Я была простывшей и спала, вдруг сквозь сон я почуствовала как чья то рука прикоснулась к моей попке, рука стала настойчиво мять попку касаясь моей малышки она поднималась по спине легким касанием и вновь спускалась вниз что бы сжать попку и я проснулась. Массируя мою попку, он постепенно перебрался к моей киске. Через несколько минут она уже была горячей и влажной. Массируя одной рукой мою киску а второй мои набухшие соски, моя киска уже текла, тогда он приподнял меня стянул с меня штанишки, сорвал трусы и поставил раком, смочив его слюной он засунул свой член в меня и я почувствовала его горячую головку.

     Стоял тёплый солнечный день самое то для неспешной пешей прогулки. Вислоухая тёмная эльфийка беззаботно шагала по дороге, напевая себе под симпатичный носик какую-то песенку. Среди эльфиек красавицами были все вот только похвастаться живым лицом, с чертами не успевшими застыть в вечной красоте могли далеко не все.

     Света проснулась рано, включила радио и потягиваясь пошла на балкон, жадно выкурив сигарету она опустилась в кресло и закрыла глаза, представляя себе сегодняшний день. Дел было не то что бы много, так сходить в магазин, одеться, причесаться, накраситься и идти на попойку, которую устраивает один из ее одноклассников. Жила она с папой и старшим братом, отец все время был в командировках, а брата она ни в чем не слушалась вообщем жизнь у нее была не плохая.

     Мне назначили физиотерапию. Моя врач-физиотерапевт — молоденькая девушка лет 25-ти, зовут её Офира. Не красавица, но очень миловидная, в модных узеньких очках и джинсах. Она делает мне парафиновые ванночки кистей рук и массаж суставов. Самая завораживающая процедура — именно массаж. Офира не понимает ни слова по-русски, мы с ней общаемся на иврите. Она усаживает меня на стул, кладёт мои руки на небольшую подушку, а потом пододвигает к моим сдвинутым коленям табурет и садится напротив, широко разведя свои стройные ноги. Мои колени едва не упираются ей «туда». Сердце моё готово выпрыгнуть из груди, мой «дружок» — из брюк. Она этого, кажется, не замечает (или делает вид).

     Недавно в самом центре нашего города, рядом с рынком открыли новый магазинчик, специализирующийся на продаже молочных продуктов. Там — и свежее молоко, и творог, и то, что принято есть только здесь — к примеру «лабанэ». Когда-то на прежней родине я пробовал что-то аналогичное, но оно на местном диалекте называлось «сюзьма». Магазин торгует продукцией кибуца (что-то вроде советского колхоза, но на более совершенной технической базе). Так получилось, что я сразу же «повадился» покупать молочные изделия именно в этом магазинчике.

     Сейчас, разменяв третий десяток, я вспоминаю этот случай с улыбкой, а тогда, в семь лет, мне было не до смеха.

     Увидев ее — меня начинало трясти. Сердце билось быстрей и быстрей. Кровь грохотала, заполняя пещеры

     Колька провел в колонии весь срок — от звонка до звонка. Долгожданная свобода снится ему почти каждую ночь. Едет в машине по чистому полю, кругом стеной сжимает дорогу озимая рожь... и вовсе не машина, а зоновский конь плетётся с Колькой в возке — полный душистого хлеба в коробке, похожей на сейф, который он вскрыл на обувной фабрике в кассе перед зарплатой.

     Когда я учился на втором курсе, у меня возникали проблемы с родителями. Мне казалось, что они ограничивают мою свободу. Юношеский максимализм всё видеться в черно-белых тонах и не понимается, что есть ещё много цветов и оттенков. Родители предложили мне попробовать пожить отдельно, раз я такой самостоятельный.

     В юности я читал рассказ А. Куприна «Яма» о киевском доме терпимости. Там говорилось о том, что очень большую популярность у клиентов этого дома имела одноногая проститутка, которая отнюдь не страдала из-за своей убогости — наоборот, каждый стремился заполучить именно её и посмотреть, как ЭТО будет выглядеть с такой женщиной.