Да, сестра у меня всегда чувствует момент, когда можно сесть мне на шею. Еще пару недель назад дома был дикий кавардак, вещи хранились в коробках, заменяющих шкаф, негде было не то что принимать гостей, а и самим жить. Но вот только, наконец, квартира была приведена в божеский вид, как... «Здравствуйте, я ваша тетя». Точнее, не так. «Здравствуйте, ВЫ наша тетя»... Это я все к тому, что сестрица объявилась именно в этот момент, чтобы напомнить мне о своем существовании, а также о своем сыне, который собирался ехать в наш город для сдачи своей первой сессии (он студент-заочник в одном из наших ВУЗов).

     Ну так вот — здравствуйте, вы наша тетя, и все такое, а посему, уж пожалуйста, не вздумайте отнекиваться и примите нашу посылку в виде племянника!

     Нет, я не могу сказать, что у нас с сестрой отношения не очень. Наоборот. И к племяннику я отношусь совсем неплохо. Он старше моего сына на 4 года, но как-то так повелось, что с детства всегда называл меня на ты и просто по имени и вообще относился ко мне по-дружески фамильярно. Ребенком он был очень забавным. Но сейчас-то этот ребенок выше меня на голову, и в прошлый его приезд, когда он поступал в институт, на мою голову обрушились звонки его новообретенных подружек, а я не спала ночами, когда он где-нибудь шлялся, отмечая очередной экзамен, поскольку его вверили под мою ответственность (несмотря на то, что парню уже 19 лет, но все же...). Поэтому я отнеслась к его предстоящему визиту с легким беспокойством. Но деваться некуда.

     Когда Никита (мой сын) вернулся домой, я сообщила ему эту новость, которую он воспринял философски... Потом вдруг, за ужином, его посетила одна мысль, которая занимала и меня, — и обеспокоенно сказал:

      — Так что, хочешь сказать, мне придется спать с ним в одной комнате?

     Я кивнула. Никита заметно скис. Спорить было бессмысленно, он только уточнил срок пребывания Димы у нас в гостях... Потом еще обдумал что-то и уже более оптимистично изрек:

      — Ну не всегда же он будет дома торчать, правда?... Экзамены там, то-се... потом пьянствовать наверняка попрется, ну и подружки опять же...

     Я на это тоже надеялась, т. к. предстоящее Димино плотное соседство в течение месяца навевало легкую тоску...

     И вот, через несколько дней, я открыла на звонок, и на пороге возник улыбающийся Дима.

      — Привет! — жизнерадостно гаркнул он и чуть не задушил, тиская меня в своих объятьях. — Все цветешь! — Я слабо отбивалась, хотя и неловкий комплимент был приятен, да и племянника я все равно была рада видеть, несмотря ни на что.

     Вышел слегка насупленный Никита, который, впрочем, тоже быстро оттаял и мы уселись за ужин, попутно отмечая Димин приезд легким вином. После ужина Дима начал сонно хлопать глазами, т. к. в поезде ему поспать не удалось, затем удалился в душ, а после этого рухнул на расстеленный в Никитиной комнате диван, который им предстояло делить в течение его гостевания, и сразу же начал похрапывать.

     Я домывала посуду, когда почувствовала на своей груди ласковое прикосновение. Как всегда, когда это случалось, я начала терять самообладание. Время, когда я стыдилась саму себя из-за связи с сыном, уже прошло. Нам обоим давно было все равно, — такое жгучее, всепоглощающее удовольствие мы получали от занятий любовью.

      — Не сейчас, Никита... Ведь Димка может проснуться... — только и сказала я, откинув голову назад и чувствуя на своем затылке горячее дыхание.

     В ответ Никита только крепче прижал меня к себе, протянул одну руку, выключил воду и снова занялся моей грудью, сначала нежно гладя, а потом все настойчивее и жестче лаская мои напрягшиеся соски.

     Ему нравилось вот так подходить ко мне сзади и ласково меня мучать, доводить до исступления. Мне тоже это нравилось, но я для вида протестовала, — до того момента, пока совершенно не теряла голову и не начинала сама выгибаться, стонать, тереться задом о холм на его джинсах и чуть ли не просить его войти в меня. Так и в этот раз... Он целовал мою шею, не переставая мять пальцами мои соски одной рукой, а вторая лежала на моем животе, и он крепко прижимал меня к себе, совершая едва заметные движения тазом. Это продолжалось недолго. Он мягко надавил мне на плечи, заставляя нагнуться и выставить попку, сам тем временем быстро расстегнул молнию на джинсах, задрал на мне свитер, спустил чуть-чуть мои брюки вместе с трусиками и резко вошел в меня. Мы так и не разделись полностью, стояли спиной к двери в кухню, и в любой момент Димка мог проснуться от нашей возни и войти, увидев нас. От этого было страшно, и это еще больше возбуждало.

     Никита сделал несколько сильных движений, а потом стал двигаться мягко, плавно, очень нежно... Это распаляло меня еще сильнее, я крутила попкой, едва удерживала стоны, мне одновременно хотелось и чего-то более жесткого, даже немного грубого, и в то же время я не в силах была отказаться от этой ласки. Он не давал мне кончить, двигаясь совсем медленно, иногда убыстряя темп, но только чувствовал, что я уже на грани, — снова переходил к мягким движениям. Наконец, когда я уже было думала, — что вот, все, сейчас я кончу и от этого, он вдруг вышел из меня и молча потянул в комнату. Там мы разделись, дрожащими руками срывая с себя одежду и кидая ее как попало. Никита толкнул меня к постели, опрокинул на спину, вогнал в меня член, крепко держа меня — и тут уже не щадил меня и себя, бешено двигался, резко, сильно, иногда даже случайно «выпадая» из моего влагалища, но снова входя в меня. Эти небольшие остановки заставляли нас обоих стервенеть, хотелось рычать и визжать в полный голос, но мы только сдавленно шипели сквозь зубы, все время помня о спящем за стеной Димке. Если бы он проснулся, он все равно бы, конечно, нас услышал, — легкое поскрипывание кровати и хлюпающие звуки говорили сами за себя. Наконец, мы кончили оба, почти одновременно и рухнули лицом вниз на постель. Сразу наступило такое расслабление, что не хотелось двигаться, говорить, даже дышать. Но я еще нашла в себе силы вяло столкнуть Никиту с постели и отправить его спать в одну комнату с Димой. Странно было бы, если б тот поутру обнаружил нас в одной постели, да еще и раздетых...

     Прошла неделя. Племянник готовился к своим проклятым экзаменам и все время торчал дома, засиживаясь на кухне допоздна над учебниками. У меня уже давно был свободный график работы, я могла работать как в офисе, так и дома, лишь бы сдавать задания в срок, но тут я предпочитала засиживаться на работе, потому что дома становилось все невыносимее натыкаться взглядом на «голодные» глаза сына, чувствовать спазмы внизу живота и не иметь возможности заняться сексом. К тому времени мы привыкли заниматься любовью практически каждый день, и недельный перерыв заставлял изнывать обоих от неудовлетворенных желаний.

     В пятницу я пришла с работы вынужденно рано — офис закрывался на выходные, и остаться подольше не было возможности. Никиты не было, Димка сидел за столом в привычной скорбной позе с тетрадями. Я переоделась и пошла на кухню с мыслью приготовить нормальный ужин, чтобы не варить опять осточертевшие за неделю пельмени.

     Мы вяло перебрасывались ничего не значащими репликами — Димка для проформы предлагал свою помощь, я отказывалась. Я что-то делала, крутилась по кухне, а сама все думала о том — ну свалит он когда-нибудь из дома или нет? Занятая своими мыслями, я взяла бутылку растительного масла, но она вдруг выскользнула из моей руки и упала на пол. При этом крышечка приоткрылась и на пол густо вытекла золотистая лужица. Я чертыхнулась и пошла за тряпкой, но как-то неловко развернулась, поскользнулась и... полетела лицом вниз прямо на Димку. За эти доли секунды я даже испугаться не успела. У Димки, на счастье, оказалась хорошая реакция, и он меня подхватил. На несколько мгновений мы застыли — оба с колотящимся пульсом. Приходя в себя и выравнивая дыхание, я вдруг ...

 

     обнаружила, что мы находимся в каком-то двусмысленном положении — мой лобок упирался в его коленку, а Димкино лицо было впечатано в мою грудь. Я попробовала встать и высвободиться, но нога опять поехала по скользком полу, от чего я снова чуть не упала. Димка крепко держал меня. Наконец, мы кое-как встали, отлепившись друг от друга, и я пошла за тряпкой. По пути глянула мимоходом в зеркало — волосы были взлохмачены, щеки румяные. Вернувшись на кухню, стала вытирать лужу масла, основательно мною размазанную. Димка как-то странно на меня посматривал — или мне казалось?... Я стояла, простите, «раком» с этой тряпкой в руках, выставив задницу, и ругала себя последними словами. Ясно, за что... Мало того, что я сплю с собственным сыном, так еще о племяннике вдруг задумалась. Но ничего не могла с собой поделать. Между ног все горело. Меня и так преследовали мысли о сексе, а тут еще угораздило поелозить промежностью по Димкиным ногам. Закончив, наконец-то, с этим маслом, я пошла промывать тряпку, не на шутку злясь на себя. Мое раздражение усиливалось возбуждением, мне хотелось секса, сейчас, вот прямо сейчас и, вернувшись на кухню, я едва сдержалась, чтобы гневно не спросить у Димки — «Когда, черт возьми, у тебя экзамены начнутся?!»

     Племянничек сидел в том же углу со шкодливой физиономией. Когда я вошла и он увидел мое пылающее лицо, он хихикнул и сказал вдруг:

      — Слушай, а ты ничего так! Задница у тебя классная, а титьки вообще ништяк!

     Меня словно подбросило. Я повернулась к нему, открыла рот, чтобы ляпнуть в ответ какую-нибудь чуть ли не грубость, и тут он расхохотался, — так заразительно, что не выдержала и я. Да он меня дразнит, засранец! — поняла я... Щелкнула ему по лбу, это вызвало у него новый приступ смеха. Мы ржали, как два придурка, сами не зная чему, и тут раздался звонок в дверь — вернулся Никита. Все еще хихикая, я открыла ему. Он удивленно обвел нас взглядом, но когда Димка в красках живописал ему мои балансирования и падения, тоже не выдержал и начал смеяться. Тут Димка вдруг бросил взгляд на часы и заорал:

      — Елки!! Он же щас из дома свалит и лови его потом!! — пулей метнулся в прихожую, натянул куртку и кроссовки и вылетел из дома к какому-то неизвестному другу.

     Я даже не успела спросить, надолго ли он ушел. Мы с Никитой переглянулись и помчались в комнату, чтобы выплеснуть накопившееся возбуждение.

     Лихорадочно раздеваясь, я чувствовала себя чуть ли не его ровесницей, у которой уехали родители, и надо успеть, успеть дорваться, пока их дома нету!

     Уфф!... Мы трахались — другого слова не подберешь, — как ненормальные, с дикими стонами, тискали друг друга, кусали, кувыркались, пока не свалились в изнеможении. Только после этого мы доползли до душа, а потом вернулись обратно в постель. Нас так допекло это вынужденное воздержание, что мы не могли насытиться. Тут я вспомнила о Димке, который мог вернуться в любой момент и попыталась угомонить Никиту, но он пробормотал что-то насчет «еще один разочек, пожалуйста» — и я сдалась, тем более, что хотелось и самой. Он поставил меня на колени, в свою излюбленную позу, надавил мне на спину, заставляя прогнуться, лечь грудью на постель — ему нравилось, как торчала моя задница при этом, и мы продолжили. Я только жмурилась и постанывала, а Никита сладко двигался во мне. Вдруг он замер. Я не поняла причину остановки и приподнялась, хотела спросить, что случилось, и вдруг слова застряли у меня в горле. На пороге комнаты стоял Димка с отвисшей челюстью и круглыми глазами. Не знаю, долго ли он за нами наблюдал, но на его джинсах выпирал недвусмысленный бугор. Несмотря на то, что он был потрясен этим зрелищем, оно его явно сильно возбудило. Мы были расположены лицом к нему, не знаю, как Никита не увидел его раньше, — наверное, тоже были закрыты глаза... Я дернулась, не пытаясь даже обдумать ситуацию — что и скрываться-то уже поздно, он уже все видел, но мной двигало только инстинктивное желание прикрыться, я была донельзя испугана. Но Никита по-прежнему крепко держал меня за бедра, и мои судорожные рывки, похоже, воспринял иначе... Он продолжил двигаться. Черт, черт, черт!! Я смотрела на Димку, а он переводил блуждающий взгляд с меня на Никиту, шарил им жадно, блестя глазами, начиная дышать торопливее. Потом как загипнотизированный шагнул вперед... еще шаг... еще... Когда я увидела, что он расстегивает свои джинсы, я поняла, что он подумал что-то вроде «ну если уж она трахается со своим сыном, почему мне нельзя?!»

     Остатки моего разума протестовали, но похоть вдруг поднялась просто звериная. Да и фиг с ним, — остервенело подумала я, — ну ведь действительно, он же все равно уже все узнал... Он тем временем подошел ко мне ближе, спустил джинсы до колен и начал мастурбировать прямо у меня перед лицом. Никита двигался все сильнее, его это возбуждало так же сильно, как и меня, и от его резких толчков я рывками подавалась то вперед, то назад, и при этом Димкин член иногда тыкался прямо мне в губы. Это было слишком. Я почувствовала волну такого дикого оргазма, который поднимался откуда-то снизу, из глубины, до самого мозга, что меня затрясло, я забилась и закричала — и в тот же момент чуть не поперхнулась — Димка всадил мне член в раскрытые губы. Я сразу же приняла его почти весь, начала яростно сосать, облизывать,... кричать я уже не могла, только сдавленно стонала. Никиту эта сцена так распалила, что и он кончил почти сразу же, но перед этим рывком вышел из меня, и его сперма капала мне на задницу, а он помогал рукой себе заканчивать, водя головкой по моим ягодицам. Наконец он затих и отполз куда-то в сторону, стал смотреть на меня и на своего брата...

     Димка же, наоборот, резко отстранился от меня, плюхнулся на кровать на спину и хрипло сказал:

      — Иди сюда!..

     Я развернулась, перекинула через него ногу, а он схватил меня за талию и начал насаживать меня на свой торчащий колом член, потом заставил меня наклониться вперед и впился зубами в мой сосок, не очень больно, но довольно ощутимо, что заставило меня бешено завертеться и почувствовать, как новая волна подступает откуда-то издалека.

     Что такое стыд?... Мы все о нем забыли тогда. Только похоть...

     Я краем глаза заметила движение, повернула голову и увидела, что Никита быстро водит рукой по своему члену, опять напрягшемуся. Он соскочил с кровати, исчез из моего поля зрения, и тут я почувствовала, как он держит меня за ягодицы, ласкает их, размазывая свою оставшуюся на них сперму, иногда проникая пальцем в мою попку, в скользкое от спермы отверстие. Тут он сказал на выдохе — непонятно кому:

      — Подожди...

     Мы остановились. Никита широко раздвинул мне ягодицы и... вдруг вошел мне в попку, — медленно, с усилием проталкивая член. Сначала я ощутила легкую боль, но только на мгновение, потому что в следующую секунду я уже была поглощена новым ощущением — меня так тесно заполнили они с двух сторон, что я уже ни о чем не могла думать. Никита возился за моей спиной, его нога соскальзывала с постели, ему мешали Димкины полуспущенные джинсы. Он вышел из меня, рывком стянул эти джинсы до конца, снова насел, уже легко войдя в меня, и начал быстро двигаться. Димка как-то жалобно простонал и тут же задергался, в другом ритме, но с силой. Никита встал ногами на кровать, на полусогнутых, и продолжал, уже подстраиваясь под Димку, и получалось так, что когда один двигался вперед — другой, наоборот, делал движение назад. Это было так необычно, и так здорово, что я, кажется, даже завизжала, зажатая между их телами. Двигаться сама я не могла, но от того, как ходили во мне эти два члена, у меня словно искры из глаз брызнули, и я начала кончать — бурно, сильно, долго. Они и сами не выдержали, сначала в голос застонал Димка и я почувствовала, как он судорожно пульсирует внутри влагалища, выплескивая сперму, а следом за ним захрипел Никита, — я не чувствовала внутри попки, как выделяется сперма, но по его движениям и звукам поняла, что и он тоже кончает. Через минуту они замерли, Никита навалился на меня всем телом, обхватив руками, и шумно отдувался. Димка слабо пошевелился, я сообразила, что ему просто уже тяжело под нашими телами и тоже начала приподниматься. Они вышли из меня одновременно, и одновременно раздались два звука — хлюпающий, из влагалища, и чмокающий — из попки... Мы повалились на кровать, по обе стороны от Димки, и долго лежали молча все втроем...

     Можно, конечно, долго рассказывать о том, как мы ужинали в этот день, хитро и смущенно переглядываясь, и о том, как прошли следующие дни, но... нужно ли?... И так понятно, что теперь мы с Никитой не ждали, когда Димка уйдет из дома, а Димке за это время не позвонила ни одна подружка, а мне оставалось только удивляться, как ему удалось благополучно сдать сессию, и на работе я показывалась довольно редко, и... уже совсем почти забыла тот первый испуг, что о моей связи с сыном узнал кто-то третий...