Дорогая моя, любимая, самая обожаемая женщина на свете я посвящаю эти строки тебе и нашим фантазиям.

     Сегодня я разозлила своего Господина...

     Я вышла из подъезда. На улице было удивительно хорошо. Светило солнышко, тёплый ветерок проник мне под юбку, и стало так приятно от этого прикосновения к моим сочащимся смазкой губкам. Тихонько охнув, я пошла по двору. Я догадывалась, что при каждом моём шаге подол юбочки сзади открывает ажур чулок. От мыслей, что на меня будут пялиться все встречные я сильно возбудилась. От очередного порыва ветерка по телу пробежала дрожь. С замиранием в сердце я прошла через двор и вышла на улицу.

Серая мышка... маленькая, еще не сформировавшаяся фигурка... русская девочка с восточными чертами лица, я была первым ребенком в семье, от первого брака, моего отца я не знала, и, вообще, не знала тогда, что у меня другой папа... Нас было трое — еще брат и сестра. Со стороны — обычная многодетная семья, мать работала в банке кассиром, отец — милиционер (тогда еще работал в экипаже). Вокруг все считали нас примерной семьей, идеальной во всех отношениях, отец на людях был сама любезность и забота, работник на хорошем счету, все его уважали. Мама — восточная красавица, хотя корни ее исключительно русские (а может и не исключительно), интеллигентная, стройная, внимательная, чуткая.

     Меня зовут Вадим, мне почти 40. Моя жена — Ольга, она младше меня на 2 года. В браке мы уже 12 лет, у нас с Олей две прекрасные дочки. Вроде бы все нормально, но несколько лет назад появилась небольшая проблема. Я думаю, она существует не только в нашей семье. Мы стали охладевают друг к другу в сексуальном плане, если это можно так назвать.

     Имена изменены.

     Однажды летом, как сейчас помню в субботу, мама попросила: «Нужна твоя помощь Сань, съезди к бабушке-она из продуктов кое чего наготовила, забрать надо. Переночуешь у нее и завтра вернешься. «К тому моменту я перешел на второй курс мединститута, недавно отметив свое 18-тилетие и был единственным мужчиной в доме, так что переложить это было не на кого больше и я стал собираться. Ехать то недалеко-на электричке три остановки, ну и пешком минут 20 ходьбы. Время уже поджимало и я поспешил на вокзал. Тут еще как назло во дворе, невесть откуда взявшийся пес по кличке Гурман, стал путаться под ногами, и выпрашивая чего-нибудь, пытался лизнуть меня за руку путаясь под ногами. Отвесив ему в воспитательных целях легкого пинка, я быстрым шагом направился в сторону пригородных платформ.

     Имена изменены.

Какая боль!!! Это почти невыносимо... Сегодня мой Господин показал мне, что значит быть его рабыней. Теперь я понимаю, почему он столько раз предлагал мне отступиться, я чуть не сломалась... По приказу моего Господина я приготовила провод, бутылку и прищепки (это канцелярские прищепки, они новые и очень тугие). Мой Господин приказывает мне одеть прищепки на соски, я повинуюсь, как это больно... Я не могу сдержать стоны. Беру провод и бью им себя по пизде пять раз: Я шлюха! Я тварь! Я сука! Я шавка! Я подстилка своего Господина!!! Теперь я должна одеть по прищепке на каждую половую губу. Я еще никогда не испытывала такой боли! Показываю моему Господину бутылку, стоны срываются с губ, мне очень больно, даже сейчас, когда я пишу об этом, я почти плачу, вспоминая эту боль. Мой Господин разрешает мне снять одну прищепку откуда я хочу, я снимаю одну с половой губы, но даже снимать ее больно. — А теперь повесь ее на клитор, учись терпеть боль, потаскуха! — командует мой Господин. С его разрешения снимаю прищепку со второй губы, облизываю бутылку и сажусь на нее жопой, теперь мой Господин разрешает мне снять прищепку с клитора. Беру провод и, по приказу моего Господина, наношу себе по три удара по каждой дойке. Я кричу от боли, нанося себе удары, я задеваю прищепки на сосках, я не представляла себе какая это боль, меня всю трясет, стоны не прекращаются...

Сколько помню себя, отца почти не видел. Он постоянно был то в командировках, то в каких то разъездах, то вообще непонятно где. Подробностей я конечно не знал, но закончилось все в итоге разводом. И лет с шести-семи мы с мамой остались жить вдвоем вдвоем в промышленном центре в маленькой квартирке с проходными комнатами, чего нам в принципе вполне хватало.
Таких неполных семей было полно во все времена и на это даже никто не обращал особого внимания.
Жилось мне совсем неплохо — мама была полной либералкой — никогда меня не наказывала, практически не ругала даже и тем не менее я не стал хулиганом и учился вполне сносно. До сих пор не понимаю что отец искал «на стороне» — она была веселая, вполне симпатичная, ну и... с формами у нее было все в порядке.
Но пока речь не о ней, пока...

     В тот далекий год я перешел в десятый класс и к тому времени у меня уже произошли серьезные изменения-увеличился член, яички, и начались регулярные поллюции. Руки порой сами тянулись в трусы, и чего греха таить, заканчивалось это всегда белесой лужицей.
Естественно все мальчишки всегда тщательно скрывали это друг от друга, но теперь то я понимаю что все мы были «дрочун на дрочуне».