— Завтра после работы заходи ко мне в гости. Я тебя накормлю и оттрахаю, — сказала она. После чего подумала и добавила: — Два раза.

      — Мы же вроде к зубному собирались, — улыбнувшись, ответил он. — У меня скоро белки во рту заведутся.

      — Ага. Летяги.

      — Я когда тебя проводил сегодня, обнаружил, что трусы на изнанку напялил. Ладно хоть не при всех раздевался. Ты, кстати, меня два раза накормишь или оттрахаешь?

     Ленка хихикнула и приложила трубку к другому уху.

      — А я тебе точно не надоела еще? — ехидно спросила она.

      — Завтра объясню, при личной встрече. Знаешь, что такое апатия? Говорят — это отношение к сексу в первые пять минут после секса. Брешут?

      — Брешут. Ну пока, крыс. Буду я дрыханьки.

      — Пока, зайчатина. Я тоже пойду. Почту завтра проверю — черт с ней. Ты на пузе или на попе лежишь?

      — На пузе.

      — Значит, целую в попу:

     Он нажал на серую кнопочку, на которой белым было выведено «on/off». Вытянулся на полкухни, зевнул и прошлепал до кровати. На секунду захотелось включить компьютер — вдруг чего-нибудь важное по электронной почте пришло? Нет, на фиг, все завтра. Подождут.

     Фотографии: их много, плывут, плывут мимо. Где-то щелкает магнит, прижимающий пленку, мигают отсветы. Желтый, пурпурный, голубой, щелк, желтый, пурпурно-голубой, щелк, щелк, желто-пурпурно-голубой: На всех снимках — одно и то же. Порнуха. Домашние вакханалии садо-мазохистов, женщины какие-то в коже, грязные мужики, голые части тел. Групповухи, фетишизм, зоофилия. На всех фотографиях порнуха:

     Подушка смялась и прижалась к спинке кровати. Дамир встряхнул головой и стащил с себя промокшую майку. Блин, приснится же! Вот что значит за гроши вкалывать оператором в фотомагазине.

     Он в темноте улыбнулся своим кошмарам. Убрал пальцами «накипь» из уголков глаз и шлепнулся спиной на простынь:

     Через три дня Дамир с Ленкой собрали минимум шмоток, сели в трамвайчик и покатили в сторону железнодорожного вокзала. Он все-таки уговорил ее поехать на очередной конвент писателей-фантастов в Екатеринбург.

      — Ну сам подумай, чего я там буду делать? — отнекивалась она. — Вы там о своей белиберде литературной опять трепаться начнете и напьетесь в стельку. Напьетесь ведь?

      — Ну напьемся, конечно. Но я зато с тобой жить буду. Вдвоем, в номере мы будем вдвоем.

      — А там стены тонкие, поди?

      — Мне до лампочки! Кому не понравится — пойдут пастись.

     Когда вылезали из трамвая, Ленка испачкала джинсы и долго материлась себе под нос.

      — Ты почему ругаешься, как сапожник? — спокойно спросил ее Дамир.

      — Да потому что теперь у тебя будет девушка в грязных джинсах!

      — Ну и что?

      — Разонравится она тебе и ты ее бросишь.

      — Разве чистота одежды как-то связана с фригидностью?

      — Причем тут фригидность?

      — При том, что я от тебя отвяжусь, только если ты перестанешь меня хотеть.

      — Во дурак.

     Вошли в здание вокзала. Он же у нас лучший в России считается, вокзал-то. Вбухали половину городского бюджета на строительство. Красота. Зато кварплату подняли, и проезд в общественном транспорте подорожал — чтоб народ не расслаблялся.

      — Через двадцать минут поезд, — сказала Ленка, глянув на табло. — Покурим?

      — Угу. Пошли только на платформу сразу.

     А вот лифты здесь действительно презентабельные. И просторные к тому же, чистенькие. Их много. Никто и не заметит, если один встанет минут на семь:

     Даже когда они стояли на платформе и жадно глотали никотин, Дамир еще чувствовал жар ее тела. Осталась также легкая дрожь в ногах.

      — Маньяк, — коротко сказала Ленка, с шумом выпуская струйку дыма.

      — Ты первая меня схватила, — сыто промямлил он.

      — А ты мог бы и сопротивляться для приличия.

      — Еще чего. Калории на всякую ерунду тратить.

      — А так будто не потратил калорий.

      — Ха! Это же на полезное дело.

      — Конечно, — она улыбнулась, — ты же у нас мастер спорта международного класса по сексу.

      — Ой, ладно отстань, — фыркнул он. — Я с немкой сто лет назад каплю полямурил. Сама-то вон:

      — Хенде хох! — Ленка глумливо вытаращила глаза.

      — Иди ты! Сама полпланеты в будуар таскала. Что, тяжело в ученье?..

      — Поезд вон выворачивает.

     Солнце накалило асфальт на перроне до липковатого состояния. Дамир купил бутылку минералки и пару пива.

     Вагон со скрипом остановился. На купе денег у них не хватило, пришлось протаскиваться в душную плацкарту. Рядом оказались сухонький дедуля и женщина средних лет, по-видимому, торговка.

      — Вот одна верхняя, одна нижняя у вас, — сразу затарахтела она. — А то я не могу наверху спать — упала в детстве и не могу больше. А дед-то вон залезет и храпит там себе.

     Дед смущенно зафыркал и улыбнулся. Состав дернулся и покатился.

     Дамир с Ленкой разложили вещи, переоделись и залегли в спячку до самой ночи. Все же рутина рабочих дней изматывает человека до костей:

     Когда проснулись, сразу пошли в тамбур курить. Поезд сильно качало из стороны в сторону, и им то и дело приходилось поддерживать друг друга. За грязным окном мелькали редкие синие светлячки семафоров — проезжали какой-то полустанок.

      — Я обожаю ездить на поездах, — сказал Дамир, выпуская дым. — Особенно ночью. Не могу спать. Все дрыхнут, а я не могу.

      — Почему это? — Вагон тряхнуло, и Ленка ухватилась за его рукав.

      — Сам не знаю, будто внутри что-то включается. Люблю.

      — Я тебя.

      — Что?

      — Я тебя люблю.

     Железные колеса загромыхали на стрелке. Он притянул Ленку к себе, так, что почувствовал острые соски ее грудок, взял за бедра. Состав резко повело на повороте.

      — Интересно, что люди скажут, если мы сейчас возьмем, залезем на нашу верхнюю полку, разденемся и станем трахаться? — прошептал Дамир прямо в ухо Ленке.

      — Проверим? — Она игриво провела рукой по низу его живота.

      — Ну-ну.

      — Не, я серьезно. Слабо?

      — Да я ж тебя сейчас прямо здесь изнасилую, развратница!

      — Я буду сопротивляться только для приличия:

      — А что, может, и вправду пойдем на полку?

      — Пошли.

     Он уже расстегнул молнию на ее джинсах и гладил горячий лобок. Вагон снова дернуло.

     Они бешено посмотрели друг на друга и открыли дверь, чтобы идти на свое место. Тут Ленка вдруг слегка отстранила Дамира и сказала:

      — Знаешь, ты ведь тоже можешь доставлять людям радость. Просто об этом не нужно забывать.

      — Не понял. Ты к чему это?

      — Не знаю зачем, но я вспомнила тот день, когда мы с тобой чуть не расстались. Извини. Дуреха я у тебя, да?

      — Пойдем, дуреха. — Он взялся за ручку двери.

      — И еще, — быстро сказала Ленка, — мы не поженимся. Никогда.

     Это было утверждение. Не вопрос, не просьба — именно утверждение.

      — Почему не поженимся?

      — Пошленько.

      — Пойдем:

     Пробравшись между спящими людьми, они достали из сумки бутылку минеральной воды, глотнули, забрались на верхнюю полку и стали раздевать друг друга. Локти, коленки и голова все время обо что-то стукались, поезд все набирал и набирал скорость.

     Когда Дамир, бешено дыша, стал тонуть в Ленке, снизу заверещала женщина:

      — Ох, все святые! Глядите, что делается! Ибуться при всем честном народе! Ибуться!

     На соседнем месте проснулся дед и со сна округлил глазки от зрелища. Потом зафыркал, заулыбался и стал устраиваться поудобнее, чтобы ничего интересного не пропустить.

      — Ибуться! — орала баба.

      — Ай да молодежь, — качал головой старик.

      — Проводника позовите! Милицию!

      — Воистину ибуться!

     Внизу послышался звон разбитого стекла, запахло пивом.

      — Ай, об ихнее пиво еще порезалась!..

     Дамир и Ленка ничего не слышали. Он думал о ней, а она о пошлости брака и пользе секса. Поезд набирал скорость, а их молодые тела беспощадно лишались калорий:

     В будке киномеханика раздался треск, экран стал темным. В зале поднялся трехэтажный мат.

      — Ну чего, сука кинокрут, не мог, что ли, пять минут подождать!

      — Сволочь! Я сейчас этого гада заставлю кончить начатое:

      — Свет хоть врубите!

      — Классная киношка, да? Я бабы уже полгода не трахал.

      — Пойдем морду ему набьем!

     В зале что-то загремело. Открылась дверь, и все зажмурились от света. В проеме стоял прапор Корчагин.

      — Отставить дебош! Всех на губу сдам, салаги! По казармам, мать вашу!

      — Кинокруту вон наряд впарь за облом культурно-массового мероприятия! — выкрикнул кто-то из темноты. — Козел.

     Трудно сказать, кто там что перепутал, и как этот фильм попал в клуб мотострелковой части под Черноречьем вместо положенных «Семнадцати мгновений весны». Бывает.

     Кинокрут, кстати, дезертировал в этот же вечер:

     2002, Самара