И тогда она задрала рубашку так, что стал виден перед ее и зад, и показала ему.

     Тысяча и одна ночь

     «А вот эту фигуристую девочку я сейчас пощупаю под юбкой», — цинично подумал старый вахтер Егорыч.

     Девушка вошла в проходную и доверчиво предъявила свежее удостоверение, еще пахнущее типографской краской. Егорыч поправил для строгости очки и посмотрел документ. Удостоверение было действительно с сегодняшнего дня. Явно новенькая.

      — Спиртное с собой несете? — грозно спросил он.

      — Откуда? — изумилась она.

      — Не «откуда», а «где». Вы знаете, где у нас проносят спиртное?

      — Где?... — растерялась она.

      — Везде! — грянул цербер. — В таких местах, что и сказать-то срамотища. А тебя, девка, я покуда не знаю. Я тебя первый раз вообще вижу. Откель мне знать, что у тебя где там может быть? Пожалуй-ка сюда!

     И он сделал служебный жест в сторону своего закутка за стойкой, приглашая ее к личному досмотру.

      — Кофточку расстегни, — приказал он. — « Не стесняйсь, ничо, это дело служивое, все рас* стегивают.

      — Правда? — доверчиво спросила девушка, расстегивая пуговки неловкими розовыми пальчиками.

      — Так. еще. вот хорошо. Ишь ты какая сисястенькая, — с грубоватой стариковской лаской одобрил он. — А в лифчике у тебя чего?

      — Грудь, — объяснила она, смущаясь.

      — Я понимаю, что не задница. Я спрашиваю, спрятано там под сиськами чего?

      — Ничего не спрятано.

      — А ты докажи! Ты предъяви!... Девушка завела руки за спину и начала рас-»

     стегивать лифчик. Застежку заело. 1

      — Ладно уж, — смягчился Егорыч, переду* мывая. — Я так проверю на первый раз. с

     И умелыми профессиональными руками ощуз, пал юные упругие груди.

      — Ишь ты, а кажется, будто что-то подложено. У другой бы там поллитра в резиновой грелке поместилось, а у тебя все свое, — неискренне подивился он. — А между ног у тебя чего будет?

      — Чего? — покраснела она. — Чего у всех.

      — У всех, знаешь, чего там только не бывает! И спиртное тащат, и детали разные, и деньги когда крадут, тоже ваша сестра между ног прятать норовит. Ты давай того, предъяви. Это служебный досмотр называется. Ты привыкай, новенькая.

     Новенькая послушно кивнула, задрала замшевую юбку-"бананку» и опустила черные скромные трусики.

      — Ты ноги-то, ноги-то раздвинь! — прикрикнул досматривающий. — А чего это ты там волосы такие густые отрастила? Сама молоденькая, а прическа между ног — как грива! Чего там прячешь?

      — Я не прячу, — растерялась девушка. — Оно само.

      — Чегой «само»? Вот все потом так говорят — «само»!... А потом милицию вызывать. А ну-ка.

     Он запустил руку в курчавую поросль и сжал пальцы. От наслаждения глаза его закрылись пергаментными веками, как у сдохшего старого петуха.

      — Кажись, и вправду ничего неположенного нет, — признал он, с трудом отрываясь от своего занятия. — Ну ладно, иди уж. И смотри у меня на будущее — чтоб все в порядке было! — И погрозил узловатым пальцем с прокуренным желтым ногтем.

     Девушка привела себя в порядок и прошла сквозь будочку проходной в фабричный двор. Подковки шпилек зацокали по каменным плитам дорожки мимо Доски Почета. Рядом курили на скамеечке возле урны трое парней в замасленных куртках.

      — А спорим, покажу! — донеслось до нее.

      — На что спорим?

      — На полбанки!

      — Заметано. Витька — разбей! Центральный из парней, светловолосый крепыш, встал и окликнул девушку:

      — Девушка! Извините, вы еще не опаздываете?

      — Нет.

      — Можно вес на минуточку? По одному ввпросу?

     Девушка подошла к курилке.

      — Вы извините, — вежливо сказал крепыш, — просто мы тут поспорили. Спор, знаете, дело такое, мужское. На поллитра поспорили.

      — О чем?...

      — Что я вам покажу.

      — Что покажете? — удивилась она.

      — Ну вы какая-то вообще, — в свою очередь удивился он. — Ну что парень девушке может показать?

      — Картину?

      — Да уж картину, — туманно пообещал он. — Васю покажу.

      — Какого Васю?

      — Своего. Какого же еще?

     Он расстегнул рабочие штаны и беззастенчива извлек на свет «Васю».

      — Ой-й, какая сарделька. — удивленно протянула девушка. — Откуда это у вас?

     Парень не нашел, что ответить. Его товарищи засмеялись.

      — Ой — она шевелится! И растет? — Девушка расширила глаза и отступила на два шага.

      — Ладно, посмотрела и хватит. — Парень стал прятать «сардельку» на место, отвердевший орган не помещался. — Перекур окончен, нам работать пора.

     И все трое направились в раскрытые ворота ближнего кирпичного здания, даже не попрощавшись.

     Девушка повертела головой и последовала указателю «Администрация». По лестнице она поднялась на второй этаж и открыла дверь с табличкой «Отдел кадров».

      — Так, — сказала массивная блондинка, похожая на холмогорскую корову. — Новикова Светлана Ивановна. Надо же, четвертая Новикова за третий день к нам приходит. Печататьто хорошо умеешь?

      — С отличием окончила курсы.

      — Сейчас проверим, чему вас там на курсах учили. — Глаза блондинки замаслились, ощупывая ее фигуру. — Тебя Егорыч уже проверял? Ну, вахтер?

      — Проверял, конечно. Все в порядке.

      — Егорычу можно верить, — подала голос тонкая смуглая брюнетка в очках, сидевшая за вторым столом.

      — Доверяй, но проверяй. Тут тебе производство, а не хухры-мухры, девонька. Одеваться надо скромно, чтоб от работы ничего не отвлекало. Вот этого вот, — она привстала и грубо подбросила ладонями Светины груди, — чтоб не было! Что это ты сиськи выставила? Не на гулянку пришла! Вытащи оттуда вату немедленно!

      — Там нет ваты, — возразила Света робко.

      — Ка-ак это нет»! Ишь расхвасталась! Вот у меня нет — так это я доказать могу.

     И кадровичка круговыми движениями ладоней вывинтила из декольте устрашающий бюст размером с два футбольных мяча.

      — Видишь? Тут все без обмана. А у тебя в таком возрасте откуда?

     Она быстро извлекла из чашечек бюстгалтера Светины груди и прислонила к ним свои мячи, как бы сравнивая. При касании сосками Светины розовые изюминки напряглись. Кадровичка схватила их двумя пальцами и стала крутить, как гайки.

      — Хорошая девочка на работу пришла, — задыхалась она.

     Брюнетка втиснулась между ними и опустилась на колени. Она стянула со Светы трусики и зло сказала:

      — А волосы на теле надо брить! Ты уже взрослая. Тут сначала комбайном косить надо, хрен чего поцелуешь, потом не отплюешься!

      — Рита! — раздраженно сказала сверху блондинка, не прекращая разминать Светины груди. — Не почистишь после этого зубы — целоваться не лезь!

      — А ты спрячь свое вымя! — отреагировала та. — Девочка на работу пришла, а не сиськи крутить.

      — Знаем мы эту работу. декреты не успеваем оформлять. Ну что ты лыбишься, Новикова? Давай анкету заполняй!

     Заполнив анкету, Света отнесла ее на четвертый этаж, поставила печать и, следуя распоряжению, отправилась в бухгалтерию.

     В большой комнате сидели над счетами за кипами бумаг полтора десятка ...

 

     сотрудниц. Между ними расхаживал главный бухгалтер — седенький старичок в нарукавниках. Он внимательно прочитал записи на листке, поданном девушкой.

      — Ты вовремя пришла, — сказал он. — У нас только вчера прошел конкурс, но тебя, как новенькую, мы еще успеем посмотреть.

      — Какой конкурс? — опасливо спросила Света.

      — На лучшую задницу, — объяснил старичок.

      — Никифор Никитич!... — укоризненно протянула седая бухгалтерша у окна.

      — Что такое? Ну, опоздала девочка на один день — ничего, неважно. Криницына — сбегайка к чертежникам, циркуль принеси. А ты, Жукова, в закройное за сантиметром — одна нога здесь, другая там!

      — А. это зачем? — спросила Света.

      — А показатели конкурса такие. Размеры, круглость, гладкость и упругость. Для того и измерительные приборы. Юбочку сними свою. Нет, кофточку ты оставь, это нас не интересует. Та-ак, вот сюда на табуреточку. не бойся, я поддерживаю. Трусики лучше тоже совсем сними, что они тут у нас будут болтаться. Соболева, поднеси-ка лампу! Да не так! Который год работаешь, и все толку от тебя нет. Ты сбоку, сбоку свети, чтоб тень ложилась, если шершавинки.

     Придерживая очки, он внимательно изучал розоватые Светины округлости. Одобрительно пошлепал:

      — А дрожит-то как! Мяконькие. А напряги! Да-а. Вот с упругостью не очень. Но ничего. Зато гладкость — пять с плюсом! — погладил рукой шелковистую кожу, не удержался и чмокнул Свету в попку. — Уж ты прости, это я так. по-стариковски, любя.

      — Старый кобель, — отчетливо проговорила седая бухгалтерша у окна.:

      — Уволил бы я тебя на пенсию с треском, — сердито ответил Никифор Никитич, — если б здесь кто-нибудь еще кроме тебя считать умел. Зато у них задницы — во! — вскричал он возбужденно. — А у тебя сплющенная кошелка! Так что сиди и работай. тоже мне, Софья Ковалеская незаменимая.

      — Мне уже можно слезать? — спросила Света. — У вас из форточки дует.

      — Между ног у тебя сквозит, что ли? — пробурчал старик. Он любовно огладил ладонями ее ягодицы, как гончар, шлифующий круглую вазу. Приложил сантиметр так и эдак.

      — Ты ножку циркуля-то ягодицами зажми, зажми! И не хихикай. Ничего, что щекотно, потерпишь. ах ты, господи, кругленькая-то какая! Ну просто прелесть девочка.

     Он чмокнул ее еще раз и велел:

      — Ну хватит, одевайся. За авансом придешь четырнадцатого числа.

     «И задницу не забудешь показать», — пробурчали у окна, щелкая костяшками счетов.

      — Сантиметр отнесешь по дороге в закройное, — велел на прощание Никифор Никитич. — Наискось через двор, третья дверь.

     В закройном пахло текстильными пропитками и нагретым металлом ламповых абажуров. Щелкали ножницы и стучали настольные прессы.

      — А я тебе говорю, что неправильное лекало! — кричал сутулый брюнет толстухе в красной косынке. Он оглянулся в поисках поддержки, и взор его упал на Свету, вставшую в нерешительности у дверей.

      — Смотри! — закричал он. — Вот юная девушка с хорошей фигурой. Сможет она это надеть? Ты! Поди сюда!

     Света послушно подошла.

      — Встань на стол!

     Она влезла и выпрямилась. Брюнет одним движением содрал с нее юбку, шлепнул по бедру и торжествующе спросил толстуху:

      — Ну? Видишь?

      — У нее трусики плотные, — возразила толстуха. — Видишь, резинка как врезается? Вот и искажает линию.

      — Получи свои трусики! — взревел закройщик, содрал со Светы трусики и швырнул толстухе в лицо. — Смотри! Между ног у женщины должны быть три отверстия.

      — Открыл Америку, — фыркнула толстуха.

      — У меня и есть три, — сказала Света.

      — Фига у тебя есть! Если то, что ты думаешь — тогда шесть!

     Света зашевелила губами и стала загибать пальцы.

      — Три, — возразила она.

      — Сдвинь ноги плотно! Ну»! Первое — между щиколоток. Второе — над икрами под коленями. Третье — в верху бедер, под промежностью.

      — Нет у нее там промежутка, — возразила толстуха. — Хотя она совсем стройная и молодая, сам видишь... *;.

      — Это волосы закрывают! Вон какой кустище, такая волосня хоть целый овраг закроет! — закричал закройщик.

     Он энергично сунул Свете руку между ног, схватил в горсть волосы на больших половых губах и потянул их вперед и вверх, стараясь обнажить половые органы и верх лобка. От неожиданной боли Света ойкнула.

      — Не пищи, не целка!

      — Я девственница, — неожиданно сказала Света.

      — И откуда ты такая взялась, — удивилась толстуха и уставилась на открывшуюся Светину раздвоинку, как на чудо природы.

      — А девственница — так прикройся, — не растерялся закройщик и прижал оттянутые волосы обратно между ног. — Иди отсюда, не мешай работать.

      — Ничего она не мешает, — возразил другой закройщик. — Пусть еще постоит, я тоже лекало проверю. — Приблизившись, он положил ладонь Свете на внутреннюю сторону щиколотки, медленно провел вверх до промежности и долго там держал, плотно прижав и слегка вдавив средний палец в долинку, где пушистость сменялась гладкостью, горячей и нежной. Зачем-то пощупал осторожно бугорок, взбухший в переднем уголку долинки, вздохнул и неохотно вернулся за свой стол.

      — Я пойду? — спросила Света, ища взглядом свои трусики.

      — Ты заходи почаще! — напутствовали ее. Без пяти десять, как и было велено, она вошла в приемную директора. На стульях вдоль

     стены уже сидели человек семь — все мужчины в годах, с озабоченными деловыми лицами. Секретарша на своем посту перед обитой дверью тыкала пальчиком в селектор, переругиваясь с каким-то не то Бардиным, не то Бурдиным.

      — А-а, — обрадованно протянула секретарша, — вот и наша новая машинистка. Ну как, все в порядке? Нашла без приключений?

      — Все в порядке, — сказала Света.

      — Ну — вот твое место, садись, обживайся. С началом первого трудового дня тебя.

      — Спасибо, — воспитанно поблагодарила Света и села за стол с пишущей машинкой, аккуратно поправив юбку. Электрическая «Ятрань» была ей хорошо знакома. Она выдвинула ящики стола, осматривая хозяйство, вставила в машинку новую ленту и почистила шрифт постриженной зубной щеточкой. Стопку копирки положила под левую руку, а стопку чистой бумаги — под правую.

     Солнце светило в большое, чисто вымытое окно. За окном трещали воробьи. Настроение было прекрасным.

      — Маша!!! — взревел селектор голосом людоеда. — Если он мне не поставит сейчас печать, я к черту улетаю обратно!

      — Я же передала ему указание! — отчаянно закричала секретарша.

      — А он говорит, что клал на твое указание! — грубо кричал людоед.

     Секретарша закудахтала, забила крыльями и застучала каблучками — исчезла.

     Мужчины у стены как-то свободно расправи» лись и завздыхали, водя глазами по сторонам. Через малое число секунд, глаза их сфокусировались на Свете, как прожекторы — на сбиваемом самолете.

      — Новенькая? — спросил один.

      — Раньше-то работала где? — спросил другой.

      — А платят сколько тебе здесь? — спросил третий.

      — Я только после школы, — сказала Света. — И вот кончила курсы, сегодня первый день. А зарплата — семьдесят рублей.?

... 

     Мужчины перемигнулись.

      — Это надо отметить, — хилый хозяйственник достал из портфеля бутылку коньяка и на-! лил Свете почти полный стакан. — Давай-давай, так полагается.

     Она выпила и тяжело задышала.

      — Ты закуси, закуси, — толстяк в пестром галстуке протянул ей раскрытую коробку шоколадного ассорти, а его сосед мгновенно и ловко нарезал кружевом лимончик. Портфели у них были на все случаи жизни.

      — Ну, а кроме как печатать, ты работать-то можешь?

      — А что еще надо делать?

      — Ха! Вы слышите? Она спрашивает, что еще надо делать!

     По приемной прошел смешок.

      — Машинистка директора должна многое делать, — пояснил толстяк. — И отнести чего куда, и вопрос выяснить, а главное — чтобы посетители были довольны.

      — А для этого надо исполнять все их желания, — продолжил его сосед. — Причем любые.

      — Любы-ые. — задумчиво протянула Света.

      — А как же!

      — Мне про это еще не говорили.

      — Вот — говорим.

      — А ты что же думала — тебе зарплату просто за перепечатку платить будут?

     Посетители дружно рассмеялись.

      — А любые — это какие?...

      — Вот мы здесь теряем свое время. Принимающая сторона обязана нам это компенсировать. Маши нет, значит, обязана ты. Влезай-ка на ее стол и покажи нам, что ты уже взрослая сотрудница! А взрослая девушка или нет — это видно только без всех этих одежд, которые на тебе. На, выпей еще, не отворачивайся — так полагается.

     Света выпила и покачнулась. Ей помогли влезть на Машин стол. В голове шумело весело и приятно. В первый же день она замещает секретаршу директора!

      — Оп-ля! — весело сказала Света и сбросила кофточку. Зрители зааплодировали.

      — Оп-ля-ля! — крикнула Света, одним движением с треском отдирая две кнопки «бананки» и швыряя юбку к стене. Толстяк поймал юбку и поднял над головой.

      — Оп-ля-ля-ля! — запела Света, ловко расстегивая лифчик, и потрясла грудями так, как тренировалась иногда в ванной перед зеркалом.

      — Браво! Бис! — кричали зрители.

      — А теперь — попка и пипка! — объявила Света, содрала трусики и ножкой послала зрителям.

     Аплодисменты переросли в овацию.

     Света повернулась спиной, прогнула талию и шлепнула себя обеими ладонями по ягодицам, сияющим в солнечных лучах.

      — Мягонькая, круглая и гладкая! — торжественно прокричала она. — Внимание!

     И повернулась передом, прижав растопыренные розовые пальчики к бедрам по обеим сторонам пушистого треугольника внизу живота.

     В такой позе она окаменела, вперившись в открывшуюся дверь. В дверях, уже в иной позе, окаменел директор.

      — Светлана! — неживым страшным голосом сказал он. — Что это»?»!!!

     Посетители вскочили по стойке «смирно». В руках их были машинально зажаты предметы Светиного туалета. — *

     Светка!!! Тварь!!! — шепотом дракона про-; ревел директор. — Убью!!!

      — Папочка!!! — в ужасе зарыдала Света со стола. — Я же замещала секретаршу!!!

     Неким образом вся одежда оказалась у ее ног,» хотя никто из посетителей не шелохнулся.

      — Слезть!!! Одеться!!! Ко мне!!! Каменным гостем он пронесся мимо строя и

     мимо стола в свой кабинет. Посетители влипли в стену, как барельефы.

     Через час, благоухая валокардином, валерьянкой и коньяком, лежащий на диване директор раскрыл глаза. Секретарша совала ему под нос ватку с нашатырем, а дочь махала полотенцем. Он убедился, с трудом поворачивая глаза в глазницах, что все предметы туалета дочери вполне прикрывают ее тело положенным образом. И слабым жестом указательного пальца выслал секретаршу за двери.

      — Я делала все, как мне говорили, — перепуганно оправдывалась Света. — Ты же сам говорил: веди себя хорошо и всех слушайся.

      — Вот теперь объяснишь маме, почему я так поздно приезжаю домой, — прошептал директор.