Поспорили раз писатели — у кого из них больше.

      — У Пушкина, кричат, — у Пушкина. Пушкин, покажи!

     А Пушкин уперся и не показывает. Послали гонца к царю с жалобой: «Пушкин не хочет показывать».

     Царь тут же стал указ писать:

     «Мы, Божию милостию государь император и самодержец всероссийский, царь всей Великия и Белыя и Малыя России, царь польский, великий князь финляндский»... короче — покажи, сука, а то хуже будет.

     А Пушкин и говорит:

      — Я на вашего царя и на ваши указы — во-от такой!

      — Какой?

      — А вот не покажу!

     Арина Родионовна говорит: «Покажите им, барин, они же не отстанут» Крестьяне из Тригорского собрались вокруг усадьбы и скандируют: «Покажите, барин! Покажите, барин!» А Пушкин вышел на крыльцо и говорит: «Вот вам всем!»

      — Где?!

      — А вот не покажу, — отвечает Пушкин.

     Набросились тогда писатели на Пушкина — Лермонтов за руки держит, а Тургенев штаны снимает. Пушкин верещит, как поросенок:

      — Пошли вон, козлы! Я — Пушкин!

      — Хоть Пушкин, хоть Хрюшкин, — отвечает Гоголь, — а показать придется. Народ требует.

     Сняли писатели с Пушкина штаны и давай хохотать:

      — С этим, ты, — говорят, — помнил чудное мгновенье?

     А Пушкин покраснел и говорит:

      — Да это он у меня сейчас такой, со страху, а вообще-то он у меня ого-го.

     Что писатели с Пушкиным ни делали, а у него, собака, не встает. Наконец Гоголь догадался:

      — Надо бабу поймать!

     Поймали бабу. Пушкин как бабу увидел, набросился на нее и давай наяривать, только у него и мелькает.

     Писатели их обступили и давай мемуары строчить: «Поймали мы как-то с Пушкиным бабу».

     Тут уже вечер, пора писателям домой. А Пушкин все трахается, остановиться не может.

      — Пушкин, мы пошли!

      — Погодите, сейчас кончу, — говорит Пушкин, а сам не кончает.

      — Пустите, барин, у меня корова не доена, — взмолилась баба.

      — Ничего, мужик подоит, — отвечает Пушкин и снова за свое.

     Все разошлись, один Достоевский остался. Смотрел, смотрел, как Пушкин бабу пашет, потом и ему надоело, кончил он, плюнул и ушел. Ему как раз нужно было очередную главу «Преступления и наказания» для газеты сдавать.

     А Пушкин долго хохотал: «Вот как я их надул! Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!!»