Был-жил поп да попадья. У них был казак (т. е. батрак) Ванька, только житье у них казаку было не очень-то хорошее, больно скупа попадья была. Вот однажды поехал поп с казаком по сено верст за десять. Приехали, наклали воза два. Вдруг пришло к сену стадо коров. Поп схватил хворостинку и давай за ними бегать, прогнал коров и воротился к казаку весь в поту. Тотчас вместе докончили работу и поехали домой. Было темно.

      — Ванька, — сказал поп, — не лучше ли нам ночевать в деревне, хоть у Гвоздя, он мужик доброй, да у него и двор-то крытой.

      — Хорошо, батюшка, — отвечал Ванька. Приехали в деревню, выпросились ночевать у того мужика. Казак вошел в избу, помолился богу, поклонился хозяину и сказал:

      — Смотри, хозяин, когда станешь садиться ужинать, то скажи: «Садитесь все крещеные», а если скажешь попу: «Садись, отец духовный!», то он рассердится на тебя и не сядет ужинать: он не любит, когда его так называют.

     Поп выпряг лошадей и пришел в избу, тут хозяин велел жене собрать на стол, и когда все было готово, сказал:

      — Садитесь все крещеные, ужинать!

     Все сели, кроме попа, он сидел на лавочке, да подумывал, что его хозяин особенно просить станет, ан-то не сбылось. Отужинали. Хозяин и спросил попа:

      — Что, отец Михаил, не садился с нами ужинать?

     А поп отвечал:

      — Мне не хочется есть.

     Стали ложиться спать. Хозяин отвел попа и его казака в скотницу, потому что в ней было теплее, чем в избе, поп лег на печь, а казак на полати. Ванька сейчас уснул, а поп все думает, как бы найти что-нибудь поесть. А в скотной ничего не было, окромя квашня с раствором. Поп стал будить казака.

      — Что, батюшка, надобно?

      — Казак, мне есть хочется.

      — Ну, так что не ешь, в квашне тот же хлеб, что и на столе, — сказал Ванька и сошел с полатей, наклонил квашню и говорит:

      — Будет тебя!

     Поп начал лакать из квашни, а Ванька как будто невзначай толкнул ее и облил попа раствором. Поп, налакавшись досыта, лег опять и скоро заснул. В это время отелилась на дворе корова и стала мычать, хозяйка услыхала, вышла на двор, взяла теленка, принесла в скотную, пихнула его на печь к попу, а сама ушла. Поп проснулся ночью, слышит: кто-то лижет его языком, схватил рукою теленка и стал будить казака.

      — Что опять понадобилось? — сказал Ванька. А поп:

      — Ванька, ведь у меня на печи теленок, и не знаю, откуда он явился.

      — Вот еще что выдумал! Сам родил теленка, да и говорит: не знаю, откуда взялся.

      — Да как же это так могло статься? — спрашивает поп.

      — А вот как: помнишь, батюшка, как мы сено клали, мало ли ты бегал за коровами! Вот теперь и родил теленка.

      — Ванька, как бы сделать, чтобы попадья не узнала?

      — Давай триста рублей, все сделаю: никто не узнает!

     Поп согласился.

      — Смотри же, — говорит казак попу, — ступай теперь тихонько домой, да надень вместо сапогов мои липовки.

     Только что ушел поп, казак тотчас к хозяину:

      — Ах, вы ослы, ведь не знаете того, что теленок попа съел, оставил только одни сапоги: ступайте — посмотрите.

     Напуганный мужик обещал казаку триста рублей, чтобы обделал дело так, чтобы никто про это не узнал. Ванька все обещал сделать, взял деньги, сел на лошадь и поскакал за попом. Нагнал его и говорит:

      — Батюшка! Теленка-то хозяин хочет привезти к попадье, да сказать, что ты его родил!

     Поп еще больше испугался и набавил Ваньке сотнягу: только обделай все тихонько.

      — Ступай себе, все сделаю, — сказал казак и поехал опять к мужику.

      — Ведь попадья сойдет с ума без попа, тебе худо будет!

     Этот простофиля дал казаку еще сотнягу:

      — Только обмани попадью, да никому не сказывай!

      — Хорошо, хорошо, — сказал казак, приехал на погост, содрал с попа денежки, отошел от него, женился и стал себе поживать, да добра наживать.