Измена
Стоя в углу большого зала, Борис Томский наблюдал, как его медленно заполняют парочки и прочие гости. Он сканировал толпу в поисках одной единственной особы, особы, чья жизнь должна вот-вот драматично измениться в ту или другую сторону.
Глава 1. Первое грехопадение
Меня зовут Катя, мне 23 года. Я-шатенка с точоной фигуркой. Недавно мы с мужем решили съездить в Египет. С нами поехали брат мужа с женой-Светкой. Как только приехали сразу же пошли к морю, потом гуляли ну а вечером наведались в бар, который находился в нашем отеле. Наши благоверные сразу же напились в дрызг. Мы еле еле со Светкой дотащили их до номера, где они сразу же и вырубились. А мы решили продолжить веселье и вернулись в бар. Там к нам подсели трое солидных мужчин лет по 40. Мы познакомились они нас угостили коньяком и вечер потихоньку перестал быть скучным. Эти мужчины отмечали последний день в Египте и на следующий день им надо было уезжать. Обычно я не знакомлюсь с мужчинами на много старше себя, да и жена я верная но алкаголь сделал своё дело. Через час беседы они пригласили нас к себе. Сама не знаю почему но мы согласились, Да и чего было бояться ведь они жили в нашем отеле, на этом же этаже. Пришли к ним в номер, там было ещё двое и того их было пятеро. Мы снова выпили они включили музыку и начались танцы.
Мне нравится, когда Елена приходит к нам домой в отсутствие Стефана. Вот и сейчас я слышу стук каблучков по мощёной дорожке, ведущей к дому, и довольно усмехаюсь. Шаги стихают — Елена останавливается у двери и подносит руку к звонку, но в последний миг отдёргивает её и снова в нерешительности замирает. Она рассчитывает на то, что сейчас Стефан выйдет к ней сам. Елена меня побаивается и недолюбливает, и хочет, чтобы мой брат встретил ее первым, чтобы избежать общения со мной. Меня раздражает её страх. Нет, я, конечно, понимаю, что она знает, что я за свою жизнь совершил сотни убийств, но, тем не менее, мне не хочется этим оправдывать её неприязнь. Она встречается со Стефаном, значит, она вынуждена терпеть и меня. Можно было уже и привыкнуть к моему присутствию, а не строить из себя напуганную малолетку. Тихонько подхожу к двери и останавливаюсь. Елена громко дышит, пытаясь успокоиться, и через несколько секунд ей это удаётся. Тишину нарушает стук кольца о деревянную поверхность, и я в ту же секунду распахиваю дверь, а моё лицо расплывается в приветливой улыбке. Елена, кажется, хочет сказать какую-нибудь колкость, но быстро, берёт себя в руки и смущённо выдавливает:
— Привет, Деймон. Стефан дома?
Хотя мне кажется, что на языке у неё вертятся совсем другие слова; к примеру, она хочет сказать, чтобы я сгинул в неизвестном направлении.
— Стефан пошёл проведывать белочек, но, так и быть, я готов заменить его, — по-моему, я позволяю себе больше, чем положено по отношению к девушке брата. Знаю, что это неправильно, но мне нравиться раздражать Елену. Чёрт возьми, мне нравится сама Елена, сколько бы я не отрицал это!
— Деймон, прекрати, — отмахивается девушка.
Интересно, она действительно такая зануда или ей просто нравится выводить меня из себя?
Закатываю глаза и, сделав жест рукой, приглашаю Елену войти. Она недовольно смотрит на меня, но, всё же, снимает плащ и кладёт его на комод. Мы проходим в гостиную, и я сажусь на диван, Елена следует моему примеру. На столике мой недопитый виски и шоколад. Я люблю заедать алкоголь чем-то сладким. Елена сидит в углу, максимально отодвинувшись от меня и изо всех сил вцепившись себе в коленки. Неужели она думает, что я собираюсь её насиловать? Больно надо, у неё определённо паранойя. Мне даже становится немного обидно, что Елена считает меня такой сволочью.
Наклоняюсь, чтобы взять со стола бокал, чувствуя, что Елена неотрывно следит за мной взглядом.
— Будешь? — я протягиваю ей напиток, но она отрицательно качает головой. — Как хочешь.
Я снизываю плечами и делаю большой глоток. То ли мне кажется, то ли Елена действительно немного расслабилась, позволив себе откинуться на спинку дивана.
— Угощайся, — я киваю на шоколад и закидываю ноги на стол. К моему удивлению, Елена протягивает руку и достаёт из вазочки одну продолговатую плитку и произносит:
— Спасибо.
Кажется, девушка уже пришла в себя, но когда она сдирает обёртку с шоколада, я вижу, как дрожат её руки. Елена впивается идеально ровными зубами в шоколад, но уже через секунду морщится и с большим трудом проглатывает откушенный кусок. Она любит чёрный шоколад, а ей попался молочный. Я не привык отказывать себе в удовольствии, поэтому, в отличие от Елены, не могу терпеть горький шоколад, но молочный просто обожаю.
Я с интересом посматриваю на Елену и, протянув руку, беру первую попавшуюся шоколадную плитку. Многие говорят, что у меня красивая улыбка, поэтому, улыбаясь, я отламываю кусочек и грациозным движением отправляю его себе в рот. И морщусь так, как несколько секунд назад Елена — мне попался горький. Она уже взяла себя в руки и с улыбкой смотрит мне в лицо. Не ошибусь, если предположу, что её забавляет сложившаяся ситуация. А меня забавляет сама Елена — у неё красивая фигура, большие глаза, пухлые губы; а ещё меня не оставляет жгучее желание отомстить Стефану. Помнится, я сказал ему, что даже без своих вампирских умений смогу соблазнить Елену. Я обаятелен, красив и слушаю Тейлор Свифт, но на Елену это не действовало, и всякий раз она презрительно смотрела на меня, а то и вовсе давала пощёчину. Упрямая.
— Поменяемся? — я протягиваю ей свою шоколадку, и она с недоумением смотрит на меня. — У меня горький, как ты любишь.
— Хорошо, — Елена кивает, протягивая мне лакомство.
— Ты первая, — я улыбаюсь и лукаво смотрю на неё. Она снова утвердительно кивает, и я подношу уже немного растаявшую плитку к её рту. Елена кусает, а я невесомо провожу пальцем по её верхней губе. Она мягкая и податливая. Она стремительно отодвигается и непонимающе смотрит мне в глаза:
— Что ты делаешь, Деймон? Ты с ума сошёл? Скоро вернётся Стефан.
— Тебя волнует мой брат? Никогда бы не подумал, что причиной твоего отказа служит только это.
— Нет, не только это... Всё, что ты делаешь — неправильно. Стефан твой брат, а я его девушка. Ты не должен, Деймон...
— Ты права, я никому ничего не должен, — я перебиваю Елену, так как она отходит от темы и снова ударяется в чтение нотаций. В такие моменты она похожа на Стефана. Кстати, о нем... Я отдал бы многое, чтобы братец увидел меня с ней в крайне недвусмысленной ситуации.
Поэтому я за секунду пересекаю разделяющее нас с Еленой расстояние и прижимаю её к стенке дивана.
— Я буду кричать, Деймон, пусти, — она, как всегда, решительна. И упряма.
— Не забывай, я могу сделать тебя податливой, — кажется, мой голос немного резок. Она высокомерно покачивает ожерельем с вербеной у меня перед носом и ухмыляется:
— Ты бессилен, Деймон.
— Да, я не могу внушить тебе что-то сейчас, но сорвать с тебя ожерелье мне не помешает никто.
— Я думала, ты не такой ублюдок, — сейчас она уже кажется не такой уверенной.
Я беру её за подбородок, заставляя взглянуть себе в глаза:
— Не делай глупостей, Елена.
Она сглатывает и едва заметно кивает, а я прикасаюсь к её губам, поначалу нежно, невесомо, а спустя несколько секунд — жадно и настойчиво. А Елена просто позволяет целовать себя, не отвечая и, одновременно, не мешая мне. Это выводит из себя, и я принимаю решение — во что бы то ни стало доставить ей удовольствие. На девушке юбка и я мысленно хвалю её за сообразительность. Наверняка, она одевалась так для Стефана.
Да какая, к чёрту, разница? Мы оба — Сальваторе. Подумаешь, имя другое.
На Елене тонкая батистовая рубашка, и я снимаю её в мгновение ока. Следом за рубашкой на пол слетает кремовый бюстгальтер и Елена делает слабую попытку отстраниться.
— Тс-с-с, будь хорошей девочкой, — шепчу я, целуя её упругую грудь.
Мне больше по душе грубый, животный секс, но я задался целью сделать так, чтобы Елене было хорошо. Я целую и посасываю её соски и вскоре она, не помня себя, обхватывает мою шею руками и протяжно стонет. Её руки блуждают по моей спине, перемещаются на грудь и вдруг она уже расстёгивает мою рубашку, путаясь тонкими пальцами в пуговицах. Тогда я позволяю себе немного прикусить её за сосок, заставляя вскрикивать и извиваться подо мной. Я оставляю на её груди багровые подтёки, а она не перестаёт шептать моё имя.
Елена верная и рассудительная. Она любит горький шоколад и книги. А я люблю удовольствие и красивых девушек, поэтому на несколько мгновений отстраняюсь от Елены, чтобы положить её на диван. Ещё раз мысленно хвалю её за то, что она догадалась надеть юбку и провожу рукой по внутренней стороне её бедер. От этого прикосновения Елена вздрагивает и выгибается, обхватывая мой торс ногами. Юбка задирается, обнажая длинные стройные ноги и кружевные трусики. Я медленно стягиваю их с неё и теряю голову. Все чувства смешиваются: мне хочется укусить Елену, войти в неё и, одновременно, почувствовать её на вкус. Я нагибаюсь к ней, кладу её ноги себе на плечи и провожу языком по нежным складочкам, раздвигая их и проникая внутрь. Она стонет и поддаёт ягодицами вперед. Елена изумительна на вкус. А ещё она, кажется, доведена до предела. Стоит мне только коснуться языком как она начинает дрожать, а после обессилено откидывается на диванную спинку.
— Детка, я рад, что тебе нравится. Но это ещё не всё.
Она затуманенными глазами смотрит на меня, но всё же понемногу начинает приходить в себя:
— Деймон, пожалуйста, не нужно... Пусть это останется между...
Я снова не даю ей договорить. Теперь я целую её властно, по-хозяйски сжимая грудь. Вновь забывшаяся Елена ерошит мои волосы и проводит языком по губам. В нос ударяет запах шоколада. Так и есть — смесь молока и какао растаяла у неё в руке. Я слизываю растаявший шоколад с руки Елены, своей рукой поглаживая её промежность. Ввожу внутрь сразу два пальца, и она выгибается, как струна, снова подбивает бёдрами, подстраиваясь под мой ритм.
— Деймон, пожалуйста, я хочу тебя, — губами шепчет она, и на несколько секунд, мне кажется, что я ослышался.
— Повтори, что ты сказала, Елена, — язвительно произношу я, но она не в том состоянии, чтобы разбирать мои интонации.
— Я хочу чувствовать тебя там, — снова шепчет она и доверительно разводит ноги в стороны.
— Ну, раз ты так просишь, — медленно произношу я, резко входя в неё и стремительно наращивая темп. Я люблю быть главным и сверху, поэтому очень скоро желания Елены перестают меня волновать. Я вхожу в неё до предела, до синяков на коже сжимаю её ягодицы и мне плевать, как она объяснит причину их появления Стефану.
Елена на взводе. Поэтому нескольких интенсивных движений ей хватает, чтобы кончить.
— Деймон, — произносит она одними губами и, вскидывая руку, чтобы дотронуться к моему лицу, невольно касается члена. Этого было достаточно, чтобы я кончил. Несколько минут мы, тяжело дыша, лежим на кровати, но потом Елена быстро вскакивает и испуганно спрашивает:
— Где Стефан?
— Понятия не имею, — я безразлично пожимаю плечами, но Елена уже меня не слушает. Она поднимает с пола измятую рубашку и, одев, принимается застёгивать её. Но руки дрожат, и Елена то и дело сбивается. Я поднимаюсь с дивана и нарочито медленно (скорей даже лениво) подхожу к ней.
— Помочь? — она раздражённо смотрит на меня. — Кстати, ты забыла об одной весьма существенной детали.
— Какой? — она смотрит на меня едва ли не с вызовом. Я нагибаюсь и поднимаю лежащий под столом бюстгальтер:
— Этой.
Она поворачивается ко мне спиной (чего я там не видел?) и застёгивает его. Опять надевает рубашку и только её руки касаются первой пуговицы, я оказываюсь рядом:
— И всё-таки я помогу, — она опускает руки и с укором смотрит на меня. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать её, но Елена отвешивает мне пощёчину (мне кажется, или она действительно садистка?) и раздражённо садится на диван. Я поднимаю невесть как оказавшиеся на комоде трусики и бросаю их Елене:
— Это ты тоже забыла.
Она зло смотрит на меня, но белье всё же одевает. Я застёгиваю свою рубашку, брюки и сажусь рядом с ней. Готов поспорить, она считает меня чудовищем и ублюдком. Может, даже собирается рассказать обо всём Стефану, но первое, что она должна сделать — это вскочить и убежать. Но, к моему удивлению, она закидывает ноги на стол (совсем, как я) и тянется за шоколадкой. Я делаю то же самое.
Пока фольга шуршит под её непослушными пальцами, я рассматриваю Елену.
У меня красивые ресницы, а у неё глубокие глаза, мы чертовски подходим друг другу, правда?
Она откусывает кусочек и морщится. Я ухмыляюсь и раскрываю свою. Чёрт, опять горький. Теперь уже Елена смотрит на меня, улыбаясь, и подносит свою шоколадку к моим губам, невольно касаясь их:
— Поменяемся?
Я уже собрался уходить, когда скрипнула дверь. Даже не оборачиваясь, я знал, кто стоит за моей спиной. Но одного я понять не мог — зачем? Почему она пришла? И, чёрт возьми, мне больно оттого, что она меня предала. Ладно, братец — это клинический случай, но она-то. Она!
— Надо сменить замки, — прилагаю немало усилий, чтобы слова звучали колко и непринуждённо. Всё же мне не удаётся промолчать и с губ слетает язвительное замечание о побеге. Она медленно стягивает шарф, и я прикладываю еще большие усилия, чтобы окончательно не сорваться. На её шее — ненавистное ожерелье с вербеной, куртка расстёгнута.
Елена несмело бормочет что-то о Стефане. Интересно, она может забыть о нём хоть тогда, когда находиться со мной? Похоже, что нет. Она много рассказывает: о том, что уговорила ведьму помочь мне, что мы стараемся во имя одного и того же дела, что у нас общая цель. Но я не слушаю, всё, что я могу — это рассматривать Елену и нервно сглатывать слюну. Когда становится совсем невмоготу, я подавляю желание побыть с ней ещё и уверенно направляюсь к двери, попутно отвечая на недослушанную фразу. Чёрт возьми, мне надоело играть. Да я бы простил её, несмотря ни на что, если бы... Нет, она никогда не сделает этого. Но следующее её предложение режет мой слух и вызывает волну гнева:
— Ты же не использовал на мне силу внушения, когда мы были в Атланте.
Чёрт возьми. Да кто она такая, чтобы творить мне всё это? Почему она лишает меня разума? Желание позлить её возникает моментально:
— А кто тебе сказал, что не использовал? — не забыть язвительно усмехнуться, для большего эффекта. Игра стоит свеч. Елена бледнеет, кажется, у неё пересохло во рту, она нервно сглатывает слюну и со страхом смотрит на меня. Воображаю, какие мысли проносятся в этот момент в её голове. Но Елена сильная. Или просто любит обманываться. Как можно за минуту внушить себе, что я соврал? Как вообще можно мне верить?
— Знаю, что не использовал, — меня убивает её уверенный тон. Она подходит ближе, и я затаиваю дыхание. Она останавливается всего в нескольких миллиметрах от меня:
— У нас с тобой что-то есть, — пардон, я не ослышался? — понимание.
А-а, ты опять меня разочаровала, девочка, а я уже понадеялся... Нет, ну сколько можно надо мной издеваться? Я знаю, что это кощунственно, но в какие-то моменты мне кажется, что ради неё я готов даже лишиться кольца. Меня можно назвать адекватным?
Она опять что-то нелепо бормочет, извиняется, убеждает меня. Но я-то сейчас могу думать только о ней. О ней — и только.
Одной моей случайной фразы достаточно, чтобы она сняла ожерелье. Не смешно ли видеть, как высокомерно она задирает голову, тем самым оголяя шею? Елена — дура, и мне ни капельки не стыдно, что я, возможно, сейчас сделаю что-то непоправимое. Мне плевать. Решение рождается спонтанно, и уже почти потухший гнев вспыхивает с новой, ещё большей, силой. Одна из моих многочисленных любовниц как-то сказала:
— Твоя совесть чиста, Деймон, — мне тогда показалось, что я ослышался, но она добавила, — ты ею не пользуешься.
Потом я долго думал над правдивостью этой фразы.
Я совершенно не чувствую вины за то, что она доверилась мне, сама отдала себя в мои руки, лишившись своей прочной защиты. Я подхожу совсем близко и теряю голову. Жилка на её шею пульсирует с удивительной силой, я слышу звук текущей по ней крови. Елена нервничает и со страхом смотрит на меня — не доверяет. Тогда какого чёрта она сняла оберег? Я уже говорил, что Елена — дура?
Честно, я собирался внушить ей всё с самого начала, но это нелепое недоверие (куда уж дальше, всё равно ведь живешь с вампирами?) выводит меня из себя. Елена — человек, к тому же, девушка, а я вампир. Значит, я сильнее. Она не успевает заметить, как я обхватываю её талию и сжимаю руки, своими губами впиваясь в её. Они мягкие и податливые, в отличие от самой Елены — твёрдой и непоколебимой. Я до сих пор не могу понять, действительно ли у неё такой характер, или же она просто хочет казаться сильной.
Кто-то хочет рискнуть, назвав меня жестоким и бесчувственным? Валяйте, всё равно неправда. В данный момент я очень даже способен чувствовать.
Елена протестующе мычит и пытается высвободиться, но я не отпускаю её, а беру за левую руку и кладу её себе на ширинку. Она поднимает на меня испуганные глаза и севшим голосом спрашивает:
— Ты же не собираешься делать этого, Деймон?
Моё имя из её уст звучит, как худшее ругательство. Но мне-то что? Я привык.
— Ещё как собираюсь, — медленно произношу я. — На что ты надеялась, снимая ожерелье?
— Я же тебе верила, — обречённо шепчет она, — тогда, в Атланте...
Я не могу слушать её нелепые объяснения, от этого возникает желание снова заткнуть её поцелуем. Но договорить всё же нужно!
— Тогда, в Атланте, я тоже тебе верил, но ты меня предала. А знаешь, что бывает за предательство?
Она бледнеет всё больше и пытается отстраниться. Куда же ты так торопишься, детка?
— Деймон, — её голос звучит умоляюще, — пожалуйста. Ты же знаешь, что я...
Договорить я ей не даю. Возбуждение захлёстывает меня, накрывает громадной волной и я, не помня себя, набрасываюсь на Елену, намереваясь сорвать с неё одежду. Стоп, следов остаться не должно, иначе братец меня вздёрнет. В любое другое время я бы не упустил шанс поквитаться с ним, но сейчас мне это ни к чему. Поэтому я аккуратно расстёгиваю куртку Елены и не менее аккуратно снимаю блузку. На ней чёрный бюстгальтер, а ещё у неё карие глаза. Елена не оставляет попыток вырваться, и пока я занят некоторыми деталями её одежды, высвободить одну руку ей всё же удаётся. Она наотмашь бьёт меня по лицу. В который раз? Кажется, уже перевалило за третий десяток.
— Деймон, пожалуйста. Ты же не такой...
На что она может надеяться сейчас, зная о моих намерениях?
— Расслабься и получай удовольствие, — попытка ободрить девушку, естественно, заканчивается провалом. Одной ногой Елена умудряется лягнуть меня в бедро.
— Тогда не мешай получать его мне, — зло шепчу я и так сжимаю её ягодицы, что Елена вскрикивает. Интересно, как она объяснит Стефану появление синяков?
Её джинсы чрезвычайно узкие (под такие даже белья не одевают) и мне приходить изрядно повозиться, чтобы снять их. Всё это время Елена пытается ударить или укусить меня, бормоча что-то невнятное, и это выводит из себя. Поэтому, когда чёртовы джинсы-дудочки летят на пол, я изо всех сил прижимаю Елену к стене, остервенело целуя её в губы. Другой рукой я попутно расстёгиваю бюстгальтер, а она царапает меня своими длинными, острыми ногтями. У Елены ухоженные руки и аккуратный маникюр, но сейчас не до него. Я целую её грудь, до крови прикусывая соски, прижимаю её руки к стене, а она всё ещё пытается высвободиться. Упрямая.
— Ненавижу тебя, — шепчет она.
— Ответ неверный, — одним резким движением раздвигаю ей ноги, приподнимая за талию, и вхожу неё. Может, стоило помедлить и сделать всё аккуратнее, но мне не хватает всего нескольких мгновений для того, чтобы кончить.
Она вскрикивает, и я сочувственно спрашиваю:
— Больно? — но тут же с сарказмом добавляю, — Всё зависело только от тебя.
Я имею её жёстко и грубо, резкими толчками вжимая в стену, а она невольно обхватывает меня за торс и вонзает ногти мне в спину. Ей больно, и мне это доставляет удовольствие. Можете назвать меня садистом, я разрешаю. Несколько минут спустя я изливаюсь в неё, и она обессилено сползает вдоль стены, затравленно глядя на меня.
— Это ещё не всё, Елена, — с расстановкой произношу я, и она с ненавистью смотрит на меня
— Что тебе ещё нужно? — её голос похож на шорох листвы.
— О, неужели ты думаешь, что я позволю тебе не кончить? Это звучит, как личное оскорбление, — совершенно искренне замечаю я.
Елена не успевает опомниться, как я подхватываю её с пола и вновь прижимаю к стене. Одной рукой удерживаю её в этом положении, просовываю палец внутрь, заставляя её выгнуться дугой и застонать. Ввожу ещё один и наращиваю темп, большим пальцем лаская клитор.
— Дей... мон, — она кончает с моим именем на губах и, сама того не понимая, прижимается ко мне.
Я отстраняюсь и отхожу, поднимая с пола свою рубашку и брюки, она тем временем приходит в себя и шепчет:
— Как ты мог?
— Не порти впечатление, — отмахиваюсь я, — и не отрицай, что хотела.
— Да ты... ты... — она не может подобрать слова.
— Сволочь? Урод? Ублюдок? — услужливо подсказываю я, но она вскакивает, как ошпаренная. Подняв одежду, она стремительно одевается и стремглав бросается к двери. Я хватаю её за руку и притягиваю к себе.
— Пусти, — она до сих пор не поняла, что вырваться не получится.
Смотрю ей в глаза и заставляю забыть обо всём, потом нагибаюсь и, взяв с полки кулон, застёгиваю его у неё на шее. Её лицо светлеет, и она с улыбкой смотрит на меня.
Елена Гилберт — хорошая девочка.
— В Атланте я не использовал свою силу, потому что нам обоим было весело.
Но мы не в Атланте. И я не благородный рыцарь, а Деймон Сальваторе. Вампир.
Разве я мог упустить такой шанс?
— Дорогая Катюша! У нас для тебя есть сюрприз! Сюрприз необычный, но думаю, тебе понравиться! Только ты нам помочь должна!
Ночью Шана отправилась к своей сестре. Не обнаружив ее в комнате, девушка направилась туда, где, как ей казалось, она могла найти Ширке — к хижине Большого Джо.
Я уже 3 день работал помощником по домашнему хозяйству. Приняли меня — молодая семейная пара 30—35 лет Руслан и Ирина. Сразу оговорюсь, что еще при телефоном звонке, когда я договаривался об условиях труда (с Иришкой же конечно) — у меня возникло странное предчувствие чего-то сладкого впереди, но чего именно — был вопрос. И вот в условленное время я подкатил на своем велосипеде (благо жил недалеко) и увидел: длинноногую женщину с выпуклой попой и сочной грудью, а самое главное — лицо ее было покрыто маской непорочности скрывавшей потенциальные приступы блядства. Одета она была в коротенькие шортики обтягивающие желанный персик и дающие облапать глазами беленькие ножки, которые так и просят чтобы их развели на часик-другой в разные стороны, белый топик вмещавший в себя плодовитые материнские железы (двое детей — никак не испортили эту красоту), а улыбка невербально выдавала все грязные желания сей особы.
Не думала, что ссора со своим парнем обернется для меня таким приключением...