1

     С годами мы с Ларисой все меньше и меньше развлекались друг с другом садомазохистскими способами, и все больше стремились разнообразить ощущения с помощью проверенных партнеров и партнерш из нашего клуба. Но на четвертом десятке лет давно пора было задуматься о детях. Лариса давно хотела забеременеть, но появление ребенка в семье автоматически ставило крест на наших скромных семейных и нескромных клубных оргиях, как с другими партнерами, так и друг с другом. К тому же мне бы пришлось воздерживаться от секса с Ларисой в течение как минимум пяти месяцев, что для меня было бы непосильным испытанием.

     На семейном совете Лариса предложила вполне разумный вариант. За хорошую плату можно было бы нанять на период ее беременности двух молодых, красивых и незакомплексованных девушек

      — Одна девушка будет удовлетворять тебя в сексуальном смысле, — рассуждала Лариса, уютно свернувшись калачиком в моих объятиях, отдыхая после бурной любовной схватки, — а вторая — во всех остальных. Поисками девушек я займусь сама. Хочу сделать тебе сюрприз. А вот проверять их будешь ты сам. Не хочу навязывать тебе своего мнения. Скажи только свои основные требования. Я хочу, чтобы ты жил полноценной половой жизнью, пока я буду носить твоего ребенка.

     Я, разумеется, не возражал, хотя столь открытое предложение было для меня неожиданным. Поразмышляв, я выдвинул основные требования для своей будущей рабыни — белую кожу, длинные волосы, громкий приятный голос и стройную спортивную фигуру. Для любовницы требований было больше — экзотическая внешность, пышные формы, но никакого силикона, стройность и изящество тела, раскованность и желание экспериментировать, а также в силу моих особых пристрастий — узость и неразработанность верхней дырочки.

     Лариса избавилась от внутриматочной спирали, и тест на беременность очень быстро дал положительный результат. Осознание факта своего материнства прибавило Ларисе еще больше энергии, она с энтузиазмом взялась за дело, и вскоре пригласила меня в ночной клуб, где для нас уже был накрыт столик.

      — Посмотри внимательнее на самую ближнюю к тебе стриптизершу, — шепнула она мне спустя некоторое время.

     Я и без того уже давно смотрел на молодую девушку, эротично вытанцовывавшую вокруг шеста. Это была высокая длинноногая шатенка с классическими пропорциями супермодели и смазливым, немного кукольным личиком. Ее узенький лифчик не скрывал, а скорее подчеркивал спрятанное под ним богатство. Явственно просматривались крупные круглые соски, слегка оттопыривавшие ткань. В ярком цвете разноцветных прожекторов тело девушки отливало всеми цветами радуги, но мне показалось, что ее гладкая кожа имеет смуглый оттенок.

      — Она из Казахстана, я узнавала, — словно подслушала мои мысли Лариса. — Но на своих соотечественниц похожа только цветом кожи. Я знаю, ты хочешь нечто более экзотичное. Здесь есть еще очаровательная мулаточка, которая тоже не против интима на несколько месяцев. Но она сказала — никакой порки!

      — Хорошо, подождем ее выход, — ответил я, потягивая мартини. Дитя казахских степей тоже была очень даже ничего, двигалась она свободно и раскованно и без малейших усилий садилась на шпагат.

     Выход мулаточки, названной ведущим Саванной, был весьма эффектен: ее вынесли два мускулистых негра с блестящей от масла кожей, одетые лишь в набедренные повязки, чем вызвали живейший интерес у женской половины посетителей. Саванне было не более двадцати лет, но ее роскошные полные и упругие груди поражали воображение. Я почувствовал, что безумно хочу ее, еще до того, как она начала свой танец под знойные африканские ритмы. Постепенно она освобождалась от своего длинного, облегающего каждый изгиб тела, платья, и зал просто застонал, увидев, как ее груди плотно упакованы в снежно-белые чашечки лифчика, ослепительно выделяющиеся на ее гладкой кофейной коже.

      — Она хочет пятьсот долларов в неделю, — прошептала Лариса, следя за моим жадным взглядом.

      — Надо бы проверить, на что она способна, — ответил я, наблюдая, как Саванна очень эротично прогибается в мостике.

      — Поверь мне, у нее отличные рекомендации, — сказала Лариса, положив свою руку на мою. — И что самое главное — она отвечает всем твоим требованиям и уже дала согласие. Деньги и чтобы не пороли и не издевались — вот и все условия.

     Дождавшись, пока Саванна закончит свое горячее выступление и продемонстрирует всем свои умопомрачительные формы, мы с Ларисой прошли в ее гримерную. Девушка в одном лифчике и трусиках сидела перед зеркалом и расчесывала свою роскошную иссиня-черную гриву. Лариса представила нас друг другу, и я почувствовал оценивающий взгляд, когда она выпрямилась и протянула мне свою тонкую изящную ручку. Я понравился девушке, я всегда безошибочно чувствовал симпатию со стороны противоположного пола. Значит, она будет работать не только ради денег, но и ради удовольствия, что немаловажно.

      — Меня зовут Тиффани, — проворковала она и поцеловала меня в губы. — Саванной меня зовут только здесь.

     Поцелуй пах духами и немного — зубной пастой. Она не торопилась отстраняться от моих губ, слегка обхватив их своими полными мягкими губками, и я позволил себе приобнять ее за обнаженную талию, оценив крепость натренированных мышц и упругость кожи.

      — Думаю, сегодня вечером я смогу вас навестить для более предметного разговора, — сказала Тиффани-Саванна и шевельнулась в моих объятиях. Я неохотно ее отпустил.

      — Приходи к восьми часам, — ответил я и взял Ларису под руку.

     К приходу Тиффани мы подготовились, приготовив романтический ужин со свечами. Лариса пообещала оставить нас наедине и выполнила свое обещание, спрятавшись в нашей кладовке, где с недавних пор был оборудован наблюдательный пункт с компьютером и пультом дистанционного управления камерами, замаскированными по всему дому. В спальне их было три, и они снимали нашу кровать с самых выгодных ракурсов.

     Тиффани пришла вовремя. Она одела довольно откровенное черное платье, под которым, судя по всему, ничего не было. Заранее разработанный мной и Ларисой сценарий романтического свидания воплотился на славу — легкий ужин, вино, танцы, неторопливый разговор, тихая музыка. Но вот пришло время для самого главного. Увлекаемая за руку, она переместилась вслед за мной в спальню. Наша роскошная кровать уже была приготовлена для дальнейшего развития событий. Тиффани мягко толкнула меня на нее, я присел на край, но ту же привлек ее к себе за ягодицы, уткнувшись носом в ее пахнущие духами полные упругие бедра, туго обтянутые прозрачными чулками телесного цвета. Девушка покорно позволила себя раздеть, после чего проделала то же самое со мной. Ее глаза заметно округлились, когда она увидела мой готовый к бою двадцатипятисантиметровый член — без сомнения, она думала, что Лариса преувеличивала.

     Мягко высвободившись из теплых нежный объятий девушки, вытянувшейся на мне и сладко целовавшей меня в губы, я, не прерывая поцелуя, поменял наше положение, так что она оказалась снизу. Она слегка подвигалась, устраиваясь поудобнее, и совершенно очаровательным в своей естественности движением приподняла мне навстречу низ живота и бедра. Заведя под ее очаровательную попку свои ладони и слегка сжав упругую кожу, я отыскал своим колом вход в ее ворота наслаждения и стал медленно опускаться, нанизывая Тиффани на него. Девушка глубоко вздохнула, привыкая к моему грозному калибру, ее очаровательные мягкие пальчики нежно скользнули по моей спине, исследуя все мышцы, попадавшиеся на пути. Не выдержав, на глубине примерно пятнадцатати сантиметров я начал совершать вращательно-колебательные движения, и Тиффани тихонько застонала от неподдельного удовольствия, смешанного с болью. Я немного подался назад, но ее коготки тут же впились мне в ...

 талию, заставляя продолжить начатое. Тогда я, прервав поцелуй и наблюдая за ее реакцией, медленно и плавно ввел свой гигант на полную длину, ощущая растущее обволакивающее сопротивление стенок ее влагалища и все усиливающееся давление отодвигаемой куда-то в глубину тела матки. Я занял весь возможный объем у нее внутри. Тиффани посмотрела на меня, и в ее глазах я не увидел ничего, кроме непроницаемой пелены страсти. Притянув к себе ее ягодицы, я вдавился в ее ослепляющее совершенством своих форм тело еще глубже и задвигался в неуклонно убыстрящемся темпе. Глаза девушки закатились, ногти впились в мою спину с неожиданной силой, заставив меня вздрогнуть от боли. Уже плохо контролируя себя, с животным рычанием я перехватил ее руки и прижал к простыне. Теперь ничто мне не мешало, и я продолжил наше первое совокупление, больше похожее на звериную страсть. Тиффани сладко стонала, подкатывая глаза и ухитряясь подмахивать мне. Долго так не могло продолжаться, и я, последним резким рывком пронзив ее до предела, взорвался в невероятном экстазе, сладостно спуская в глубины ее тела мощными и длинными залпами. Я не знал, сколько это продолжалось, прежде чем я не застыл на ее теле, испытывая огромное облегчение. Тиффани тяжело дышала подо мной, ее прекрасные черные волосы разметались по белоснежным простыням, а в глубокой ложбинке между грудями выступили капельки пота, почти незаметные на шоколадной коже.

     Кажется, под действием вина и столь бурного секса я задремал. В чувство меня провели нежные поцелуи, рассыпавшиеся по всему телу. Тиффани, перевернув меня на спину, нежно ласкала язычком мою кожу, время от времени нежно целуя особо понравившиеся ей места. В ее взгляде и действиях читалась неподдельная страсть. Постепенно она опускалась все ниже и ниже, пока перед ее глазами не возник мой член, готовый продолжить наше увлекательное занятие. Тогда она упаковала его между своими полными мягкими грудями, а высовывавшуюся наружу головку смачно засосала в рот, так что ее мягкие щечки втянулись внутрь. Я чуть не взвыл от мгновенного острого наслаждения, когда Тиффани стала ласкать мой член своими грудями, руками и ртом одновременно. Ее ротик в совершенстве владел искусством минета, и скоро все мое тело ощущало себя лишь внизу живота, где разгорелся нешуточный сексуальный пожар. Тиффани, в отличие от Ларисы, использовала не только язычок и губы, но и позволяла моему инструменту проникать в ее горло больше чем наполовину, то упираясь ей в нёбо, то проскальзывая дальше. Время от времени она извлекала обильно смоченный ее слюной член наружу, для того, чтобы эффектно облизать его и покрыть поцелуями сверху донизу, и снова проглотить до предела напряженную плоть. Затем, покрывая своими горячими ласками мою набухшую головку и пуская в ход пошли уже не только губы и язык, но и легкие прикосновения зубов и ноготков, она заставила меня извиваться на кровати и оглашать воздух хрипами и стонами. А потом произошло невероятное: она ввела мой член полностью себе в горло и задвигалась на нем вверх-вниз с немыслимой скоростью, ухитряясь каждый раз мягко сжимать его на полпути губами и языком. Мое тело выгнулось дугой, в голове словно произошел взрыв, и несколькими обильными залпами я заполнил весь ее ротик горячей спермой. Тиффани даже не подавилась, сумев проглотить все, что из меня вышло, и потом еще долго и умиротворенно ласкала мой постепенно успокаивающийся член своим неутомимым длинным и широким язычком.

     Полностью удовлетворенный и выжатый, как лимон, столь неожиданным и бурным совокуплением, я некоторое время неподвижно лежал в объятиях Тиффани, перебрасываясь с ней редкими ничего не значащими фразами. Девушка превосходно знала свое дело и определенно стоила требуемых ею денег. Если бы она еще согласилась бы и на порку, цены бы ей не было.

      — Я знаю о твоих пристрастиях, — между тем нашептывала мне Тиффани, эротично касаясь моего уха губами, — Думаю, что я прекрасно тебе подойду. Ты будешь первым, кто попробует меня в попку. Я там еще девственна.

     Столь откровенное признание снова заставило мой член налиться силой. Запоздало припомнив, что мало внимания уделил этой мастерице, я решительно перевернул ее на спинку и стал ласкать, пустив в ход все свое умение. Тиффани была совершенно раскрепощенной в постели, все называла своими именами, но без малейшего оттенка пошлости. Частично с помощью ее слов, частично благодаря собственным ощущениям я быстро определил самые чувствительные участки ее тела. Ими оказались ее внушительных размеров клитор и соски, а еще Тиффани просто млела от прикосновений к своим ушкам. Исследовав чувствительность всех ее эрогенных зон, я сосредоточил все свое внимание на ее клиторе и сосках, лаская первый губами и языком, а вторые — подушечками пальцев, и вскоре девушка громко и сладко стонала, извиваясь под моими прикосновениями. Сбросив первоначальное возбуждение, я был готов заниматься любовью, по выражению Ларисы, «долго и вдумчиво». Поэтому я никуда не торопился и вскоре энергичными движениями губ довел девушку до сокрушительного оргазма, после которого все ее тело еще долго дрожало мелкой безостановочной дрожью, а на красивом личике появилось выражение полного блаженства и умиротворенности. Я же, напротив, весьма возбудился, доведя ее до этого состояния, и возбуждение было почти таким же острым, как с самого начала — сказывалась новая партнерша и ее необычайные красота и умения. Поэтому, решительно наклонившись к бессильно раскинутым ножкам Тиффани, я вновь коснулся языком ее влажного лона, а потом сконцентрировал все свое внимание на нижнем отверстии.

     Похоже, Тиффани не солгала — там было действительно очень тесно, что сулило мне головокружительные возможности. Преодолевая инстинктивное сопротивление, я ласкал и гладил ее крохотное аккуратное колечко ануса, такое милое в своей трогательной беззащитности. Тиффани застонала, когда я проник в него сначала одним пальцем, а когда к нему добавился второй — вскрикнула. Здесь очень важно было не спешить, и я достал из прикроватной тумбочки вазелин, густо намазав им свой разрывающийся от нетерпения член, после чего велел Тиффани лечь на живот, подложив под него подушку, и максимально расслабиться. Девушка покорно выполнила мои требования, и я приготовился начать кропотливую работу по лишению девственности ее второй дырочки.

     Начал я с круговых движений языком вокруг ее испуганно сжавшегося отверстия, помогая расслабиться мышцам. Затем подключил ласкающие прикосновения пальцев и даже сделал небольшой массажик ягодиц. Затем снова ввел сразу два пальца вглубь ее попочки, отметив, что на этот раз вошли они гораздо легче. Я не торопился их вынимать, продолжая ласкать ее одновременно снаружи и изнутри. Тиффани старалась дышать размеренно и спокойно, но я чувствовал, как она напряжена и взволнована. Но назад пути не было, и я, подвигав пальцами в ее теплых тесных глубинах, решительно приподнял ее попку навстречу своему неутомимому молодцу, и его головка опустилась точно на ее приоткрытую дырочку. Тиффани глубоко вздохнула, когда я, оттянув назад крайнюю плоть со своей розовой головки, начал свой натиск. Преодолевая упругое сопротивление, я прошел вперед на пару сантиметров, но тут Тиффани с громким криком уперлась ладонями в простыню и сделала отчаянную попытку вырваться. Я удержал ее и продолжил. Девушка отчаянно забилась подо мной, инстинктивно пытаясь вырваться, и в пылу борьбы с ней я сумел ввести свой член примерно на треть. Дальше царила просто неимоверная теснота, и мне пришлось остановиться на этой глубине из боязни что-нибудь там повредить. Тиффани залилась слезами, вообразив, что разочаровала меня, но я ее успокоил, после чего мы отправились в ванную, где у нас с недавних пор был оборудован миниатюрный бассейн. Наполнив его горячей водой, я велел Тиффани забраться в него. Горячая вода должна была помочь ей расслабиться. Когда она погрузилась в воду полностью, я присоединился к ней. Развернув Тиффани спинкой к себе, я попросил ... ее помире раздвинуть свои прелестные ножки, а руками упереться в бортик. Уровень воды в бассейне едва доходил нам до пояса, и я отчетливо видел слегка приоткрытый анус девушки, готовый принять мой вздыбленный двадцатипятисантиметровый член. Я еще немного помассировал ее напряженные мышцы ягодиц, предварительно выдавив на них водостойкий крем, а потом слегка нажал ей на талию, заставляя прогнуться, и решительно надавил своим готовым к бою членом. На этот раз проникновение оказалось более легким. Тиффани протяжно застонала, но я не остановился. Преодолевая сумасшедшее давление, я мелкими рывками все же проник в ее попку на всю длину. Мне стоило больших усилий не начать фрикции сразу, а немного постоять с ней в таком положении, позволяя девушке привыкнуть к моим размерам. Затем, млея от неземного наслаждения и тихих стонов Тиффани, я начал медленно двигаться в горячей и влажной глубине ее ануса. Стенки ее узкого туннеля неохотно поддавались моему члену. Я положил обе руки на упругие бедра девушки, полностью контролируя темп и глубину проникновения, и начал медленно двигаться из стороны в сторону, расширяя узкий канал и готовя плацдарм для последующих действий.

     Сзади раздался тихий всплеск. Я обернулся. О, да! Лариса решила присоединиться к нашей игре. Сбросив легкий халатик, она предстала перед нами совершенно обнаженной. Ее совершенные формы манили и притягивали, поражая воображение. Она подошла ко мне сзади и начала делать мне восхитительный массаж, особенное внимание уделяя ягодицам и спине. Это было выше моих сил, я чувствовал, как где-то внизу живота начинает созревать огромный взрыв. Лариса, превосходно чувствуя мое состояние, просунула руку между моих бедер и стала нежно поглаживать мои отвисшие от теплой воды яички. Тиффани же сдавила мой член в своих глубинах сильнее обычного, и я не выдержал, сделав несколько энергичных взмахов, насаживая извивающееся тело своей новой любовницы на свой инструмент, и с громким животным воплем выплеснув в ее попку остатки своих запасов спермы. Наслаждение было таким острым, что на мгновение я утратил чувство времени и, обмякнув на теле Тиффани, чуть не утопил ее своим немаленьким весом.

     2

     Кандидатура Тиффани была принята, и спустя пару дней она перевезла к нам свои вещи. Поскольку мне нельзя было пороть ее, Лариса продолжала поиски второй девушки, которая подошла бы на эту роль. Она подала запрос в наш клуб, и вскоре нам прислали видеокассету, где была записана полуторачасовая программа. Там не было пыток и насилия, а были только интервью с несколькими девушками, показанными в разных ракурсах и с разной степенью обнаженности. Среди них мое внимание особенно привлекла одна — высокая длинноногая поджарая блондинка с маленькими, но крепкими и судя по всему — упругими грудями. Никто не знал ее настоящего имени, в клубе же она была известна как Китти. В ее фигуре было что-то неуловимо-мальчишеское — то ли узкие, но изящные бедра, то ли крепкие руки с отчетливо вырисовывавшимися бицепсами, то ли короткая стрижка. Особенно мне понравилась ее аккуратная попка и начисто выбритый лобок, а также неукротимый взгляд необъезженной лошадки. Досмотрев видеокассету до конца, я вновь вернулся к этой девушке и просмотрел всю программу о ней снова и снова. Она завладела моими мыслями, и спустя еще два дня договоренность с ней была достигнута.

      — Тебе придется со мной повозиться, — сказала она по телефону чуть хрипловатым, но довольно громким голоском, — Я не из тех, кто покорно протянет ручки, чтобы на них одели наручники.

      — А я не из тех, кто будет спрашивать твое мнение, — оборвал я ее. — Тысячу долларов в неделю, четыре — в месяц. И не торгуйся. Жду тебя сегодня в восемь часов вечера.

     Лариса тоже пожелала принять участие в знакомстве с Китти, и мы вдвоем с нетерпением ожидали нашу гостью. Тиффани, узнав о нашей системе видеонаблюдения, вызвалась записать наиболее значительные моменты этого исторического события и заняла место за пультом управления видеокамерами.

     Китти появилась с опозданием минут на сорок, за что я решил тут же наказать ее (если бы она не опоздала, пришлось бы искать другой повод). Поскольку на дворе стояла очень жаркая погода, она была одета в короткие шортики, подчеркивающие ее длинные мускулистые ноги, и легкую тенниску, подчеркивающую полное отсутствие лифчика. Ростом она оказалась почти вровень со мной, и в ее движениях проскальзывала ленивая грация опасного животного. От нее исходило неуловимое ощущение опасности. Рядом с такими женщинами никогда нельзя расслабляться, зато подчинять их себе — сплошное удовольствие. Именно этим я и вознамерился заняться этим вечером.

      — Ты опоздала, — заявил я ей почти сразу же после подписания необходимых бумаг, — И за это будешь наказана.

      — Ну попробуй, — усмехнулась Китти, смерив меня презрительно-уничтожающим взглядом.

     Я влепил ей такую пощечину, что она едва устояла на ногах. Ее бросило на стену, по которой она медленно сползла вниз. На левой щеке появилось быстро расползающееся красное пятно. Полагая, что «бунт на корабле» подавлен в зародыше, я приблизился к ней, решительно взялся за ее волосы и заставил встать. Китти отчаянно брыкалась, пытаясь высвободиться, поливая меня сочными эпитетами, обильно сдобренными тем, что принято называть ненормативной лексикой. Тогда я тут же ввел новое правило:

      — За каждое ругательство, услышанное от тебя, тебе будет полагаться дополнительное наказание. А уж о том, чтобы ты не страдала от однообразия, мы с женой позаботимся.

     Но едва я отпустил ее волосы, как сам получил пощечину, да такую сильную, что на глазах выступили слезы. Чем-чем, а силой Китти бог не обидел. Пока я приходил в себя, она ловко завалила меня на пол, врезав под колено сзади, и рванула наверх, где заперлась в нашей спальне, где уже все было приготовлено для наказания.

     Я не на шутку разозлился. Взглянув на экран компьютера, куда были выведены показания всех видеокамер, Китти с интересом обследовала нашу дыбу и врезанные в стены стальные кольца для привязывания рук жертвы, после чего уселась на нашу кровать, обхватив руками свои длинные крепкие ножки, и насмешливо уставилась в пустоту.

      — Она ждет, что мы предпримем, — сказала Лариса, явно не ожидавшая такого оборота. — Что будем делать?

      — Я знаю, что я с ней сделаю после того, как она попадет ко мне в руки, — мрачно процедил я и пошел наверх. Краткие переговоры с угрозами всех мук ада ничего не дали. Тогда я, хорошенько разогнавшись, изо всех сил саданул плечом в закрытую дверь. Раздался оглушительный треск, дверь слетела сразу с обеих петель и с грохотом упала на пол.

     Реакция Китти была мгновенной: одним прыжком соскочив с нашей кровати, она рванулась к открытому окну, но я успел в прыжке настигнуть ее и опрокинуть на пол. Во время короткой схватки она успела оставить на моей щеке несколько длинных параллельно идущих царапин и поставить синяк мне на бедро, но стала шелковой, когда я поставил ее в весьма болезненную стойку: заломив ей руку за спину, перегнул через спинку дивана, а потом, перешагнув диван и не отпуская руку, крепко зажал ее голову между ног. Китти продолжала брыкаться, пока я не выкрутил ей руку еще сильнее. Только тогда она утихомирилась, скрипя зубами от боли.

     Лариса вошла в комнату, обводя глазами побоище, и протянула мне стальные наручники, которыми я быстро парализовал руки тяжело дышавшей Китти. Затем длинной цепочкой я приковал ее сведенные за спиной руки к кольцу в потолке и отпустил ее голову. Китти тут же рванулась в сторону, но ее остановила боль в выкрученных руках, и она снова замерла в неудобном положении.

     Я подошел к зеркалу. Вид у меня был «замечательный» — ярко-красное пятно на одной щеке и четыре длинные кровоточащие царапины на другой. Поймав притворно-злобный взгляд Китти, я понял, что сегодня меня ... ждет незабываемый вечер.

     Я принял освежающий душ и промокнул царапины перекисью водорода. Затем, одев лишь трусы, вернулся в спальню, где Лариса сторожила прикованную Китти. Видимо, в мое отсутствие Китти снова дала волю своему язычку, потому что ее рот был заклеен скотчем.

      — Надо привязать ее к кольцам, — сказал я Ларисе. — Спусти с них вниз ремни.

     Лариса повиновалась, и я, невзирая на возобновившееся сопротивление, крепко привязал каждую руку Китти ремнями к кольцам, после чего отрегулировал их длину таким образом, чтобы она могла стоять на полу, но была лишена возможности свободно двигаться из стороны в сторону. Подняв из замаскированного отверстия в полу специальное кресло, в котором столько раз извивалась под ударами ремней, розг, кнутов и хлыстов Лариса, я заставил Китти прогнуться, после чего по его бокам в ее тело впились крепкие рычажки из негнущейся пластмассы, позволявшие обездвижить ее тело еще больше.

     Затем, вооружившись длинными ножницами, я аккуратно разрезал на боках ее тенниску и шортики, и ее крепкое мускулистое тело предстало перед нами во всем своем великолепии. Китти, как и я, была не понаслышке знакома с тренажерным залом. Не был ей чужд и загар топлесс, да и на ее бедрах не было белых полос. Зато я мог с полной уверенностью гарантировать, что очень скоро на ее темной гладкой коже появятся полосы другого цвета.

      — Как думаешь, какому наказанию ее лучше всего подвергнуть? — с плотоядной улыбочкой спросил я у Ларисы.

      — Я бы с удовольствием отхлестала бы ее вымоченным в соленой воде ремнем из грубой жесткой кожи, — бархатным голоском ответила моя жена, — ну а ты выбирай, что тебе больше по душе.

     Мне сегодня было по душе доставить Китти как можно больше мучений, вырвать из нее сначала мольбы о пощаде, а потом — стоны и крики, увидеть, как бьется ее тело в крепких объятиях металла, как напрягаются мышцы в ожидании неминуемого удара, как вспухают на ее коже все новые и новые полосы, а нетронутого места еще много, но его со временем остается все меньше и меньше. Поэтому я выбрал из своего арсенала длинный тонкий ремешок, при сильном ударе рассекавший кожу до крови с первого раза. Его удары, хоть и поражали сравнительно небольшую область, были очень мучительны. Лариса, например, никогда не выдерживала без крика больше десяти ударов средней силы.

     Китти тяжело дышала в ожидании своей неминуемой участи. Я не спеша провел ремешком по ее нарпяженному телу, любуясь игрой мускулов под загорелой кожей, коснулся им плеч, рук, бедер и особенно задержал его на крепкой упругой попке. Затем, коротко размахнувшись, я со средней силой впечатал ремень прямо под лопатками. Свист ремня почти совпал с непередаваемым сочным звуком соприкосновения с живой плотью, который невозможно ни с чем спутать. Прекрасным дополнением к нему могли бы стать стоны и крики, но Китти не издала ни звука. Второй удар я направил на пару сантиметров ниже первого и сделал его немного сильнее, но снова лишь вздрагивание всего тела было реакцией. Краем глаза я заметил, что Лариса, подавшись вперед, внимательно наблюдает за происходящим, и третий удар я сделал особо жестоким, направив его на беззашитные ягодицы Китти с оттяжкой в сторону нежной кожи бедер. Девушка вздрогнула всем телом и отчетливо скрипнула зубами.

      — Погоди, ты слишком торопишься, — остановила меня Лариса, — Позволь мне ее сначала помучать, а потом я уступлю ее тебе.

     Фантазия моей жены не знала предела. Она принесла пластмассовую вставку, имитирующую строение челюстей, наподобие такой, какую используют боксеры на ринге, и засунула ее в рот Китти. Она не мешала ей дышать и издавать стоны, но не давала сомкнуть зубы. Теперь Китти было гораздо сложнее контролировать свои стоны.

     Затем Лариса, подрегулировав ремешки и зажимы, заставила ее еще больше прогнуться в талии, отчего прелестные ягодицы Китти еще больше поднялись вверх, а тело вытянулось почти параллельно полу. Точно между ее лопатками Лариса поставила стакан, доверху наполненный водой, а вокруг него густо насыпала столовую соль. Теперь при малейшем движении Китти вода, выплеснувшаяся из стакана, смешиваясь с солью, потекла бы в разные стороны, в том числе к талии и ягодицам, где уже вспухали свежие полосы, оставленные моей тяжелой рукой.

     Вооружившись большим широким ремнем, Лариса обошла вокруг замершей Китти, любуясь на свое изобретение. Затем для начала она несильно хлестнула ее по бедру. Китти даже не шелохнулась. Тогда она кивнула мне, и я от души хлестнул ее по спине чуть ниже снежно-белой полоски соли. Как она не старалась, с рефлексами ей было бороться не под силу, стакан опустел примерно на четверть и чудом удержался на ее спинке, а выплеснувшаяся вода обильно смешалась с солью. В последний момент Китти умудрилась прогнуться еще сильнее и воспрепятствовать ей залить свежие вспухающие рубцы. Струйки воды побежали по ее бокам и на пол, и только одна заструилась по вдавленной линии позвоночника и исчезла между приподнятыми ягодицами.

      — Умная девочка, — непритворно восхитился я и выразил это серией сильных ударов по прекрасно обрисовывавшейся попке. Китти вздрагивала после каждого удара, но вода из стакана больше не выплескивалась. Не удалось мне и исторгнуть из ее тела даже самого слабого звука. Китти оказалась на редкость выносливой. Но у меня был план, как сломить ее сопротивление. Одна моя щека горела огнем после ее коготков, другая налилась красным после ее пощечины, и за это она должна была ответить сполна. Я перехватил ремешок поудобнее и стал от души полосовать ее ягодицы вдоль и поперек. После каждого удара я выдерживал паузу в несколько секунд, с удовольствием наблюдая, как белая полоса, оставленная ударом, постепенно становится темно-багровой. Китти отчаянно дергалась, ее дыхание стало свистящим и неровным, но по-прежнему не произносила ни звука. Внезапно после особенно сильного удара она выплюнула вставку и снова стиснула зубы. Лариса тут же подала мне сигнал остановиться.

      — Если ты еще раз выплюнешь ее, мы тебе устроим такое, что по сравнению с этим то, что ты испытываешь сейчас, покажется тебе милыми поглаживаниями, — сказала она с обаятельной улыбкой, — Открой рот!

     Китти послушно дала ей возможность вернуть на место зажим. Я тем временем нежно провел ремешком по ее свежевыпоротым ягодицам. Китти замерла в ожидании продолжения, но я не спешил. Пытка ожиданием боли порой бывает мучительней самой боли. Наконец, хорошенько размахнувшись, я как следует стегнул ее прямо по одной из самых первых полос, оставленных моим ремнем, и Китти не выдержала, протяжно и жалобно застонав. Вдобавок ко всему она рванулась так, что стакан со звоном упал на пол, но несколько капелек воды, смешавшись с солью, все же попали на пораженную область ее спинки. Судя по тому, как моя жертва беспокойно заерзала на своем ложе истязаний, они причиняли ей определенный дискомфорт. Но самое главное ждало ее впереди.

     Я продолжал почти на полную силу пороть Китти, позволяя ремешку описывать полную дугу и впиваться в ее прекрасные, чуть полноватые ягодицы на полной скорости. По некоторым полосам на ее попке я уже попал не один раз, и каждый раз Китти оглашала своим воем все закоулки нашего дома. Постепенно я опускался все ниже и ниже, пока под обстрелом не оказались ее восхитительно стройные упругие бедра, глядя на которые, я почувствовал, что очень скоро я кончу, даже не проникая в это прекрасное тело. Словно прочитав мои мысли, ко мне сзади подошла Лариса и, нежно приспустив мои трусы, взяла в обе руки мой вздыбленный почти параллельно животу член. Она стала нежно массировать его своими теплыми ласковыми пальчиками по всей длине, время от времени сжимая головку одной рукой, а второй массируя мошонку. Потом она приноровилась заключать головку в пленительное кольцо своих пальцев синхронно с очередным ударом, и наслаждение от этого экзотического ... массажа смешалось с удовольствием от свиста ремня, рассекающего воздух и жадно впивающегося в нежную плоть, и от криков Китти. Я старательно обрабатывал ее бедра, тщательно следя, чтобы между полосками, остающимися после ударов, было не больше сантиметра. Когда я почти дошел до ее коленок, сопротивление Китти было сломлено окончательно, она захлебнулась собственными слезами и стала умолять о пощаде.

      — Собственно, я только разогрелся, — сухо заметил я, сматывая ремень в кольцо и кладя его на место, — а сейчас ты подвергнешься наказанию за сопротивление и за пощечину.

     Пришло время воплотить в жизнь мой новый план. Мы немного изменили положение Китти, подставив под нее стол и приподняв ее руки выше. Теперь она лежала, вытянувшись на плоской поверхности. Ее ноги были прикованы двумя наручниками к ножкам стола. На ее исполосованных, прекрасно распухших и местами слегка кровоточащих ягодицах снова стоял стакан с водой, в который Лариса щедрой рукой насыпала соль. Со спинки Китти мы соль стерли (не очень, впрочем, старательно). Я встал сбоку, зажав в руке другой ремень, длинный и широкий, состоящий из нескольких переплетенных жгутов из жесткой искусственной кожи, а Лариса пристроилась рядом, опустившись на колени и взяв в рот мой неугомонный инструмент, стараясь не выпускать из поля зрения замершее тело Китти. Ей приходилось несладко — стакан с соленой водой стоял как раз в самом верху между раздваивающимися половинками ее попочки, и теперь выплеснувшаяся вода из него должна была неминуемо попасть прямо на вспухавшие рубцы, пересекающие ее во всех направлениях.

      — Правила у нас будут такие, — сказал я прерывающимся голосом, потому что Лариса уже начала ласкать мою головку губами, а обе руки положила на длинный ствол и задвигала ими с столь любимом мною темпе, — Если продержишься без криков двадцать ударов, я уберу стакан. Если без крика выдержишь тридцать — больше этим ремнем я тебя наказывать не буду, по крайней мере — сегодня. Как только закричишь, оставшееся число ударов удвоится. Можешь выплюнуть зажим. Ну а дергаться тебе или нет — решай сама. Стакан очень неустойчивый, кстати, и воды я туда налил почти вровень с краями.

     Китти тут же выплюнула изо рта зажим, и при ударе об пол он раскололся пополам. Зубы у нее, судя по всему, были отменными, и я поймал себя на мысли, что никогда не позволю ей делать мне минет. Но помимо минета, существовала уйма других способов извлечь из ее тела максимум удовольствия, и я, хорошенько прицелившись, хлестнул страшным ремнем поперек ее спинки, выбрав доселе непораженную область. До меня донесся прерывистый вдох и скрип зубов, а по прозрачному стеклу стакана побежало вниз несколько маленьких капелек.

     Второй удар лег почти рядом с первым, и скрип зубов повторился. Накрепко привязанные руки Китти сжались в кулаки и тут же разжались, ноги же почти не шелохнулись.

      — Ты щадишь ее, тогда я и не буду усердствовать, — прошептала снизу Лариса и выпустила изо рта мою головку. — Заставь ее закричать!

     Мне безумно хотелось продолжения обволакивающе-вращательных движений ее губ и рук, поэтому я усилил темп. Ремень звонко впивался в ее спинку, оставляя новые следы, гораздо более широкие и болезненные, чем от своего предшественника. Третий и четвертый удар Китти выдержала без звуков, но на пятом сорвалась — я попал точно по наиболее болезненному месту на ее спинке, где пересекалось сразу несколько рубцов, женщина отчаянно дернулась, стакан накренился, каким-то чудом удержавшись, и примерно треть его содержимого обильно расплескалась по ее весьма распухшим ярко-красным ягодицам. Почти сразу же жуткий вопль потряс комнату, Китти снова дернулась, и на этот раз стакан упал на бок, обильно залив ее несчастную попку и ягодицы. От адской боли тело девушки стало выделывать замысловатые пируэты, а силы удесятерились.

      — Сотрите соль, сотрите, пожалуйста, умоляюююю!!! — кричала Китти, давно растеряв все свое достоинство и неприступность и дергаясь так, что с потолка, куда были намертво впаяны стальные кольца, посыпалась штукатурка.

      — Не раньше, чем ты получишь все, что тебе причитается, — отозвалась Лариса, — тридцать ударов, если не ошибаюсь.

     Она не ошибалась, и экзекуция была продолжена. На этот раз, подбадриваемый энергичными движениями своей жены, я обрушил на попку отчаянно извивающейся в безжалостных путах Китти серию мощных и частых ударов, уже не особенно целясь, но вкладывая в них всю свою силу. Китти, отчаянно дергаясь, кричала так, что у меня звенело в ушах, ее ягодицы выглядели так, словно побывали на сковородке. Лариса, поощряя мои действия, заскользила по моему члену с утроенной силой, и я, не выдержав, с громким криком стал спускать прямо в теплые влажные глубины ее ротика, продолжая осыпать мощными ударами извивающееся тело Китти. Моя покорная супруга, добившись своего, обхватила губами мою головку, подаваясь навстречу моим судорожным движениям, обвила ее язычком и сжала щеками, а руками нежно массировала мои яички, стараясь выдоить из меня как можно больше спермы. Это ей удалось — ей удалось сделать не меньше десяти глотков, прежде чем я опустошился и на время утратил интерес к происходящему.

     Никто из нас уже не помнил, сколько ударов осталось получить Китти, но ее неистовые крики, вызываемые болью в отстеганных ягодицах, разъедаемых соленой водой, стали нас раздражать, поэтому Лариса залепила ей рот клейкой лентой. Крики сменились протяжными жалобными стонами и позвякиванием наручников на ногах, но это было, напротив, очень приятно слышать.

      — Ты пока отдыхай, а я еще немного позабавлюсь с ней, — проворковала Лариса и подошла к беспомощной Китти, взиравшей на нее с неподдельным ужасом. Наклонившись к ее залитому слезами лицу, она внятно, почти по слогам, процедила:

      — Я никому не позволяю бить моего мужа. И чтобы ты лучше это усвоила, я тебе намереваюсь кое-что продемонстрировать.

     Приподняв свою блузочку и приспустив мини-юбку, она показала нам длинную блестящую цепь, охватывавшую ее пока еще по-прежнему твердый живот чуть выше трусиков. Внимательно глядя в глаза Китти, постепенно тонувшие в животном ужасе понимания того, что сейчас с ней сделают, Лариса стала неторопливо поднимать эту цепочку все выше и выше. Блузка мешала ей, и она, недолго думая, скинула ее через голову, открыв нам великолепные, полные, но весьма упругие груди с давно уже затвердевшими сосками. Поигрывая цепочкой, она не спеша обошла вокруг беспомощного, все еще подергивающегося от жуткой боли тела Китти, покорно ожидавшей своей участи. Ее стоны усилились, когда Лариса провела еще теплым после ее тела металлом по распухшим ягодицам, по исполосованным плечам и спине Китти, по ее беспощадно иссеченным мною бедрам.

      — Тебе, наверное, было очень больно, когда она дала тебе пощечину? — участливо спросила она меня.

      — Один глаз до сих пор слезится, — подтвердил я.

     Лариса неожиданно, ухватив цепочку за один конец, жестоко хлестнула Китти прямо по залитым кровью и соленой водой ягодицам. Цепочка, звонко впившись в ее плоть, оставила на ней новый след, тонкий и прямой, повторяюший форму каждого звена. Китти должна была испытать новую разновидность боли, острую, пронзительную, враз перечеркнувшую все ее предыдущие страдания. И она ее, вне всякого сомнения, испытала, судя по тому, какой стон она издала, и как снова закачался стол от ее отчаянных попыток освободиться. А Лариса не спешила продолжать, и никто, включая ее саму, наверняка не знал, сколько еще ударов последует.

      — А царапины с твоей щеки, наверное, не сойдут еще несколько дней, — задумчиво сказала Лариса, проводя цепочкой по вздрагивающим плечам Китти, — как думаешь, может, оставить на ее прелестных, влажных от слез щечках, такие же?

      — Думаю, на щеках не стоит,... 

      — отозвался я, с интересом наблюдая за происходящим.

      — Но ведь надо ей как-то отплатить за твою боль — резонно возразила Лариса и на полный размах руки вытянула Китти поперек спинки. Удар был такой силы, что в разные стороны полетели брызги воды, ставшей чуть розоватой от сочащихся кровью рубцов. Китти вновь протяжно и жалобно застонала, делая отчаянные попытки освободиться. Мы с Ларисой с удовольствием наблюдали за тщетностью всех ее попыток. Я почувствовал, как мой опустошенный умелыми действиями Ларисы член снова начинает проявлять интерес к происходящему.

     Моя жена не торопилась продолжать, наслаждаясь мучениями беспомощной жертвы. Китти отчаянно извивалась, сжигаемая жгучей болью от разъедаемых солью кровоточащих полос, пересекающих ее тело в разных направлениях. Удары стальной цепочкой должны были причинять ей еще более мучительную боль, которая будет напоминать о себе еще не один день. Я подал ей знак, чтобы Лариса не слишком усердствовала: с такими темпами Китти не продержалась бы у нас и неделю. Лариса кивнула в ответ и тут же сообщила ей:

      — Мой муж на первый раз тебя прощает. Считай, что тебе повезло.

     Когда же Китти облегченно вздохнула, Лариса, уже повернувшаяся к ней спиной, вдруг снова обернулась, и сверкающая цепочка вновь, описав страшную блестящую дугу, хищно впилась во влажно поблескивавшие ягодицы Китти. Глаза девушки вылезли из орбит, зрачки расширились, один конец клейкой ленты вдруг отлетел, сорванный с губ жутким криком, а намертво вделанные в потолок стальные кольца угрожающе скрипнули. Лариса поспешила снова залепить ей рот, но Китти еще довольно долго билась в путах, сотрясая стол и поскрипывая ремнями. Я облегчил ее страдания, окатив ледяной водой, после чего Лариса оказала ей первую помощь. На исполосованные ремнями двух видов и стальной цепочкой ягодицы Китти было страшно смотреть, а вот спереди она выглядела по-прежнему соблазнительно, если не принимать во внимание ее искаженное от боли лицо. Она уже не сопротивлялась, когда мы ее отвязывали, переносили на кровать и снова привязывали, на этот раз лицом вверх. Рот ее был по-прежнему заклеен, и Китти могла лишь протяжно стонать, глядя на мой вновь вздыбленный член широко раскрытыми глазами. Тем временем Лариса энергичными движениями размазывала по нему крем, который должен был облегчить мое проникновение в попочку Китти, судя по размерам ее ануса, не слишком разработанную.

     Несмотря на то, что еще раньше мы тщательно смазали все рассечения на ее спинке и ягодицах, Китти испытывала очень сильную боль при соприкосновении пораженных участков кожи с простыней. Но я, не обращая внимания на ее отчаянные стоны и энергичные попытки вырваться, решительно взялся руками за ее крепкие мускулистые бедра и, преодолевая сопротивление, водрузил их себе на плечи. Член, проехавшись по тщательно выбритому лобку Китти, уперся в ее полураскрытые половые губки, но я решительно переместил его ниже, к столь любимому мною узкому отверстию. Китти наконец-то поняла, что сопротивление лишь усилит боль в ее ягодицах и спине, и покорно замерла. Я же, нащупав своей головкой узкий, чуть влажный вход, решительно надавил, исторгнув из Китти очередной стон. Стенки ее ануса неохотно поддавались, но я почувствовал, что его внутренний объем вполне подходящий, и быстрым уверенным движением ворвался в ее черный ход почти на всю длину. Китти выпучила глаза в столь знакомом мне ощущении полной заполненности в своем самом нежном месте, но самое главное было еще впереди.

     Я начал размеренно скользить своим двадцатипятисантиметровым членом, захватывая всю возможную длину и объем, выходя из попки Китти полностью и тут же с силой вгоняя его обратно. После каждого такого возвращения мускулистое тело моей беспомощной жертвы выгибалось и вздрагивало, я же, крепко держа ее за бедра, продолжал свой коронный танец, с восторгом ощущая природную тесноту стенок ее прямой кишки, которую Лариса уже при всем своем желании не могла мне обеспечить. Лариса, тихонько подойдя ко мне сзади, стала нежно поглаживать мои спину, ягодицы и бедра, время от времени даря им нежные поцелуи. От этих ласк мое возбуждение достигло апогея, не выдержав, я заработал бедрами и тазом с утроенной силой, выдавливая из Китти новую серию стонов, и обильно разрядился, ворвавшись в ее потаенные недра на предельно возможную глубину. После этого силы окончательно покинули меня, я безвольно раскинулся в кресле, наблюдая, как Лариса отвязывает пребывавшую в полубессознательном состоянии Китти.

     Я чувствовал себя великолепно. Впереди меня ждала насыщенная трудовая неделя, во время которой у меня едва ли останется время для моих излюбленных игр. Тем приятнее будет дождаться следующих выходных. Китти должна была за это время оправиться от моих сегодняшних развлечений и быть готовой к их продолжению и развитию. А на ближайшие дни я должен был больше внимания уделять своей жене, уже носящей нашего первенца, и Тиффани, прилежно снимавшей на видеокамеры нашу сегодняшнюю вечеринку.

     декабрь 2001 — январь 2002 года

     Продолжение обязательно следует...