Дело было, когда я в 18 лет ходил записываться в группу ЛФК (лечебной физкультуры). Двоюродной сестре тоже надо было поступить туда (правда, группы у нас были разные), и поэтому, мы решили пойти вместе. Как и договаривались, встретились на остановке (ехать нам надо было из разных концов города), после чего вдвоём отправились на поиски диспансера. Кузина — девушка одного со мной возраста была, однако, похожа на подростка лет 12—13: небольшого роста (её макушка мне и до плеч не доставала), выражение лица ещё совсем детское, грудь едва наметилась, конечности непропорционально длинные. Правда, бёдра её были уже довольно добротными, а светло-сине джинсы оттопыривала очень недурная попка, демонстрируя часть чёрных кружевных трусиков. По дороге мы беспрестанно болтали о том-о сём, числе прочего она сказала, что хотела бы попробовать переодеться или принять душ в одной комнате парнем. Кажется, она ждала от меня ответа, но, так и не получив его, вздохнула, затем продолжила:

     — Кстати, а голос по телефону ты, хоть, узнал?

     — Голос? А... кого я должен был узнать?

     — Ну как же? Ведь заведующая — наша Люська!

     Совсем недавно окончившая медакадемию Люська была дальней родственницей нашей семьи (кажется, даже не кровной, а чьей-то там женой). Обстоятельства, при этом, сложились так, что я её почти не знал, а для кузины моей она была почти сестрой.

     — Кстати, — продолжила загадочным голосом собеседница, — она мне должна.

     Я опять рисковал показаться глупым, но тут (о, чудо!) перед нами оказался центральный вход в искомое учреждение. Кабинет пришлось искать недолго, затем сестра, пользуясь тем, что она девушка, заскочила вперёд меня. Через пару минут из кабинета вышла сама врач — довольно высокая, но при этом плотная крашеная блондинка. Забрав у меня документы, она велела войти в кабинет. Там я увидел свою сестру в одной голубой футболке, почти не прикрывавшей трусики. Увидев, что дверь за мной захлопнулась, она быстро сняла майку, обнажив прекрасно гармонировавший с её белой, как снег, кожей (редко такая светлая кожа бывает такой чистой), чёрный же кружевной лифчик.

     — Теперь ты, — коротко произнесла сестрёнка, — а то ведь нечестно так: я тут стою почти голая, а ты одетый, да и осмотреть тебя надо...

     — Тебя тоже, — вмешалась Люська, — но он пусть первый будет, ладно... Да, и кстати, для девушки ведь это важнее... В общем, раздевайся полностью.

     Я не мог поверить, что это со мной происходит, однако , сделал, таки, что мне говорили. Затем начался осмотр: сначала Люська измерила мои рост и вес, причём, хотя эти приборы и находились в разных концах кабинета, всякий раз сестрёнка в её кружевном бельишке оказывалась там, где ей было удобнее всего пялиться на мой, понятное дело, давно уже стоявший торчком, во многом, из-за неё же, член. Дальше врач села за стол, велела мне подойти и начала сильно (и очень приятно) сжимать мои яйца. Затем велела развернуться и собственноручно раздвинула мне ягодицы. На этот раз сестра решила смотреть на меня со стороны противоположной.

     Следом настала её очередь. Заведующая-родственница сказала снять лифчик и начала методично ощупывать её маленькие грудки. Затем эти, последние, у меня появилась возможность разглядеть получше, ибо их обладательницу заставили развернуться для осмотра позвоночника. Потом были стандартные рост, вес, расспросы, чем она болела и прочая. Далее прозвучало строгое:

     — Одевайтесь.

     — Так, стоп, — осмелел я, — а её ТАМ почему не смотрели?

     — Всё, что у девушек под трусиками, — совершенно спокойно ответила врач, — смотрит гинеколог, она мне и справку от него принесла... Впрочем, мы ведь можем попросить её и просто так снять их, надо же за удовольствие платить.

     — Верно, ты ведь сама этого хотела, — выпалил я.

     — Хорошо, — немного подумав, сказала она, — но только на десять секунд.

     Я согласился, тогда она стянула с себя последнюю деталь одежды, обнажив нежную, ещё более светлую кожу промежности, лишь едва тронутую пушком, и, медленно сосчитав до десяти, вновь надела их, бросив какой-то странный полувопросительный, полувыжидательный взгляд на Люську.
— Ясно, — бросила эта, последняя, — ты, — обратилась она ко мне, — садись на край кушетки, руками за него возьмись.
Я сделал, что мне говорили, после чего последовало:
— Ноги раздвинь.
С этим словами она, взяв сестрёнку за остренькие плечи, подвела её ко мне и, надавив, заставила опуститься коленями на сделанный под паркет линолеум. Дальше уж моей кузине «нянька» была не нужна: раздвинув мои колени ещё больше, и продолжая крепко держаться за них, она глубоко вобрала моё достоинство в свой ротик. Откинувшись назад, мне оставалось только ждать неизбежной развязки. И вот, она произошла в виде, казалось, небывалой мощи струи густой белой жидкости, отправившейся прямиком в её нутро.
— Он там всё?
— Да, — ответила та, к кому обращались, отпуская меня и облизываясь.
— Хорошо, тогда ты иди прополоскай рот и умойся, — врач кивнула на раковину, — а тебе вот, — рядом со мной мягко приземлилась упаковка влажных салфеток, — и можете одеваться.
Да, и кстати, больше «пересекаться» нам с сестрой в этом заведении не доводилось, ибо нас записали в разные группы.