Не кто не заметил, как маленькая механическая фигурка Майкла Джексона луной походкой передвигалась между ногами толпы выпуская странные розовые облачка из задницы при хватании себя за ширинку, не кто не заметил, что голубая прокладка, затоптанная многочисленной толпой выпускает подобный странный газ. Не кто не заметил, не кто ничего уже не замечал, не расцарапанных колен, не порванных колготок и рубашек, все поддались необъяснимому порыву, предавшись не самой массовой, но самой странной оргии на нагретом асфальте маленького городка Вашингтон. Модельки и молодые жены местных шишек, выскользнули из декольтированных обтягивающих платьев с разрезами. Оставшись в еще более соблазнительных кружевах, подчеркивающих стройность ног, изящество и грацию, полноту и правильность груди. Встав на четвереньки, и выстроив самую великолепную белоснежную дорогу, с прелестями своих холмов и впадин, им было наплевать, кто будет их охаживать, в чреслах и крови кипел розовый кисель. Телохранитель наслаждался ртом старой матрешки, которая осталась с одними жемчужными бусами, с яростным наслаждением терла заросшею сединой влагалище, ему было наплевать, в голове у него хлюпал розовый кисель, сейчас он, все совокуплялись с бешенством тараканов, с той разницей, что все равно кого и куда, лишь бы...

     С постамента в микрофонах, вместо связной, страстной и патриотичной речи президента Буша, лились не менее страстный, но бессвязный лепет, страстное дыхание и крики Дженни Буш, на ухо ей, тяжело дыша, шептал собственный отец, — Дочя уия, у тебя классная задница, только пообещай папочке, что больше не будешь пить алкоголь. В ответ, микрофоны лишь взрывались новыми криками кончающей Дженни. Внизу лежала Барбара, раздвинув ноги, и запустив пальцы во влагалище, она катала клитор ожидая своей очереди. Его жена Лаура, наконец, заняла рот не только дебатами, лихо, насаживаясь ртом на уже влажный ствол молодцеватого телохранителя, чтобы сказала Триппер Гор, которую впочем сейчас трахали в обе щели сверху и снизу. Крупный план раскрасневшегося и искаженного лица Дженни закрыли ее же волосы, лишь томное постанывание оглашало Вашингтон.

     Пульт щелкнул в крепкой, тонкой руке ВВП, и спутниковая трансляция прервалась. Тонкие пальцы скрестились под подбородком, стальной взгляд все еще устремлен в черный плоский экран. — Похоже Буш опозорил не только ножки и грудки, но и свои седые яйца. Он устремил взгляд на ладную, аккуратную во всех смыслах девушка в форме, в форму также входили кожаные трусики с молнией — Любочка, распорядись насчет закрытого собрания, только нужные люди. Он проводил ее роскошную задницу тихонько насвистывая немецкий марш.

     Лорд Вейдэр, тяжело вдохнул сквозь свои черные доспехи. — Америка Хай. Тяжелый вдох. Ваша нация опозорена, вздох, но вскоре ее позор будет совсем не переносим, Вы затрахаете сами себя, если не прекратите использовать страны в самой непотребной позе.

     Если немедленно не закончится, вдох с присвистом, агресс... сия против стран, если американские миротворцы не вернутся на родину, то Америка затраха-ха ха, дебильный смех полился сквозь черную маску вместе с дымом, тихо все работаем, мой ха-ха ох, мой фантазин вас всех ха-ха, ха-ха-харошо Кристин, все запись окончена, красная лампочка погасла. Кристин совершенно голая, положила камеру на пол, и стала подкрадываться по кошачьи к ногам лорда, чьи доспехи доходили только до пояса.

     Руки облаченные в лакированные черным лаком перчатки сняли маску, освобождая белокурые волосы и дым. Ыыыы, лорд отрыгнул остатки дыма, и поднял девушку на руки, его карие глаза с красными белками, взглянули на роскошное тело. — Пойдем лучше в сад Кристин. Легко взбежал на второй этаж и поставил девушку на теплый, но сырой пол. Быстро избавился от доспехов со встроенным кальяном. Они стояли вдвоем обнявшись в раю, в утопающей в зелени комнате, с огромными летающими бабочками. Лорд зашептал девушке на ухо плавно наклоняя к перилам, покорно расставив ноги, девушка наклонилась, упираясь в деревянную коробку растянувшийся вдоль всей стены, внутри которой переплетались экзотические растения и цветы, он вошел в нее, вдыхая запах ее волос, его руки поднимались от ее бедер к ее великолепной груди, спускались к мягкой, маленькой попочке, которую было приятно мять, его руки крепко держали ее, ее тело раскачивалось в такт его ударам... но финал был не такой каким он ожидал, стеклянный потолок лопнул осыпая их мелкими осколками, они распластались на полу, комната наполнилась газом, и тихими щелчками, стук дермодавов по битому стеклу, и вообще везде, твердое дуло в его затылке, и твердость приклада.

     Ягодицы холодил металлический стул, голова безвольно взбрыкнулась и он посмотрел в сторону зеркальной стены, попытался улыбнуться, больно... , но стало еще больнее когда тяжелая подошва упершись в спину толкнула его, он полетел вниз треснувшись и без того разбитым лбом о плитку, размазывая кровавые сопли, стянуло и вывернуло руки, больно, но отрезвляюще. Его вернули в исходное состояние, он сидел сверху на него направили бьющий в глаза свет, — Не отводи взгляд подонок, лампу заменило толстая бульдожья физиономия, твоя подружка уже вовсю щебечет. — Она ж, глухонемая?!!!, он неожиданно сказал это в слух, и получил прямой удар в нос, голова откинулась назад кровь опять ринулась наружу. — Черт, ссадина теперь из-за тебя, теперь слушай тебя судили, да тебя уже судили, смерть для тебя — роскошь. Ты ж экспонат для зоопарка, и то не во всякий возьмут. Вначале мы думали подключить науку, взять твой ДНК, и вырастить на лбу член, подключив только к зоне боли, взять твой фантазин, вазелин и сам понимаешь, но мы гуманная страна и действуем гуманными методами, слышал о химической кострации... — В голове мелькнуло... — это возможно лечется. — Так вот мы выбрали нечто среднее между всем этим, обращаясь к зеркалу толстяк сказал, инструменты. На милом сервировочном столике, лежали незамысловатые предметы... дощечка с канавкой, резинка и тесак... Толстяк взял в руки его член... ёёёо

     Кто-то настойчиво гладил его стояк, он словно выпал в темноту, хотя и было сумрачно, влегкую кружилась голова, на нем была рубашка и все, гладя его член рукой ее губы целовали его шею, ха-ха (внутрений смех), свадьба, второй день, я свидетель, повезло не жених — сволочи кинули здесь, уже вошел в нее — Стоп, подожди, рука нащупала единственный гандон в кармане, быстро порвав упоковку, уже наполовину натягиваю его на член, — Слушай у меня всего один, — Подожди ты болеешь, Ия нет, и дней у меня сейчас нет так что не подзалечу, в общем не нужна тебе эта гадость, гандон сдергивается с характерным чпоком, задираю ей ноги и начинаю в быстром темпе просто трахать, кстати это не свидетельница, а Катя — со стороны невесты... Подожди тигренок, не так быстро, но мне плевать на ее просьбы — это ей нравиться, ставлю засос (не хорошо — может выдать), но мне нравиться, нравиться оставить памятный засос, нравиться трахать всю ночь напролет, нравиться немного менять позы, особенно сзади и наездница, когда можно чуть-чуть пошлепать ее по заднице, нравиться ее классная фигура и груди, нравиться, что она извивается и изнемогает под тобой, нравиться доставлять ей удовольствие, нравиться, что она чистая и не берет в рот, кто меня за это осудит... Под утро она устала, у всех похмелье, всем нас... все хотят спать, я не хочу... закутавшись в одеяло нахожу комнату со свидетельницей, она тоже трахалась, Но ей тоже не спиться...