Конечно, к герцогу пристала его жена. Он копался в кабинете в каких-то скучных бумагах, и, войдя, вся такая красивая, с идеальным макияжем, с причёской, в стекающем до пола изумрудном платье, она скривилась: герцог, покусывая губу, что-то писал за дубовым столом в замызганном махровом халате и ночном колпаке. И даже бокала коньяку не стояло у его локтя!

     Красивая, обнажённая черноволосая девушка медленно опустилась на стул. Провела ладонью по аккуратной полосочке чёрных лобковых волос, по розовым, призывно раскрытым половым губкам, провела языком по губам, накрашенным алой губной помадой. Мужчина, не молодой, но ещё и не старый, сидящий на стуле напротив девушки, судорожно расстегнул брюки, двумя пальцами вытащил набухший член и принялся судорожно двигать рукой.

     Черная чарующая ночь, яркий свет фонарей и я, медленно и спокойно, гуляющая по ночному городу. В эту ночь произошло слишком многое, то, что раз и навсегда изменило меня.

     Ненавижу пикаперов. Они вызывают у меня презрение и отвращение, смешанные с жалостью. Для тех, кто не знает, «пикаперы» — это такие юноши-неудачники, которые ходят на специальные курсы «пикапа», что на наш могучий переводится как «съём женщин». Они платят какие-то бешеные деньги в уверенности, что их гуру научит их, как нужно говорить и как нужно действовать, чтобы очередная девушка согласилась лечь в постель. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: эти курсы профанация, и почти равного успеха они бы добились, просто говоря каждой встречной: «разрешите вам впендюрить!». По теории вероятности одна из множества возьмёт да и согласится, то ли от тоски, то ли от любопытства, то ли от скудоумия. Но нет же! Эти кадры пытаются всерьёз применить на практике то, что им рассказали. Больше всего раздражает их отношение к девушкам, как к предмету. Как к маршрутке: рукой взмахнул, остановил, вошёл, прокатился, вышел...

     Железная дверь со звоном захлопнулась за нами. После утомительного зноя, плавящего асфальт городских улиц, было даже приятно оказаться в лёгкой прохладе подъезда многоэтажки. Но хотелось уже поскорей добраться до Лёшиной квартиры и сбросить наконец одежду, начинающую липнуть к взмокшему телу. Я уже собиралась вбежать по ступенькам наверх, но Алексей придержал меня за локоть.

     Они были очень красивой парой. Вот и сейчас Валерий залюбовался своей женой — высокой кареглазой брюнеткой, источающей такую сексуальность, что, казалось, все мужчины вокруг делают на нее стойку, то облизывая взглядами шикарную упругую попку, то стремясь проникнуть глазами в вызывающее декольте, то просто наслаждаясь прелестными чертами...

     Косые лучи заходящего солнца скупо освещали унылую, буро-зелёную, зыбкую поверхность болота. Во все стороны, сколько хватал глаз, тянулась голая, разрываемая лишь редкими, неизвестно на чём растущими островками травы, трясина. Мёртвое царство безмолвия, в котором нет места живому. И всё же...

     Меня часто спрашивают: неужели тебе со всеми своими женщинами было прекрасно, неужели ты даже задним числом не отказался бы ни от какой из них, неужели каждую их них ты воспринимал как самую лучшую? Обычно я отвечаю «да, с ничтожнейшими исключениями». Вот про такие «исключения» из общего правила я и хочу сегодня рассказать.

     В домофон звонят.

     В театре эротики, дающим премьеру на первом этаже загородного дома Ларисы явно намечался антракт: усталые артисты потянулись в «буфет» — к подоконнику, где вперемешку стояло импортное пойло и российское бухло. Героиню подмостков бережно отнесли и положили на диван отдышаться и прийти в себя. Оля попыталась затянуться кальяном, но он уже погас и ничего не выдал, кроме тихого бульканья.