От автора: Это провокационное произведение, рассчитанное на любителей эмоциональных инверсий. Попытка понять и простить.

     Пишу еще одну часть ради читателей этого бреда. Админы срезают мои изображения, поэтому их можете запросить по личному сообщению.

События эти происходили давно, в средине девяностых, в то самое время когда старая советская система окончательно упокоилась в своей закономерной смерти. Начиная со средины предыдущего десятилетия, всё что так успело укорениться и вжиться в умы населения разваливающейся страны постепенно отмирало, и засохло к начавшимся годам следующего, последнего, в том тысячелетии периода, называемого «бурные девяностые». Система рушилась сама, и её с таким же усердием рушили сами люди, меняя всё на свой примитивных лад. Закрывались огромные заводы, выбрасывая на улицу огромное количество людей не способных к самостоятельности, привыкшими быть винтиками системы которая не терпела всякого рода самостоятельности, и инициативы. Люди впадали в отчаяние, и отчаяно старались выжить во времена пустых прилавков и тотального дефицита. Многое можно вспомнить и вздохнуть, вспоминая пережитые годы.

     Но не всем в образовавшемся кризисе было плохо. Образовался тип или класс людей имевших больше возможностей нагреться на этой ситуации. Приехали в поисках наживы и возможностью поживиться люди из Кавказа, и азиатских республик тогдашнего общежития под названием СНГ. Они заняли нишу низшего слоя, собирая малое с разного рода деятельности, на поприще мелкого предпринимательства, мошенничества, и естественно рэкета.

     Леон, ну и дурацкое же имечко мне придумали. Всегда терпеть его не мог, а тут на тебе — сам его и получил. Вообще быть собакой довольно не обычно само по себе, а тут еще память о человеческом прошлом осталась. Не знаю как это произошло, вроде жил своей обычной жизнью, и вдруг заснул так крепко, что долго не мог продрать глаза, мысли были вялые и нечеткие. Когда наконец голова прояснилась, я сперва подумал что сошел с ума, огромные люди, огромный мир, и мохнатая родня вокруг. Большая псина с вкусным молоком — Тильда, получается мать, и еще четверо пищащих комков — щенки овчарки и я пятый, тоже щенок. Поначалу я был в ступоре, и жил на своем щенячем автопилоте, сосал молоко, гадил на пол и делал прочие такие же безусловно полезные вещи. Но бред не прекращался и я начал осваиваться в новом теле. Поначалу было тяжело. Стоило отбросить инстинкты и пытаться действовать самому, все летело к чертям, а точнее летел я сам. Лапы заплетались и разьежались, морда билась об пол. Хотя надо признать на автопилоте получалось немногим лучше. Времени у меня было много, смутно вспоминалось что там, в прежней жизни его всегда не хватало. Поэтому долго думал что со мной и как жить дальше. Наконец пришел в выводу что надо смириться и жить. Может судьба улыбнется и я когда нибуть узнаю кем я был и что со мной стало. Но не сейчас в виде беспомощного щенка...

     Сергей почувствовал, как у него перехватило дыхание. Вновь вошедший на сцену Николай сжимал в правой руке два поводка. Один был присоединен к широкому ошейнику, сидящему на тонкой шее стройной симпатичной девушки изящных пропорций на вид лет 20—25-ти с длинными эпатажно ярко-рыжими волосами. На другом поводке тянулась женщина с неестественно белыми кудрявыми волосами, подстриженными в форме шара, чуть пониже ростом своей спутницы, и вероятно раза в два старше — навскидку ей было лет 40—45.

     В себя Анастасия пришла, лежа на удобной кровати. Болели внутренности, отбитые огромным агрегатом Эсхана. Насте казалось, что во влагалище у нее находится огромный раскаленный штырь. Это состояние сложно было охарактеризовать словом «разбитая» скорее Анастасии казалось, что по ней проехался асфальтовый каток.

     Утром я проснулась от того, что мальчики дружно сосали мою грудь, мои ноги были широко раздвинуты, а между ног меня кто-то с причмокиванием вылизывал, проникая языком во влагалище. Я постанывала от удовольствия. Но мысль о том, что происходит, не давала покоя. Попытавшись сдвинуть ноги, я поняла, что это у меня не получается, так как ребята крепко придерживают их своими ногами. С трудом приходя в себя после вечера, так бурно проведенного накануне, я стала лихорадочно вспоминать: «Кто же был третьим?». Насколько я помнила до того момента, как провалилась в сон, больше никто не приходил...