Уже три года я живу в этой глуши посреди леса и исполняю обязанности егеря — слежу за охотничьими угодьями и популяцией всякого зверья. Мне сорок лет, зовут Тихон Степанович, но все кличут Егерь.

     Назад к истоку, или первый раз по-взрослому.

Часть 1

     Вы никогда не задумывались, почему нас так завораживает красота фарфоровых кукол? Думаю, это очевидно. Они такие идеальные, их лица, глаза — всё сделано так безупречно, что смотришь на них — и на минуту может показаться, что они живые. Вот они вроде улыбаются нам, сочувствуют или состроили капризную гримасу, но эта иллюзия, ведь куклы — холодные и пустые по своей сути, уронив это фарфоровое, хрупкое создание, вы ничего там не увидите, кроме осколков совершенства, и им не больно, ведь это куклы, пустышки, разве что хозяин расстроится, пока не купит себе новую забаву.

Первые «смотрины» состоялись через неделю — там же, в подвале. Старший велел ждать в одной из подвальных клетей («Не раздевайся!»), а сам пошел наверх. Было начало осени, почти как сейчас, и в подвале становилось прохладно, особенно к вечеру, так что я начал мерзнуть. К счастью, ожидание не было долгим — раздался шум подъезжающей машины, хлопнула дверь. Моё сердце забилось так, что стало трудно дышать, внизу живота заломило — мне отчаянно захотелось выскочить и увидеть кто это, но Старший велел ждать и я был послушен. Вскоре он позвал меня:
— Сашенька, выйди к нам...

     Дрожа от страха и возбуждения я вышел. Старший стоял за креслом, в котором сидел сухощавый мужчина неопределённого возраста — кожа лица выглядела гладкой, но коротко стриженные волосы были ощутимо подёрнуты сединой. Он внимательно, но без эмоций смотрел на меня.
— Повернись, моя хорошая...
Я провернулся.
— Дальше смотреть будем, да? — спросил Старший гостя. Тот молчаливо кивнул и я, поймав краем взгляда приказ Старшего, начал раздеваться. Через несколько мгновений моя нехитрая одежда лежала на полу.
— Снова повернись, покажи нам какая ты красавица...
Гость заметил, что я дрожу:
— Замерз? — Его голос был не очень приятным, слишком сухим, угрожающим, — Что ж ты, девушку морозишь, старый паскудник, а?
Старший притворно смутился, начал что-то говорить, но гость жестом оборвал его и сказал мне:
— Подойди.
Я подошел и встал прямо перед ним.
— Повернись задом и наклонись. теперь раздвинь ягодицы... Почему ты не бреешь нигде?
За меня ответил Старший:
— Он не один живёт, могут увидеть, спрашивать начнут что-почему — знаю, что бритым ему лучше будет, слаще, но...
— С кем живёшь? — вновь спросил меня гость, — с матерью?
— С мамой. И с дедом с бабкой...
— А мать знает, что ты хуй у черножопого на рынке сосёшь? Нет? А мамку ебёт кто? Не знаешь? Кто она у тебя?
— Бухгалтер...
— А, жопа, небось, большая, сочная?
— Нет...
— Хуй-то сосать у неё научился?
Я в отчаянии взглянул на Старшего, но его, казалось, интересовали только ящики, сложенные у дальней стены.
— Что молчишь, а? Ладно, — сменил он тему, — как тебе его хуй (он кивнул в сторону Старшего)? Нравится или на безрыбье сосёшь?
— Нравится...
Снова вмешался Старший:
— Я его случайно здесь поймал — он тут голенький дрочил, вот и решили по-хорошему. А потом он сам пришёл снова.
— Хм... Значит, Сашенька, ты ему по любви даёшь, да? — откровенно заржал гость, — ой, блять, не могу... Вдруг он перестал смеяться и спросил:
— А нравится, когда он тебя в зад шпилит?
Я помотал головой:
— Н-нет, у нас так не было...
— Иди сюда! Ближе... Повернись и наклонись!

За пару месяцев нашего знакомства Старший захватил весь подвал — дом никто не трогал, пустующие этажи, разогнав разный мутный народец, заняли под склады и ночлежки рыночные. Теперь там постоянно кто-то что-то перетаскивал, о чём-то спорил — место стало шумным и живым. Не важно, что не было воды — неподалеку была колонка, а кинуть туда электрокабель в те годы было совсем несложно. Народ обустраивался, готовясь к осени — привел в порядок свой подвал и Старший, устроив там что-то вроде пары рабочих комнат, в одной из которых вместо залитого спермой матраса стояла кушетка и кресло, в котором сидел мой... любовник? Нет, скорее хозяин. Низкие подвальные оконца были завешены шерстяными одеялами и приятный полумрак окутывал как его крупное волосатое тело в кресле, так и светловолосого юношу, стоящего перед ним на коленях. Колени упирались в покрытый ветхим ковром пол, а моё лицо в его пах.

     Слова, сказанные перед казнью Жоржем Жаком Дантоном, наверное наиболее точно охарактеризовывают мою историю. Меня зовут Евгений. Я абсолютно нормальный парень, просто чувство обиды за мужиков заставили меня вступить в борьбу за красивую одежду, которую с недавних времен женщины стали считать только своей. При этом, слабая (или хитрая) половина человечества, надевая мужскую одежду никаких угрызений совести не испытывает. Если придерживаться мнения запрета на якобы одежду другого пола, то надлежит всех женщин носящих брюки заставить переодеться обратно в платья и юбки и запретить им раз и навсегда даже думать о брюках! Почему стройный и красивый мальчик должен носить только штаны? Платье, юбка или туника с поясом превратит его девочку? Почему на меня примеряют всякие термины вроде кроссдрессер, а еще хуже гомик, со всеми синонимами? Мужчину мужчиной делают не штаны а поступки! Денис Давыдов в колготках подвиги совершал, так он что тоже гей, Александр Македонский в юбке полмира завоевал — тоже извращенец?

     Сегодня был веселый день, отдыхал с друзьями, выпивал, и как всегда алкоголь свел меня с ума. Я пришел домой уставший и веселый, хотел было завалиться спать, но включил компьютер, чтобы проверить почту. Облазил все сайты, где сижу, кому-то отвечал, где-то просто закрывал беседы. И тут со статусом «в сети», мне пишет один знакомый по переписке, Алексей, 34 года. Общались с ним несколько раз, в основном не получалось, то я офлайн, то он. Он не стал долго писать, и тут же предложил встретиться. Конечно, я пытался соскочить, мол, места сейчас у меня нет, зная, что и он без места для встречи, да и желаний встречаться с тем, кого не особо знаешь (как-то опасаюсь, мало ли чт) Но Алексей был настойчив, предложил в машине посидеть, либо где-нибудь в укромном месте. Я все отвечал: «Нет», но его слова быстро возбудили меня, алкоголь был тут как раз кстати.

     Продолжение. Проснувшись, я с трудом дожидаюсь, пока бабуля уйдет наконец по своим делам. Как только дверь за ней закрывается, я несусь в ванную, чтобы подготовиться к свиданию. Пока промываю попку, сняв лейку с душа, как научил меня Андрюха, возбуждение нарастает и я с трудом борюсь с соблазном кончить прямо тут. Но я знаю, что нельзя. Надеваю чистые белые плавки, шорты и футболку и выскальзываю за дверь. В животе ощущение невесомости, с трудом сдерживаюсь, чтобы не перейти на бег. Там ждет меня ОН. Одно воспоминание, его запах, прикосновение рук, голос, вкус — посылают по телу полчища мурашек. Окраина поселка и знакомая тропинка через лес. Я иду на подгибающихся ногах, а мысли мои уже там — в его объятиях. Я хочу так много ему сказать, но знаю, что когда увижу его, не смогу произнести ни слова. Сегодня он должен ждать меня на тропинке, так как на стройке, где я лишился невинности и без ума втрескался в этого солдата, сегодня рабочий день. Вот и условленное место. Я замедляю шаг и оглядываюсь в нерешительности. Неужели не пришел? Я ждал этого момента 4 дня, миллион раз воссоздав в памяти все, что он со мной делал. За спиной раздается негромкий свист. Чуть не подпрыгнув от неожиданности, я поворачиваюсь. Это он. Мой парень. Мой ебарь, как говорит Андрюха. Он появляется будто из под земли и идет ко мне. Я любуюсь большим мускулистым телом, прекрасным, даже в этой мешковатой солдатской робе. Во рту предательски пересохло, что даже поздороваться нормально не получилось.

     История, которую я собираюсь вам поведать произошла со мной, давно, когда я возвращался из армии.

     Долго я думал, стоит ли рассказывать историю, с которой началась моя вторая, совсем не похожая на первую, стандартную, жизнь. Не судите строго, написано по реальным воспоминаниям, а вот писатель из меня никакой.