Шторка была закрыта, а циферблат показал, что время-то уже того, час ночи. Я сжался в куртке, повёл плечами. Осень тёплая, тёплая. Холодная осень ночью! Словно слыша моё ворчание, Дика выглянула в окно, увидела меня под фонарём, помахала рукой. Ура! Домой! Встретила в халатике на голое тело, отчего руки сами потянулись к ней. Она стукнула по рукам, обрывая попытки пристать, приложила палец к губам. Тихо и ни гугу. А выпить, задрог ведь? А, вместе с закуской, уже поставила возле дивана? Понятно, уговор — по рукам. Проскользнуть в дальний конец гостиной мне удалось не с трудом, но с затруднением. Битва, как видно, была страстной. Скомканное платье Вики на кресле, обувь обеих виднелась опасными бугорками на моём пути, а это что, рядом с тарелочкой и стаканом? О! Трусики. Но не Лидкины. Её в моём кармане. Ага, такой вариант одела Виктория. Я поднёс комочек к лицу. М! Пахло страстью. Я взглянул в сторону спальни. По тонкой линии под дверью еле заметно света было понятно, что горел ночник и Лидка с Викой... Нет, надо спать. Утром вечера мудренее, а голова свежее. Опрокинув стакан, закусив бутербродом теплоту водки, разливавшейся по телу, я головой уткнулся в подушку и заснул, прислушиваясь к звукам ночной квартиры. Дневная квартира звучит по-другому, по-деловому, шумно, что ли. А ночная квартира, полна неясностей, неопределённости, какой-то мистики. Отчего ночью так приятно проскочить из спальни на кухню или туалет в темноте, наслаждаясь своей наготой, неясности себя в пространстве, открытости миру. Хотя бы в пределах квартиры.

     Вот скажите, почему так устроено? Как рабочий день, сон так и висит колодами на ногах, тянет обратно в кровать, вдувает сонливость и нежелание вставать. А как выходной, праздничный день — так, как из пушки. Ровно в семь часов. Тьфу, на это. Вот и сейчас время восемь, а я уже полчаса как на ногах, сижу на кухне. А ещё полчаса до того, проснувшись, лежал, слушал квартиру. Вернее, звуки из спальни. Что хотел услышать? Стоны, всхлипы жаркий шёпот? Не знаю. Впервые я был вне сексуального круга Лиды — моей любимой жены, моей женщины. Или уже не моей? Ладно, всё потом.

     По коридору зашлёпали босые ноги. Лидка шла на кухню, на запах приготовленного кофе, который стыл у меня в чашке передо мной. Я повернул голову, чтобы отпустит шутку насчёт «кто рано встаёт того и тапки», но слова застряли в горле. На пороге кухни, позёвывая, стояла заспанная Вика — голая, в струйках распущенных волос, с правильными очертаниями мышц живота, начинавшегося в прямоугольнике курчавых волосиков и выводившего взгляд на аккуратные кружочки на кончиках грудей, с торчавшими бугорками сосков. Утренняя Аврора во всей своей красе, к которой я не прикасался.

     — Доброе утро. — Она подняла руки, несколькими движениями подобрала волосы в одну реку. Груди послушно повторили все её движения, водя за собой мой взор. — Слушай. Ты давно встал?

     — Доброе утро, Викочка. — Я с трудом открыл рот, он был как чужой, губы как резиновые. — Кофе будешь?

     — Буду. — Вика шагнула ко мне. Как же она пахнет — удовольствием, успокоенностью, какой-то уверенной спокойностью! — Сваришь?

     — Ага.

     — Умничка. — Она наклонилась ко мне, показывая, что четвёртый это далеко не второй, и уж не первый. — Я пока в ванну, а ты свари. — Она отхлебнула из моей чашки, зажмурилась. — Как вкусно! — И пошла с толстым потоком волос по спине, покачивая бёдрами. Довольная, уверенная в себе.

     Кофе насыпалось дрожащими руками. Нет, честно, меня трясло, а отчего трясло, я не понимал. Это не желание, точно. Но трясло. Кофе вскипело шапочкой, послушно вылилось в чашечку.

     — Спасибо. — Вика неслышно вошла, завернутая в полотенце. — Спасибо, Мишулик. — Давно так меня никто не называл. С пятого класса. Она поцеловала меня прямо в губы, обдав волной чистого тела, пахучего мыла (мыло ручной работы Лидка специально купила для этого случая, придя из магазина пахнущая как букет).

     — Горячий. Осторожно. — Я сел на стул. Не хотел, чтобы она видела, как увеличивается в размерах член от возбуждения. К тому же, выйдет Дика и гм, я не хотел нарушать данное обязательство, что, мол, член узлом и ни-ни.

     — Твоя вчера за три часа так меня уделала, что я отключилась. Она вулкан у тебя. Так что, я тебя теперь понимаю. — Вика помешала ложечкой кофе. — Миша, а молока нет?

     — И сделай бутерброды. — Лидка, шагнула на кухню, наклонилась, придерживая спадающие волнами волосы, мотнула грудью, подтверждая тем самым видимый мною её поцелуй в губы Вики. — Нам ужасно хочется есть.

     — Да. — Я бы встал, но у меня встал. Торчать же перед их глазами, блестя натянутой тканью трусов, желания не было. Если бы с продолжением, тогда да, а так нет.

     — Ладно, сиди, сама сделаю. — Лидка поняла меня, Вика, сообразив, опустила глаза, покраснела. Она краснеет? Интересно. — Как ты понимаешь, Мишуля, мы с Викой...

     — Понятно. — Я поспешил развернуть разговор в нужное для меня русло. — У вас отношения, вы сейчас в состоянии эйфории. Я, — простите меня, все кто может, — не покушаюсь на вашу пару. То есть на Вику.

     — Я твоя жена. — Лидка поставила большую тарелку с бутербродами. — Она моя. Со всеми вытекающими. — Вика вновь опустила глаза, покраснела. — Она будет ночевать у нас. — Лидка наклонилась, заглядывая в глаза Вики. — Надеюсь, что часто. — Вика бросала на меня взгляды, пока Лидка варила кофе. Я молчал. — Вопросы?

     — А? — Хотел сказать о молоке — кончилось.

     — А вот твой «А» оставь. — Дика вздёрнула подбородок. — Она моя — мне решать.

     — Ну. — Эк её потянуло? Так и из дому выгонит. Сначала диван, потом поночуй у кого-нибудь, потом гуляй отсюда и до обеда.

     — Лидусик. — Вика наклонилась к ней, прибрала ей волосы за ухо. — Миша...

     — Может спать с вами в одной кровати. — Я нагло продолжил начало её предложения. Как посмотрела! А? Вулкан! — С твоей стороны, Лидка.

     — А может быть и посредине. — Обе неожиданно улыбнулись, словно взрослые, говорящие маленькому ребёнку сказку-обманку. — Я ещё не решила. — Зато я уже решил. Но об этом она не знает. А вот Вика догадалась. Умная, красивая, женщина. И очень хочет семью. Теперь я понял, что меня настораживало в ней — желание иметь семью. Сейчас она, сидя напротив, верит в то, что это может стать её семьёй.

     В середине разговора ни о чём Вика вдруг вскочила, заспешила. В два должен прийти мастер по антеннам, а она ещё тут. Девки бросились в комнаты одеваться, я откинулся на спинку стула, с трудом расправил член, изогнувшийся в теснинах трусов. Эх, ему бы на свободу! Пошумев, Лидка, сверкая голым телом в спадавшем халатике, проводила одетую Вику, наспех крутящую из своих упругих волос косу, в коридор, бормоча какие-то слова. Краем уха услышал кем-то из них сказанную еле уловимую фразу — «тут недалеко, добежать», звонкий поцелуй и ласковый голос Дики «Пока, Викуся». Это вызвало громкий смех обоих, потом грохнула дверь и квартира затихла. Я вскочил из-за стола, бросился в коридор, на ходу стягивая трусы. Не могла же Лидка уйти голой на улицу. Хотя, может статься — накинет плащ, ноги в сапоги и вперёд. Выскочила так как-то раз за мной — паспорт и ключи от работы на тумбочке забыл.

     Она стояла, упираясь ладонью в обивку двери, вторая ладонь лежала сверху на ключах. На звук моих шагов она повернула ключи, повернулась ко мне лицом, оперлась плечами о дверь. Я не дошёл до неё пару шагов, как она выдернула что-то из кармана, вытянула руку со сжатым кулаком вперёд.

     — Вот. — Она смотрела на меня, не отпуская мои глаза. — Вот они.

     — Кто? — Чего это с ней? Не на пользу голове эти упражнения пошли?

     — Её трусики. — Она на вытянутых пальчиках растянула трусики Виктории, покрутила ими передо мной. — Она на улицу пошла с голой задницей и открытой норкой! — Улыбка растянулась от уха до уха. — И я её трахнула. Она уже не девственница.

     — Девственница? — Стоп, с этого места, поподробней! — Это как?

     — Она первый раз с женщиной! — Дику несло, радость так и брызгала из ...

 

     неё, заливая всё вокруг, каплями будоража и без этого одеревеневший член.

     — Как и ты. — Я потянул её к себе. — Поздравляю с победой.

     — Возьми меня тут. — Она развернулась ко мне спиной, наклонилась, приподняла попку — Не хочу там, хочу тут.

     — Как скажите, господин. — Я обхватил её за бёдра, не пристраиваясь, пошёл в атаку. Ну, а член, как примерный мальчик, нырнул в первое углубление, которое ему встретилось на пути. Да. Мы заняли анальным сексом, без предварительных ласк и подготовки дырочки к визиту номера шесть. Играя в анальные игры, мы так шутливо называли пальцы — номер один — мизинец, два — безымянный, три — средний, четыре — указательный, пять — большой. Номер шесть — сам член.

     — Ох! — Она зажала себе рот, чтобы не закричать. Больно, понимаю. Но ты сама этого хотела. И твои пальцы это подтверждают. Впиваются в мои пальцы, каждый раз, когда мошонка надавливает на горящее поле вулкана. А потом жадно гладят и вновь впиваются, заставляя напирать на неё всё сильней. Голова уже упёрлась в обивку двери, передавая ритмические колебания наших тел самой двери. И, похоже, она начинает вибрировать вместе с нами. Я отодвигаюсь назад, не отпуская её бедёр и не останавливаясь, толкаю её аккуратные половинки лобком, превратившимся уже в сплошное мокрое место. Наш пот смешался с соками любви, и, повинуясь законам ньютоновой физики, устремился вниз по внутренним сторонам бёдер, распространяя запах нашей любви. От которого сил только прибавляется, а голова кружится всё сильнее.

     Она упёрлась руками в ребро выступа и отталкивалась, насаживаясь на мой член, шумно дыша. Голова в волнах волос, распадающихся из кос, то ныряет между рук, то вскидывается вверх, то поворачивается ко мне лицом, чуть видимым из-за потока волос на нём, и вновь ныряет между рук. Вулкан уже не кипит, он обжигает меня, при каждом прикосновении. Пальчик с аккуратным маникюром исколол мне мошонку, но это нравится, так как сейчас, именно сейчас, в этот момент мы вместе кончим.

     Пять хищных коготков вцепляются в мои яйца, вжимают их в пламя вулкана, привязывают меня к ней, не давая выдернуть зажатый член. Теперь я понимаю как это сложно и больно, когда хочешь выдернуть член, а он крепко зажат. И, похоже, что ещё чуть-чуть и стальной обруч её дырочки, отсоединит мой член от меня. Она же встаёт на цыпочки, переступает с ноги на ногу, закусывая губы, удерживая от того самого стона-рыка. Но он рвётся изнутри, сотрясая гибкое, сильное тело мелкой дрожью. Я шлёпаю её по заду — звонко, но не больно. Она вскрикивает от неожиданности, подаётся вперёд, стальной обруч соскальзывает, и член, с громким и смачным чмоканием, выскакивает из западни. От радости освобождения член ухает мощным зарядом спермы на попку, спину, заливая и меня, прижатого всё теми же бескомпромиссными коготками к округлостям её попки. Она стоит, не двигается, прислушиваясь к себе, мне, миру внутри наших тел. Внешнего мира сейчас нет. Есть только я, она, наше дыхание, тела, дрожащие от прокатившегося по ним оргазма. Всё остальное потом.

     Потом мы сидим на полу в прихожей, вытянув ноги и упираясь спинами в шершавую ткань обоев. У нас нет сил. Мы сидим молча, прижавшись тесно к друг другу. Она держит голову на моём плече, я опираюсь своей головой на её голову, и оба мы смотрим вперёд, где у самых ног лежит полоска трусиков Вики. Нам хорошо — и от бессилия, и от наступившей расслабленности тел, и от звука шагов проходящих по лестничной площадке соседей по подъезду. Нам просто хорошо.

     — Хорошо. — Она шепчет, не обращаясь ко мне. Просто, в никуда, в вечность. — Хорошо.

     — Очень. — Я отвечаю ей. — Очень.

     — Ты, знаешь, она девочка.

     — Конечно, не мальчик. — Я вздыхаю, но тут же воздух встаёт колом в горле. Дошёл до меня смысл её слов. — Ты, чего, серьёзно? Она девственница? — Вот так сюрприз, Виктория — дева-девственица!

     — Ну, так нет. А вот там. — Она показала пальцем, словно протыкает снизу вверх. — Ни разу. И вчера я её.

     — Лишила девственности? — Я улыбнулся. Лидка сделала с ней, то, что давно грозилась, в шутку, конечно, сделать со мной. Трахнула в попку.

     — Да. — Она неожиданно ткнула меня лбом. — Я теперь понимаю, что чувствует мужчина, когда занимается сексом с женщиной. Мне нравится.

     — Она ласковая? — Что же такого с Викой, если с мужиками не получается?

     — Очень. — Лидка вздыхает, гладит мою ногу, щекоча волосы. — Я когда рядом лежала — всё не так как-то было. А потом я, — она погладила мой член, — приставила его к себе, ну, как мужчине, между ног и пристроилась к ней сверху. — Снова вздох. — Нас словно что-то ударило. Мы трахались, трахались. А потом я её развернула и... — Она вновь вздохнула. — Она выдержала с первого раза, даже попросила потом повторить.

     — Да. — Что сказать? Молчу. Хотя от одной мысли, что они этим занимаются, вызывает волны мурашек по телу от любопытства — как это?

     — Да. — Повторила она. За дверью кто-то, кашляя, поднимался по лестнице, тяжело переставляя ноги. — Давай, встанем, а то простынем.

     — Давай. — Она оперлась об мою руку, встала. Весь низ спины, попка была в склизких потёках спермы. Такие же следы остались на том месте, где она сидела. Сделав шаг, Лидка поморщилась, повернулась ко мне.

     — Мишенька. — Она сжала руками обе половинки попки. — В следующий раз, давай мы обычным способом? Мне понравилось. Я улетела. Но больно.

     — Извини. — Я поцеловал её в бедро, попав в мокрое место. А чего брезговать? Своё же. — Куда пришлось. Извини.

     — Ладно. — Она погладила меня по голове. — Но в следующий раз будь аккуратней. Мне же не жопой рожать.

     Вот скажите, как идёт женская мысль, если связывает вместе анальный секс, роды и традиционный секс?