Вообще-то по научному правильно называть его куннилингус. Но мне легче сделать то действие, которое это слово обозначает, чем его без запинки произнести. Какой-то мохнатый ус еще в конце торчит. Почему один, может, лучше будет читать куннилигусы, но это вообще как-то по-казахски получается. Нет, уж позвольте мне произносить это слово просто и красиво, как я привык — «куннилинг».

     Женщины очень любят, когда им делают куннилинг. И я знаю почему. Во-первых, судя по всему, это им приятно. Во-вторых, в момент куннилинга они осознают свою власть и превосходство над мужчиной, и в третьих, самое главное — от этого нельзя забеременеть.

     Хотя и здесь бывают разные случаи. Предположим, перед этим девушка сама занималась с любовником оральным сексом, потом с ним целовалась, а потом... ведь не у всех девушек хорошо с обыкновенной логикой... попросила о куннилинге. Вот таким образом и рождаются мифы о непорочном зачатии.

     Для мужчины же здесь лежат волшебные возможности превратить еще недавно незнакомую и зажатую девушку в нежную любовницу.

     Только, потупив глаза, тихо спроси ее: «Можно я тебя поцелую там?» Она сразу поймет, где там, и скорее скажет да, чем нет. Кто же откажет себе в невинном и ни к чему не обязывающем удовольствии?

     Мама же ее ни о чем подобном не предупреждала, хотя и наставляла ее не давать поцелуя без любви, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

     «Целуй куда угодно, только не в губы», — попросит послушная дочка и правильно сделает.

     Ну, в общем, все было так. Ночь. Он подвез ее к дому и заглушил двигатель. Она посмотрела на него и с улыбкой сказала: «Спасибо тебе за изумительный вечер. Я пошла».

     Так просто и пресно они расставались, быть может, навсегда, а он не получил от нее даже поцелуя.

     «Иди», — с горькой усмешкой сказал он, понимая, что сегодня и скорее всего никогда между ним и этой удивительной девушкой ничего не будет.

     Она приоткрыла дверь, но почему-то медлила. Ни у нее, ни у него не было ни малейшей зацепки, чтобы начать сближение.

      — Знаешь что, — вдруг осенила его гениальная догадка, — подари мне что-нибудь на память о сегодняшнем вечере.

      — Что? — с готовностью спросила она.

      — Только обещай, что подаришь.

      — Хорошо, обещаю.

      — Подари мне свои трусики...

     Она с удивлением и интересом посмотрела на него.

      — Хорошо, — после небольшого раздумья сказала она, — я выберу и подарю тебе на память свои самые красивые трусики.

      — Нет, мне нужны те, которые сейчас на тебе.

      — Но они обычные и не очень новые, — попробовала возразить она.

      — Ну и что! Мне важно, что сегодняшний день ты провела в них. Они накопили твое тепло, а это для меня самое главное.

     Некоторое время она молча о чем-то размышляла. Он с любопытством наблюдал за ней. Насколько далеко она готова пойти в этой внезапно вспыхнувшей эротической игре?

     Неожиданно и даже радостно она согласилась.

      — Пожалуйста, но где я их сниму? — поинтересовалась она возбужденно, кажется, уже зная ответ.

     Он не ошибся ней. Она была из тех женщин, которые готовы совершить романтический жест, когда ей предоставляется возможность, видимо, чтобы потом было о чем вспомнить.

      — Можно, я их сам сниму?

      — Можно, — с хрипотцой в голосе разрешила она.

     Он нежно поднял ее ноги в черных колготах и аккуратно снял с них модные туфли с тупыми носами. В какой-то момент он не смог удержаться, наклонился к ее ногам и поцеловал их, после чего быстро посмотрел на нее, чтобы определить реакцию. Он увидел смущенную улыбку и горящие азартом глаза.

     Тогда смело и по-деловому он приподнял ее попу и попытался стянуть с ее бедер колготы.

      — Не так, — остановила она его и, подняв ноги, сама быстро и ловко освободила свои бедра от колгот.

     Дальше все было легче. Целовать ее ноги он начал сразу от кончиков пальцев, спускаясь все ниже и ниже.

     Она даже не пробовала сопротивляться. Он же все больше и больше приходил в восторг от того, что она так безропотно отдала в его полное владение свои тонкие и даже немного худые ноги. Он терся щекой и покрывал поцелуями ее колени, икры и голень, иногда цепляясь свой щетиной за легкий пушок, видимо, пропущенный при рассеянном девичьем эпилировании.

     Наконец, он добрался до ее черных трусиков, источавших тонкий аромат кофе и влажных тропиков.

     Она сама помогла ему их снять, после чего откинулась на кресле так, чтобы ему было удобнее ласкать ее в самом интимном месте.

     Он бросил свой мужской трофей на заднее сиденье и склонился над поднятыми вверх ногами.

     Похоже, никого из них не волновало, что рядом жилой дом, вход в подъезд, а вокруг полно фонарей.

     Ему с его развращенным опытом давно плевать на все условности, а она тут же впала в беспамятство, время от времени издавая стон и неразборчивый шепот страсти.

     Несмотря на все его страстные усилия, она долго не могла кончить. В какой-то момент по ее стонам ему показалось, что она достигла оргазма, он поднял мокрое лицо и попробовал поцеловать ее в губы, но тут же ее рука снова направила его в ту область, где сходились ее лежащие на руле и водительском изголовье белые ноги.

      — Make me come, — тихо и жалобно попросила она по-английски, который стал ее вторым родным языком.

     Теперь он понял, что это дело его мужской чести — довести ее до оргазма. Четверть часа спустя его челюсти начало сводить, но по ее нарастающему стону он понял, что близок к победе. Он попробовал помогать себе пальцами, но она отшвырнула его руку. Наконец, путем проб и ошибок, он нашел то самое место, и именно ту ласку, которая приводила ее в наибольший восторг. Он всегда знал про этот волшебный скользящий бугорок, но он не ожидал, что он будет у нее так чувствителен и развит.

     Между тем язык уже отказывался слушаться его. Это превращалось в какой-то стайерский забег на выживание.

     Он не знал сколько времени прошло, время для них перестало существовать, но по ее стону, переходящему в крик, и судорожному сжатию его ушей ногами он понял, что конец близок.

     Однако самое удивительное было впереди. Ее бурный оргазм стал все больше и больше заводить его самого. По его телу пробежала приятная дрожь.

     Он почувствовал, что вот-вот кончит. Это было совершенно неожиданное ощущение, такого с ним еще никогда не бывало. Вот так кончить вместе с женщиной, не входя в нее и даже ни к чему, кроме женщины, не прикасаясь.

     Фантастика! Это и в самом деле случилось. Он почувствовал, как струйка чего-то горячего скользнула вниз по его бедру.

     И здесь весь двор и окрестности огласил рев автомобильного сигнала, который являлся следствием ее последней и самой сильной судороги.

     Некоторое время они приходили в себя. Он, откинувшись в кресле, и она, положив свои ноги, излучающие волшебно-белый свет, ему на колени.

      — А почему стекла так запотели? — прервала она молчание изумленным вопросом.

      — Ты надышала, — ответил он. — Ты очень здорово дышала.

      — А ты?

      — Я нет, да мне и дышать-то особенно некогда было.

     Она ласково взяла его за щеки, как берут упитанного кота, с умилением и нежностью посмотрела ему в лицо, а потом играя стала водить его голову из стороны в сторону.

     Она была очень большая игрунья. Он протянул руку и вывел указательным пальцем на запотевшем лобовом стекле: «Я тебя люблю».

     Она с игривой серьезностью отрицательно замотала головой, а потом протянула свою ножку и обнаженным большим пальчиком написала на запотевшем водительском стекле кривыми буквами слово: «Hell».

     Прочтя его, он вздрогнул. Что она хотела сказать? Это ругательство в его адрес, восклицание человека, который только что пережил дьявольский восторг, или общее ощущение от жизни.

     Она, увидев его замешательство, сдерживая смех, замотала головой, и тем же трогательно маленьким пальчиком ноги добавила в конец букву «о». Получилось: «Hello»!

     После чего и он, и она радостно засмеялись. Внезапно она перестала смеяться и с ужасом в голосе спросила:

      — А сколько сейчас времени?

     Он показал ей часы.

      — Ой! — с притворным испугом воскликнула она, — придется будить родителей.

      — Почему?

      — Папа имеет обыкновение вставлять ключ с другой стороны входной двери. Я побежала... а где мои туфли?

      — Возьми там на полу, какие найдешь.

     Он помог девушке натянуть колготы на голое тело, и сам надел на нее туфли.

     Их прощальный поцелуй был нежен и больше напоминал ласку давно влюбленных вдруг в друга людей.

      — Ну пока, — с большим сожалением оторвалась она от него. Было видно, что теперь ей и в самом деле не хочется уходить. Она открыла дверь автомобиля, быстро выскользнула из машины и помахала ему рукой.

     Он в ответ помахал ее трусиками.

     Она весело засмеялась и быстро набрала электронный код подъезда. Дверь, щелкнув, открылась, и смеющаяся девушка исчезла.

     В удивительно радостном настроении он двинулся по ночным и безлюдным улицам города.

     И теперь всегда, когда в его жизни что-то не ладилось, или просто было паршивое настроение, он доставал из укромного места ее трусики, аккуратно сложенные в полиэтиленовый пакет, прижимал к лицу и глубоко вдыхал носом тонкий и уникальный аромат, который он узнал бы из тысячи.