Это было в середине девяностых годов. Летним холодноватым вечером я усталым ехал с работы в метро, стоя у дверей и тупо таращась на входящих и выходящих людей. Вдруг откуда-то из глубины вагона к выходу пошла молодая женщина, одетая в кофточку и джинсы, с плетеной сумкой на плече. Как собака узнает хозяина по походке, так и я встрепенулся и стал на нее смотреть. И чем ближе она подходила, тем сильнее трепетало у меня внутри и росла уверенность, что это она, Наташка, любовь моих студенческих лет и подружка моей сестры. Я так на нее вперился, что она откинула волосы и взглянула мне в глаза насмешливо и с чувством легкого превосходства, как обычно женщины встречают и отражают липучие взгляды мужчин. Но не узнать меня нельзя, и в ее глазах вспыхнули удивление и радость, мы же не виделись лет десять! Открылись двери метро, и она, увлекаемая потоком выходящих людей, быстро смерила меня взглядом своих серых глаз — и с усмешкой спросила:

      — Мы выходим?

      — Да, — ответил я, — выходим, — и нас потащило наверх, на свежий воздух.

     Мы шли и молчали. Она перекинула сумку на другое плечо и сказала:

      — Что-то прохладно...

     Я заметил, что она была без лифчика.

      — Может, купим что-нибудь выпить? — и мы зашли в стекляшку, где сверкали разноцветные бутылки времен перестройки.

     Я купил литровку Мартини, за которой продавщице пришлось лезть на самый верх и стирать с бутылки пыль. В Наташкиных глазах мелькнула одобрение. Дома ее ждала собака, пуделек, который сразу запрыгал от радости и продемонстрировал чудеса эрекции.

      — Ну ты уж так сразу, бесстыдник, — пробормотала Наташка, надевая ему ошейник и цепляя поводок, — идите, погуляйте минут десять, — и поводок оказался в моих руках.

     Когда мы вернулись, то на столе стояли два высоких стакана и тарелка с кабачками, а сама Наталья похорошела, чуток подкрасилась и причесалась. Мы выпили мартини и стали вспоминать, как в те далекие годы водили друг друга за нос, танцевали, обнимались, я даже залез ей под лифчик — но тогда она резко вывернулась... Налили по второму стакану, я ей подмигнул, а она сделала губы трубочкой — и мы поцеловались, просто чмокнулись. Я отпил полстакана и спросил:

      — Чем от тебя так хорошо пахнет, шампунь такой классный?

     И она наклонилась ко мне, давая мне возможность ткнуться носом в ее светлые густые волосы, а я уже быстро придержал ее снизу за грудь, чтобы она со своего стула на меня не свалилась. Но Наталья сама пересела мне на колени, выгнула спинку и тряхнула волосами, отчего у меня все внутри затрепетало, а рука автоматически скользнула под кофточку и начала ласкать ее грудь, такую упругую, с торчащим соском, застревавшим у меня между пальцами. Тут пудель не выдержал и начал с лаем на нас скакать.

      — Давай закроемся от этого чучела, — и мы переместились с кухни в ее комнату.

     Наташка сразу сняла кофточку и покачала задом, любуясь своей заколыхавшейся грудью и стреляя глазами в мою сторону. Мы синхронно сняли джинсы, освободились от нижнего белья и бросились на кровать, сразу слившись в поцелуе. Я жадно водил рукой по ее бедру, талии и груди снизу вверх, наслаждаясь ее дыханием и жадными нежными губами. Я раздвинул коленом ее ноги и трепетно ощупал ее губки и щелку внизу, путаясь в завитках светлых волос и нажимая ладонью на выпуклый лобок. Она моя, мечта сбылась! Хуй мой затвердел, но я ждал, пока мои пальцы не увлажнились, и она не задышала глубоко и сладко после выпитого мартини. Я окончательно навалился на нее и стал тыкаться в щекотную чащу, пока не втиснулся куда-то всей головкой. Кажется, в этих курчавых жестких дебрях давно никто не лазил. Я повертел своим членом туда-сюда по сантиметру, с усилием протиснулся на половину длины, зафиксировал — и занялся ее восхитительными сосками, мусоля и втягивая их ртом, пока мой член, наконец, не ухнул в размякшую глубину целиком. И яйца стали равномерно бить по ее промежности, конец расправился с былою теснотой, — и тут первоначальное возбуждение мое стихло, а то я опасался быстро кончить, пока влезал в ее нутро.

     Наталья восхитительно потекла и пропотела, все понеслось и заскользило по взмыленной колее, на которую я, приподнявшись, бросал взгляды, чтобы запомнить, как это все было. Мой ствол ритмично погружался в чащу спутанных и слипшихся рыжеватых волос, а Наталья постанывала и дергалась мне навстречу, приговаривая что-то типа сколько времени мы потеряли и где же ты был раньше... Она забросила мне ноги на спину и стала громко стонать, отчего пудель за дверью завыл как по покойнику. Я откинулся на спину, она села на мой кол верхом — и мы немного переждали, пока пудель успокоится. После чего Наташка пустилась скакать на мне по своему графику, а я любовался ее прыгающими грудями и лапал ее попу, насаживая поглубже. Глаза ее полыхали неутолимым огнем, и я подумал, что пора бы уже и кончать.

     Завалив ее обратно, я удивился, с каким запасом и легкостью мой член влетел в ее пылающую пизду — и заработал на полных оборотах, доставая в глубине что-то такое, от чего Наташка вскрикивала, как будто на нее плескали кипятком. На вопли пуделя уже внимания не обращали, и мы летели на всех парах к тому последнему моменту... Но тут я спросил:

      — А можно в тебя кончать? — но она была где-то далеко-далеко и сложных предложений не понимала...

     Я замедлил и спросил опять:

      — Ты моя? — и она задышала в ответ:

      — Да, да, да...

      — Кончаю!

      — Нет, нельзя!

      — А в рот?

      — Да, давай скорей, хочу!

     И я понесся опять, с упоением отмечая, как раздувается и тяжелеет от последнего напряжения мой конец, и как вертится в оргазмах Наталья, одуревшая от такого напора и темпа. И вот подкатило и уже засосало внутри — пора!

      — Готова?

      — Да, хочу, — и я подался вперед, отчего конец мой, немного застрявший на выходе, выскочил и вдарил мне по животу, но на отскоке уже попал Наташке в руки — и она припала к нему, сося и поддрачивая.

     И я кончил с дрожью и стоном, глядя в потолок и выстреливая слабеющими порциями спермы в Наташкин рот. Ну, кто бы мог подумать! Я рухнул на кровать. Конец сочился и зудил. Хотелось есть или пойти домой. Как быстро все меняется. Но надо поласкать Наталью. Она лежала с отсутствующим взором и водила рукой мне по бедру. Я потрепал ее обсосанные и раскрасневшиеся груди, пососал мочку уха и потыкался носом в ее густые волосы, еще пару часов казавшиеся мне недостижимой мечтой. Пудель затих — и мы пошли на кухню.

     Выпили мартини — но мне хотелось чаю. Наталья пошла мыться, а я ел кабачки и пил свой чай, тыкая ногой в собаку, которая валялась как подстреленная. Наталья вернулась посвежевшая, повертелась передо мной по кухне, и я почувствовал внутри далекие позывы, предвестники желанья. Она запустила руку мне в волосы и скромно поцеловала в губы, отчего у меня остался вкус зубной пасты. Я облизнулся, рука моя ощутила под халатиком прохладу внутренней стороны ее бедра, и у меня началось какое-то шевеление в узких трусах, которые я надел, опасаясь прыжков пуделя.

      — Пошли, — шепнула она глухим голосом.

     Мы уже не торопились. Она сразу потекла, как только я запустил ей в пизду свой палец, но мой конец еще дремал. Наталья стала его охаживать своими пальчиками и ртом, а я смотрел за ее суетой и старался думать о другом, чтобы она пососала и повозилась подольше. Но нет, конец мой встал, — и Наташка тут же влезла на меня и вправила его куда надо. Я лежал отрешенный, а дело шло своим чередом. Наталья просто розовела и хорошела на глазах, и тут я уже снял ее с себя и развернул лицом вниз. Она прогнулась — какая фигурка — и я сзади сразу попал куда надо и стал ласкать ее болтающуюся грудь в ритме наших движений. Какой же прекрасный был вид со спины, какие волосы, легкий загар и слабый след от купальника. А попа, это чудо из чудес. И животик, такой нежный, и пушок внизу... Я плыл и плыл куда-то сильными толчками и смотрел на все происходящее каким-то отстраненным взглядом. Наталья устала и ткнулась всем телом в кровать. Я развернул ее лицом и механически пошел долбать, пока не накатила вторая волна.

      — Давай в меня, второй раз можно, — сказала она, и я перешел на максимальную амплитуду, пока меня не пробила откуда-то через весь хребет тугая струя спермы.

     Я лег на нее всем телом и закрыл глаза. Окончен бой, затих огонь — мелькнули в голове моей слова из песни «Агаты Кристи"»... И нам обоим вдруг стало холодно.

     Наталья, из которой закапала сперма как только она приняла вертикальное положение, опять побежала в душ, а я стал медленно одеваться.

      — Ты как? — спросил я ее.

      — Жду завтра твоего звонка.

     И мы нежно поцеловались у открытой двери. Замок защелкнулся, и за дверью заскулил пудель — ему так понравилось гулять со мной. А я стал медленно спускаться по ступеням.

     Виктор Конте, 2006