Она пришла в себя. Тело ломило, руки почти не ощущались. Подняв голову, она обнаружила перед собой зеркало и не сразу поняла, что видит собственное отражение. Руки были стянуты за спиной локтями, что заставляло ее выпятить грудь вперед. Про саму грудь стоит рассказывать отдельно, а пока ее взгляд переместился ниже, к талии, превращенной белым шелковым корсетом в песочные часы над пышными бедрами, на которых ярким розовым цветом светились полосы от хлыста. Как ее били, она не помнила, и вообще как она оказалась в этом странном месте, в ее голове не отложилось. Нателла. Это ее имя. Точно. В голове было туманно. Низ живота невыносимо тянуло, и она издала всхлип сквозь шариковый кляп, из которого тянулась ниточка слюны и капала прямо на сиреневые шары грудей, перетянутых строительными пластиковыми шлейками. Они были стянуты в двух местах — в основании, и чуть дальше, делая груди похожими на шары на толстеньких колбасках. Из сосков торчали крест накрест толстые деревянные спицы с набалдашниками из маленьких черепков-шариков, а запеченной коричневой коркой сожженной выжигателем кожи вокруг каждого из сосков было выжжено «ШЛЮХА».

     Между ног у Наты торчали два прозрачных штуцера с трубками, по которым медленно двигалась комковатая слизь, похожая на сперму пополам с желе. Первый выходил из влагалища и был толщиной сантиметров 6, и видимо длинным, т. к. она ощущала те же ощущения, что и когда ее трахал муж, втыкая свой член так сильно, что упирался в стенку влагалища. Сейчас трубка видимо была так глубоко, что влагалище вытянулось чуть не до ребер, поступающая внутрь толчками слизь делала процесс еще болезненнее, и потом она выдавливалась обратно вдоль стенок влагалища и капала наружу. Если бы ноги Наты стояли на полу, она была бы по щиколотку в этой липкой дряни. Но ноги были согнуты в коленях и перетянуты шнуром, так что пятки касались пышной задницы. Белые роскошные чулки с подвязками были в нескольких местах рассечены хлыстом и из эластичной утягивающей ткани выступала плоть с кроваво-розовыми полосами на вершинах холмиков.

     Она поняла, что висит. Висит на трех тонких цепочках, что тянулись из перехваченной веревкой в хвост растрепанной свадебной прически, прямо поверх остатков рваной фаты, стянутых за спиной локтей и стального крюка, скрывающегося где-то в заднем проходе, дополнительно растянутым толстым штуцером с подачей слизи. Талия была утянута настолько, что человек с длинными пальцами смог бы обхватить ее вокруг. Как это могло быть, Нателла не понимала, т. к. была довольно пышной девицей и даже корсет для похудения никогда не давал даже близко ничего от этого эффекта. Боль шла со всех сторон, было не возможно понять, что же болит больше, сдавленные корсетом внутренности, жестоко перетянутые, проткнутые насквозь грубой деревяшкой груди, растянутое влагалище, откуда толчками выливалась слизь или анус, распяленный крюком и вторым, еще более толстым чем во влагалище штуцером, что подавал слизь внутрь — и из задницы, что характерно, почти не капало.

     Нателла с ужасом почувствовала, как поднимается теплая, соленая волна где-то в желудке, и хлынула в рот, заткнутый кляпом. Ее вырвало. Похоже закачка слизи в задницу не прошла даром. Она стала задыхаться, слизь ринулась через нос, глаза наполнились слезами. Вокруг кляпа появилась розовая пена пролезающей слизи. Кляп почему-то ослабил кожаные полосы застежек и выпал изо рта. Слизь хлынула рвотным потоком. Где-то литр, второй позыв. Чуть меньше. Мерзкий состав непонятно чего и желудочного сока, разбавленного слизью, хлынул на загаженный пол, потек по лицу, истерзанным грудям. Растянутые кляпом уголки резко очерченных, полных губ защипало. От сотрясения тела в припадке рвоты, руки заломило сильнее, голова подвешенная за русые волосы дернулась. Самый вес тела, держащийся на крюке в анусе, казалось разорвет растянутую донельзя попку, если рвота продлится еще хоть минуту. Штуцер в заднице шевельнулся, уменьшаясь в объеме и выскользнул из глубин Нателлы. Скользнул липкой теплотой между бедер и с глухим «шлеп» упал на пол. Зашевелился и тот, что был во влагалище. Став овальным в сечении, растягивая влагалище, он стал вращаться, как бы вывинчивась из нее, но при этом стараясь причинить еще больше боли. Последним фырканием сбрызнув уже снаружи влагалище слизью, штуцер поднялся вверх, как змея, к ее лицу и залил ее липкими потеками. Все — глаза, нос, рот, забитые комковатой теплой и соленой мерзостью, залепило и защипало. Ната исторгла крик-всхлип, пополам со рвотой еще одной порцией слизи, попыталась мотнуть головой, чтобы очистить лицо, что только вызвало раскачивание тела на цепочках и мокрой фатой упавшей на лицо ей залепило один глаз.

     Второй поток слизи под давлением заставил ее кашлять, захлебываясь гадостью, которая как лилась изнутри нее самой, так и заливалась снаружи. Потом поток прекратился, шланг упал на пол.

     — Очистка завершена. — произнес эротичный женский голос.

     — Очистка? — пронеслось в голове Нателлы. — Это называется очистка?

     Крюк в заднице с чмоканьем распрямился и выскользнул из нее. Остальные цепочки резко ослабли и она рухнула на пол, в толстый слой слизи, покрывающий рифленые резиновые пластины.

     Пытаясь удержать голову выше, чтобы в рот не заливалась слизь, Нателла огляделась. Она находилась небольшой в темной комнате, с высоким готическим потолком. Позади нее была черная металлическая рама, на которой она висела, перед ней — высокое зеркало, в котором она могла видеть свисающие цепочки, какие-то шланги и отражение стальной ржавой двери без ручки, но с какими-то двумя рукоятками сверху на притолоке. Бетонные стены были покрыты блестящим серым налетом и пятнами, подозрительно напоминающими засохшую кровь.

     Загудело. В полу открылись небольшие круглые лючки и стали с силой втягивать воздух. Слизь. И Нателлу. Несколько лючков были прямо под ней. Прилепляясь к покрытой слизью коже, как присоски осьминога, лючки обсосали ее бедро, зад, один попал на грудь и один на плечо. Покрывшись пятисантиметровыми засосами, она попыталась отклониться, чтобы спасти левую грудь от вакуумного издевательства, но только усугубила прилипание, попав второй половинкой попы на воздухозабор, и получив еще несколько засосов на заднице. Слизь втянулась в пол, гудение прекратилось. Нателла с плачем отлипла от присосок в полу. Теперь ее тело украсило с десяток мощных засосов — наливающихся бардовым синяков, как после банок.

     Дверь с гулом отъехала в сторону. В комнату вошла роскошная блондинка, затянутая в черный латекс, на высоких шпильках-платформах. Поддерживаемая прозрачным латексом грудь выдавалась на добрых двадцать сантиметров вперед. В руке у нее был стек-мухобойка, с резиновой лапкой на конце и маленькие ножнички. То, что сначала Нателле показалось алыми губами, оказалось небольшим красным кляпом, соблазнительно выглядывающим между белоснежных зубов.

     Пиная Нателлу ногами и похлестывая стеком девица перевернула ее на живот и перерезала веревки на руках и ногах.

     — Где я? Что вы со со мной делаете?! — попыталась спросить жертва, но получила хлесткий удар прямо по губам и пинок в живот, перевернувший ее на спину. Фемина наступила на левую грудь Нателлы каблуком, сминая и без того сиреневый шар груди. Потом переступила с ноги на ногу, наступила широкой частью подошвы на правую, и словно сминая бычок, покрутила, царапая нежную кожу мокрой шершавой подошвой, вжимая проколотый спицами сосок в плоть.

     Несмотря на развязанные руки и ноги, Нателла не чувствовала их, словно это были чужие резиновые придатки, которыми ничего нельзя делать. Фемина отвесила еще парочку хлестких ударов стеком по грудям, где проступили новые, на этот раз бардовые следы с отпечатком «шлюха», и уселась на корточки прямо на лицо Наты, водя задницей и влагалищем по ее лицу, затыкая нос влажным отверстием, пахнущим на удивление приятно какой-то неведомой специей. Ловкие руки в черной резине натянули соски, маленькие ножнички поддели шлейки пластиковых завязок, безжалостно ...

  вжимаясь в плоть. Боль хлынула в освобожденные груди вместе с кровотоком.

     Ната пыталась прижать руки к грудям, сжаться в комок от боли, но сидящая на ее лице латексная шлюха, как орел когтями вцепилась в размякшие сиськи, оставив соски проткнутые спицами над ладонями, сжала кулаки, выдавливая плоть сквозь пальцы.

     Затем подобрала стек и нанесла несколько сильных ударов промеж ног Нателлы, прямо по ее красной и сморщенной от отмокания и растяжения пизденке, когда-то маленькой и такой неглубокой, что каждый раз когда ее трахали, ей было больно из-за упиравшегося в ее глубины члена.

     Потом фемина вытянула откуда-то сбоку нечто вроде кислородной маски и нацепила это промеж ног Нателлы. Включился вакуумный насос и все ее хозяйство стало набухать от прилива крови, прилипнув к прозрачным стенкам насоса. Холмик клитора превратился в распухшую розовую шишку, лепестки половых губок стали толстыми, каждая как четвертинка грейпфрута. Латексная удовлетворенно хмыкнула, встала, чуть не раздавив нос Нателлы всмятку и еще пару раз пнув лежавшую в затянутый корсетом бок, вышла из комнаты. Дверь с грохотом закрылась.

     Ната судорожно повернулась на бок и попыталась снять присоску со ставшего бардовым, как остальные засосы влагалища. Пальцы не слушались, потом пришла волна боли в руки и ноги от вернувшегося кровообращения и Ната завопила во всю глотку. Затихла, тихо скуля, ожидая когда руки станут более менее слушаться и не пытаться согнуться назад. Снова попыталась ухватиться за присоску и сдернуть ее. С чмоканием и потоком слизи из глубин влагалища присоска соскочила. Ната попыталась подтянуть ноги, но поняла, что из-за корсета почти не может нормально согнуться. С трудом встав на четвереньки, она проползла пару шагов назад к раме и держась за нее поднялась на ноги.

     Наверху под потолком что-то щелкнуло и камеру залили струи ледяной воды под давлением. Нату окатило со всех сторон, и сверху и снизу. Открывшиеся снова лючки выбрасывали ледяной фонтан на метр вверх, хлеща струями по телу, словно специально наводясь промеж ног, проникая меж распухших мячиком губок внутрь влагалища, пробивая тонкой струей сопротивление ануса и слабые попытки свести ноги вместе и при этом не упасть.

     Ледяной душ кончился также внезапно, как и начался. Ната покрылась пупырышками гусиной кожи по избитому, изукрашенному бардовыми синяками-засосами телу. Размокшая фата с перемотанными цепочкой волосами жалко свисала обрывками белоснежной ткани.

     В углу комнаты на полу она обнаружила изорванное и грязное белое платье, свои когда-то белые туфельки на шпильках, маленькие часики с оторванным ремешком и измочаленный букет невесты. С трудом передвигаясь, она приблизилась к куче тряпок и усевшись на них, подобрала букет. Он был помят, изжеван и пах женскими выделениями. Что-то смутно напоминало ей, что видимо вчера он побывал у нее между ног... Похоже, свадьба пошла наперекосяк. С тех пор, как ее второй жених сказал у алтяря «нет», судя по часам прошло около 16 часов, и большую часть этого времени она не помнит... Или не хочет вспоминать...

     Ната уставилась на свои соски. Чуть выше ареол их пронзали буквой Х, насквозь, по две коротких, но толстых деревянных спицы с круглыми набалдашниками в виде шариков-черепков. Крови не было, лишь сиреневатое кольцо вздутой кожи вокруг входных отверстий. Она ухватилась за шарик на конце и потянула. Слезы брызнули у нее из глаз. Она застонала. Спица с трудом вышла, показав отверстие сквозь которое при некотором старании вполне можно было просунуть мизинец. Бросив на пол похожую на короткий карандаш спицу, Нателла взялась за второй шарик, потянула. Раздался щелчок. Крик. Спица-карандаш внутри груди раскрылась словно якорь и тремя тонкими щепками сантиметра по три пронзила сосок так, что они вышли снаружи. спица плотно заякорилась в теле жертвы.

     — А. А. Аэаа... — томно донеслось тем же эротичным голоском из невидимой колонки. — Ты же не думала, что все так просто? Эту штучку можно вытащить, только протолкнув насквозь, вперед, а не назад! Удачи, сученька!

     — Кто вы? Что вам нужно? — сквозь слезы выдавила Ната, но ответа не последовало.

     Неудавшаяся невеста придерживая грудь левой, стала пропихивать карандаш-якорь обратно в отверстие. Сначала скрылись тонкие щепки, из места их появления выступили капли крови, затем шарик приблизился к плоти. Ната застонала, вытерла мешающие смотреть слезы и надавила. Шарик раскрывая края раны пошел в глубину. Палец с украшенным перламутровым лаком и блестками ногтем скользнул в рану, продавливая шар к другому краю.

     Вдруг сообразив, что уже можно тянуть за нижнюю часть, она ухватилась за торчащий из под груди кончик и издав вопль, выдернула спицу с шаром из раны. Задышав как собака, она отбросила окровавленную спицу в сторону и принялась за второй сосок.

     — Я могу помочь. Дааа. — прозвучало с потолка так томно, что казалось говорившая прямо сейчас ублажает себя. — Вытягивать шаром сквозь тело нужно только одну, а вторую можно вверх. Но не вниз. Хихи. Не перепутааай!

     Ната нерешительно взялась за один наконечник, передумала, за другой. Рванула. Щелчок, боль. Вопль. Капли крови из тоненьких ранок от якоря, стекающие по избитой, набухшей, со следами перетяжек груди.

     — А, не повезло. Бывает, сученька... —

     Спустя пять минут, два вопля и лужу слез, спицы были извлечены из многострадальной груди, украсившейся парными слабо кровоточащими отверстиями за темными сосками.

     — Молодец. Умничка. Теперь ты наверное захочешь выйти отсюда? Да? — голос откровенно издевался. — Скажи, я хочу выйти! —

     — Я... хочу выйти... Пожалуйста... —

     — Но для этого придется сделать всего одну вещь! — радостно воскликнул эротичный голос откровенно веселящейся девушки.

     — Что, что вы от меня хотите?! — Ната встала, с трудом, опираясь на стену. Корсет, превративший ее тело в роскошные, но замученные, песочные часы, не давал много подвижности.

     — О, это сущая мелочь, дело в том, что чтобы выйти в эту дверь, нужны ключи. Четыре ключа. И они должны быть в замочных скважинах.

     — Что я должна сделать? — голос Наты сорвался на рыдания.

     — Ты дура, да? Четыре ключа. Вставь их, где они были, и дверь откроется. —

     Ната огляделась. На двери было два крупных конусообразных углубления на высоте груди, и внутри каждого виднелись по 4 отверстия, расположенных попарно друг над другом. побольше круглые верху, поменьше конусообразные внизу. Ната опустила взгляд на пол. Спицы с шариком. 4 штуки. Перепачканные кровью из ее сосков... Она подняла с пола одну спицу и поместила в углубление. По прямой она не вошла, а вот по диагонали встала как родная. Но не держалась в нужном месте и вывалилась едва Ната отпустила руку. Заплаканная жертва с трудом встала на колени и подобрала все спицы. Пытаясь вставить их в замок потратила еще минут 15, пока наконец не подобрала правильное положение пальцев обеих рук, чтобы удержать спицы буквой Х и поместить их в замок одновременно. Что-то щелкнуло, над дверью зажглась лампочка. Ната подняла голову. Наверху были две ручки. Но не хватало рук, чтобы можно было их потянуть...

     Едва Ната отпустила руки, как спицы выпали и скатились на пол.

     — Да-да. Скуучно! Давай, соображай быстрее! Я пока пойду сделаю ему минет. — послышалось булькание, дикторша видимо пила. Щелчок, когда микрофон отключился.

     Захлебываясь рыданиями от бессилия сделать что нибудь с этой проклятой дверью, Ната сползла вдоль стенки и уселась на полу, повесив голову. Еще через минут пять ей удалось сфокусироваться на собственной развороченной спицами, замученной груди. Удержать спицы... Без рук. Конусообразные отверстия перед замочной скважиной... Она с дрожью в руках подобрала одну спицу — и снова поместила ее в туда, где она была. В свою грудь. Прохождение по старому отверстию было отвратительным ощущением, и она закричала и затрясла руками ...  

     от боли, злости и бессилия, когда закончила. Сделав несколько глубоких вздохов, она повторила операцию. Потом перешла к украшению второго соска и встала перед дверью.

     — Ага, ну да, сообразила... Тупая корова. Возьми с полки самотык... Давай, работай, я не буду помогать тебе вечно! —

     Голос снова пропал, а Нателла прислонилась грудью с адским украшением к отверстиям в двери. Ключи вошли в пазы, щелкнуло, зажглась лампочка. Ната протянула руки вверх и потянула за рукоятки. Раз! Ее груди сдавило словно в тисках, щелчок, спицы зафиксировались и провалились вглубь двери. Соски натянулись внутрь, словно дверь хотела расплющить и оторвать ее многострадальные груди. А потом... Потом дверь стала прозрачной, как стекло и Ната увидела свои соски, жестоко вытянутые вперед за спицы, так что дырки от спиц стали овалами и сквозь них при желании можно было без проблем просунуть еще 2—3 карандаша. Выше и ниже грудей виднелись два шприца и чем больше тянула она за рукоятки, тем ближе они приближались.

     — Давай, отступать поздно, если отпустишь ручки — попрощайся с выходом и сиськами. Тяни, что есть силы, если хочешь попасть домой когда нибудь, шалава...

     Ната зажмурилась и потянула. Шприцы вошли в ее плоть, тупые толстые иглы погрузились в натянутые как струны груди, поршни пошли вниз, раздувая побелевшую от натяжения кожу белесой жидкостью. Дверь двинулась в сторону. Привставая на цыпочки, не зная куда деваться от боли, Ната продвигалась вместе с прозрачным полотном двери к краю проема, глядя сквозь слезы на раздувающиеся мешки собственных грудей. Когда-то небольших, но теперь похоже это в прошлом. Если они уцелеют, размерчик станет с приличную дыньку... Когда отверстие в которое была затянута правая грудь Нателлы оказалось на краю, все таки что-то щелкнуло и сосок выскочил из зажима, в котором держались спицы. Рукоятка наверху скрылась за край и Нате пришлось отпустить руку, чтоб ее не зажало. Проскользив еще немного, дверь отпустила и ее второй сосок. Нателла отвалилась от двери, глядя на два распухших шара, в которые превратилась ее грудь. Спицы теперь тонули в туго натянутой внутренним давлением плоти, острые напряженные соски перед спицами капали белыми и розовыми каплями...

     — C вещами на выход! — голос фыркнул. — Сообразительная... —

     Поддерживая набухшие шары грудей ладонями, Ната вышла в слабо освещенный коридор. Металлические клепанные стены из толстых листов металла, одновременно напоминали о древней крепости и космическом корабле. Справа и слева были еще двери, такие же, как и те, через которые она прошла, с выемками для грудей и рукоятками сверху.

     — Направо пойдешь, на клитор попадешь. Налево пойдешь... Впрочем, налево ты уже сходила... Не рекомендую...

     Дверь за спиной закрылась. Ната дернулась от резкого скрежещущего звука, когда это случилось и вжав голову в плечи отпрыгнула вперед. От прыжка груди заколыхались и резко дернулись, натянув кожу еще сильнее. У нее вырвался сдавленный крик. Тянущая боль в основании и постоянно ноющие дырки со спицами — казалось, что может быть хуже, но прыгать с наполненными жидкостью грудями явно не стоило...

     Слушать голос или нет? Нателла не знала. Двери с обеих сторон коридора были одинаковые. И видимо опять придется отдать на растерзание груди...

     — Ты что-то долго думаешь. Официанткам надо соображать быстрее... Тем более из Одессы... —

     Откуда голос знает, что Ната официантка? Впрочем, это не важно... Из пола у края двери, откуда она только что вышла, выщелкнулся ряд шипов. Через секунду еще один, еще. Если не поспешить, они заполнят коридор, а босиком по таким не очень-то побегаешь. И туфли она не взяла... Ната затравленно оглянулась на дверь, откуда только что вышла.

     — Я же сказала, с вещами, а теперь поздно, поезд ушел! — жизнерадостно произнесла дикторша. — Поддай жару, сученька! Шевели булками!

     Ната кинулась к правой двери, помогая руками, стала запихивать в углубления груди, стараясь поскорее попасть спицами в нужное место. Надутая грудь мешала, Ната сама сдавливала ее ладонями, вминала в отверстие не глядя на сочившуюся из сосков и лишних отверстий белесо-розовую от крови жижицу. Наконец щелкнуло, волна боли затопила ее, она еле смогла поднять руки, чтобы вцепиться в рукоятки наверху. В отверстиях что-то сжало ее груди, натянуло, хотя казалось, что после первой двери и шприцов дальше уже некуда, дверь снова стала прозрачной и Ната увидела механизм, что обмотал основание ее груди пластиковым шнуром, таким же, что срезали с нее некоторое время назад. Теперь обе груди точно походили на шарики, а не на дыни, т. к. в основании были так туго перетянуты шнуром, что казалось, еще немного и груди будут просто отрезаны шлейками от тела. Розовая масса стала краснее и теперь прямо струйками выдавливалась из отверстий шипов и от шприцов. Дверь поползла в сторону. Уже почти у самых ног щелкали вылезающие из пола шипы. Стоя на цыпочках Ната передвигалась вслед неторопливой двери. А дверь тем временем не спешила отпускать ее соски. Вот уже край уперся в плоть, вот уже грудь сминается о ржавый клепаный наличник. Ната в ужасе попыталась потянуть рычаги еще сильнее, но ничего не происходило. Наконец что-то щелкнуло, и оба соска сразу освободились. Ната чуть не свалилась на шипы, когда неожиданно стала свободна от захвата. Дверь исчезла в пазу, а истерзанная, зареванная девушка шагнула в следующую комнату.

     Сиренево-фиолетовый бархат, заляпаный кровью, покрывал стены, увешанные рамками с фотографиями жестоко истязаемых в разных механизмах девушек в противогазах. Посереди комнаты из пола торчал столб, на котором виднелось что-то вроде седла с чем-то торчащим сверху. Напротив была еще дверь, но уже без углублений для грудей, и экран над ней.

     — Поздравляю, ты сделала шаг на пути домой! Правда налево вышло бы короче, всего одна дверь, но так ведь не интересно, правда? —

     Ната оглянулась, чтобы увидеть, как дверь в эту комнату закрывается за ней. Она подошла к седлу и обнаружила, что торчащие сверху предметы — это два резиновых члена, на небольшом расстоянии друг от друга, похожие на кольчатых червей — сегментированные, с круглой головкой и с отверстием на конце. Она оглядела комнату. На черно-белых фотографиях были изображены девушки, в корсете как у нее, в белом противогазе с фатой сзади. На большинстве фото в их грудях также находились спицы. Ната с ужасом рассматривала эту чудовищную галерею. Где-то с девицы сняли кожу с ног, как чудовищные кровавые чулки. Где-то она окровавленными пальцами без кожи пыталась что-то сделать в непонятном механизме. На других и вовсе конечности были ампутированы и культи закрыты стальными нашлепками. На парочке девушка висела на десятках нитей, пронзенная за кожу рыболовными крючками для акул. И часть крючков тянулась из ее влагалища и ануса. Прямо изнутри... На одной фотке вторая девушка, вроде без противогаза, но ее было видно только со спины, сама в корсете, исполосованная и в следах от засосов, упираясь ногой в спину первой, распятой в металлической раме, затягивала на ней заднюю шнуровку корсета. Вдруг мелькнула знакомая комната. Седло и сидящая на нем девица. Подано было крупным планом, вид сбоку, рука, заправляющая в анальное отверстие второй член, округлое бедро со следами засосов и плетей. Похоже, вот что от нее потребуется для продолжения...

     Ната обошла седло вокруг. Металлическая конструкция из мелких шестигранников с небольшими зазорами между ними, чуть более широкая линия, делящая седло пополам и торчащие посередине два члена. Впереди обнаружились две рукоятки из чего-то черного, на вид блестящей резины, тоже в виде членов, торчащие вверх, как два джойстика на велосипедном руле.

     Она осторожно уселась, так чтобы члены оказались позади нее. Седло было холодным, по ногам побежали мурашки. Но для вакуумированных опухших половых губок это было даже облегчение.

     — Вставьте члены, возьмитесь за поручни! — прозвучал голос, который Нателла уже возненавидела. Перед седлом вспыхнул в воздухе экран, показывая фигуру Наты сбоку в полупрозрачном отображении и седла с членами в натуральном виде.

     Она привстала, сунула руку между ног и направила первый член во влагалище. По сухому он болезненно раздвигая края лез очень неохотно, и тогда Ната, как заправская порнозвезда сплюнула на руку и смазала кольчатый член слюной. Повторив операцию сразу и со вторым, она направила один во влагалище, а потом перенеся руку назад — в анус. Присела и тут ее словно кольнуло — она уже видела это, на фото, прямо вот такое положение руки, приподнятое над членом бедро. Но осмыслить не успела. Члены напряглись, выпрямились, погружаясь в ее измученные глубины, края седла завернулись вокруг ее ног, фиксируя положение тела, притягивая ее к седлу. Шестигранники раскрылись, как маленькие рты и вакуумные присоски впились во всю внутреннюю поверхность бедер и вообще всей кожи, что касалась седла. Передний, бывший нормального человеческого размера в 15 сантиметров, чуток увеличился, припух, и как обычно уперся в стенку влагалища, что похоже уже успело сократиться до привычных размеров. Задний распух до внешнего вида толстой елки, Ната ясно видела его трансформацию на экране. Его основание пока не стало толще, поэтому было почти не больно. Седло наклонилось назад, тело просело на члены сильнее, практически повиснув на них, как на двух крюках.

     Она поспешила ухватиться за рукоятки спереди, чтобы хоть как то снизить давление, сжала бедра, вжимаясь в седло. Рукоятки оказались скользкими и липкими одновременно. Руки скользили по слизи, ощущая шершавость и перевитую сосудами псевдоплоть двух джойстиков, и при этом ладони прилипли и могли лишь двигаться в пределах пары сантиметров верх-вниз по рукояткам. Сиденье под ней щелкнуло, раскрываясь на две половины, по полу побежала трещина, провалился вниз кусок и Нателла обнаружила себя сидящей над монорельсом. От испуга она попыталась соскочить, но поняла, что прилипла намертво. Распахнулась дверь впереди и седло вместе с перепуганной наездницей скользнуло вперед, по пересекающей темную бездну нити стали. По слабо освещенному синеватым светом через равные промежутки коридор, чьи стены были похожи на внутренности корабля чужих, а пол и потолок исчезали во мраке, лишь где-то далеко внизу поблескивали такие-же монорельсы... Седло просело, отполированная сталь рельса коснулась клитора.

     — Не забывай хорошенько подрочить! Только это сможет спасти твой клитор! — голос затерялся где-то позади, последовал наклон вниз и Ната с визгом ужаса ухнула по адским американским горкам во тьму.

     (Продолжение следует?)