Руслану горько было видеть, как Милана с удовольствием и радостью, самозабвенно и нежно день за днем ублажала того, кто на взгляд Руслана ничем этого не заслужил. Цветы тот принес лишь раз; она радовалась как дитя. Продукты покупала она, тот лишь пополнял бар (за её, точнее за его, Руслана, счет) и сам же его осушал. Курил при ней в постели, разбросав ноги, между которых ритмично двигалась её темноволосая головка. Она пыталась подражать ему, и когда сидя, сплетясь руками и ногами, они совершали равномерные толчки, она брала у него сигарету и затягивалась, отдавала ему, потом опять затягивалась. Получалось у неё плохо, тот смеялся, она шутливо душила его, и эти сцены были пряной приправой к долгому, наполненному вожделением действу. Она беспрепятственно по его желанию исполняла минет, то сидя перед ним, то стоя на коленях над ним. Часто глотала его семя и уже не давилась. Тот довольно хлопал её по щекам и целовал сразу после. Она без разговоров подставляля ему упругую попку, и этот большой специалист анала, самодовольно улыбаясь и оставляя на её нежной коже следы шлепков и ударов, удовлетворял их таким, запретным ранее для неё способом. Она не кончала от проникновения в зад, но парень умело возбуждал её спереди, поэтому пока тот толкался сзади, она сотрясалась от манипуляций его ловких пальцев. Они много говорили, как казалось Руслану ни о чем, обсуждали вечеринки и клубы. Иногда тот ночевал у неё, тогда парочка сексуальное представление происходило не спеша, со вкусом и много раз. Иногда она проводила ночи одна и Руслан неотрывно смотрел на её милое родное лицо, тонкое тело, не искаженное судорогами оргазмов, которые дарил ей не он.

     Заканчивался месяц их романа, такого красивого и счастливого для Миланы, исполненного сбывшихся желаний. В любовном ослеплении она гнала прочь мысли о Руслане, т. к. с мыслями приходили сожаления и угрызения совести. Она отодвигала время принятия окончательного решения, тайно и наивно надеясь, что всё разрешится как-нибудь само. В глубине души она даже понимала, что само собой не будет, Руслан не тот человек, с которым можно не считаться, но она заставляла себя не задумываться над будущим, отдавшись во власть искренней привязанности и откровенного желания к молодому красавцу, так любящему её. Руслана ей почти не было жаль, она бы удивилась, скажи ей кто-нибудь, что он может болеть, страдать и сходить с ума от ревности и любви. Сам образ Руслана не располагал ни к сантиментам, ни к сочувствию, ни тем более к жалости. Этот хозяин жизни, на взгляд Миланы, мог купить, унизить, убить, командовать, не терпеть возражений и иного мнения, но страдать он не мог. И она искренне полагала, что вернувшись и поговорив с ней, он, разозлившись, просто-напросто выгонит её, отберет всё, что подарил, и легко и быстро найдет себе другую девочку лет 17, послушную и гибкую, как когда-то её. Она не сомневалась, что проживет самостоятельно со своей большой любовью, работая и балуя его, такого любимого, как баловала сейчас на деньги «гориллы», как любил шутить молодой любовник, смеясь над её возражениями. Правда, и ей его запросы и желания казались расточительными, траты на бензин — огромными, поездки без неё на машине — длительными. Она скучала и жаловалась, тот объяснял, что пытается заработать для них, но результаты почти не были видны, а деньги Руслана таяли быстро.