Сварить пакетик лапши дело нехитрое. Толик привычно составляет кирпичи и поджигает три таблетки сухого горючего. Благо — запасся вовремя... Какая то машина целый мешок скинула. Наверное, до лета хватит.

     Здесь вообще всё, что хочешь, можешь найти... Свозят сюда со всего города разный мусор... Но «мусор», — он на первый взгляд — чужой взгляд, неопытный.

     У Тольки взгляд цепкий! Он вам такое может отыскать в этом хламе! Еще в начале осени построил он здесь свои апартаменты — так он называет крепко сколоченный сарайчик. Хоть и выглядит «неказистым недоразумением», но не одну осеннюю бурю выдержал. Прочно стоит. А внутри!!! Чего только нет внутри... Шикарная чисто застеленная кровать (какие-то богачи оптом привезли всю мебель и шмотки). Наверное, в новый коттедж переезжали, вот и выкинули всю старую обстановку, а заодно и белье да одежду.

     В углу — мягкое кресло, посредине «комнаты» — кухонный стол, застеленный красной скатертью. У стены (не поверите) фрагменты «Шведской стенки», а в ней и книги, и посуда, и музыкальный центр. Даже телек есть (зачем?). Ну, центр — понятно... вокруг батареек видимо — невидимо. А на противоположной стене, где стоит кровать висит почти новый ковер.

      — У меня дома всё было точно так же. Только «буржуйки» не было, — поясняет Толик.

     Мы встретились в центре города неожиданно. И оба обрадовались этой встрече. Последний раз я видел Толика года три назад... Его семья переезжала в новую квартиру, а я оставался в старой коммуналке. Он плакал, уезжая. — Слишком многое нас с ним связывало, нечто большее, чем дружба... Впрочем, немногие удивлялись — разница в возрасте не так уж велика. Ему тогда было двенадцать, я — на четыре года старше.

     Толик меня сразу узнал и радостно замахал рукой сквозь толпу в автобусе. Я тоже. На следующей остановке мы вышли и я, обняв, нежно чмокнул его в щеку.

      — А ты подрос, Толька, — мы сидели в кафе и ждали, пока нам принесут заказ. Я рассматривал его одежду... модная курточка, приличные джинсы, на ногах — довольно крепкие кроссовки. Лицо его совсем не изменилось, как будто ему и сейчас не пятнадцать, а всё те же двенадцать нежных лет ангела. Вот только в глазах появилась льдинка грусти... Куда девалось прежнее радостное сияние?

      — Ну и как твои дела, как мама, Толь?

      — Я не знаю. Не знаю, как мама.

      — То есть, как — не знаешь?

      — А ты что, телек не смотришь? Помнишь катастрофу весной, на вокзале?

      — Как же! Помню, конечно. А она что, была в этом поезде?

      — Да нет, рядом — отца встречала... Вот и встретила. Его то опознали, а вот маму не нашли...

     ... Я хорошо помню эту трагедию. — Подходил пассажирский поезд, а на соседнем пути взорвался состав. Целый состав с бензином. Ох, что там было! Страшно вспоминать...

      — Как же так, Толик? Мама погибла?

     Он поднял на меня глаза, и слезинка упала на скатерть. — И я погиб? Я же тоже там был. Она просто пропала и все!!!

      — Но ведь так не бывает! Всех же погибших опознали...

      — Всех опознали, а её просто НЕНАШЛИ!

     Минуты две мы молчали, потом официантка принесла заказ.

      — Толька, а с кем же ты теперь живешь-то?

      — А ни с кем. Я сам по себе. Пытались в инкубатор сдать, да имел я их всех, знаешь куда... Квартиру заняли какие то «крутые». В администрации говорят, что были бы родственники — другое дело, а пока, до совершеннолетия живи в интернате, а жилплощадь, говорят, за тобой будет числиться. Как восемнадцать исполниться — будешь иметь все права на свою квартиру... Толик вытащил из кармана пачку сигарет. — Будешь?

      — Да нет, у меня свои...

      — А я вот не курю, а ношу с собой. Так... На всякий случай... Ты — то как?

      — Да, а что я? Работа — дом — работа. Друзей нет. После тебя ни с кем так и не общался. У них свои взгляды, свои интересы...

      — А знаешь что!? — оживился Толик, — пошли ко мне домой. А?

      — Но ты же говорил...

      — Да нет! У меня свой дом! Просто о нем никто почти не знает. Пойдем?

     И вот мы здесь. У Толика «дома».

      — Я здесь с начала сентября живу. Сам построил! Как тебе?

      — Здорово! А местные бичи не трогают?

      — Да что ты?! У меня с ними нейтралитет! Даже в гости иногда на чай заходят. Будешь чай? Я сейчас заварю, лапша только скипит. А то там, в кафе я так и не поел толком...

     Пока Толик заваривал чай, я рассматривал книги. — Алгебра, Литература, Анатомия.

      — А ты что, на самообучении, Толь?

      — Почти. Иногда в школу хожу, когда что не ясно. А так — сам пытаюсь. Учиться то надо...

     Подумать только!? Другой пацан, на его месте давно бы уж «залетел» по какой ни будь краже, или на наркоту «присел»... Увидев его в городе, я и не мог подумать, что он живет на обычной городской свалке...

     Мы сидели за столом, и пили крепкий чай с вишневым вареньем.

      — Саша, тебе здесь как? Не холодно?

      — Да что ты, Толик! Натопил — впору хоть голышом ходи...

      — Это я для тебя. Оставайся со мной... Хоть на сегодня... А?

      — Вернемся в детство?

      — Ну да! Я так по тебе скучал! Все эти три года помнил о тебе, а вот найти не мог...

     Наутро нас разбудили моторы тракторов. Рев стоял невозможный. Толик стал меня успокаивать... «Да ты не бойся, Саш, это снова мусор привезли. Порычат, выгрузятся и уедут.

     В дверь вдруг постучал какой то местный бич. — Толик! Сматывайся! Они с ментами... Сейчас наши сараи начнут крушить! Смотри, не попадись им. Вмиг загребут, как тогда...

      — Толик! Надо сваливать быстрее. Одевайся и «чухнем»!

      — «Чухнем..."А куда? — с каким то безразличием произнес Толик.

      — Как куда? Ты до сих пор не понял? Ко мне! У меня будем жить. Ты и я! Хватит тебе по помойкам ошиваться...

     Толик не спеша, оделся. Сел на кровати и отрицательно покачал головой.

      — Нее. Я не могу уйти. Да и ничего они мне не сделают. Не в первый раз... Ты — иди... А мне нельзя. Я ведь должен ждать! Я же обещал!... Нет. Ты — иди, я буду здесь.

      — Почему нельзя? Кто тебя держит?

      — Меня никто не держит. Просто я обещал...

      — Что обещал? Кому?

      — Маме! Что буду ждать ее здесь. Пока она не придет за мной. Буду ждать хоть сколько! Хоть год, хоть два... Потому, что обещал...

     Я вышел из сарая. — Вокруг, по всей свалке — трактора, машины с мигалками, менты бегают туда — сюда... Чуть поодаль у белой «Волги» стояли несколько человек. Сразу видно — начальство... Я направился к ним.

      — Извините, — начал я, — но тот сарайчик (я показал рукой в направлении «апартаментов» Толика) нельзя сносить!!! Понимаете, там люди живут!!!

      — Жили, — усмехнулся мне в ответ капитан. За спиной у меня раздался скрип досок, скрежет металла и еще какие то звуки... Вы слышали, как рушатся дома?

     Я оглянулся. По тому месту, где только что был сарайчик, кружился бульдозер. Он кружился, как бы стараясь вмять в землю роскошную и странную для этой свалки кровать, кухонный стол, учебники на полках стенки... И мальчишку.

     Бульдозер как бы исполнял свой ритуальный танец. Танец уничтожения всего лишнего и ненужного в Этом мире. Он выполнял приказание НУЖНЫХ.

     Печатается с сокращениями.