ДЖЕЙК

     Жирная тварь оказалась злобной и мстительной. После избиения меня бросили в камеру, где кто-то заблевал весь пол. Ранним утром, когда солнце только-только взошло, мне принесли завтрак — полупустой стакан мутной воды. Принёсший стакан ублюдок демонстративно в него харкнул, и лишь потом передал мне. Пить эту дрянь я конечно же не стал. В общем, начался мой день паршиво, и что-то мне подсказывало, что дальше будет только хуже. К сожалению, интуиция меня не подвела.

     После «плотного завтрака» меня и ещё десятка три узников выдернули из камер, и повели на работу. Работать нам предстояло на ферме за стенами. Возня на грядках чередовалась с тасканием воды из ближайшего озера. И так уж удачно совпало, что только мне одному достались вёдра с металлическими ручками. Пока я таскался с ними туда и обратно, следующий за мной конвоир то и дело отвешивал мне подзатыльники. А когда я практически дотащил вёдра до фермы, отвесил мне смачный поджопник, после которого я упал, и опрокинул вёдра. Всё это сопровождалось противным скрипучим смехом. Я тогда с трудом сдержался, чтобы не наброситься на хохочущего выродка, что, скорее всего, стоило бы мне жизни.

     После полудня всё стало ещё хуже. Встроенного термометра у меня не было, но по ощущениям мне казалось, что температура воздуха поднялась выше тридцати градусов. Даже ни хрена не делавшие надзиратели это почувствовали. Если раньше они вальяжно прохаживались между грядками, то теперь стояли в сторонке в тени, и смотрели за нами оттуда. Видимо эти ублюдки не хотели сильно пачкать свои рубашки, пока мы буквально тонули в пыли и поту.

     После шестой ходки к озеру у меня начали дрожать руки, и я поймал себя на мысли, что если бы этим тварям пришла в голову мысль обмотать ручки моих вёдер колючей проволокой, то они бы непременно это сделали. Пессимистичные мысли прервал звон колокола, и вышедшие из-за стены надзиратели повели нас на обед. Но не в тюрьму, а в ближайший хлев. Увидев большое корыто, наполненные чёрствыми сухарями и плохой пахнущей кашей, похожей на сперму, я понял, что это и есть наш обед. Кто-то сразу же бросился к корыту и рухнул перед ним на четвереньки, а кто-то посмотрел на всё это брезгливо, но к трапезе всё же приступил.

     — Ну а ты чего застыл? Ждёшь особого приглашения? — услышал я позади знакомый голос.

     Сжимаю руки в кулаки, медленно оборачиваюсь, и вижу того самого жирного ублюдка, который меня вчера поколотил. Он стоял рядом с открытыми дверями, скрестив руки перед грудью, а в ножнах за спиной у него висел мой меч. Смотрел этот выродок на меня с превосходством, будто я какой-то таракан, или грязь у него под ногами. Себя же этот кусок явно считал вершителем судеб и чуть ли не сверхчеловеком. По крайней мере так это выглядело со стороны.

     — Я не животное, чтобы жрать из корыта всякое дерьмо, — стараюсь ответить на вопрос толстяка спокойным голосом.

     Ублюдок усмехнулся.

     — Совершенно верно. Ты не животное, а вещь. Такая мелкая и незначительная безделушка, от которой можно избавиться в любой момент, и заменить на другую такую же. Так что если у тебя были какие-то планы на будущее, можешь о них позабыть. Потому что нет у тебя никакого будущего.

     В ответ молчу. Не потому что мне нечего сказать, а потому что нет ни малейшего желания разговаривать с этой мразью.

     — Хотя знаешь, ещё не всё потеряно. Хочешь чтобы тебе притащили нормальный ужин, а не это дерьмо (жирдяй указывает на корыто), и возможность получить выходной на целые сутки? Это можно устроить.

     — И что для этого нужно сделать? — спрашиваю я, прекрасно понимая. что за всё нужно платить.

     Ублюдок противно улыбается, и выставляет вперёд правую ногу.

     — Сущая ерунда. Назови меня своим господином. Громко и чётко, чтобы все слышали. Затем опустись на колени и облобызай мой сапог. Бонусом можешь и отсосать. Я не против.

     После этих слов я недобро прищурился. Чего-то подобного от этого выродка и следовало ожидать. Таких подонков я ненавижу больше всего. Им мало просто одержать над кем-то победу. Над поверженным врагом ещё надо обязательно поглумиться, максимально его унизить и втоптать в грязь. Отец с детства вдалбливал в мою голову мысль, что выживание превыше всего, и что жизнь надо ценить и беречь. И он был абсолютно прав. Лишившись единственного близкого человека, я делал всё возможное, чтобы не сдохнуть. Но будь я проклят, если позволю какой-то самовлюблённой жирной твари надо мной глумиться! Насрать мне что этот зазнавшийся ублюдок обо мне думает. Я человек, а не вещь!

     С этой мыслью подхожу к толстяку, и плюю в мерзкую физиономию.

     — Иди в задницу! — отвечаю на предложение ублюдка, и наблюдаю, как мерзкая ухмылочка исчезает с лица толстяка.

     Жирдяй вытирает щёку, поворачивает голову в сторону и кивает. В ту же секунду ко мне подбегают двое надзирателей, и хватают под руки.

     — За мной! — бросает толстяк, и выходит из амбара.

     Дойдя до ржавой бочки, которую я не так давно заполнил водой из озера, жирдяй останавливается. То же самое делает и парочка, держащая меня за руки. Не говоря ни слова, толстяк резко оборачивается, и изо всех сил бьёт меня ногой в живот. От сильного удара у меня перехватывает дыхание, и начинает жечь в груди. Пока я жадно хватаю ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание, жирная тварь вырывает меня из рук своих псов, и окунает головой в бочку с мутной водой. Не успеваю закрыть рот, и тут же начинаю захлёбываться. Брыкаюсь, безуспешно пытаясь освободиться, но в ответ получаю лишь болезненный тычок в бок. Озёрная вода заполняет рот и нос, а перед глазами проносится вся жизнь, с которой я мысленно успеваю проститься. Однако жирная скотина не даёт мне утонуть, и всё же вытаскивает мою голову из воды. Начинаю громко кашлять.

     — Думая я тебя утоплю? — спрашивает толстяк, прерывая мой кашель очередным болезненным тычком в бок. — Даже и не надейся. Был бы умным, сделал бы правильные выводы ещё вчера.

     — Отсоси, мразь! — говорю сквозь зубы.

     Толстяк со всей силы бьёт меня по почкам, и валит на землю.

     — Что-то я не понимаю тебя, малыш. Ты либо идиот, который совсем не учится на своих ошибках, либо мазохист, — говорит мразь менторским тоном.

     В этот раз у меня хватает благоразумия промолчать, хотя желание придушить этого выродка собственными руками никуда не исчезло. Пользуюсь передышкой после «водных процедур» и восстанавливаю дыхание. К сожалению, длится она недолго. Жирная сволочь опрокидывает бочку, которую я так усердно заполнял, и вся вода выливается на землю.

     — Ой, я такой неловкий, — говорит толстяк с показным раскаянием, хотя в его поросячьих глазёнках отчетливо видно веселье. — Кажется кому-то придётся заполнить её снова. И лучше этому кому-то управиться за час, если в качестве ужина он не хочется получить собачье дерьмо.

     Сказав это, ублюдок широко улыбается, берёт дубинку у одного из своих мордоворотов, и со всей дури бьёт меня по колену. Стискиваю зубы от боли, стараясь не закричать, а толстая сволочь тактично напоминает, что время пошло, и мне лучше поторопиться. Стараясь не обращать внимания на боль, поднимаюсь на ноги, и хромой походкой ковыляю к тому месту, где оставил вёдра. Двое надзирателей увязываются за мной. Бегая к озеру и обратно, быстро теряю счёт времени. Когда чёртова бочка вновь оказывается заполнена, сил совсем не остаётся. Однако отдохнуть мне не дают, и практически тут же заставляют рыть траншею.

     Рабочий день подходит к концу сразу же после заката. Нас тщательно обыскивают, чтобы удостовериться, что никто ничего не украл. У одного мужика в кармане обнаруживается небольшая морковь. Бедолага пытается что-то сказать в своё оправдание, но удар прикладом дробовика по зубам не даёт ему оправдаться. Пухляша избивают до полусмерти, а затем именно мне приказывают тащить его до тюрьмы, при том что сам я к тому моменту едва держусь на ногах. Когда добираюсь до камеры, силы окончательно покидают меню. Подхожу к стене, и ложусь ...

  на пол спиной к двери.

     Через какое-то время слышу стук дубиной по решётке, и оборачиваюсь. Возле двери стоит придурок, который утром принёс мне стакан воды. На этот раз он держит в руке грязную тарелку с сухим собачьим дерьмом.

     — Угощайся. Заслужил, — говорит он с противной улыбкой, и ставит тарелку на пол перед дверью.

     Не нахожу в себе сил даже просто злиться на этого выродка, и когда он уходит, просто провожаю его безучастным взглядом, и поворачиваюсь спиной к двери. На меня накатывает сильнейшая апатия, при которой не хочется ни есть, ни пить, ни дышать. Просто уменьшится до размеров блохи, а лучше и вовсе исчезнуть. В таком плачевном состоянии я прибываю ровно до того момента, пока не вспоминаю довольную физиономию жирного ублюдка, его слова о моём будущем, и мерзкий смех. На смену депрессии приходит злость, а руки сами сжимаются в кулаки.

     Этому козлу мало просто унизить меня. Он хочет чтобы я сломался, чтобы ползал перед ним на коленях, в надежде выторговать какую-нибудь незначительную поблажку. Не дождётся! Бывал я и в более серьёзных передрягах, и умудрился уцелеть. Уцелею и сейчас. Уцелею, выберусь отсюда, и заставлю жирную скотину пожалеть о том, что он сразу меня не прикончил.

     — Эй! Ты живой? — слышу позади незнакомый женский голос.

     Нехотя поворачиваю голову назад, и вижу рядом с решёткой незнакомую темноволосую девчонку высокого роста. В правой руке она держит тарелку с варёной картошкой и сочной куриной ногой, при виде которой у меня разве что слюни не начинают течь.

     — Пока да. Но я весь день ничего не ел, и что-то мне подсказывает, что пожрать мне дадут не скоро. Если вообще дадут, — отвечаю хриплым голосом.

     Девчонка презрительно фыркает, и косо смотрит на тарелку с собачьим дерьмом.

     — Вот ведь ублюдки! — ворчит она.

     Полностью согласен. Вот только кто тогда ты сама? Ты вроде не похожа на одну из них, но почему тогда свободно перемещаешься по зданию, а не сидишь в клетке как все остальные узники? Пока ищу ответ на этот вопрос, девчонка ставит тарелку с картошкой на пол.

     — Угощайся. Тебе это явно нужнее, — говорит она после короткой паузы, а затем уходит.

     Он куриной ноги исходит настолько приятный запах, что мне так и не терпится впиться в неё зубами. Но я медлю, подозревая подвох. Уж очень своевременно незнакомка оказалась рядом с моей камерой. Что если ей подослал ко мне жирный урод, решивший поглумиться надо мной более изощрённо? Дать человеку надежду на то, что всё не так уж и плохо, чтобы потом её отнять. Такой вариант кажется мне более правдоподобным, чем вера в альтруизм. Несмотря на это, всё же просовываю руку между прутьями, и беру одну варёную картофелину. На вкус картошка оказывается слегка недосоленая, что нисколько не мешает мне закидывать в рот одну картофелину за другой. С курицей разделываюсь чуть медленнее, наслаждаясь каждым куском мяса. Обгладываю кость до такого состояния, что один конец получается слегка заострённый.

     Услышав поблизости чьи-то голоса, торопливо закидываю кость в рот, и делаю это очень своевременно. К моей камере подходит парочка надзирателей с фермы.

     — Живо поднял задницу и убрал руки за голову! — приказал один из них, пока второй искал ключи.

     Подчиняюсь. Дверь открывается, и зашедший в камеру головорез начинает тщательно меня обыскивать. Не найдя ничего интересного, он приказывает мне выйти, и шагать вперёд, не убирая рук из-за головы. Пока мы идём по пустым коридорам, эта парочка поясняет, что на ферме заполнилась выгребная яма, и кому-то надо её вычистить. Нисколько не сомневаюсь, что идею выдернуть меня расчищать дерьмо эти уродам подсказал жирдяй, но волнует меня совсем другое. Их всего двое. Они довольно крепкие, и вооружены огнестрелом, так что в открытом бою мне ничего не светит. В два счёта все кости переломают, и глазом не моргнут. Я смогу вырваться на свободу лишь в том случае, если застану их врасплох. Лучше всего сделать это на ферме, подальше от посторонних глаз. Тогда сбежать будет намного проще. Но тогда я не смогу вернуться обратно, возвратить свой меч, и поквитаться с жирной мразью, так как охранники на вышках пристрелят меня раньше, чем я доберусь до ворот. Значит действовать нужно сейчас.

     С этой мыслью начинаю покашливать. Сначала тихонько, затем всё громче. Продолжая кашлять, медленно подношу правую руку ко рту, и незаметно выплёвываю кость в приоткрытый кулак. Плетущиеся позади головорезы никак не реагируют на этот жест, и я понимаю — сейчас или никогда! Резко обернувшись, втыкаю заострённый край кости в глаз ближайшего головореза. Тот начинает вопить от боли, а я тут же бросаюсь ко второму, и бью его коленом между ног. Выродок хватается за ушибленное место, и сдавленно хрипит. Срываю с его пояса дубинку, и нокаутирую ударом по затылку. Продолжающий выть одноглазый берёт меня на прицел пистолета-пулемёта, но нажать на курок не успевает. Наотмашь бью его дубиной по роже, затем сбиваю с ног резкой подсечкой, сажусь сверху, и плотно прижимаю дубинку к его шее. Тот дёргается, пытается скинуть меня с себя, затем пробует выдавить мне глаза пальцами, но я просто отвожу голову чуть в сторону.

     В тот момент, когда его морда по цвету начинает напоминать спелый помидор, убираю дубинку, и наношу мощный удар локтем в кадык. Головорез дёргается, какое-то время сдавленно хрипит, и навсегда затихает. Беру его за руки, и оттаскиваю в находящуюся под рукой душевую. Обыскав покойника, нахожу запасной магазин и армейский нож. Вернувшись к первому головорезу, хочу привести его в чувство, и допросить, но решаю не рисковать, так как место и время для допроса не самое удачное, и просто добиваю надзирателя. Оттащив в душевую второе тело, убираю за пояс пистолет-пулемёт, и отправляюсь на поиски толстяка.

     ДИАНА

     Сама не понимаю что на меня нашло. Не считаю себя чёрствой сукой, но и тяги к альтруизму за собой не замечала. Почему же тогда я пожалела того хмурого паренька, которого видела первый раз в жизни, и отдала ему еду, предназначенную для Йена? Сама не знаю. Наверное потому, что он напомнил мне Лукаса, правда более взрослого. И потому что для меня это было совсем не сложно. Вернувшись на кухню, беру новую порцию, и отношу её Йену. Парень благодарит меня за еду, уплетает всю картошку за пару минут, после чего мы болтаем о всякой ерунде. Когда речь вновь заходит о Стэне, хочу было сменить тему, как вдруг Йен заявляет, что он такой же, как и выродок, убивший моего брата.

     — В каком смысле? — спрашиваю я слегка ошарашенно.

     — В том, что мой отец тоже глава целого города, — отвечает Йен виновато.

     — И только?

     — Ну как бы да. Я никого не убивал и не калечил просто от скуки или когда у меня было плохое настроение.

     — Значит ты не такой же как он. Ты намного лучше. Возможно лучший из тех, кого я встречала.

     Мои слова очень смутили Йена, и он отвёл взгляд.

     — Если сможем выбраться отсюда, и вырвать Лукаса из рук этих чёртовых фанатиков, мы отправимся за тобой, куда бы ты не пошёл! — пообещала я.

     — Серьёзно? — в голосе Йена отчётливо слышны недоверие и скептицизм.

     — Серьёзнее некуда! Пойдём хоть на край света! Если, конечно, тебе нужна такая компания. Я ведь не напрашиваюсь, а просто предлагаю.

     Йен как-то нерешительно улыбнулся в ответ. Мои слова его явно подбодрили.

     — Охренеть как это трогательно! Я пока вас слушал, чуть радугой от умиления не блеванул! — слышу в стороне до боли знакомый ненавистный голос.

     Вздрагиваю, медленно поворачиваю голову влево, и вижу довольно ухмыляющегося Карлоса в сопровождении хмурого автоматчика. Сам Мальвадо вооружён мечом, висевшим в ножнах за спиной, и тёмно-серым револьвером.

     — Я, пожалуй, пойду, — рассеяно бормочу на прощание, и отхожу от камеры Йена.

     — Да нет уж, Ди, останься. Это в твоих же интересах! — бормочет Мальвадо.

     Затаив дыхание, бросаю на Карлоса вопросительный взгляд.

     — Наш радист не так давно пообщался с фанатиками ...   с «Эгиды». Как ты там говорила зовут твоего братца? Луис?

     — Лукас, — поправляю Карлоса, интуитивно чувствуя подвох.

     — Точно, Лукас! Он жив и здоров. Правда много грустит и мало ест. Видимо очень скучает по тебе.

     После этих слов моё сердце начинает биться чаще.

     — Я могу с ним поговорить? Хотя-бы одну минуту? — спрашиваю я, тщательно пытаясь скрыть волнение.

     Карлос молчит, но по его лицу я отчётливо вижу, что этот урод уже принял решение, а сейчас просто выжидает, наблюдая за моей реакцией. Прекрасно понимаю чего он ждёт, но ничего не могу с собой поделать.

     — Пожалуйста, дай мне поговорить с Лукасом! — опускаюсь до просьб.

     Карлос по-хитрому улыбается.

     — С какой стати? Что мне за этой будет?

     — А чего ты хочешь? — спрашиваю в ответ.

     Мысленно я уже готова тому, что Карлос выдумает какую-нибудь гадость. Ну и пусть. Ради брата я готова на многое. Мальвадо же показательно задумчиво почёсывает подбородок, затем подходит ко мне. Достав связку ключей, мужчина отпирает камеру Йена, открывает дверь, и жестом приглашает войти, что я и делаю.

     — К вопросу о том, чего я хочу. — Карлос переводит взгляд на Йена. — Снимай штаны!

     — Зачем? — с опаской уточняет узник.

     — Для концерта с участием опытной флейтистки и застенчивого барабанщика.

     Сказав это, Мальвадо крутит барабан револьвера, направляет оружие на меня, и взводит курок. Йен тяжело вздыхает, и выполняет приказ «барабанщика». Карлос довольно улыбается, и опускает пистолет.

     — Твой выход, Ди. Настрой инструмент, и сыграй нам что-нибудь весёленькое и жизнеутверждающее! — шепчет он, затем размашисто шлёпает меня по заднице.

     Йен в этот момент дёргается, и сжимает руки в кулаки. К счастью, Карлос этого не замечает. А может и замечает, но решает никак не комментировать. Подойдя ближе к Йену, едва слышно шепчу «лучше не зли его», и медленно опускаюсь на колени. При ближайшем рассмотрении отмечаю, что член у Йена самый что ни на есть обычный. Не большой, но и не маленький. Не толстый, и не тонкий. В общем, средний по всем параметрам.

     Очередная прихоть Карлоса меня слегка озадачила. Какой кайф наблюдать за тем, как твоя подстилка ублажает какого-то другого мужика? Если бы Мальвадо захотелось меня унизить, и заставить испытывать наибольший дискомфорт, то он выбрал бы кого угодно, но только не Йена, который уже начал мне по-настоящему нравиться. И ничего, что от Макриди сейчас неслабо пахло потом, так как за прошедшее время в душ его никто не водил. Мне не привыкать. Тот же Пит вообще никогда не мылся.

     Стоило мне взять член Йена в руку, как тот дёрнулся, а сам парень издал тихий стон. Подобная реакция на обычное прикосновение значила лишь одно — у Макриди давно не было секса. В свете этого подарок от Карлоса смотрится вдвойне щедрее и подозрительнее. Определённо в этом есть какой-то подвох, но какой именно я понять не могу, а потому просто берусь за дело. Не имею ни малейшего представления о вкусах Йена, да и наличие двух свидетелей, один из которых держит меня на прицеле, не даёт расслабиться. Потому решаю сделать так, чтобы всё закончилось побыстрее. В случае с Йеном даже не приходится особо стараться. Беру его член в рот, с хода заглатываю целиком, и начинаю сосать в быстром ритме, пальцами поглаживая яйца. Макриди замирает, и будто перестаёт дышать.

     — Полегче, детка, а то у него сейчас пар из ушей пойдёт! — слышу насмешливую реплику Карлоса, но никак на неё не реагирую.

     Накачиваю стремительно крепнущий ствол, и вижу, что Йен действительно на пределе, и сдерживается из последних сил. Хватило Макриди ненадолго, и это при том, что я даже не особо старалась. Впрочем, гордиться тут особо нечем. После долгого воздержания даже неопытная минетчица может заставить парня кончить очень быстро. Никакого волшебства — всего лишь физиология. Когда член начинает пульсировать, у меня остаётся время, что отстраниться, но я этого не делаю. Насколько я успела понять, парни по каким-то непонятным причинам любят, когда девчонки глотают их семя. Йен ни о чём подобном меня не просил, но если от этого ему будет приятно, то почему бы и нет? Пошире открываю рот, и слегка отстраняюсь. Спермы оказывается настолько много, что я едва успеваю её глотать, прежде чем принять очередную порцию. Сама сперма на вкус оказывается чуть густая и солоноватая, почти как морская вода. Когда «вулкан» перестаёт извергаться, очищаю его от остатков выделений, и касаюсь головки губами. Подарив Йену напоследок «прощальный поцелуй», вытираю рот, выпрямляюсь, и отхожу. Макриди как-то завороженно смотрит на меня, затем мотает головой и одевает штаны. Я же умудряюсь выдавить из себя улыбку. Однако вмешивается Мальвадо, и всё портит.

     — Замечательно. — Карлос протягивает мне револьвер. — А теперь пристрели его.

     — Что? — выпалили я и Йен в один голос.

     — Вышиби своему приятелю мозги, так чтобы они на стену улетели.

     Не тороплюсь брать оружие, надеясь, что Мальвадо засмеётся и скажет, что в очередной раз пошутил. Но этого не происходит.

     — Давай, Ди, сделай это. Будь хорошей девочкой, и не расстраивай меня! — настаивает Карлос.

     — Я не могу! — мой голос дрогнул.

     — Сможешь!

     С этими словами Карлос вкладывает пистолет мне в руку. Стоявший рядом с решёткой головорез берёт меня на прицел, давая понять, что пристрелит, если я попытаюсь причинить вред его боссу.

     — Ты уже не маленькая девочка, Ди, так что хватит ломаться. Этот хлыщ в любом случае не жилец, — ворчит Карлос.

     — Пожалуйста, не заставляй меня...

     — Сделай это, сука! — повышает голос Мальвадо.

     Дрожащей рукой направляю оружие на Йена, но нажать на курок не решаюсь.

     — Его отец — богатый человек. Зачем убивать Йена, если можно выгодно его продать? — предпринимаю очередную попытку достучаться до Мальвадо.

     — У меня и так полно товара на продажу. Так что я могу себе позволить пустить в расход пару-тройку хлипких выродков.

     — Карлос...

     — Заканчивай уже тянуть время! Твой дружок всё равно покойник. Либо ты сейчас собственноручно вышибешь ему мозги, и мы отметим это дело жаркими потрахушками, после чего я договорюсь с Братством, чтобы они отпустили твоего брата, и доставили сюда. Либо я отрублю твоему приятелю руки и ноги, и оставлю подыхать в таком виде, а ты нихрена не получишь. Даю тебе на раздумье десять секунд. Время пошло!

     Сказав это, Мальвадо достал меч из ножен, и начал вслух обратный отсчёт. Тяжело вздыхаю, и вновь направляю оружие на Йена. Ловлю на себе его взгляд, и не замечаю в нём осуждения. Похоже парень смирился со своей участью, вот только мне от этого ничуть не легче. Закрываю глаза, и когда Карлос досчитывает до восьми, мысленно проклинаю этого выродка, и нажимаю на курок. Услышав безобидный щелчок, вздрагиваю, и машинально жму на спусковой крючок ещё раз. Ничего не происходит. Открываю глаза, и ловлю удивлённый взгляд Йена, который успел уже проститься с жизнью. Карлос же в который раз шлёпает меня по пятой точке, и начинает смеяться.

     — Ха-ха! Поверить в это не могу! Ты действительно это сделала, сука беспринципная! — бормочет он сквозь смех.

     Смотрю на пистолет, понимаю что он не заряжен, и тут же отбрасываю его в сторону. А Карлос продолжает ржать как конь, будто произошло что-то очень смешное. Меня всю трясет, а эта сволочь смеётся!

     — Какая же ты мразь! — говорю я, и пытаюсь отвесить Карлосу пощёчину, однако Мальвадо с лёгкостью перехватывает мою руку, резко отводит её в сторону, и лупит меня кулаком в живот.

     От удара сгибаюсь в три погибели, и принимаюсь жадно хватать ртом воздух, а Карлос резко снимает штаны, и подносит своё хозяйство к моему лицу. Йен было набрасывается на Мальвадо, однако ублюдок резко выставляет перед собой меч.

     — Не рыпайся, щенок, и скажи спасибо что до сих пор дышишь! — презрительно бросает он.

     В этот момент замечаю как автоматчик по ту сторону решётки вздрогнул, и с его губ сорвался сдавленный стон....  

      Карлос тоже его услышал, и резко обернулся. Головорез навалился на решётку, затем начал медленно с неё сползать, пока не рухнул на пол. Когда становится видна его спина, замечаю, что в ней торчит нож. В этот момент к камере подходит тот самый парнишка, которого не так давно я угостила картошкой с курицей. В одной руке он держит дубинку, а во второй — пистолет-пулемёт.

     — Ну привет, жирная мразь, — бросает он вместо приветствия.

     Карлос удивлённо моргает. Замечаю в его взгляде растерянность, и спешу этим воспользоваться. Переведя дух, выпрямляюсь, и тут же бью Мальвадо коленом между ног. Хозяин тюрьмы дёргается, хрипит, и хватается за ушибленное место. Выхватываю меч из его рук, и бегу к пареньку с пистолетом-пулемётом, но останавливаюсь, когда он направляет на меня оружие.

     — Положи меч на пол и отойди в сторону! — приказывает парнишка.

     — Успокойся. Я на твоей стороне, — пытаюсь урезонить паренька.

     — Не заставляй меня повторять.

     Взгляд парня не сулит мне ничего хорошо. Я решаю не искушать судьбу, и делаю то, что он мне говорит. Продолжая держать Карлоса на прицеле, парень проходит мимо меня.

     — Не знаю как ты выбрался из камеры, но лучше вернись обратно по-хорошему, и я так и быть сделаю вид, будто ничего не произошло, — обращается к нему Мальвадо.

     Естественно, я не поверила ни единому слову этого выродка. Парень с дубиной и пушкой, судя по выражению лица, тоже.

     — У меня была возможность уйти по-тихому, но я ей не воспользовался. Знаешь почему? — интересуется парень тихим вкрадчивым голосом.

     — Почему? — спрашивает Карлос.

     — Потому что невежливо уходить, не попрощавшись, — ответил парень, резко подался вперёд, и с размаху врезал Мальвадо дубиной по лицу.

     Удар оказался настолько сильным, что Карлос не устоял на ногах, и рухнул на пол. Однако парню этого показалось мало, и он начал остервенело лупить Мальвадо дубиной. Наблюдавший за этим с опаской Йен, осторожно миновал разошедшегося не шутку мстителя, обошёл его по стенке, добрался до покойного головореза, и подобрал автомат, но направлять оружие на парня с дубиной не стал. Нанеся дюжину сильных ударов, парень отбросил дубинку в сторону, забрал у плюющегося кровью и жалобно стонущего Карлоса ножны, после чего подобрал меч. На меня и Йена он взглянул лишь мельком, будто нас тут не было. Лишь когда он вернулся к Мальвадо, и занёс меч для удара, намереваясь обезглавить подонка, я вмешалась.

     — Подожди! Не убивай его! — воскликнула я.

     Парень резко обернулся, и бросил на меня недобрый взгляд.

     — Этот выродок нужен нам живым, чтобы выбраться отсюда, — поясняю я.

     — Как? — уточняет парнишка.

     — На крыше есть вертолёт. Его охраняет несколько человек, и незамеченными мимо них нам не проскочить.

     — А если откроем пальбу, то на шум сбегутся все остальные, — добавляет Йен.

     Парень молчит, но меч в ножны не убирает. Сама идея использовать Мальвадо в качестве живого щита пришла мне в голову случайно. Я понятия не имела насколько сильно обитатели тюрьмы дорожат своим лидером. В любом случае, от живого Карлоса пользы было больше, чем от мёртвого.

     — Ты умеешь управлять вертолётом? — спрашивает парнишка после полуминутной паузы.

     — Нет, — честно признаюсь я.

     Парень переводит взгляд на Йена, но тот лишь качает головой.

     — Я умею, — едва различимо бормочет Карлос, и получает ногой по лицу от своего мучителя.

     По всей видимости уняв жажду мести, парень убрал меч в ножны, и отошёл от Мальвадо.

     — Забирайте это дерьмо, и делайте с ним что хотите, — коротко бросил он, проходя мимо.

     — А ты? — уточнил Йен.

     — Поищу другой выход, — говорит он перед тем как выйти из камеры.

     Глядя на уходящего паренька, хочу было уговорить его пойти с нами, но тот ускоряет шаг, и пропадает из поля зрения. По всей видимости он привык полагаться только на самого себя, и решил, что в одиночку у него больше шансов выбраться на свободу. Как знать, возможно он прав, а мой план использовать Карлоса в качестве живого щита обречён на пропал. Проверить это можно лишь одним способом. Пока Йен держит на прицеле распростёртого на полу Мальвадо, обыскиваю покойника, и нахожу у него патроны для револьвера.

     — Поднимайся, — приказывает Йен Карлосу.

     — Да пошёл ты! — бормочет хозяин тюрьмы разбитыми губами.

     — Обязательно пойду, но только вместе с тобой!

     Мальвадо что-то неразборчиво ворчит в ответ, но на ноги всё же поднимается. Я же подбираю выброшенный револьвер, и заряжаю.

     — Надеюсь, твои люди хоть немного тобой дорожат, — говорю я, вращая барабан.

     — Зря надеешься, членососка! Эти козлы спят и видят, как бы занять моё место, — откровенно фальшивит Карлос.

     — Тем хуже для тебя, дерьма ты кусок.

     Мальвадо стискивает зубы, но в ответ ничего не говорит. По его лицу отчётливо видно, что Карлос нервничает, и понятия не имеет что делать. Похоже этот выродок привык к тому, что серьёзные проблемы бывают у кого угодно, но только не у него. Что ж, добро пожаловать в реальный мир, мразь!

     — Прежде чем уйти, мы должны сначала вытащить остальных, — неожиданно заявляет Йен.

     — Каких остальных? — не понимаю я.

     — Других девушек, что были с нами.

     К своему стыду, о них я совсем позабыла. Кроме Тины, никто из них не сделал мне ничего плохого. Впрочем, как и хорошего. Оставлять девчонок в руках работорговцев мне не сильно хотелось, но другого выхода я не видела.

     — Вернёмся за ними позже. Если попытаемся вытащить сейчас, то и им не поможем, и сами попадёмся, — пытаюсь отговорить этого альтруиста от опасной затеи.

     — Почему? У нас ведь есть он, — продолжает стоять на своём Йен, кивком указывая на Карлоса.

     — Потому что ты идиот и это не лечится! — презрительно процедил Мальвадо, и плюнул кровью на пол.

     — Потому что действовать надо очень быстро, пока вся тюрьма не встала на уши. Если нас окружат полсотни вооружённых головорезов, то никакой заложник нам не поможет. — Поясняю я, и тут же добавляю: — Если уж на то пошло, я до конца не уверена, что нам удастся захватить вертолёт, но тут у нас хотя бы есть реальный шанс. Мы не можем его упустить.

     Йен тяжело вздыхает, и кивает, всё же признавая мою правоту. По сокрушённому взгляду вижу, что Макриди неприятно оставлять девчонок в беде, отчего чувствую себя циничной сукой. Я пообещала Йену, что мы вернёмся за пленницами позже, прекрасно понимая, что это самое «позже» скорее всего не наступит никогда. Что мы можем вдвоём против целой толпы вооружённых головорезов? Ровным счётом ничего. Если мы просто выберемся отсюда, то это уже можно считать большой победой. А уж что за этим последует, никому не известно.

     Оторвав от рубашки Карлоса внушительный клок, и соорудив из него примитивный кляп, затыкая латиносу рот, чтобы он не попытался привлечь чьё-нибудь внимание раньше времени. До крыши добираемся без каких-либо проблем, где нас незамедлительно берут на прицел трое автоматчиков. В ответ на это демонстративно взвожу курок, и приставляю револьвер к затылку Карлоса. Требуя нам не мешать, начинаю медленно продвигаться в сторону вертолётной площадки. Когда один из охранников достаёт рацию, и пытается с кем-то связаться, ускоряю шаг.

     Добравшись до вертолёта, заталкиваю Мальвадо в кабину, а сама сажусь сзади. Внутри я нахожу полную канистру с топливом, и коробку с фальшфейерами. Плетущийся следом Йен занимает соседнее с Карлосом место, и закрывает за собой дверь.

     — Ну давай, покажи класс, ублюдок! — говорю Карлосу.

     Тот не оборачиваясь показывает мне средний палец, затем начинает колдовать над приборной панелью. Вертушка оживает, и приходит в движение. Когда вертолёт поднимается вверх метров на пять, выглядываю в окно, и замечаю, что к охранникам площадки уже подоспела подмога. Кто-то из них даже начинает целиться в вертушку, но нажать на спусковой крючок так и не решается. Понимаю, что нам удалось вырваться, вздыхаю с облегчением.

     — Что там с горючим? — спешу уточнить я.

     — Полный бак, — отвечает Карлос.

     — Вот и отлично. Бери курс на «Эгиду»!