С момента последней нашей встречи прошло несколько дней. Мысли о Вике и неизвестности, которая меня ждет, не покидали меня и не давали спокойно работать и спать. Я терпеливо ждал ее звонка, и дождался. Вика позвонила на пятый день моих мучений.

     — Привет, ну как ты? — заботливо спросила она.
— Вик, я очень хочу тебя увидеть.
— Я поэтому и звоню. Приходи сегодня к 16:00. Сможешь?
— Конечно, смогу!

     В назначенное время я позвонил в ее дверь. Щелкнул замок, дверь открылась. Она стояла на пороге и смотрела на меня, словно понимая мои страдания и осознавая свою вину за это. В ее взгляде была легкая грусть, но уголки губ тонко намекали на улыбку. Ее волосы спадали вниз, лишь челка была заколота назад. Тело обличено в белую приталенную рубашку, с закатанными по локоть рукавами, выдающие ее тонкие аристократичные руки, и темно синие джинсы с подворотом, который полностью оголял и демонстрировал ее изящные щиколотки, на одной из которых свободно болтался золотой браслет с кулоном. Туфли с открытым носком показывали ее вычурный педикюр.

     — Проходи! — кивнула она, в сторону, где располагалась ее комната. — Проходи в мою комнату.

     Я чувствовал себя жертвой, и страстно желал ей быть, по отношению к этой женщине, к которой я пришел как на казнь, по собственной воле. К женщине, которая будет втаптывать мое эго, мое мужское самолюбие в грязь, подчинять собственной воле, разрушать во мне мужское начало. Разувшись, словно ватными ногами я прошел в указанную комнату. Вика, закрыв дверь, проследовала за мной.

     Викина комната напоминала скорее кабинет: офисный компьютерный стол, кожаные кресло с высокой спинкой, диван и пуфики, рулонные шторы, которые, как правило, были всегда опущены, приглушая дневной свет. Работающий кондиционер освежал все помещение.

     — Миш, принеси себе из кухни маленькую табуретку. Она стоит сразу под окном, сам увидишь.

     Я быстро пошел выполнять то, что сказала мне Вика. Мысль о том, что в комнате достаточно мест, где бы я мог сесть, но иду за маленькой табуреткой, возбуждала. Уже через несколько секунд я стоял в ее комнате, держа в руках деревянную табуретку, высотой не больше тридцати сантиметров, с мягкой обивкой.

     — Туда поставь! — Вика указала пальцем на место, между компьютерным столом и стеной возле окна. Ширина этого промежутка составляла около шестидесяти сантиметров. — Так, а мое кресло поставь напротив.

     Я подкатил ее тяжелое кожаное кресло к указанному месту, и в ожидании дальнейших инструкций посмотрел на Викторию.

     — Все, садись, я сейчас приду.

     Пока Вика вышла в другую комнату за своим мобильником, я уселся на табуретку. Моя шея была на уровне сиденья Викиного кресла. Я охотно пялился на него, понимая, что сейчас она вернется и усядется в него. От этой мысли кружило голову.

     Вика вернулась через пару минут. За это время у меня наступила эрекция. Чтобы ее скрыть, я, сидя на табуретке, согнул ноги в коленях. Вика вальяжно рухнула в кресло, остатки воздуха, с шипением покинули его. Наступила тишина. Ее колено было под моим подбородком. Мои глаза забегали по сторонам, но куда-бы я не смотрел, зацепить взгляд было не за что — с одной стороны стена, с другой стенка стола. Вика посчитала, что сидит слишком близко ко мне, и, оперев ногу о стену на уровне моего уха, оттолкнула кресло на несколько сантиметров, закинула ногу на ногу и обратилась ко мне:

     — Как ты знаешь, я практикующий психолог. Помогаю людям обрести душевное равновесие. Провожу я занятия здесь, но, как ты понимаешь, мои пациенты не сидят на табуретках. Один сеанс со мной длится полтора часа. В это время муж не имеет права входить ко мне в кабинет. Я добавила тебя в свое расписание и предупредила мужа. Официально, я буду заниматься с тобой как психолог. Он сначала удивился, но учитывая твою нервную работу, поверил мне. Ведь в некоторые дни нашей с тобой практики, он будет дома, не должны же мы прерывать из-за этого наши занятия. Правильно?

     — Конечно. Спасибо.

     Вика повернулась немного вбок и достала из выдвижного шкафа своего стола розовую туфлю, ту, кончик которой я в прошлый раз поцеловал.

     — Помнишь ее? Она в прошлый раз пробила твое сердце, — с улыбкой произнесла Вика.

     Конечно я ее помнил, ведь она стояла перед моими глазами все последующие после той встречи дни.

     Вика немного нагнулась ко мне, держа туфлю в руке:

     — Оскалься! Сильнее! Зубы разожми!

     Она вставила в мои разжатые зубы застегнутый ремешок своей туфельки. Теперь я, держа в зубах за ремешок ее обувь, смотрел на Вику снизу вверх, а она, откинувшись на спинку кресла, покачивая своей ногой свисающую туфлю, словно играя ей, продолжала инструктировать меня. При этом голос ее был совершенно спокойным, мимика лица не выдавала ничего, кроме легкой игривости:

     — Именно здесь, мы с тобой будем разрушать нашу дружбу. Я знаю, ты не хочешь быть моим другом, вместо этого ты хочешь подчиняться мне, чувствовать душой и телом мое превосходство над собой, желаешь стать моей вещью. Я тебя приведу к этому.

     Уровень моего возбуждения зашкаливал, у меня лишь на мгновения получалось отважиться пересечься с ней взглядом.

     — Разогни колени и убери ноги под мое кресло! — она это произнесла таким тоном, словно мои согнутые колени раздражали ее, и мешали мне ее слушать.

     Когда я это сделал, эрекция была налицо. Скрывать уже было нечего.

     Вика слегка наступила своей ногой на мой член, торчащий через штаны, и произнесла:

     — Молодец, я вижу, ты хорошо впитываешь то, что я тебе говорю, — и с улыбкой убрала ногу.

     Опираясь правой рукой на подоконник, а левой на стол, Вика подвинулась вместе с креслом в мою сторону так близко, что моя голова оказалась между ее колен.

     — Брось! Разожми зубы! — скомандовала она мне словно собачонке, взяв в руку туфлю, которую я держал в зубах. — Брось, сказала! Вот вцепился, а!

     Я выпустил ремешок изо рта, сглотнул накопленные слюни и посмотрел на Вику.

     — Эти туфельки мне подарил мой муж, когда мы отдыхали во Франции. Они мне очень нравятся, но конечно, не так сильно как тебе. Их нужно привести в порядок, надо почистить стельки, а мне так не хочется этим заниматься. Видишь, уже не первой свежести? — и она показала мне внутреннюю сторону этой туфли. — Вот, видишь, в районе пяточки затоптались немножко? А должно быть как здесь, — и она указала пальцем в район основной стельки, там, где нога прилегает не так плотно как в районе пятки. — Я думаю, ты уже догадываешься, чем тебе нужно их почистить?
— Да, конечно, я понял. Спасибо, — прошептал я.
— Давай, приступай прямо сейчас. Когда с первым закончишь, в шкафчике лежит и ждет тебя второй.

     Вика отъехала в кресле метра на полтора от меня, подвинулась к своему рабочему столу и начала перебирать какие-то бумаги, видимо рабочие документы. Я освободил табуретку, вместо себя поставил на нее Викину туфельку, склонился перед ней стоя на коленях, уткнул свой нос внутрь туфли и глубоко вдохнул. Это был запах дорогой кожи, со слегка уловимыми нотами поношенной обуви. Поношенной обуви женщиной, которая сейчас сидит возле меня, периодически отвлекаясь взглядом в мою сторону, чтобы видеть, как я справляюсь со своим заданием, обуви, которую мне нужно тщательно вылизать. Я делал вдох за вдохом, но запах не приедался, он оставался таким же сочным, как при первом вдохе.

     — Ты чего там, уснул? — улыбчиво спросила она. — Начинай уже приносить пользу! Тренируй свой язычок!

     Для меня это прозвучало как команда, которую нельзя не выполнить. Я начал интенсивно вылизывать стельки туфлей. Язык возвращался в рот для того, чтобы смочиться, и вновь скользить по тем местам, где когда-то стояла Викина ножка. Минуты пролетали как мгновения. Наконец, я передал Вике результат своей работы для оценки.

     Она покрутила туфельку своими тонкими длинными пальцами:

     — Умничка! Теперь второй,...

 

      — она достала из выдвижного шкафчика вторую туфлю и передала мне. Сама же вернулась к своим делам с документами.

     Когда я вылизывал ее вторую туфлю, Вике позвонил муж. Они некоторое время общались по телефону. Причем ее нисколько не смутил тот факт, что в этот момент я чищу ее обувь. С мужем общалась она довольно уважительным тоном. Я понимал, что на другой линии, человек, которому Вика никогда бы не поручила такое задание, какое было поручено мне. Значит, она согласна, что я ничтожество. Поэтому в ее голосе не было ни капли дрожи, когда она велела мне вылизать стельки ее туфлей — она не сомневалась, что я соглашусь.

     К тому моменту, когда вторая туфля была начисто вылизана, Вика уже закончила свой телефонный разговор с мужем.

     — Молодец! — воскликнула Вика. — Я была уверена, что с этим ты справишься. Теперь возьми этот пуфик, и поставь его для моих ножек напротив дивана!

     Я поставил пуфик напротив дивана, по центру. Спинка дивана была не высока, и Вика, присев на него, раскинула руки в стороны, уложив их на спинку. Ноги она положила на пуфик и посмотрела на меня. Я неуклюже стоял в стороне, не знал, куда себя деть.

     — Иди ко мне! — спокойным тоном произнесла она, указывая на свои ноги лежащие на пуфике.

     Я сел перед ней на колени. Она смотрела на меня сверху, затем произнесла:

     — Теперь обсудим некоторую условность. Ты, наверное, уже видел на моем пальчике колечко? — она кивнула в сторону пальцев левой ноги. На среднем пальце ноги зияло золотое кольцо. — Так вот, его мне подарил мой муж в знак любви. А в знак взаимной любви, я его ношу. Но то, чем мы тут с тобой занимаемся, накладывает не очень приятный отпечаток на наше супружество. Поэтому давай поступим так. Ты аккуратно и нежно снимешь губами это колечко, и тем же способом наденешь его на тот же палец, но правой ноги. Означать это будет то, что пока колечко на пальчике правой ноги, я забываю, что замужем, на время нашей сессии. В конце занятия, ты возвращаешь это колечко тем же образом на свое место, и я снова замужняя порядочная женщина. И именно с этого будет начинаться каждая наша встреча. Все понятно? — с неким умилением уточнила Виктория.
— Конечно, я все понял.

     Она произносила слова, от которых я терял самообладание. Каждое слово она интонировала так, словно играла с моей психикой.

     Вика посмотрела на часы:
— У нас еще пятнадцать минут, давай порепетируем.

     Я как заведенный кинулся снимать туфлю с ее левой ноги, чтобы полностью оголить пальцы. Вика, на мгновение слегка высунула кончик своего языка для того чтобы смочить губы, уселась поудобнее, и с интересом наблюдала за проявлением мой жажды, выражением моей страсти, до которой она меня довела. С явным интересом смотрела она на мое поведение, как на результат своей работы.
Я стал жадно покрывать поцелуями ее пальцы ног. Затем, предварительно облизав каждый, начал сосать ее большой палец. Вика, дразня меня, несколько раз вытаскивала палец из моего рта, потом подносила обратно. Когда я готов был взять его в рот, она снова одергивала его. Игралась со мной как с собачкой.

     — Колеч-ко! Не забывай! — улыбчивым тоном произнесла она.

     К этому моменту все ее пальцы были мокрыми, смоченными моими слюнями. Я обхватил губами кольцо и попытался снять его, но сделать это было не так просто. Дело в том, что Викины пальчики были тонкие, длинные и хорошо прорисованы. Колечко свободно висело на фаланге, но ногтевая область пальца была чуть шире фаланги и не отпускала кольцо. Тогда я, обхватив кольцо губами, оперся языком в ноготь и снял его.

     — Умничка, — похвалила меня Вика, — теперь надевай, — она поменяла ноги местами.

     Держа кольцо во рту, я снял туфлю с ее правой ноги. Эта нога была сухая, мой язык еще не знал ее вкуса. Я охотно поспешил надеть на средний палец правой ноги кольцо, чтобы освободить язык. Когда кольцо было надето, мне на мгновение показалось, что Вика стала как-то ближе ко мне, словно все происходящее теперь вполне законно. Я стал не с меньшей жаждой наслаждаться вкусом ее пальчиков. Облизывая все махом, затем обсасывая каждый по-отдельности, я сглатывал свою слюну, которой словно захлебывался.

     — Снимай штаны и трусы, и возвращайся в свою позу! — скомандовала она.

     Через несколько секунд я, с торчащим членом, стоял перед Викой на коленях. Во рту держал пальцы ее ног и смотрел ей в глаза.

     — Надень и можешь выпустить пар! — произнесла она, протягивая мне презерватив. — Еще не хватало, чтобы ты мне тут все забрызгал!

     Я натянул резинку на свой колом стоящий член. Обхватив губами Викину ножку, я принялся дрочить. Каждое движение моей руки казалось последним. Член гудел от возбуждения. Вика, нагнувшись ко мне, положила свою руку мне на затылок, и словно надела мой рот на свою ногу. Пальцы полностью скрылись во мне, уголки моих губ трещали от растяжения. Да, на случай оргазма, вряд ли я смогу теперь ее нечаянно сильно укусить. Вот, сделав еще несколько движений, мой член стал наполнять спермой натянутый презерватив. Ее нога, кляпом забитая в мой рот, не дала моему стону разлететься по комнате. Тело судорожно сжималось, зубы стиснулись, правый глаз намок от слезы.

     Вика подождала, пока я немного успокоюсь, но ногу из моего рта не вынимала. Затем, она другой ногой оперлась на мой лоб, и аккуратно освободила мой рот.

     — За туфельки спасибо, теперь они блестят как новые, — произнесла она. Я лишь бестолково хлопал глазами. — Я тут подумала, раз ты так хорошо работаешь языком, не дать ли тебе новое задание, более сложное, чем предыдущее? М? Но скажу сразу, за один день не управишься.
— Я что угодно сделаю тебе, — веря сам в свои же слова, произнес я.
— Видишь татуировку? — на подъеме ее левой ноги был какой-то небольшой абстрактный рисунок.
— Да.
— Это на самом деле наклейка, но качественная — просто так не смывается. Мне понравился рисунок, когда я решила ее наклеить. Но теперь она мне надоела. Но не настолько, чтобы спешить ее стирать. Я могу тебе позволить слизать ее. За одно занятие не получится, но в несколько подходов, я уверена, тебе удастся решить эту сложную задачку.
— Я согласен.
— Не слышу уверенности в твоем голосе.
— Я сделаю, я буду стараться.
— Не убедил, — разочарованным тоном издевалась она, — наверное, мне придется все-таки спиртом и самостоятельно.
— Вика, не надо прошу тебя. Я очень хочу слизывать эту татуировку. Я готов это делать до тех пор, пока от нее не останется следа. Пожалуйста, позволь мне это сделать! — я посмотрел на нее искренне просящими глазами.
— Я вижу, ты становишься более разговорчивым. Лучше выражаешь свои мысли по поводу наших забав. Хорошо. Начнем со следующей встречи. Каждое занятие, в течение полутора часов, ты будешь ее слизывать. Если будешь отвлекаться на другие части моих ног, то у тебя это не скоро получится, да и ждать я долго не собираюсь. Не буду же я в промежуточном этапе ходить с облезлым рисунком на своей ножке. Но тянуть я тебе не советую. Чем быстрее справишься, тем быстрее получишь награду и поднимешься, хотя, в твоем случае, опустишься, на одну ступень. Хочешь знать, чем я награжу тебя?
— Да, очень хочу, Вик.
— Когда ты будешь сидеть на табуретке в том месте, с которым ты уже знаком, я сниму с себя трусики, намотаю их на свой большой пальчик ноги, и затолкаю их тебе в рот. Потом, своими подушечками наступлю на твои губы, чтобы ты случайно не выплюнул награду, а пальцами ног зажму твой нос. И в таком твоем жалком виде, я позволю тебе удовлетворить самого себя, как сегодня. Вижу, по твоим расширенным зрачкам, что идея тебе нравится!

     После этих слов я кинулся целовать ее ноги и благодарить.

     — А теперь верни колечко на место, и на сегодня ты свободен.

     Я надел на ее палец кольцо, используя исключительно губы.

     Так закончилось мое первое занятие. С того момента было множество других. Мне, кстати, удалось слизать наклейку за пять полуторачасовок. Вика сделала со мной обещанное — ощущение было незабываемое. В тот момент я понял, что люблю эту женщину и готов отречься от перспективы женитьбы и создания семьи, ради того, чтобы быть у ее ног. Навсегда!

     Хотите знать, как ее муж реагирует на то, что мы с ней занимаемся психотерапией уже на протяжении семи лет? Да никак! Она развелась с ним спустя полгода с нашего первого занятия. И вовсе не ради меня, хотя теперь, я у нее живу. За это время у Вики были кратковременные романы, да и сейчас, я слышу, как скрипит кровать в ее спальне. Очередной любовник хорошенечко трахает ее. Делает с ней то, что Вика никогда не позволит мне. Но на самом деле, больше всего на свете я боюсь, что она мне это позволит. Равноправие разрушит наши эти отношения, которые для меня смысл жизни!