Я задумался и продолжил:

      — Ну, если быть совершенно точно, то далеко не вечный и уж точно не жид... — рюмка водки блеснула радугой, когда я посмотрел через наполненное нутро. — Но вот суть проблемы — выдержана, верно. Меня наказал кто-то — не на многомилостивее других персонажей божественного пантеона и было оно, то есть предстало передо мной в образе женщины... Как её звали по-настоящему, я не знаю. С одинаковым успехом она могла быть Иштар или Хатор, Ладой или Фрей, Венерой или Афродитой. Но только не Лакшми, у той четыре руки, хотя... богини... — я усмехнулся, — с них сбудется дурить нас, «грешных»...

     * * *

     Это началось в далекие для многих семидесятые, если быть точным, то третьего сентября одна тысяча девятьсот семьдесят второго года...

     Семья, ячейка общества и в те времена ещё существовали такие службы «психологической помощи семье» как: обком и профком... Причем как это ни странно, но выступали они в основном на стороне женщин. Начались проблемы в семье, наша «болезная бежит» в одну из вышеуказанных организаций и та «всё решает». Только сейчас мы понимаем, что все проблемы решались за наш счёт... Провинившегося «пропесочат», причем не за то, что совершил, а так как попался... Лишат премии за прошедший месяц, хотя, с другой стороны, если все «одинаково» бедные с малыми вариациями, то нехватка небольшой толики: десять — пятнадцать рублей не являлась критическим. И... — всё забудут до следующего раза...

     Но это, так сказать отвлеченные от темы разглагольствования. Я-то пострадал не от этого, а длинного языка!

     * * *

     Мы отмечали на работе в отделе день рождения. Именинник, а я считаю, что виноват в случившемся именно он, пригласил к праздничному столу «смежницу». Она прибыла к нам в командировку для закупа. Чего и где? Для меня это так и осталось тайной.

     Довольно эффектная женщина, среднего роста с коротко стриженными белокурыми волосами, с ярчайшими «изумрудными» глазищами. И всё-то у неё было на месте... Спереди из платьица, норовя «разорвать» ткань, выпирали прелестные, моего любимого размера груди. «Прямо ослик Иа!», умилился я сам себе. Ну а если заглянуть со спины, то всё до чего дотягивался взгляд: начиная от плавного изгиба шеи, до невероятно привлекательной попки и ниже; очень возбуждающе действовало в штанах... Возможно, до идеала женской красоты она и недотягивала, по моему тогдашнему мнению, но была очень неплоха и аппетитна... И... Почему-то я так и не смог отвести от неё глаз. Стоило ей исчезнуть из поля моего зрения, и я бежал её искать.

     Рюмка за тостом, тост перед поднятием бокала, медленные танцы при низкой освещенности и, в конце концов, со дня рождения мы ушли вместе... Кабы я знал последствия, бежал бы без оглядки домой к жене и детям, но нет, захотелось «козлу» свежей «капусточки» да ещё из «чужого огорода»! Шампанское, её одноместный номер в гостинице и как апофеоз вечера — постель, в которой она была великолепна. Хотя всё было далеко не так, как я привык и умел... Несмотря на приличный (три года) стаж совместной жизни с женой и появления дочери, я по её мнению был телком...

     Нежные слова и поцелуи, горячие объятия, будоражащие кровь и вызывающие «страшный стояк», нежные ручки, ласково хозяйничающие у меня в штанах без всякого там кокетства и ложной скромности...

     Бархатистая отливающая нереальной белизной кожа, мягко покачивающихся на двигающемся теле грудей, твердые и горячие, словно угольки ярко-бордовые соски с огромнейшими темными ореолами. Плоский напряженный живот, выделенный четкими линиями загара сверху и снизу, нереально светлая воздушная поросль на лобке, спускающаяся вниз и оббегающая набухшие прелестные складочки половых губ по внешней стороне. Ярко-красный бугорок похотника, выпирающий сверху, но между ними... Являлся местом притяжение взора и рук... И, разумеется, нового для меня тогда «французского» варианта секса, а если быть, точнее, то прелюдии перед сексом.

     После того как я раздел её за исключением некоторых деталей: чулочки — черной «пеной» облегающие ножки; широкого, так эротически обтягивающего талию и подчеркивая форму и размер попки — пояса для чулок с красивыми резинками; и, конечно, туфли на высоком каблуке; она, встав на колени меду моих подрагивающих от возбуждения ног, сноровисто оставила меня без брюк и трусов, а её жадный, нежный и ненасытный ротик совместно с горячим и юрким язычком начал выделывать такие фортеля с моим членом, что я не знал, на каком свете нахожусь... Эта женщина судя по действиям была настоящей, знающей гетерой, профессиональной путаной или гейшей... но вот только не представителем отдела снабжения некой организации в СССР!

     Она своими руками и ротиком «заставляла возноситься меня ввысь на непостижимые высоты», а потом бросала вниз в «преддверие ада» не давая кончить и опять вознося вверх едва притрагиваясь к моему органу руками... Да и сам я по её указанию и под «чутким руководством» осваивал «мужскую» половину орального секса — куннилингус.

     Не знаю кому как, а мне понравилось! Чувствовать, как от твоих ласк в экстазе бьется женское тело, осязать под губами и языком её упругую возбужденную плоть; ощущать, как тянется её тело, к тебе прося, нет даже требуя — ласки... А её незабываемый запах... Бесподобный «вкус», остающийся на губах и коже лица после этого...

     * * *

     Я с удовольствием причмокнул — вспоминая, и тяжело вздохнул...

     * * *

     Но ведь это ещё не всё! Это только начало. Испытать, как напряженный член трется, мягко двигаясь между полных горячих и таких мягких грудей, сжимающихся её руками. Нежный захват «обжигающими» губами головки члена «выскакивающего» оттуда... Мягкое перекатывание и сладостно-чувствительное сжатие, кулачком мошонки... чувствуя, как «звенят» от возбуждения яйца готовые выплеснуть всё накопленное в них наружу...

     Лихорадочный блеск в прищуренных глазах... Е ё и мои руки бессистемно шарят по телу партнера стараясь принести ему максимальное наслаждение. А нежные поцелуи... выбивающие дыхание не хуже кулака и заставляющие сердце биться с дрожью и сладострастием, вырываясь из груди.

     А первое соприкосновение... когда головка напряженного члена не пытается проникнуть в «святая святых» женщины, а «мазохистки» скользит, поверху прижимая и разглаживая вульву. Когда изгибающая головку уздечка нежно «пилит» выступающую поверхность клитора, а потом головка члена «трамбует» её, доставляя невыносимое райское наслаждение, заставляя партнершу «выть» от восторга и приступов похоти.

     * * *

     «Всё это было...», думал я, поправляя в штанах полувставший и запутавшийся в трусах орган.

     * * *

     А уж когда всё встало на «своё место» и я вступил на «знакомую землю»: засадив ей по самые «помидоры»; стало ещё лучше. Узкая, эластичная и сильная вагина обжимающая, словно горячая резиновая перчатка руку, член. Её волнообразные сокращения, буквально «выдаивающие» напряженный фаллос, засасывали его ещё глубже, словно в трясину... Безумное, нервное трение между собой гениталий... Страстные поцелуи и... И как апофеоз всему судороги оргазма и семяизвержение заполняющие «мою» женщину полностью, «под самые брови»! Так что излишки, громко цвикая и чмокая, пенной белесой жидкостью сопровождаемые образовывающимися пузырями прорывались наружу при моих уже медленных остаточных движениях...

     Я лежал на спине без сил, все ещё прокручивая в голове случившееся не в силах не только двинуться, но и даже поблагодарить партнершу за предоставленное мне удовольствие, надеюсь, взаимное. Я в смятении думал:

     — Ну почему? Почему... я не встретил её раньше? Теперь ведь я не смогу без неё... Умру, сгорю как мотылек на костре, зачахну от тоски... Я... Я хочу на тебе жениться... — не соображая, что говорю, прошептал я...

     — Да?! — странно прозвучал ответ как будто гром прогромыхал в поднебесье, — а жена? А маленький ребёнок?

     — Разведусь... — громче и четче вырвалось из меня.

     — Вот вы, мужики, всегда так! — опять громыхнул её голос, — вместо благодарности, банальное женюсь, брошу семью... — загремело снова, набирая силу, — и это ты говоришь мне богине любви и красоты... — громкий, нечеловеческий хохот разнесся по комнате? Нет не комнате — миру!

     Я задрожал от страшного хохота, затрясся всеми фибрами души и отростками организма.

     — Прости... — вскричал я

     — Тебе нет прощения...

     — Но я... — словно тяжелая рука заткнула мне рот.

     — Молчи и слушай...

     —... — быстро задергал я головой, в страхе прикрыв глаза.

     — Ты будешь проклят! Не будешь знать покоя и любви. Я! — громогласный смешок, — дарю тебе почти бессмертие! Ты не сможешь умереть сам по себе, или убить себя, а также подстроить своё убийство... Ты должен будешь совокупляться с любой женщиной понравившейся тебя, и пока это не произойдет — не будет тебе покоя. А нравится, тебе будут все бабы! — с удовольствием произнесла она. Но ты не обретешь покоя и после этого! Ты будешь искать следующую женщину, а потом другую, затем третью... Это будет продолжаться «вечность», чуть меньше или больше, пока одна из них не сможет полюбить тебя. При таких-то условиях! — хмыкнула она, — и как только такое произойдет, ты умрешь, так и не познав радости счастья: любить и быть любимым... Будешь жаждать, хотеть, желать любви, получая физиологический секс, постоянный и ежедневный. Тривиальную работу вместо наслаждения, «технический» акт, очищенный от оргазмов и других бонусов. В конце концов, пожелаешь умереть, но будешь продолжать жить и страдать. Потеряешь семью, друзей и всех кто тебе дорог... Да будет так, — она взмахнула рукой и исчезла, оставив после себя затухающие переливы наглого хохота.

     * * *

      — Так оно и было, — продолжил я.

      — И вы уже сорок лет бродите по стране?

      — Чуть больше... — устало произнёс я, — нигде, не задерживаясь, изъездил СССР, а потом и Россию, страны близкого зарубежья... — я налил водки в стакан и резко выдохнув, выпил, — здоровья хоть отбавляй! Могу в снегу голым спать и на медведя с одним ножом ходить... Как мне это всё надоело... — устало зашептал я, — но мне ещё надо, — лицо искривилось в гневе и презрение, — трахнуть вон ту бабу... — и указал на моложавую женщину, сидевшую напротив и бросившуюся мне в глаза, едва я зашёл в ресторан.

      — Вы... Вот так просто «охмуряете» женщину? В течение одного танца или разговора?

      — И да, и нет... Но когда это становится работой, имея подоплекой почти «наркотическую зависимость» — поневоле научишься! — усмехнулся я, вставая и делая шаг навстречу очередной «жертве» богине любви или моему «палачу»...

     Уже отходя от столика, я не громко сказал:

      — Я ведь так и не смог... вернуться домой...