Я до ужаса не люблю делать три вещи: чистить обувь, бриться и мыть машину. Спросите с чего? С армии, точнее после неё родимой. Это такое... необходимое зло. Мне сорок пять, я развёдён, или как говорит один мой приятель: «В графе семейное положение пишу — Свободен!». Моя подружка укатила с её дочерями на юга в Египет, а я остался — были неотложные и трудно решаемые дела по ра­боте. Неделя была жаркая, но дождливая и покатавшись по городу пару дней пришлось в воскресенье утром пилить на мойку. Приехал к Кирюхе, потрепался с ним, с Михой-механиком с сервиса, загнал в бокс недавно купленный Кроун и, пригрозив узбечкам, что спущу с них шкуру, если плохо помоют, вернулся к Мишке. Только завязался разговор, как в ворота въе­хал старый Ниссан, из которого выскочило лицо кавказской национальности по имени Ашот. Размахивая руками и причитая, он рассказал страшную историю о том, что «почти но­вая японская машина» никак не заводится, еле завелась и он сразу к Мише. Спаси братан и всё та­кое... Я Ашота знал давно, но к счастью не близко, поэтому кивнул в ответ на его «здравст­вуйте» и отошёл, но тут моё внимание привлекла ашотова пассажирка. Ниссан загнали на подъёмник, а она осталась на улице, вынула пачку сигарет и поискав глазами.

     Обратилась ко мне:
— «Зажигалкой не угостите?»
— «Не курю...»
— сказал я,
— «Спортсмен?»
— «Ага! Боксер...»
— усмех­нулся я и хлопнул ладонью по животу.

     Она засмеялась и отошла в сторону. Когда верну­лась, я понял, что исподволь рассматриваю её. Лет тридцать, невысокая, черные, крашеные волосы, чёрный топик, без лифа и джинсовые шорты. Неплохая грудь и хорошие ноги. Как я люблю, не одни кости, но и не целлюлит на ляжках. Из под шорт чуть выглядывала попа. Под топиком, при каждом движении, свободно колыхались груди, опять же не вымя, а столько, сколько надо. Мне нравится, когда у женщины красивые ступни и особенно пальцы ног, с хорошим педикюром. У этой были очень пропорциональные ножки, длинные пальчики и накрашенные чёрным лаком аккуратные ноготки. В довершение кожаные шлёпки, совершенно открывавшие ножку. Я почувствовал, что завёлся. Деваха, конечно ли­митчица смоленская, но что то в ней было... Я продолжал глазеть, без зазрения совести, на её крутые бёдра, на вид сзади, когда она подбирала с земли сумку, ну и вообще. На сервисе было откровенно безлюдно и девушке было скучно, пока Миша разводил Ашотика на ре­монт, она успела поболтать с кем-то по мобильному, покурила. Тут из бокса выскочил Ашот, подскочил к ней, что то объяснил и схватив барсетку, кинулся к воротам на выход.

     — «За генератором»
— сказал за спиной Мишкин голос:
— «Хороша девчушка, как такому в лапы по­пала... «Я повернулся и упёрся в хитрый Мишкин взгляд.
— «Хороша Маша, да жена Наташа...»
— съязвил я в ответ и Миха скрылся в боксы. «Есть над чем подумать... « — но некогда. Девушка прошла мимо меня и, похоже, демонстративно громко спросила Мишу:
— «Мужчина, где тут, у вас, туа­лет?»
Мастер объяснил и когда она ушла, сунул мне в руку ключ:
— «Не спи-замёрз­нешь, сортир служебный... Давай не очкуй...»

     Я двинул по коридору, вот она дверь. «Сортир» напоминал туалеты за рубежом в бизнес центрах — кафель, зеркало во всю стену, у зер­кала каменная столешница с умывальниками. Она стояла перед зеркалом, что то поправляя в причёске, удивлённо вскинула брови, но промолчала. Я одним движением хлопнул дверь и повернул в замке ключ...

     Шагнул к ней и сзади обнял за талию, запустил руки под топ, положил одну ладонь на жи­вот, а левую повёл вверх к груди. Животик был мягкий, но плоский, я погладил его и рука пошла вниз. Тут я поднял глаза и увидел, что она удивленно смотрит на меня в зеркало и улыбается:
— «Ну, вообще! Как к себе домой...»
Она обхватила меня рукой за шею и прижалась затылком и по­тёрлась об меня головой как кошка. Я поцеловал её в шею возле ушка, взял губами мочку, услышал её «О-о-хх!» и принялся целовать, откинутую назад шею, ключицу, плечо.
— «Не кусаться!»
— страшным шёпотом выдохнула она-
— «Хотя... О-о-о-оо!»

     Я взял её за грудь и прижал пальцами сосок, отчего тот напрягся и стал твёрдым. Она снова застонала, и когда я повёл правую руку в низ, она втянула животик, и ладонь с лёгкостью проскользнула внутрь, под трусиками и пальцы легли на пипиську... Девушка задохнулась в беззвучном крике, схватив меня за руку, смотрела помутневшими глазами. Я целовал её в губы, взасос, она стянула с себя шорты и трусики, я скинул штаны и майку, подхватил её за зад и посадил на умываль­ный стол и раскинул ей ноги. Девушка закрыла глаза... Язык прошёл по всей длине её ножки от пальчиков до пупка и назад, через клитор, к попке, мы с ним попробовали всё и везде, она пробовала отбиваться, сводила коленки, дубасила меня кулачками по спине и шептала:
— «Не надо... боже... так, да... так хорошо... о-о-й!... да-а-а...»

     , но и со сдвинутыми, плотно сжатыми бедрами, я добрался до неё. Язык играл клитором и губами, забирался в попку и она, уже не сдерживаясь, кричала и стонала во весь голос. Я выпустил ее только когда она кончила — по телу прошла судорога, ее затрясло, из пиписьки брызнул сок, немножко... но! Я притянул девушку к себе:
— «Как ты... ?»
Она сердито сдвинула брови, но тут же рассмеялась:
— «Уф-ф-ф! Вы, прямо волшебник... такой кайф... Вы со всеми так знакомитесь?... Меня, кстати, Яна зовут»,
— «Андрей...»
— тут я поймал ее сосок губами-
— «О-о-х, да что же вы делаете... со мной... мамочка... о куда... о-о-ой, ну и язык у вас... Андрей... Андрюша-а-а... «.
Она незаметно подставила свою ножку под мою мошонку и по­трогала пальчиками яйца, а потом добралась до члена. Надо ли говорить, что парень мой, к этому моменту, уже стоял как скала. Почуствовав прикосновение ножек к члену, я выпря­мился. Яна взяла его пальчиками обеих ног и легонько стала водить ножками, то открывая головку, то закрывая. Ощущения были необычными, совсем не руки, но и не хуже. Подругому. Девушка смотрела на меня во все глаза:
— «Ну как тебе?... Хорошо?...»
— « Чудно, как то. Не­обычно... и хорошо...»

     — прошептал я. Янка сунула одну ступню мне между ног, прижала боль­шой палец к анусу, но увидев, что я сморщил нос, не стала продолжать, Другой ножкой она взяла член между пальцев, как рукой и принялась дрочить, аккуратно и нежно... Наигравшись, она перевернулась на спину, головой ко мне и уперлась попой в зер­кало. Свесила голову с края столешницы и взяла моего парня в рот, крепко обхватив гу­бами, обняла за ягодицы сзади и подтолкнула — давай мол, не стой. Я задвигал бёдрами, то вынимая, то загоняя член до самой мошонки, положив руки на сиськи и массируя со­сочки. Потом поймал ее ножки и начал играть пальчиками, перебирая их языком, чуть прику­сываяи массируя руками. Яна застонала, по пальчикам пробежала слёгкая судорога и мне показалось, что она затянет меня всего следом за членом. Я ласкал ее ножки, тёрся о них лицом, а она продолжала своё дело, держа меня за мошонку. Тут я случайно положил руку Яне на шею.

     Она выпустила изо-рта член и сказала:
— «Давай, придуши ещё меня... «.
— «А кого же я трахать буду?»
— ответил я, а она соскочила со столешни и прижавшись ко мне сказала:
— «Да вы же меня еще на улице трахнули, глазами прямо, взглядом раздели и трахнули...»
и по­вернувшись попкой ко мне, улеглась животом на столик. Киска ее была мокрая после наших игр и чуть раскрылась, и я вошел в нее сразу весь, и, держа за попочку начал ее тра­хать. Янка задвигала попой навстречу мне и вскоре застонала и принялась, уже не стесня­ясь, кричать в голос. Через пару минут она перевернулась на спину и я завел ей ноги за плечи и продолжил, входя в нее до упора и звонко ударяя мошонкой по попе. Она кончила чуть раньше меня, я вынул член и Яна обрызгала меня своим соком, а потом она расплела ноги и взяла ими член, я продолжал двигаться,...

 

      пока не кончил ей на пипиську, на пальчики ножек. Янка спрыгнула со столика и взяла моего парня в рот, облизав его и высосав послед­ние капли.

     Внезапно в куче одежды звякнул мой мобильник я нашарил его:
— «Да!»
— «Это Миша, он не то купил и побежал снова...»
и гудки... Я повернулся к Яне, а она, как будто слышала о чем был разговор, залезла обратно на стойку и развратно раскинув ноги и разведя пальцами губки на пипиське, прошипела:
— «Я еще хочу!... «.

     Я поцеловал ее писю и сказал:
— «Все в твоих ру­ках, время есть...»
Она села передо мной на корточки, взяла член в рот и держа в руке мо­шонку, другой стала дрочить, не выпуская головки изо рта. Минуты через три мой парень был готов. Янка встала, я поцеловал ее и она сказала:
— «Хороший... так удобно... и вкусно... хих-и-иххи!»
— прыснула она.
— «Что маловат?...»
— я относился к размеру философски, что есть то есть, чего уж там... Но она закрыла мне рот ладошкой:
— «Дурачёк... ты мой глупый маль­чишка... да он у тебя... такой... вот такой!»

     Яна обняла меня ногами и руками и я просто попал в нее. Он вошел как к себе домой и дома ему были рады... Я усадил ее на края стола, на пол-попки, а она держа меня за шею, обвила ногами и мы поскакали... В нашем возрасте и пер­вый-то раз уже хорош, а уж второй... Но зато мы кончили одновременно, она гладила меня по лицу и лепетала:
— « Мой хороший... давай... чуть чуть... мой мальчик... « — и наконец: «О-о-о... боже... о-о-х... умница... мой сладкий... о-о-о-... «.
Зато и кончил я в нее... не успел вынуть, а ко­гда чухнули оба, было уже поздно... Она залезла в умывальник подмываться и хитро подмиг­нув мне, спросила:
— «Что делать будем если залечу? «Я тоже улыбнулся: «Придется же­ниться, не бросать же...»
Я принес из подсобки полотенце, и, пока Янка вытиралась, оделся и вышел... Вышел наружу через мойку и проходя мимо девчонок-мойщиц, отдыхавших на сол­нышке, увидел как их бригадирша Шахноза улыбнулась мне вовесь рот золотыми зубами и подняла вверх большой палец, кивая при этом в знак одобрения. Погрозил в ответ паль­цем: «Ну, доберусь я до вас...»

     Яна неторопливо вытерла пипиську, обтерлась вся и покрутилась, голая перед зерка­лом:
— «Вот это да, такой мужик... очуметь... не какой нибудь малолетний придурок... Кайф!»
Ей и правда было хорошо, пися чуть болела, это была такая сладкая боль... Янка вспомнила как у нее во рту встает его член и у ней подкосились коленки. Ух-х! Она вышла во двор, Ашот опять спорил с Мишей, а из ворот выезжала огромная серая, натертая до ослепительного блескаТойота. Яна поняла, что это он. Она не запом­нила номеров, но разглядела на серо-серебристом боку фигурки самураев, кто пешком, кто на ко­нях... Машина выкатилась на дорогу и до нее донесся низкий рык, вперемежку с присвистоми турбины и визгом резины... За спиной раздались шаги и рядом встал Кирилл:
— «Да-а... Хороша. Настоящая японка. Четыреста кобыл, две турбины, четыре-с-половиной литра...»
и, по прежнему глядя на ворота, шепотом выдохнул:
— «А это тебе передали...»
и сунул ей в сумочку картонку визитки...

     К вечеру пошел дождь и Янка промокла как мышь. В визитке был не только телефон, но и адрес и она ждала возле дома, несмотря на дождь, твердо решив, что к Ашотику уже не вер­нется... Около одиннадцати она услышала знакомый звук мотора, серебряная машина проле­тела мимо, въехала в распахнувшиеся ворота и Яна шмыгнула следом, пока мотор не опустил жалюзи...

     Я разделся, зажег ночной свет и тут услышал стук в дверь. Собака молча встала и цокая ког­тями вышла и стала под дверь, шумно нюхая сквозь дверную щель.
— «Кто там... открыто!».
Яна повернула ручку двери и сделала шаг внутрь и застыла... В шаге стоял огромный белый бультерьер, вяло помахивая хвостом и щуря подслеповатые глаза... Чудовище подошло к ней и уткнув нос ей в пипиську стало шумно, фыркая, нюхать. Легко став на задние лапы, собака прижала девушку к двери и ткнулась холодным и мокрым носом Яне в живот.
— «Не ешь ее Анфиска, она нам пригодится... Привет!»
Девушка открыла глаза и увидела его. Андрей стоял в кори­доре, подсвеченный светом из комнаты, один силуэт. Псина отпустила Яну и потрусила, цокая когтями по паркету, к хозяину...