Уже второй час ночи. Мы с подругой Катькой сидим на кухне, пьём чай и сплетничаем. О чём говорим? О мужчинах, конечно. Катька ест лимон без сахара, морщится и кривит рот.

      — Славка верит, что я в восторге от каких-то его презервативов... то ли с «усиками», то ли с «пупырышками», — говорит она

      — А ты в восторге?

      — Как я могу быть в восторге, если я внутри даже не чувствую — в презервативе он или нет! А ты чувствуешь?

      — Нет.

      — А зачем тогда пупырышки делают? — она слизывает лимонный сок с ладони

      — Не знаю. Тешат мужское самолюбие.

      — Я где-то читала, что во влагалище почти нет нервных окончаний. Чем там чувствовать?!

      — Как это — нет нервных окончаний?

      — А так! Ты «Тампакс» чувствуешь в себе?

      — Нет, конечно.

      — Вот! Какие же тогда, к чёрту, пупырышки?..

     Мы молчим. Ночь окружает дом и словно подглядывает в окна, прилипнув к стеклу.

      — Тебе надо пить витамины, — говорю я, глядя, как Катька терзает уже второй лимон.

      — Надо. Весенний авитаминоз. А ты что пьёшь?

      — «Витрум»... Раньше пила «Центрум», но уж больно дорогой стал, собака... Слу-ушай, Кать, а ты чувствуешь, когда он... Ну если без презерватива...

      — Кончает, что ли?

      — Ага

      — Ну как такое можно почувствовать? Это только в бульварных романах пишут: «Она ощутила тугую струю спермы внутри себя», — Катька закатила глаза и раздельно произнесла басом: — Ха-ха-ха! А вот я всё время думаю: «Кончил он уже или нет?».

     Я тоже никогда не могла угадать этот момент мужского оргазма, и сигнальными огнями для меня было только поведение самого мужчины, но никак не ощущение его «тугой струи».

      — Знаешь, что я ещё не чувствую? — шепотом произносит Катька и манит меня пальчиком

      — Что? — так же шепотом спрашиваю я, и тянусь к ней через стол

      — Маленький член!!! — со всей дури орёт она мне в ухо

     Я отшатываюсь, опрокидываю чашку с чаем сначала на себя, потом на мирно спящего у моих ног кота, вскакиваю и тоже ору:

      — Дура! Сумасшедшая!

     Катька заливается смехом. Я стою в мокрых джинсах, смотрю на хохочущую подругу, на растекающуюся по столу лужицу чая и тоже начинаю улыбаться:

      — Дура. Ты, Катька, самая настоящая дура.

     Третий час. Я сижу в одних трусиках, задрав ноги на батарею, ем лимон без сахара, морщусь и слизываю с ладоней кислый сок.

      — Нет, ну ты мне объясни — где находятся все те женщины, о которых говорят, что для них, мол, размер не имеет значения? — пристаёт Катька.

      — Катюха, вообще-то это действительно не так важно. Главное, чтобы мужчина был умелым.

      — А мне не нужен умелый с маленьким членом! Дайте мне неумелого, но с нормальным — я его сама всему научу!

      — Тоже верно. А вот я ненавижу, если у парня слабая эрекция! Может быть это и нормально для половины мужиков, как говорят врачи всякие, но у меня, глядя на такого, словно тоже всё опускается.

      — Да, я тоже не могу завестись на фоне такой безрадостной картины. — вздыхает Катька. — Потом злюсь на него, фыркаю. Всегда кажется, что это я недостаточно его возбудила... Помнишь Димку? Молодой парень, сперма из глаз брызгать должна! А у него такое что-то... И секс у нас был раз в две недели.

      — Да ты что?!

      — Представь себе! И то, пока вся эта канитель закончится — с меня семь потов сойдёт!... А хороший парень ведь, но постель с ним — каторга. И мне до лампочки было всё, что он умел! Если у него между ног что-то такое вяленькое, то меня уже ничто не возбуждает, хоть ты убей! Вот и разошлись.

      — А что тебя возбуждает больше всего?..

      — Больше всего меня возбуждает то, что он возбуждён. Заводит меня вид возбуждённого мужчины, понимаешь? Лучшего зрелища не существует! А ещё заводит нестандартная ситуация. Однажды я ехала в автобусе со своим парнем...

      — С кем именно?

      — С ума сойти, с такой подругой невозможно никакую тайну иметь! С Валерой.

      — У него машина сломалась, что ли?

      — Да не помню я! Что ты перебиваешь?!

      — Ну ладно, дальше что?

      — Так... Автобус полупустой, мы сидели сзади, молчали. Вдруг ни с того ни с сего я ему положила ладонь на... Он ошалел, стал оглядываться на людей, но руку мою не сбросил.

      — А пассажиры?

      — Мы же сзади сидели, а за спинками сидений и не видно, что там у кого между ног происходит. Потом я растегнула ему ширинку... Главное — мы неподвижно сидели с невозмутимыми лицами как сфинксы, двигалась толька моя рука.

      — А он?

      — В окно смотрел, но, по-моему, ни фига не видел. Только застонал в конце. Даже кто-то обернулся.

      — А ты?

      — А что я? Достала платок и вытерла руку.

      — И всё?

      — Да.

      — А почему он не сделал тебе то же самое?

      — Хм... Не знаю.

      — А ты хотела бы?

      — Кончить на заднем сиденье автобуса при всём чесном народе?... Ещё бы!

      — Почему же ты не дала это ему понять, если он сам не догадался?

      — Не знаю. Может он стеснялся или ещё что.

      — Ага, а с растёгнутыми штанами сидеть не стеснялся?

      — Слушай, чего пристала? Не думала я как-то о своём удовольствии.

      — Но почему?

     Катька долго и растерянно смотрела на меня, а потом вздохнула:

      — Не знаю.

     Я улыбнулась:

      — Но ведь Валера был неплохим любовником?

      — Вообще-то да. К тому же, я его любила. Знаешь, я до сих пор помню его запах. Его руки помню...

      — Ага, глаза, губы, руки, ноги, пятки...

      — Да ну тебя! Стебёшься всю жизнь!

      — Ты хочешь сказать, что не помнишь его пятки?

      — Всё, смерть твоя пришла, — Катька тянется через весь стол к моей шее.

     Я делаю ужасное лицо, закатываю глаза и хриплю:

      — Пя-а-атки...

      — Если честно, то он был чересчур сладеньким в постели, — продолжает Катюха пять минут спустя.

      — То есть?

      — Ну... он был убеждён, что женщине нужна долгая прелюдия, вот и тянулась иногда эта прелюдия нескончаемо.

      — А ты что бы предпочла?

      — Нет, мне, конечно, приятны ласки, но не так же долго! Я перегораю за это время!

      — Надо было сказать.

      — Стеснялась. Он бы обиделся. Он же мнил себя суперлюбовником.

      — Ну дала бы иначе как-то понять.

      — А-а, всё равно не спешил!... А мне иногда хотелось чего-то дикого, я бы даже сказала — жёсткого.

      — Ну я не знаю!... Вообще-то у меня тоже было нечто подобное с Лёшей. Он ведь такой чуткий, ласковый. А однажды мы поругались зверски...

      — Посуду били?

      — Нет, посуду не били, но орали друг на друга до хрипоты. Потом я стала вышвыривать его вещи из шкафа. Надо сказать, что перед этим я вышла из ванной и на мне, кроме длинной футболки, ничего не было.

      — Вообще?

      — Абсолютно. Ну вот, стал он вещи с пола собирать, меня от шкафа оттягивать, и в процесе оттягивания сообразил, что на мне, извиняюсь, даже трусиков нет.

      — Орать перестал?

      — Тут же! Но я-то орать продолжала, вырывалась и размахивала руками.

      — Вырвалась?

      — Куда там! Короче, свалились мы на ковёр, он схватил мои мельтешащие руки и крепко прижал их к полу над моей головой, а свободной рукой задрал футболку и без всякой прелюдии...

      — А ты?

      — А я извивалась как змея, вырывалась, кусалась, плевалась...

      — Плевалась?

      — Вполне возможно. Честно говоря — не помню, я ж невменяемая была!

      — Невменяемая от злости?

      — Сначала от злости, потом — от страсти.

      — Так тебе понравилось?

      — Ещё как!

      — Вот те на! Я думала, что я одна такая мазохистка!

      — Катька, ну разные ситуации ведь бывают. Именно тогда это было восхитительным, к тому же мы оба понимали, что всё это немножко игра, а в другой ситуации я наверняка не потерпела бы такого обращения.

      — А закончилось всё чем?

      — Я испытала самый зверский оргазм в своей жизни! Он, кажется тоже. Потом я почему-то начала тихо плакать, он стал меня целовать и шептать: «Я сейчас умру от нежности». В итоге мы обнялись и заснули на том ковре среди разбросанной одежды.

      — Сплошная романтика! — вздыхает Катя. — А вот я тебе сейчас что расскажу! И снова про Валеру. В октябре он уехал в командировку. Через пару дней позвонил, я легла с трубкой на кровать, слушала его забавные рассказы о командировочном житье-бытье, улыбалась, плавала в его голосе. Знаешь, как это бывает, когда важен не смысл беседы, а интонация?... Внезапно я поймала себя на том, что играю с соском через блузку. Я возбудилась от одного его голоса, представляешь! Рука тут же сама потянулась вниз. Валерка продолжал рассказывать какую-то ерунду, а я отчаянно мастурбировала, закусив нижнюю губу. Я сжала ноги и металась по подушке. Он что-то спросил, но я не могла ответить, меня уже несло девятым валом. Все мои чувства сосредоточились на его голосе и горячей, пульсирующей, влажной плоти под пальцами. Он позвал меня по имени, и тут всё во мне взорвалось таким диким фейерверком, что я едва сдержала крик... «Что, что происходит?» — слышу как в тумане. «Ничего, милый. Обычный женский оргазм»

      — Ты так и сказала?