Вот разменял пятый десяток... Дом, семья, работа, материальное благополучие — всё, как у всех нормальных мужиков перешагнувших сорокалетний рубеж. Кажется, что ещё может удивить, расшевелить, взбудоражить душу, повидавшую почти всё в этом мире?

     Я проснулся от того, что кто-то ласкал мою попу и аккуратно вводил туда пальчик. Попка еще приятно ныла после бурного вечера и запах спермы разливался по комнате. Я открыл глаза и увидел улыбающееся лицо Александра. Он спросил меня как я себя чувствую, но я ничего не сказал, я просто растянулся на кровати, переверулся на живот и развел ножки пошире. Это была команда Александру продолжать его исследование моей попы. Он выдавил из тюбика еще гель и начал обильно смазывать мне дырочку, свои пальцы, а потом всю кисть... Руки у него были сильные, крепкие и ладонь широкая.

     

     Сегодня проснулся с отличным настроением. А всё потому что приснился интересный и странный сон. Такое чувство, будто моя сущность вновь захотела серьезных отношений, как ни странно, с парнем. Отлично отдаю себе отчет что это пахнет гомосексуальностью, а я от этого в своё время наотрез отказался...

     Хочу начать свой рассказ с того, что меня давно начали посещать мысли о том, что в мою попку входит член... и чем больше, тем лучше. Потом я приобрел себе в секс-шопе фалос, который был размером 21/6 см. По-началу было немного больно, а потом привык. Я неделю с него не слазил, заливая спермой все, что было вокруг. Но я хотел настоящего мужского члена, почувствовать его в себе, ласкать ствол язычком, довести его до изнеможения... Я начал читать про технику глубокого минета и искать того, с кем можно это осуществить.

     Мы приняли душ, позавтракали шутя и веселясь. А затем Вова сославшись на какое то неотложное дело, поцеловав меня ушел оставив нас вдвоем со Светой.

     Игорь, оторвав взгляд от настежь распахнутого окна, за которым густо синеют майские сумерки, наклоняет круглую, «под ноль» стриженую голову над чистым листом бумаги и, не зная, с чего начать, невольно задумывается: впечатлений так много, что написать обо всём не представляется возможным... да и надо ли это — писать обо всём? До отбоя остаётся не более получаса — время ничтожно малое, и нужно... нужно за эти полчаса не в подробности вдаваться, а написать самое главное: где он, что он и как, — нужно дать о себе знать, и не более того... глядя на вырванный из тетради лист бумаги, Игорь неожиданно ловит себя на мысли, что это будет не просто его первое письмо из армии, а вообще первое бумажное письмо, им написанное; факт этот кажется Игорю прикольным, даже в чём-то историческим — для него, для Игоря, историческим; хотя... «всё когда-нибудь делается впервые», — философски думает Игорь, и дешевая шариковая ручка, медленно двигаясь слева направо, начинает волнообразно шевелиться в его руке:

      — Проснись и пой, Сэмми!!! — Дин весело завязывает ботинки на кровати. Группа «Азия» орет свою песню «Жар того момента».

     Эта история произошла совсем недавно.

     Когда мы снова встретились с дядей Володей, он пригласил меня к себе в гости, шёпотом сказав: «В прошлый раз мне было так хорошо! Не плохо бы повторить, к тому же Стаса сейчас дома нет, и в ближайшее время не будет!» Я не стал ему говорить, что со Стасиком у меня уже было (впрочем, Стасику я тоже ничего не рассказывал о том случае в лифте), а просто кивнул и направился в их квартиру.

     Это время тянулось невыносимо долго для Сэма. Мысли и переживания терзающие его, которые он пытался отбросить, мешали работе. Каждую секуду наблюдать рядом с собой желаемое и не мочь взять... Он просто изнывал по Дину. Наблюдая за ним, Сэм, каждый раз порывался напасть на него как хищник, сорвать одежду и овладеть силой, но каждый раз сам себя останавливал. Больше всего его мучило, что Дин стал задумчив и молчалив, не шутил, как раньше, общался с ним редко и, то только по работе. Если бы он только знал, что Дин в это время тоже переживал, и больше из-за того, что почувствовал во время секса с Сэмом, к своему удивлению осознавал, что ему стало этого не хватать, но как признаться Сэму, как сказать об этом он не знал. Поэтому он не подавал виду, пытаясь понять себя, но все больше и больше понимал, что сам хочет этого, хочет, что бы Сэм обладал им. Он понимал только одно, что боится этого больше, чем каких-то монстров.