Бывает, от излишеств устаю.
Тогда я в грезах лета пребываю,
И музу искушенную свою
Крестьянкой молодой воображаю.

     Она смугла от деревенских дел
И от гамачной в жаркий полдень лени.
На загорелых бедрах ситца мел
Подобен взбитой между скал прибрежной пене.

     О, эта плоть из амбры и медов,
И столь невинный бархат юной кожи,
В саду, на гамаке, среди цветов...
Спаси меня от грешных мыслей, Боже!

     Но как такое можно наблюдать
Без тайных мыслей об овладеваньи?
Нельзя порыв греховный обуздать
И прекратить по воле смакованье.

     Любовником напасть на деву вдруг,
Как демон, что склонил к грехопаденью
Монахиню, что под церковной сенью
Не выдержала пыток лаской рук.

     И груди не созревшие туги;
Бывает, выскользнет, сверкнувши ореолом,
Одна из них. Иль, вдруг, из-под подола
Сверкнут упругой задницы круги.

     Воды набрав, в пол голоса запела,
Намачивает волосы свои,
Подбрасывает хладные струи
На сбитое и бархатное тело.

     Иль в час своей работы полевой
Ладонью лоб вспотевший вытирает.
Над нею облака в лазури тают,
И пышет зноя летнего покой.

     К ручью ходить ей нравится, когда
Уж солнца свет желает в долах скрыться
В ней интерес таинственный таится,
В ней скоро разгорается мечта.

     Когда же там, под беглый шум воды,
Среди дерев, что прячут нас от мира,
Не отобьется нимфа от сатира?
Лишь на песке останутся следы.