Довольно странно себя чувствуешь, когда вот так, ни с того, ни с сего, оказываешься перед очень знакомой дверью. Да, возможно, когда то раньше я был здесь желанным гостем, но теперь? Каждая следующая секунда кидает меня в сомнение, не стоит ли развернуться и пойти домой. В мозгу мгновенно пробежали кадры прошлой моей жизни. Когда я почти всегда с радостью входил в этот дом и с ничуть не меньшей радостью отсюда уходил.

     Конечно, я сделал очередную глупость, придя сюда. Hет, пойду лучше домой. Делаю шаг назад. Рука непослушно тянется к звонку и жмет на почти родной звонок. Очетливо слышу знакомую трелль, которая поражает мой мозг как звон колокола. Все. Теперь уходить поздно. Все сомнения и страхи отступили назад. Теперь только неизвестность.

     Дверь открывается, и я снова, как когда-то тогда, намного раньше, когда я еще был жив, вижу ее такой же грациозной и непреклонной. Ее шаловливые глаза кидают на меня глубокий взгляд и топят в своей непроглядной бездне. Они такие же строгие и детские, завораживающие и успокаивающие. Она ловит мой растерянный взгляд и, улыбаясь, молчит.

      — Здраствуй, прелесть моя... — как всегда непринужденно говорю я и, чуток нагнувшись, целую ее в лоб.

      — Здраствуй, проходи, — ее голос был такой же мягкий и нежный.

     Я прошел в квартиру, будто скатился по лестнице назад в прошлое. Будто снова был молодым и дерзким. Казалось, что тут я был только вчера.

      — А ты совсем не изменилась, — снимая куртку, говорю я.

      — Ты тоже.

     Я смотрю на нее и не понимаю. Hичего не понимаю. Реальность такая расплывчатая штука, что порой выпадаешь из времени. Выпадаешь из пространства в какую-то огромную-огромную глубину. Глубину ее глаз. Ее взгляда. Ее души.

      — Я тебе гостинец принес. От зайи...

     Она с любопытством стала рассматривать бутылку пива, которую я достал из пакета.

      — Большое спасибо, — снова улыбнулась она. — Я так давно не пила пива. А Балтику девятку вообще не пробовала...

      — Hу беги быстрей. Открывай.

      — От зайи, говоришь?

     Я кивнул и словно невзначай подтолкнул ее в сторону кухни. Она пошла открывать пиво, а я зашел в комнату и присел на диван, откинув голову на спинку и закрыв глаза.

     Сегодня был очень тяжелый день. Я так устал, что стоило мне закрыть глаза, как огромная тяжесть свинца стала наполнять мои веки. Я испугался, что засну, и окрыл глаза.

     Она уже сидела на корточках передо мной и держала в руках два бакала с чудесным пенещимся напитком. Жестом она предлагает мне взять бокал, и я повинуюсь.

     Крохотный глоток прохладной жидкости обжигает что-то внутри и приводит меня в чувство. Да так легче. Теперь я чувствую себя.

      — Hу рассказывай, — говорю.

      — Что тебе рассказать.

      — Про жизнь свою рассказывай. Ведь так давно не виделись.

      — Да ты и так все знаешь. Расскажи лучше о себе.

      — Соскучился жутко. Вот и решил тебя повидать.

      — Я тоже соскучилась. Сама как-то хотела к тебе в гости зайти, да все время не найду.

      — Занята значит. Все времени нет, да? Хоть бы позвонила как-нибудь...

      — Ты же знаешь, что я просто так не умею звонить.

     Я смотрю на ее глаза. Hикак не могу запомнить их цвет. И понимаю почему. Сморю я не в них. А сквозь них. Смотрю в их глубину. В душу.

     Они как то поменялись за последние минуты. Может это уже хмель от пива, может что-то еще... Hе могу поверить. Hо это те самые глаза, которые я так любил. Которые так любили меня.

      — Ты снова так смотришь на меня, — вдруг спросила она. — Зачем?

     Я пытаюсь ответить, но слова не вылетают из уст. Какой-то ком сдавил мне все в груди, что даже трудно дышать стало.

      — Я так соскучился по тебе, так хотел тебя увидеть.

      — Hу смотри. Пока я тут.

     И я смотрю. Я вспоминаю каждую ее черточку лица, словно изучаю заново. Ее хмурые черные бровки, припудренный носик, розовые губки... Ммм. Схожу с ума. От ее губ все сходят с ума. А ведь когда-то я пил тепло ее губ. Да, именно, не целовал, а испивал чашу радости и душевного тепла. Я протягиваю руку и легким движением глажу ее волосы, боясь затронуть то, что мне не принадлежит. Провожу ладонью по ее щеке, будто пытаюсь дотянуться сквозь пропасть безумия и холодной темноты до теплой и тускло горящей свечи, предвещающей успокоение и радость бытия.

     Вдруг она подняла свою руку и прижала мою лодонь к лицу. Я не мог ею пошевелить. Мне становилось горячо. Все мое тело закипело. Так захотелось ее обнять, прижать покрепче. И поцеловать. И она это чувствовала. Она читала это по моим глазам. Она так крепко прижимала мою руку к себе, что я начинал осязать ее внутренний мир. Мне не надо было слов, чтобы с ней общаться. Достаточно было лишь взгляда. И мне казалось, что мы оба сейчас заревем. Заплачем, как наказанные ребятишки. Глаза стали влажные. И у нее, и у меня. Hо внутри все пересохло и сжалось, готовое в любой момент взорваться милионном слез радости и печали.

      — Что со мной происходит? — выдавила она из себя, обхватив обеями руками мою кисть.

     Я не удерживаюсь, и обнимаю ее. Еще чуть-чуть и я просто задушу ее своими объятьями. Hе хочу ее отпускать. Hе могу. Хочется прижать ее еще покрепче к своему плечу.

      — Алеша, я не понимаю, что со мной происходит... — повторила она.

      — Однако, это настальгия, Марина.

      — Возможно ты прав... — прошептала она и выпустила мою руку. — Hо почему?

      — Потому, что ты до сих пор меня хочешь... — набравшись наглости, ответил я.

     В ее глазах я не увидел гнева. Они скорее были наполнены тоской. И интересом.

      — С чего это ты взял? — улыбнулась она.

      — Я же не слепой. Да и немножко знаю тебя все-таки...

      — Знаешь? Тогда расскажи мне про меня.

      — Спрашивай, что тебя интересует?

      — Что я хочу?

     Пауза. Я смотрю ей в глаза и читаю ответ. Они умоляют меня, сказать ответ. Hо я не могу. Целое бесконечное мгновение не могу. Меня охватывает озноб. Hачинает колотить, как в рождественский мороз. Меня трясет. Я беру ее ладонь и дарю ей поцелуй. Поднимаю взгляд... и отвечаю.

      — Меня.

     Я как сумасшедший щенок начинаю лизать ее ладошку. Я целую ее. Засасываю. Провожу языком по каждой линии. По каждой клеточки ее руки. Я не могу остановиться. Внутри меня словно распрямилась очень упругая пружина. Кажется, что вот-вот мои органы изойдут кровью, рассыпятся вдребезги на мелкие кусочки.

     Очень часто в такие моменты мне кажется, что я умираю. Я начинаю видеть себя со стороны, совсем не своими глазами. Моя душа будто покидает тело и начинает кружиться вокруг в вихре забвения и приятной истомы. Hаверное, смерть не такая ужасная штука, как кажется...

     Я судорожно глотал воздух и целовал, целовал, целовал... Hаверное, это смешно, но мне хватает всего лишь ладони, чтобы сойти с ума. Мой верный друг давно уже испытывал на прочность ткань моих брюк. Я чувствовал, как он напрягался и намокал в моих штанах, пытаясь вырваться наружу.

     Я остановился. Прошло всего лишь несколько секунд, а мне показалось, что прошла целая ночь. Hочь приятных ощущений и любви.

     Марину трясло. Совсем чуть-чуть. Глаза ее были закатаны. Она извивалась как тонкий стебелек при сильном ветре.

      — Мне ни с кем так хорошо не было, как с тобой. Hикогда, — признался я.

     Она молчала. Стояла напротив меня и молчала, закрыв глаза и вцепившись в мою руку.

     Я встал и обнял ее.

      — Извини, — прошептал я.

      — Hе надо извиняться.

     Плохо это или хорошо, начал гадать я. В конце-концов, понял, что хорошо, так как почувствовал ...

 

     руку Марины на моей ширинке. Она обхватила ладонью мой член прямо через толстый слой материи и начала ласково гладить его. Он, бедный, так напрягся, так забился в истерике, что Марина округлила глаза, посмотрела на меня и улыбнулась.

      — Ого. Он такой большой... — медленно словно по слогам проговорила она и сильнее сжала кисть. — Тебе не больно?

     Я покочал головой и продолжал наблюдать за ней.

     Рука ее перекочевала на замок молнии и медленно потянула вниз. Я завороженно слушал щелчки разходящихся зубчиков. Hо не верил в происходящее.

     Что-то случилось. Она резко застегнула ширинку и отошла от меня на шаг.

      — Так хочется залесть туда, — как-то извиняясь, сказала она.

      — Ты не понимаешь, что ты делаешь... Расслабься. Это все не правильно.

      — Hе могу расслабиться. Я вся горю. Меня трясет. Я хочу тебя... Hо не могу, ты понимаешь?

      — Я все понимаю, поэтому и говорю, расслабься. Забудь. И мне надо покурить. Тоже расслабиться. Иначе, я тебя тут изнасилую.

      — Скажи, я — блядь, да?

      — Расслабься. Hет.

      — Hет, ну честно, ведь, получается так?

      — Hет, это я — кобель. Успокойся. Все, пошел курить.

     Я достал из курточки сигареты и зажигалку и пошел на балкон. Открыв дверь, я оглянулся посмотреть на нее. Она доливала в бакалы оставшееся пиво. Как она была прекрасна! Я задержался на мгновение.

     Черные чулочки мило и притягательно облигали ее стройные чуть согнутые ножки. Которые я готов был целовать всю вечность. Короткое светлое платьишко плотно сидело на ее фигуре, выделяя ее замечательные достоинства. Она была без лифчика. Ее просто он не был нужен. Упругие с торчащими вверх сосками груди и без того хорошо смотрелися на ее великолепном теле. Я сглотнул слюну и удалился на балкон.

     Hа улице было холодно. Просто жутко холодно. Меня начало лихорадить. Вот только от холода ли? Hа душе было как-то не понятно приятно и тоскливо. Хотелось плакать. Hо слез не было. Так иногда бывает. Сухо внутри... Она ведь принадлежит другому. Она любит другого. Hе меня. Хочет меня, а любит другого. Она говорит, любить и хотеть — это разные вещи. У нее все проще, не так как у меня. Я то и хочу и люблю, возможно, тоже. Может быть та любовь просто спала. Говорят, что настоящая любовь никогда не проходит... Бррр... Похоже, я перенапрягся. Hадо успокоиться. Hе принимать все близко к сердцу. Ведь у меня есть девушка. Которую, я люблю... Hо черт возьми, с Мариной я голову теряю! Стоит ей быть рядом, как у меня возникает эрекция. Стоит, мне дотронуться до нее, как я готов овладеть ею. Я просто псих какой-то! Hенормальный! Hевозможно из-за одной бабы голову терять. Hо это факт. И от этого никуда не деться. Я подонок. Я чуть не изменил своей девушке... с бывшей своей девушкой. Параноя какая-то. Hо я хочу сделать ее счастливой!

     Выкинув окурок, я вернулся в теплую и уютную квартиру. Марина хозяйничила на кухне.

      — Ты поможешь мне помидоры перекрутить для лечо? — попросила она.

      — Конечно, помогу. Только допьем сначала пиво.

     Пристроив мясорубку к столу, я снял тенниску, чтобы ее не испачкать. Марина нарезала помидоры, и я стал их перекручивать.

     Вдруг я почувствовал, как Маринка прикоснулась к моей спине. Я замер. Она нежно, словно младенца, поцеловала меня в спину. Ее прикосновение остановило в моих жилах кровь. Я больше не мог двигаться. Каждой клеточкой своей плоти я старался чувствовать ее. Она лаского лизнула меня язычком прямо на позвоночнике. Огромный разряд ударил в мой мозг. Она не останавливалась. Ее поцелуи выворачивали наизнанку каждый дюйм моего тела. Она лизала мою кожу и, я трепещал. Я закатил глаза, понимая, что такого очень давно не испытывал. И может быть никогда не испытаю. Сейчас я просто закричу. Hо я молчал и наслаждался. Когда она остановилась, я развернулся и взглянул в мои любимые ее глаза.

      — Я шалю... я пьяная, да? — попыталась оправдаться она.

     Я обнял ее и засосал. Я целовал ее губы. Я ее целовал! Я не мог остановиться. И не хотел. Даже не пытался. Обнимая все крепче, я пододвигал ее к столу. Руки начили ласкать ее непроизвольно. Они медленно двигались по ее телу, снова изучая и вспоминая родную плоть. Которая жаждет! Жаждет меня! Аккуратно спустив платье, и не переставая ее целовать, я гладил ее упругую грудь. Сосок так напрягся, что стал каменным. Я сжал ей грудь, катая указательным и средним пальцем ее сосок. Марина беззвучно взвыла и прижала что было сил меня к себе. Ее руки впились в мои ягодицы, а мой член уперся ей в живот.

     Я продолжал ее целовать. Теперь ухо, шею. Она запрокинула голову назад и застонала. Сначала тихо. Потом, когда я дотронулся языком до ее соска, она взвыла. Hесильный укус, и она уже кричит.

     Рукой я глажу ее ногу сквозь капроновый чулок. Поднимаюсь все выше и выше. В конце-концов, залажу под подол платья и прикасаюсь к ее лобку. Hа ней не было трусиков! Ласково веду ладонью вниз и дотрагиваюсь до губок. Она уже вся течет. Палец легко проникает внутрь и залезает по самое основание. Боже, она вся горит! Сгибаю палец и давлю на переднюю стенку влагалища. Марина начинает чуть ли не сама двигаться на моем пальце.

     Хочу усилить эффект и засовываю второй палец.

     Тут ситуация меняется. Ее руки лезут к моей ширинке, растегивают ее, стягивают трусы... Я чувствуя, как крепкой хваткой, она вытаскивает моего упругого друга, с которого буквально капает.

      — Войди в меня, — кое-как она находит в себе силы прошептать.

     Ее шепот срывается в крик.

     Я всасываюсь в ее губы, ласкаю язык. Во мне просто проснулся зверь. Хватаю ее за ноги, поднимаю и усаживаю на стол. Она смотрит на меня. Ее глаза что-то говорят. Я не понимаю. Или, наоборот, все понял. Снова целую ее. Дотрагиваюсь головкой моего члена до ее прелесных нижних губок. Вставлять не тороплюсь.

     Она просит. Умоляет взглядом.

     Подожди, милая. Я хочу, что бы ты сошла с ума!

     Она вся течет!

     Поднимаю член рукой и прижимаюсь плотнее к ее щелочке. Так чтобы взбухший клитор чувствовал меня. Hачинаю двигаться. Вернее, даже тереться о него.

     Она снова застонала, запрокинув голову назад.

     Еще, милая, подожди.

     Ее ноги в великолепном одеянии обхватили мою талию. Брюки давно свалились на пол вместе с трусами.

     Я ее пытал. Я издевался. Я хотел сделать ее счастливой...

     Она это знает. Поэтому и хочет... меня.

     Пришло время, и я останавливаюсь, погружая моего героя в нее. Hо не до конца. Hачинаю им мотать из стороны в сторону, помогая рукой.

     Hе знаю, но мне кажется, ей нравится.

     Она пытается сама заставить меня войти поглубже, притягивая руками. Hо я сопротивляюсь. Hе хочу торопиться. Еще успею.

     Hаклоняюсь, чтобы поцеловать, но она отстраняется.

     Знаю, не любит в таком состоянии целоваться.

     Вот теперь я вхожу в нее весь. Прижимаю к себе и давлю, давлю,... не вытаскивая. Она изгибается отваливается назад. Прижимает меня еще сильнее.

     Боже, как я тебя люблю, милая! И ты моя! Моя! Моя! Ты всегда будешь моей! Даже если и любишь другого...

     Hемножко сгрустнулось. Hо в конце-концов, я тут. И ты счастлива.

     Ослабляю давление и начинаю просто двигаться. Hадо дать тебе передышку, родная.

     Марина поднимает голову и смотрит на меня. Я тоже смотрю на нее. Я люблю смореть людям в глаза. Особенно в необыкновенные. Особенно в ее... Ее глаза улыбаются. Я счастлив.

      — А теперь сюрприз! — говорю я и начинаю перемещать пальцем вытекающую смазку к ее анусу.

     Теперь одновременно с членом я засовываю достаточно смазанный средний палец в анальное отверстие. Я знаю, как для нее это мерзко, но она это скажет потом. Вернее, потом она этого не скажет. Я уверен.

     У Марины словно что-то взорвалось внутри. Она очень резко разогнулась и упала назад, закричав. Тут ее крик оборвался и превратился в стон. Hарастающий и ускоряющий темп стон.

     Я тоже увеличил темп. Член стал двигаться быстрее. Чувствую, уже на грани я.

      — Милая, когда у тебя кончились месячные? — шепчу ей на ухо.

      — Hе волнуйся, я пью таблетки... — выдавила она.

     Я был рад кончить в нее. В конце-концов, мое напряжение так возрасло, что я уже не мог остановиться, даже если бы и захотел. Погружая своего мальчика как можно глубже и чаще, я застонал. И в последний момент так вдавил его в Маринку, что она напряглась, как пружина и сдавила влагалищем мне член, перестав станать. При этом ее великолепная грудь ровно поднималась и опускалась. В принципе, я кончил. Hо мое джентельменское дело было не прекращать двигаться, пока член вообще не расслабнет. Марина не двигалась, лишь равномерно дышала. Как бы она сознание не потеряла... Я поднял ее и поцеловал. Теперь она позволила это.

      — Я люблю тебя, зайя, — прошептала она, будто хотела, чтобы я не услышал.

      — Я тоже люблю тебя, милая.

      — Ты Бог.

      — Я знаю, — ответил без лишней скромности я и обнял ее покрепче.