую пролил ваш легион уместилась бы в наперстке! — заржал Луций — И то, это была кровь какой-нибудь случайно пойманной местной малолетней целки! А когда появились мужчины ее племени, вы сбежали, как трусливые зайцы.

     — Да ты врёшь всё, скотина кривая! — заорал Месембрий. — Я двадцать лет дрался с ливийцами в проклятых песках! Это ты, циклоп непонятно чем в горах занимался! Наверно, сношался с козами, да овцами! Вот одна из них и заехала тебе в рожу копытом!

     Зал дружно ржал над этой парочкой. Они были закадычные друзья, но любили ради веселья задирать друг друга перед публикой. Талесса лично, сгибаясь от тяжести принесла им здоровенный кувшин и поставила на стол.

     — Ну, вояки, геройские, посмотрим, как вы одолеете этот кувшин. — Если через полчаса он не опустеет, я буду думать, что ни в каких легионах вы не служили, а на пару драли в зад свиней, где-нибудь в глухой деревне в Апулии (2).

     Посетители дружно заорали и захлопали.

     — Если кувшин через полчаса будет пуст, я буду драть тебя, всю ночь. Идёт? — на губах Месембрия появилась ухмылка.

     — И я! — воскликнул Луций.

     — И не мечтайте, — фыркнула Талесса. — Не с вашими гнусными рылами. Но девочку я вам бесплатно обещаю. Вот, только, сможете ли, вы остаться героями после такого кувшинчика?

     — За это ты не волнуйся, — Месембрий, облизываясь, потянулся к вину. — Старый солдат не подведёт ни в строю, ни в койке!

     В это время возле дверей послышался шум и Талесса обернулась. На лице её появилась улыбка при ...

 виде высокого загорелого мужчины с коротко подстриженными черными волосами. Одет он был в тунику из грубой шерсти, простого кроя, но чистую и опрятную. Подпоясан широким поясом. На плечах его был длинный плащ, подбитый изнутри козьей шерстью.

     — Арива! — воскликнула Талесса обрадовано. — Заходи, дорогой! Как я рада тебя видеть.

     — А, ибериец пожаловал, — хмыкнул Месембрий.

     — Этому гладиатору она небось даёт с удовольствием, — добавил Луций, без особой впрочем злости.

     — Ну а что, он красавчик, — Месембрий пожал плечами и опрокинул в глотку первую чашу. — Не то, что ты. Да и моей рожей, разве что детей пугать. Ладно, хватит болтать, нам нужно добраться до дна прежде чем пройдёт полчаса.

     — Талесса, я тоже рад тебя видеть, — сказал между тем Арива, тепло и дружески обнимая женщину за плечи. — Найдётся у тебя местечко для меня и двух моих друзей?

     — Конечно найдётся. А с тобой значит сегодня друзья? Где же они?

     — Да, сейчас подойдут.

     И действительно, дверь открылась и в таверну вошли ещё двое мужчин. При виде одного из них Талесса открыла рот.

     — О Юпитер Всеблагой! О Диана Заступница! Это же Элатий!

     — Он самый, — заулыбался Арива. — Первый меч среди гладиаторов. Герой арены.

     Талесса выступила вперёд, робко, но с достоинством, приличествующим римской гражданке и владелице заведения.

     — Бесстрашный Элатий, прошу быть гостем у меня.

     — Я приветствую, прекрасную хозяйку, — самнит улыбнулся. — Арива, ни раз рассказывал мне про тебя и это место. Что ж, я вижу, тут неплохо.

     — Моё вино и угощения не разочаруют вас, — добавила Талесса, обращаясь, уже к троице.

     — Но мы здесь ещё ради одного удовольствия, — с улыбкой произнёс Арива. — И имя её Ассура.

     — А! Так я и думала, — рассмеялась Талесса. — Тебе значит понравилось в прошлый раз и ты решил привести друзей.

     Ибериец кивнул.

     — Что ж, я скажу Ассуре, пусть готовится принимать сразу троих гостей. Поднимайтесь наверх. В ту же комнату. Ну, ты знаешь какую, и ожидайте там.

     Гладиаторы благодарно кивнули хозяйке и направились к лестнице, ведущей на второй этаж трактира.

     * * *

     Комната была небольшая и половину её занимало широкое прямоугольное ложе. Были здесь ещё стол и пара табуретов, узкий шкаф в углу и рядом с ним кованый сундук. На стенах в железных кольцах были закреплена пара факелов. Свет от них был не яркий, но вполне достаточный, чтобы всё хорошенько осмотреть.

     — Друзья, вы не пожалеете, — сказал Арива. — Попробовав эту девчонку, я понял, что это какая-то богиня любви, снизошедшая в наш мир.

     — Как её там зовут, напомни-ка? — спросил Элатий.

     — Ассура.

     — Хм... Откуда она?

     — Талесса говорила, что из Армении. Сейчас этой девушке 19 лет. . До шестнадцати лет жила она в храме. Потом, вышла замуж, но когда со своим мужем ехала в Тигранакерт по дороге на их караван напали разбойники. Ассура попала в плен и была продана в Трапезунде одному греку. Ну а тот отвёз её в числе других рабов в Рим и перепродал с большой выгодой для себя. Так Ассура оказалась здесь и Талесса стала её хозяйкой.

     — Что ж, обычная история для девчонки, — пожал плечами Тревас. — Многие красавицы именно так и попадают в рабство.

     — История обычная, но сама Ассура — это что-то особенное. Во-первых, она очень красива. А во — вторых, столь страстной девицы, столь горячей и развратной шлюхи я ещё не встречал! — воскликнул пылкий ибериец.

     — Что ж, посмотрим, справедливы ли твои слова, — кивнул Элатий.

     Через четверть часа дверь комнаты открылась и вошла та, кого мужчины ожидали с таким интересом и нетерпением. При первом же взгляде на девушку и Элатий и Тревас убедились в том, что относительно внешности, их товарищ был прав. Ассура была прекрасна и необычна. Чуть смугловатая кожа, большие выразительные глаза — черные и таинственные, как ночь на Востоке. Нос с небольшой горбинкой. Длинные, густые волосы цвета вороньего крыла спускались по её плечам и ниспадали на спину, достигая пояса. Взгляд Ассуры был мягок и кроток и в то же время, что-то в нем было... чувственность, томительное ожидание, затаенная похоть. Столь же притягательны были и её алые губы, способные нежно, застенчиво улыбаться и в то же время быть похотливо-распутными, готовыми, казалось вот-вот жадно вобрать в себя мужскую плоть.

     Из одежды на ней была короткая золотистая эксомида (4), плотно облегавшая её ладную фигурку и открывавшая взорам мужчин красивые стройные ножки девушки значительно выше колен.

     Ассура принесла с собой большой кувшин на подносе. Там же лежали фрукты и четыре медных кубка. Переступив порог комнаты и бросив быстрые взгляды на мужчин, юная армянка сказала:

     — Привет вам, доблестные мужи.

     Голос её был приятен, а весьма заметный акцент, придавал девушке ещё больше очарования.

     — И тебе привет, красавица, — отозвался Арива. — Помнишь меня?

     — Помню, — кивнула девушка. — Такого мужчину нельзя забыть.

     — Это мои друзья, — ибериец представил ей самнитов. — Я рассказал им, как ты хороша и они пришли сегодня, чтобы вкусить твоих прелестей, насладиться тобою и подарить удовольствие тебе.

     — Я рада принять столь славных бойцов, — с застенчивой улыбкой сказала Ассура, ставя поднос на стол. Она была крепкая девушка, но с заметным облегчением выпрямилась, поскольку ноша ее все-таки была не легка. Подойдя к Элатию, юная армянка с трепетом прикоснулась к его груди.

     — Я смотрела каждый твой бой. Это всякий раз — поразительно.

     — Сегодня, я бы хотел поразить тебя по иному, — тихо рассмеялся Элатий. — При виде такой, красавица между ног моих пробудился вулкан.

     — Мне бы хотелось взглянуть, — Ассура стыдливо опустила ресницы. — Взглянуть на ваши вулканы.

     На щеках её появился яркий румянец. Она умела играть и сама же наслаждалась собственной игрой, когда будучи умелой шлюхой, принявшей, уже ни одну сотню мужчин вела себя, словно робкая неопытная девочка. Мужчинам нравится это. Они по натуре охотники и женщине, чтобы вкусить удовольствие в полной мере необходимо, особенно поначалу — стать добычей. Быть робкой, смущаться, краснеть, но в то же время ни на минуту дать мужчине усомниться, что готова отдаться ему и восхищаться его силой и опытом.

     Гладиаторы переглянулись и начали раздеваться. Это не отняло и двух минут. И вот, они встали перед ней совершенно обнаженные, с уже возбужденными членами.

     Она любовалась ими, чуть дыша от восхищения. При виде крепкой, рельефной мускулатуры мужчин, кровь её начала кипеть. Великолепны были и их мощные фаллосы, оплетенные толстыми нитями вен и тяжело отвисающие яйца, тугие и вздутые от желания.

     Ассура вздохнула и, сделав шаг вперёд, скинула свое легкое одеяние и потянулась всем телом с грацией кошки.

     — Ты земное воплощение Венеры! — воскликнул Тревас, жадно пожирая глазами стройное, гибкое тело юной армянки. Элатий и Арива, тоже не могли налюбоваться прекрасной дочерью далекой горной страны. У нее были округлые плечи и средней величины прекрасной формы груди, с уже заострившимися от желания большими темно-коричневыми сосками, тонкая талия, крепкие сильные бёдра и стройные ножки. А между ними все гладко выбрито, удален каждый волосок, отчего, ниже выпуклого блестящего лобка отчетливо были видны набрякшие от возбуждения губки picse — влажные и полураскрытые.

     Не в силах больше ждать, девушка потянулась к так манившим её членам мужчин. Через мгновение упругие, горячие пенисы оказались в её руках.

     — Анаис, спасибо тебе за этот дар! — воскликнула Ассура.

     Опустившись на колени, под которые предусмотрительный Арива подсунул подушку, она открыла рот и принялась за член Элатия. Сначала, между губ её исчезла головка его фаллоса, а затем, сглотнув, армянка позволила скользнуть в свой рот и доброй половине ствола его могучего пениса. После этого последовал умелый отсос и ласки языком. Руки Ассуры при этом ухватили столь же великолепные члены Аривы ... и Треваса и принялись мять их и тискать.

     Отсосав, как следует у Элатия, облизав его тугие, увесистые яйца, юная армянка доставила такое же удовольствие и его друзьям. Ласки языком, она чередовала с глубокими заглатываниями. Её рот быстро наполнился слюной, которая обильно текла и по подбородку. Затем, девушка вновь обратила своё внимание на член Элатия. Громко чмокая, издавая стоны, она жадно сосала и сосала великолепный фаллос самнита.

     Руки гладиаторов, между тем, двигались по её телу, беззастенчиво мяли упругие груди юной армянки, ласкали её бедра и ягодицы, скользя по мягкой бархатистой коже. Между ног Ассуры было мокро от сильнейшего желания. От мысли, что скоро ею овладеют сразу трое мужчин, она заводилась до крайности.

     И гладиаторы, в свою очередь горели от вожделения. Не с каждой девчонкой у них так случалось. Далеко ни с каждой так закипала кровь, как сейчас.

     — Я говорил, как она хороша! — воскликнул Арива. — Теперь вы верите мне?

     — О да, ты был прав, друг, — простонал Тревас. — Если эта малышка также хорошо сношается, как и сосёт... Я не забуду никогда этот вечер. И сделаю на груди татуировку с именем «Ассура».

     — А что скажешь ты, Элатий? — спросил Арива, обращаясь к самниту.

     — Девчонка что надо. Боги всемогущие... мне уже не терпится.

     — Ну так и будь первым! — рассмеялся ибериец.

     Элатий приподнял голову армянки за подбородок. Она улыбалась мокрыми губами, в черных глазах дочери Кавказа светилась необузданная похоть.

     — Что скажешь? Хочешь, я буду первым?

     — Да, господин, — ответила она.

     — Не называй меня так. Я тебе не господин.

     — Так стань им! Возьми меня! Владей мною, словно трофеем.

     Юная армянка торопливо поднялась с колен, легла спиной на ложе и в нетерпении раздвинула ноги широко в стороны. Могучий самнит приблизился к ней. Тут, пришло время доставить и ей изысканное удовольствие, чего она совсем не ожидала и была приятно удивлена. Элатий, казалось вот-вот соединиться с ней, но вдруг наклонившись, он припал ртом к её picse. Его губы и язык начали вытворять такое... Из груди Ассуры вырвался долгий и громкий стон, а потом ещё и ещё. Громче и протяжнее. Редко кто из мужчин дарил ей такие ласки. Язык самнита проникал в её мокрое, горячее влагалище, ласкал пипочку клитора, скользил в складочках срамных губок. А в рот Ассуры поочерёдно начали нырять члены Аривы и Треваса, которые забрались на ложе и приблизились к ней с обеих сторон.

     Тщательно вылизав picse Ассуры, Элатий поднялся и снова навис над девушкой. Её бедра в нетерпении подергивались, вагина обильно сочилась влагой в ожидании сладостного проникновения.

     Вот, наконец, член гладиатора прижался к ее picse и начал входить внутрь. Проникновение шло с некоторым трудом. Член Элатия был велик и даже столь опытная «волчица» не могла вот так вот сразу принять его. Но обильная течка из вагины сделала своё дело. Мокрые тёмно-розовые складки picse разошлись под мощным напором, и член самнита проник в гостеприимную их хозяйку.

     Ассура громко и часто задышала. Элатий начал овладевать ею, двигаясь по началу не спеша и проникая в вагину девушки не глубоко. Но шли минуты, и гладиатор начал усиливать темп своих движений. Член его входил в горячую, мокрую дырочку юной армянки уже глубже и резче с громким влажным чавканьем. Девушка лежала, закатив глаза от наслаждения. Язык и губы её между тем неустанно ласкали члены Аривы и Треваса. Комната наполнялась стонами, вскрикиваниями, шумным возбужденным дыханием и радостным девичьим похихикиванием.

     Прошло ещё несколько минут. И вот Ассура, начала подъём к самому пику наслаждения. Элатий, видя это, стал двигаться медленнее, но проникать при этом глубже, почти по самые яйца. Член его, весь липкий, блестел от обильно выделяющегося вагинального сока. Затем, самнит вновь начал двигаться быстрее и так он чередовал быстрые и медленные проникновения, пока Ассура не закричала. Её вагина судорожно толчками сокращалась, истекала и пузырилась соком. Член Элатия сводил юную армянку с ума и пока девушка кончала под гладиатором, он продолжал также сильно и быстро поникать в её мокрую уютную пещерку.

     — О да! Ещё! О да... а... а! — рычала и стонала Ассура.

     — О боги, а эта девчонка утомила меня! — воскликнул Элатий. — Тревас... Арива... Кто-нибудь займите моё место.

     — Давай-ка я! — откликнулся ибериец. — Видят боги, мой член, уже не может терпеть.

     И Арива продолжил начатое товарищем с не меньшим энтузиазмом и мастерством. Первый оргазм Ассуры почти сразу же перешёл во второй. Гладиатор сношался с ней, чуть приподнявшись, закинув правую ногу молодой армянки себе на плечо. Одной рукой он мял и тискал её груди, оттягивал пальцами, то правый сосок, то левый, покручивал и всячески теребил их. Она же, издавая то стоны, то выкрики, продолжила ласкать член и яйца Треваса.

     Элатий между тем налил себе вина и сидя на табурете неспешно потягивал его. Поглядывая на друзей и девушку, он смеясь, подбадривал их и отпускал непристойные шутки.

     Утомившись, Арива уступил место Тревасу. Самнит пожелал сменить позу. Он лёг спиной на топчан и жестом пригласил армянку забраться на него сверху. Она тут же оседлала его и восторженно смеясь, начала резво двигаться на мужском члене, в то время, как Тревас шлепал ладонями по её упругим, блестящим в свете факелов ягодицам. Фаллос его, до самых яиц покрытый липким соком вагины, легко и быстро скользил между растянутых складочек срамных губок. Языком он ласкал прыгающие перед его лицом груди девушки.

     Спустя несколько минут, смочив пальцы слюной, а затем подсунув их себе под ягодицы, Ассура, сквозь стоны воскликнула:

     — Доблестные мужи... Мой зад также с радостью готов принимать вас. Если угодно...

     — О! Мне угодно! — воскликнул Элатий.

     И тут же, пристроившись сзади, ухватив юную армянку за выпуклые ягодицы, он начал втискивать член в её анус. Несмотря на смазку из слюны, огромный фаллос самнита никак не мог проникнуть внутрь. Ассуре было больно, но она терпела и немного начала двигать попой, горя желанием, таки заполучить в себя второго мужчину. Мало-помалу, Элатий всё-таки проник в заднее отверстие девушки и начал потихоньку двигаться. Дело шло лучше с каждой минутой. С громким чавканьем члены мужчин глубоко и мощно вонзались в обе её дырочки. Ассура стонала и вскрикивала, стиснутая между могучими телами любовников. В свете огней кожа всех троих, от выступившего пота глянцево блестела и отливала золотом.

     Пару минут спустя место Элатия занял Арива. Анус девушки к тому времени был так мокр и хорошо растянут, что проникновение не составило большого труда. Ибериец сразу задал высокий темп. Его член, покрытый слюной и вагинальными выделениями быстро, с хлюпаньем вонзался в анус Ассуры. И он едва не кончил ей прямо туда, но сдержался, поскольку рассчитывал растянуть для себя удовольствие и хотя бы ещё разок за сегодняшний вечер соединиться с этой великолепной девчонкой.

     — Давайте, ещё вдвоём! — воскликнула юная развратница. — Мне так нравится чувствовать в себе сразу два члена. Только я устроюсь по-другому...

     Никто возражать не стал. Напротив, слова Ассуры были встречены радостным оживлением. Ей помогли слезть с Треваса, но когда и тот хотел подняться, юная армянка уперлась ему голой пяткой в грудь и толкнула, чтобы он снова оказался лежащим на спине.

     — Не вставай, — произнесла она, рассмеявшись. — Я хочу попробовать твой член своим задом.

     Сказав это, она взобралась на Треваса сверху и широко расставив ноги, опустилась анусом на его торчащий фаллос. И начала двигаться не спеша, но позволяя члену проникать до самых яиц, словно смакуя удовольствие. Анус её сладко зудел, а движения мужской плоти внутри отдавались сладостными импульсами и в picse, что была растянута и призывно раскрыта. Туда-то, в эту липкую, мокрую норку Элатий и вонзил свой изнывающий от желания член. И вновь юную армянку, кричавшую и визжавшую от острого наслаждения мужчины ... сношали в обе дырки. Ноги девчонки были самым бесстыжим образом задраны высоко вверх. Одной рукой, используя, в том числе и локоть Элатий придерживал их под коленками, другой мял и тискал правую грудь Ассуры. Тоже самое, просунув одну руку снизу делал с её левой грудью Тревас. Пальцы мужчин теребили и оттягивали набрякшие соски юной армянки.

     Так самниты пёрли и пёрли её в обе дырки несколько минут. Ассура громко стонала, а иногда и пронзительно вскрикивала от наслаждения, чувствуя, как члены любовников сладко терзают её плоть. Могучие фаллосы работали неустанно, взбивая и меся липкое молозиво, которое громко и смачно чавкало в обеих дырках шлюхи.

     Ассура испытала сильнейший оргазм, такой, что на мгновение в глазах её потемнело. Дергая ногами, она орала и завизжала, как полоумная.

     Когда Элатий отступил в сторону, чтобы и Арива смог получить ему причитающееся, ибериец, глядя на совершенно изможденную армянку возмущенно-шутливо вскричал:

     — Да мне уже и делать тут нечего! Негодяи, ничего мне не оставили.

     Ассура подняла голову, приоткрыла глаза и её ошалелый взгляд отыскал Ариву.

     — Напрасно ты так. Ты меня плохо знаешь... Я готова принять ещё с десяток членов. Давай, чего медлишь? Моя дырочка, уже скучает без мужика! Только дай мне сначала вина!

     Арива кинулся к столику, налил полный кубок и протянул девушке. Всё также двигаясь на члене Треваса, она осушила кубок до дна. Глаза юной армянки засверкали, из груди вырвался рык.

     — Ну, красавчик, твоя «волчица» ждёт тебя!

     Ибериец расхохотался и взобравшись на топчан, чуть присев нырнул своим фаллосом в горячую, распаленную похотью вагину Ассуры. Радостно смеясь, девушка раскинула ноги широко в стороны, каждое движение мужских членов в её дырках вызывало в ней дикий восторг. Фаллос иберийца, весь мокрый, блестящий и липкий скользил между валиками её смятых, растянутых срамных губок, пенис самнита, туго охваченный колечком ануса, не менее сладко пользовал её заднее отверстие. Это сношение проходило с дикой бешеной страстью и закончилось очередным оргазмом Ассуры.

     — Ооооо! Ааах! — вопила она.

     Короткие, сильные судороги заставляли её бедра и ноги дергаться. Она опрокинулась назад, почти распласталась спиной на груди Треваса и кричала, кричала, кричала, закатив глаза. Тут и Арива не выдержал такого накала страстей. Издав громкий, протяжный стон, а потом, взвыв, он начал кончать, выстреливая сперму во влагалище Ассуры.

     — О да! В меня! — вскричала она восторженно и вцепилась обеими руками в ягодицы иберийца.

     Так, она его удерживала, пока он не излился полностью. И только заполучив в себя всё его семя — отпустила.

     Слегка пошатываясь, с пустыми яйцами и пустой головой, в которой был только звон, Арива рухнул на табурет и налив вина в кубок, залпом опустошил его. Ассура между тем слезла с члена Треваса и приблизилась к столу.

     — Здесь стало так жарко, — сказала она. — Меня мучает жажда. Хочу ещё выпить.

     — Клянусь богами, более горячей девчонки я ещё не встречал! — воскликнул Арива, протягивая ей очередной кубок. — Поистине, с тобой, красавица, я испытал все наслаждения, какие может дать жизнь. Теперь и умереть не страшно.

     — Подожди, успеешь ещё к Харону, — рассмеялся Элатий, тоже опустошая кубок. — Он может ждать нас, хоть целую вечность. Ну а мы смертные, должны каждый миг нашей короткой жизни наслаждаться тем, что эта жизнь нам даёт.

     Произнеся это, Элатий заставил юную армянку нагнуться, так что локтями и грудью она уперлась в поверхность стола, зад же её оказался чуть приподнят и выпячен. Половые губы разошлись в стороны, открывая щель влагалища из которого вниз потянулась липкая нить спермы иберийца.

     Самнит пристроился к девушке сзади и обхватив её крепкие, скользкие от пота бедра вогнал ей член под выпуклые полушария ягодиц.

     — О ненасытный Элатий! Ты вновь пожаловал в гости к моей девочке!

     — Твоя девочка я чувствую очень рада этому, — рассмеялся он. — Сколько же мужчин может принять она, чтобы наконец угомониться?

     — Не знаю... Ооох! Как-нибудь надо будет проверить. Обслужить манипул легионеров... Но сейчас, я уже близка... Близка... Ещё немного...

     Член Элатия быстро и мощными толчками вонзался во влагалище Ассуры. Вагина её сладко пульсировала и текла и текла соком. Он щекотно струился по её ляжкам. Низ живота гладиатора звучно шлепал по ягодицам стонущей и мычащей девчонки. Мычала же она потому, что Тревас, поднявшись с ложа, вгонял ей в рот свой член. Она усердно отсасывала его, облизывала сверху до низу. И вот, гладиатор не выдержав, начал изливаться прямо на лицо Ассуры. (Специально для — ) Она смеялась, ловя открытым ртом и высунутым языком струи его спермы. Тревас стонал и тряс головой, полузакатив глаза. Раз за разом, фаллос его выплескивал густые порции семени и оно, заляпав губы армянки, стекало и по ее подбородку. Капли спермы обильно забрызгали и её щеки и нос, а одна из первых наиболее сильных струй ударила в левую бровь и залила глаз хихикающей Ассуры, так что ей пришлось прищурить его.

     Элатий, тоже был близок к кульминации. Опытная шлюха сразу поняла это по более резким движениям мужчины. Она обернулась и улыбаясь гладиатору мокрыми от спермы губами воскликнула:

     — В меня! Кончи в меня! Я хочу получить в лоно семя такого мужчины!

     И Элатий кончил. Зарычав, он начал наполнять влагалище стонущей Ассуры своей спермой. Семя его било тугими горячими струями. Член пульсировал, охваченный горячей женской вагиной. Лоно юной армянки жадно вбирало в себя животворящий нектар.

     * * *

     Пунна остановился на перекрёстке и огляделся по сторонам. Это был финикиец 40-ка с небольшим лет, точнее потомок карфагенских рабов — той части уцелевшего населения, которое римляне после уничтожения великого города завезли в Италию в качестве невольников.

     Пунна был смугл, как всякий уроженец Африки, но не черен, а на то, что в жилах его есть доля негритянской крови указывали только толстые губы да коротко стриженые курчавые, черные, как смоль волосы. Большой горбатый нос, резкие линии скул делали лицо его каким-то хищным и жестоким, особенно когда он улыбался, хотя всякая его улыбка и без того редкая, скорее походила на волчий оскал. Взгляд глубоко посаженых глаз Пунны был страшен, пронзителен, с оттенком какого-то безумия. Усы он сбривал, но зато носил бороду, начинавшуюся от самых висков, спускавшуюся конусом на грудь и завитую мелкими колечками. Высокая, худощавая, нескладная его фигура создавала обманчивое впечатление: на самом деле финикиец был жилист, вынослив и физически очень силён. Его длинные руки от плеч до кистей покрывали татуировки, а грудь и живот густые, черные волосы.

     Три поколения семьи Пунны принадлежали фамилии Корнелиев. Его последний хозяин Гай Децимн Корнелий в своём завещании распорядился, чтобы Пунна перешёл к его младшей дочери Сильвии. Сам Пунна предпочел бы стать рабом старшей дочери Сабины к которой давно уже питал сильнейшую страсть. Сильвия ему тоже нравилась, но добропорядочность девушки не оставляла ему ни малейшей надежды на то, чтобы оказаться с ней на ее ложе, в то время, как с её распутной сестрой это вполне могло случиться. Но судьба распорядилась так, что ему в числе других рабов, отошедших по завещанию в пользу Сильвии, пришлось отправиться на два года в провинцию.

     Так долго и так далеко от Сабины! Всякий раз при мысли о ней, член финикийца и без того огромный и мощный, возбуждался до крайности, до боли в яйцах. Он, конечно же, вступал в близость с другими женщинам и находил это более чем приятным, но Сабина была его далекой, недостижимой мечтой. То, что она римская аристократка, а он раб Пунну не смущало. Сабина не обращала на это различие никакого внимания, если ей нравился какой либо мужчина. Он помнил ее взгляды, обращенные к нему, едва ей исполнилось ... 

     пятнадцать лет. Возможно, уже тогда его мечта бы осуществилась, но проклятый старик Гай Корнелий крайне ревностно следил за нравственностью дочек. Несколько раз Сабине удалось обмануть бдительность отца и попробовать запретный плод с красивыми рабами, но каждый раз так случалось, что это был не Пунна.

     Сейчас ей 22 года. Зрелая женщина в расцвете своей красоты! В первый же день возвращения в Рим финикиец узнал, что она с мужем живет в городе. Это заронило в его душе семя надежды. Слабой, почти эфемерной, но всё таки надежды.

     * * *

     Чтобы, как то развеяться, забыть о своих печалях, Пунна решил зайти в какой-нибудь кабак. С финикийцем было четверо друзей: сирийцы Тиосис и Фарах, здоровяк галл Биурик и чернокожий нубиец Муронго.

     Побродив немного по улицам, они наткнулись на двухэтажный трактир «Фаллос Неустанный». Место показался им вполне подходящим.

     Выбрав в зале свободный стол, они устроились за ним, рассевшись на грубо сколоченных деревянных табуретах. Подошла хозяйка. Приятная, весьма аппетитная бабёнка с волосами цвета расплавленной меди.

     — Привет вам, — улыбаясь, сказала она. — Желаете ужин или только вина?

     — И ужин и вина, — ответил Пунна, скользя масленым взглядом по ладной фигурке женщины.

     — Сейчас всё будет, — кивнула хозяйка.

     Через несколько минут на столе появилось огромное блюдо с бараниной, черный хлеб и пара кувшинов вина. Товарищи Пунны набросились на еду, в то время, как финикиец всё больше пил и почти не притронулся к пище. Очень скоро хмель ударил ему в голову с такой силой, что печаль и правда забылась, но вместе с тем, появились и новые желания.

     — Хочу бабу, — громко заявил Пунна.

     — Да, было бы не плохо, — тут же согласился с ним Тиосис.

     — Эй, хозяйка!

     Она подошла. Смуглое само по себе лицо Пунны, теперь от обильных возлияний ещё и покраснело, отчего он стал почти черен, как его товарищ Муронго.

     — Девчонки, есть у тебя? — спросил финикиец, глядя на женщину красными, бешеными глазами.

     — Сейчас все заняты с другими посетителями, — ответила хозяйка. — Скоро кто-нибудь из них освободиться.

     — Скоро?! — Пунна грохнул кулаком по столу. — Я не хочу ждать, даже минуты! Мне нужна женщина прямо сейчас!

     — На улице предостаточно женщин, — с улыбкой ответила хозяйка. — За умеренную плату...

     — А почему я должен идти и искать где-то на улице? — взревел Пунна. Его налитые кровью глаза вперились в оторопевшую римлянку. На губах появилась глумливая ухмылка. — А может, ты сама ублажишь нас? Меня, — Пунна ткнул пальцем себе в грудь, а после широким жестом обвел компанию, — и моих друзей.

     Хозяйка, конечно любила мужчин, но не таких, как этот неуравновешенный. Не столько соития с женщиной ему хотелось, сколько выплеснуть на кого-то свою скопившуюся злость. Такие клиенты всегда опаснее других. Ладно, если девушка отделается несколькими синяками и ссадинами. А могло быть и хуже: разные увечья, а то и смерть.

     — Я не занимаюсь обслуживанием посетителей в кровати, — сухо произнесла хозяйка.

     — Да ладно тебе! — заорал финикиец. — Все обслуживают в любой забегаловке, а ты нет?

     Он вдруг быстро схватил хозяйку за руку и одни рывком притянул к себе.

     — Ну, давай же, потаскуха! Иди сюда!

     Хозяйка прекрасно разбиралась в людях и без труда могла отличить свободного человека от раба. Это был раб и его поведение от того, казалось особенно возмутительным. Она вырвалась и отскочила назад. Глаза ее загорелись гневом.

     — Ты бы, был поосторожнее раб, я свободная женщина и к тому же квирита.

     — Да какая разница! Главное, что ты шлюха!

     Тут, один из сирийцев схватил товарища за руку.

     — Пунна брат, послушай, успокойся. Не надо всех этих неприятностей с римскими гражданами.

     Пунна зашипел и вырвал руку. Совершенно взбешенный он стоял и стискивал кулаки.

     — Ну давай, падаль! — крикнула хозяйка. — Пунна тебя зовут? Я обо всем расскажу городскому претору! Закончишь свою жалкую жизнь на кресте или на арене!

     Тут послышался шум: топот ног и оживленные мужские голоса. Это гладиаторы, покинув обессиленную, насытившуюся Ассуру спускались со второго этажа. Перед тем, как отправиться обратно в лудус (5), они решили выпить ещё немного вина. Картина перед ними открывшаяся, на миг привела их в замешательство. Какой-то совершенно пьяный, то ли сириец, то ли финикиец готов был с кулаками наброситься на хозяйку. Элатий поспешил вмешаться. Понятное дело, друзья последовали за ним.

     — В чем дело? — грозно сдвинув брови, спросил самнит. — Что здесь происходит?

     — Все хорошо, — ответила Талесса, не спуская глаз с Пунны. — Наши гости, уже уходят.

     — Не раньше, чем я разберусь вот с ним, — финикиец кивнул в сторону Элатия.

     Пунну до крайности взбесило, что какой-то тип вмешался в его с хозяйкой спор.

     — Почтенная Талесса, я вижу тебе тут требуется помощь, — мягко произнес гладиатор и метнув в сторону Пунны угрожающий взгляд, с усмешкой добавил: — Позволь вышвырнуть отсюда этого наглеца.

     — А хватит ли у тебя сил, храбрец?! — заорал Пунна.

     Не смотря на худощавое телосложение, ростом он превосходил противника, а его явно атлетическое телосложение не волновало финикийца: физически он был очень силен, да к тому же опытен в драках. — Кто ты, вообще такой?

     — Кто я? — Элатий рассмеялся и смех этот подхватили и его товарищи и многие из числа других посетителей с вниманием следящих за развитием конфликта. — Так ты, не узнаешь меня, значит? Или ты прибыл в Рим впервые и из столь отдаленных краёв, что никогда не слышал об Элатии?

     — Постой-ка! — вскричал Пунна. Пьяный туман в его голове начал развеиваться. — Элатий? Ты Элатий?!

     — Да это я.

     — Это он, — подал голос галл Бриурик. — Пойдем-ка, друг отсюда с миром.

     Сквозь пелену возлияний, затуманивавших его мозг, Пунна начал понимать в какую опасную ситуацию он ввязался. Но гордость, не позволяла ему показать слабость и признать себя побежденным при одном только упоминании легендарного имени.

     — Я не боюсь тебя, самнит... Ясно? Мы сейчас с друзьями уйдём, но запомни, есть люди, которые не собираются дрожать перед тобой.

     Он повернулся, чтобы направиться к выходу, но тут на плечо его легла тяжелая крепкая рука.

     — Ты, кое-что забыл.

     Пунна резко обернулся.

     — Уйдешь отсюда не раньше, чем принесешь извинение хозяйке.

     Кровь бросилась в лицо финикийца, глаза засверкали дикой злобой, губы приоткрылись и растянулись, демонстрируя... не улыбку, а хищный оскал.

     Так, ни сказав ни слова, Пунна вдруг выхватил из под полы плаща нож и ударил Элатия. Мгновенная реакция самнита, тут же отпрянувшего в сторону, спасла ему жизнь, но внезапность, с которой был сделан выпад, принесла финикийцу частичный успех. Лезвие ножа пронзило на левом боку гладиатора тунику и рассекло кожу. Самнит вскрикнул и поймав руку противника с ножом, стиснул её в районе запястья. Затем последовал сильный удар о стол. Нож, приглушенно звякнув — выпал. Пальцы финикийца, особенно костяшки пронзила острая боль. Мало того, кулак Элатия поразил негодяя в нижнюю челюсть, заставив его закрутиться на месте и через мгновение рухнуть.

     Тревас и Арива с дикими воплями бросились на друзей Пунны. Между столами вспыхнула яростная драка. Загремели опрокинутые табуреты, на пол полетели кувшины, разлетаясь брызгами вина и дождём черепков. Помещение наполнилось воплями, визгом и улюлюканьем. Впрочем, потасовка продолжалась не долго. Товарищи Пунны не могли долго противостоять гладиаторам и в панике выбежали на улицу. Там, Тревас, Арива и Элатий продолжили их колотить и пинать. Тиосис и Фарах тащили на себе самого Пунну. Тот, брызгая слюной орал:

     — Я отомщу! Мы ещё встретимся, ублюдок!

     Сгустившиеся сумерки, а также самоотверженность Биурика и Муронго, прикрывавших отступление друзей, позволили им скрыться. Потасовка закончилась быстрее, чем возле трактира появились ночные стражники. Когда гладиаторы вернулись в заведение, хозяйка в порыве благодарности обняла Элатия.

     — Спасибо, тебе. Даже не знаю, как все бы обернулось, не вмешайся ты.

     Ариве и Тревасу, она также выразила благодарность. Взволнованные голоса посетителей ещё долго не стихали: все только и делали, что обсуждали происшествие. Между столами бегали слуги: наводили порядок.

     — Вам вино, теперь всегда бесплатно, — сказала хозяйка.

     — Спасибо, — рассмеялся Арива. — Благодаря твоей щедрости, я теперь смогу больше скопить и час моего освобождения приблизится.

     — А может, и твои девочки, тоже будут для нас бесплатны? — с улыбкой спросил Тревас.

     Хозяйка растерянно заморгала, но Элатий поспешил её успокоить.

     — Не волнуйся, Тревас пошутил. — За девочек мы будем платить, как и раньше. Тем более для наших кошельков это менее обременительно, чем плата за вино.

     Хозяйка хотела что-то сказать, но тут взгляд её остановился на её собственных руках, покрытых кровью. Она испачкалась, когда обняла гладиатора.

     — О Юпитер, Всемогущий, ты же ранен!

     — Пустяк. Царапина. Бывало и хуже.

     — Нет, нет, я не отпущу тебя так! — хозяйка крепко и решительно ухватила Элатия за руку. — Идем, я сделаю перевязку.

     На втором этаже в своей комнате хозяйка выполнила все что нужно: промыла рану, смазала целебным бальзамом из трав, наложила повязку. Прикасаясь к телу героя, она испытывала заметный трепет и смущение. И ещё возбуждение! Как впрочем, всякая женщина, в присутствии легендарного самнита. Закончив, отошла на шаг.

     — Всё. Через пару дней ты не вспомнишь про эту рану.

     — Зато я буду всегда помнить ту, которая перевязал её мне.

     Элатий поднялся. Подошёл вплотную, осторожно положил руки женщине на плечи. Глаза их встретились. И тут она, не сдерживая себя больше, обвила руками его шею. Их губы соединились в долгом сладостном поцелуе.

     — Я должен идти, — прошептал он, когда они немного разомкнули объятия. — Через час нужно быть в лудусе.

     — Да, я знаю. Но ты придешь ещё?

     — Непременно.

     (1) Субура — один из кварталов Рима, расположенный ближе к северо-восточной части города.

     (2) Апулия — сельско-хозяйственная область на востоке Италии

     (3) Анаис — древнеармянская богиня любви и плодородия. С её именем, также был связан широко распространенный культ священной храмовой проституции.

     (4) эксомида — разновидность короткой туники, обычно одежда рабочего люда и рабов

     (5) лудус — гладиаторская школа

     Erixx
2013