Мир развивается по спирали. Эта истина так же стара и верна, как само Мирозданье. С каждым новым витком, отступив немного назад, он возрождается с новой силой, словно желая взять реванш за вынужденное отступление. И вновь льется кровь, слышен лязг железа, стоны умирающих. Но Мир живет и радуется своей новой победе над собой.

     НОВЫЙ ХОЗЯИН

     Ветер усиливался. Грозно завывая, он с остервенением раскачивал верхушки вековых деревьев, заставляя их жалобно скрипеть, будто жалуясь Богам на свою судьбу. Желтая пожухлая листва при каждом порыве тучами поднималась вверх и долго кружила над землей. Сквозь густые кроны с почерневшего неба начал накрапывать мелкий холодный дождь.

     Ливия в изнеможении повалилась на мокрую траву. Идти дальше сил не было. Еле сдерживая дыхание, она приложила ухо к земле, вслушиваясь в отдаленные звуки. Её преследователи отстали, и девушка этому порадовалась. Но она знала, что успех временный. Сейчас они всё поймут и продолжат гнать свою жертву дальше к Старым Болотам. А оттуда ей уже не выбраться, как не удавалось еще никому, кто хоть раз по глупости или из любопытства, а может, как она, забредал в эти гиблые места. Сердце рабыни забилось с удвоенной силой, дыхание стало сбивчивым.

     — Это конец, — простонала Ливия, — Скоро меня догонят, и всё будет кончено.

     Рабыня знала, что её ожидает. Надеяться на быструю и легкую смерть не приходилось. Девушка прекрасно знала жестокость своего господина и понимала, что он не откажет себе в удовольствии вдоволь поиздеваться над невольницей. Ливия представила себе эту ужасную картину: усевшись в своё знаменитое кресло, обтянутое черным бархатом, хозяин будет наблюдать, как Кулл, его верный раб, истязает несчастную, не обращая внимания на вопли и мольбы о пощаде.

     Шатаясь от усталости, Ливия поднялась с земли. От долгого бега ноги стали ватными, всё тело словно налилось свинцом, голова кружилась от нервного напряжения и усталости. Давал себя знать голод. Девушка сделала еще пару шагов, но снова начала оседать на землю.

     Ценой невероятных усилий она приподняла голову и заставила себя заползти за куст орешника, где укрылась под его низкой кроной, чтобы несколько минут отдохнуть и успокоиться. Свернувшись калачиком, как бездомная собака, рабыня закрыла глаза, но сразу же встрепенулась. Заснув, она не услышит приближающуюся погоню, и её схватят без особых усилий, подсмеиваясь над ней.

     Беглянка привалилась к колючему, покрытому мелкими ракушками стволу старого дуба и замерла. Но глаза её сами собой начали слипаться, и рабыне приходилось время от времени трясти головой, чтобы отогнать настырную дремоту.

     Чтобы усталость и голод совсем не сморили её, Ливия стала вспоминать, как ей удалось выбраться из замка.

     — Будто кто-то нарочно вел меня к побегу, вынуждал, подсказывал, — думала она, — Сначала хозяин накричал на меня и ударил по лицу. Щека до сих пор горит огнем, словно её ошпарили крутым кипятком. Потом пришел Кулл. Хозяин приказал отвести меня в камеру пыток. Почему я не испугалась? Быть может, мне уже было всё равно, что со мной сделают? Нет, я не хотела умирать, но из подземелья почти никто не выходил живым.

     Что было потом? Кулл схватил меня за волосы и связал мне руки за спиной. Нет, связывал не он, а этот мерзкий уродец Кларо. Еще хихикал, что теперь я буду наказана по-настоящему за свою строптивость. Кулл дал ему подзатыльник и приказал заткнуться. Тот отскочил в сторону, бормоча что-то и косясь на меня своими поросячьими глазками. Какая противная рожа у него!

     Ковыляя за нами на своих кривых ногах, Кларо сопровождал до самой камеры, но Кулл, вращая своими огромными глазами, не пустил его внутрь, а отшвырнул в угол и запер дверь перед самым носом уродца. Потом...

     Девушка задумалась. Словно кто-то нарочно стер все воспоминания из её сознания. Неужели, рабыня лишилась чувств?! Нет, так не могло быть. Ливия хорошо помнит, что Кулл поставил её к стене, но не приковал и не распял на раме для наказания плетью. Взяв в руки хлыст, он несколько раз ударил девушку по плечам и животу. Но Ливия не почувствовала боли, хотя, на теле остались следы побоев.

     — Кричи и моли о пощаде, — шепнул ей на ухо раб и вдруг улыбнулся, выставив напоказ огромные белоснежные зубы.

     Рабыня недоуменно посмотрела на палача и начала кричать и плакать, к Кулл, снова взяв в руки хлыст, принялся стегать... стену и столб, при этом ни разу не попал по девушке.

     — Кричи, — повторял он, колошматя по столбу, — Громче и жалобнее, чтобы все поверили.

     Когда её голос совсем охрип, Кулл взвалил рабыню себе на плечо и вынес из подвала. Ливия увидела хитрую морду Кларо, выглядывавшую из-за угла. Этот мерзавец наверняка всё время стоял у двери, слушая, что происходит за толстыми стенами камеры, чтобы потом доложить господину. Они с Куллом никогда не ладили, и уродец мечтал скинуть негра и занять его место.

     Хозяин приказал отнести рабыню в барак и посадить на цепь. Кулл положил девушку на охапку соломы, но цепь пристегивать к ошейнику не стал. Еще он приказал какой-то дворовой девке принести что-нибудь из еды, и когда та ушла, наклонился к невольнице и прошептал:

     — Делай вид, что тебе очень плохо. А ночью я приду и выведу тебя отсюда.

     — Но здесь будут спать другие рабыни, — воскликнула Ливия.

     — Я позабочусь об этом, — подмигнул раб и быстро вышел.

     Ночь была холодной и ветреной. Всех рабынь увели в другое помещение. Когда пробила полночь, Кулл пробрался в барак и разбудил рабыню. Поманив её рукой, он вывел девушку во двор и открыл узкую калитку, спрятанную в зарослях плюща, густо обвившего замковую стену.

     — Беги, — густым басом приказал он, — Может, сможешь спастись. Будет погоня, но ты постарайся уйти.

     Ливия выползла из своего укрытия. Ветер не стихал, дождь усиливался. Набрав в грудь побольше воздуха, девушка сделала несколько шагов. Но её тело не желало подчиняться разуму. Ноги вновь подкосились, а перед глазами запрыгали разноцветные круги. Девушка вновь начала оседать на землю.

     Внезапно чьи-то сильные руки подхватили её и втянули на холку лошади. Рабыня лишь смогла открыть рот от изумления, но на крик духу не хватило. С трудом повернув голову, она увидела за своей спиной незнакомца. Широкополая шляпа была надвинута на самые брови, а нижнюю часть лица закрывал шерстяной шарф, намотанный вокруг шеи.

     Её неожиданный спаситель ударил пятками, и вороной жеребец-переросток пустился в галоп по еле различимой тропинке. Ливия инстинктивно откинулась назад и прижалась спиной к широкой груди, а всадник обхватил девушку одной рукой поперек туловища и укрыл своим плотным плащом.

     — Кто Вы, господин? — немного отдышавшись, спросила рабыня.

     — Твой новый хозяин, — спокойно ответил незнакомец, — Если ты не возражаешь.

     — Но это невозможно, — простонала Ливия, — Вы меня крадете. Вы...

     — Помолчи, рабыня, — спокойно ответил всадник, — Нам нужно как можно скорее и как можно дальше убраться отсюда.

     Девушка не стала спорить. В конце концов, это было и в её интересах. Всадник дернул узду, и они быстро исчезли в спасительной лесной чаще.

     Дождь прекратился, ветер понемногу утих. На небольшой поляне, окруженной со всех сторон плотной стеной густого кустарника, потрескивал костер, а из котелка, подвешенного над огнем, доносился дурманящий запах мяса.

     Ливия, обхватив колени руками, сидела у огня и искоса наблюдала за своим спасителем, пытаясь угадать, кто он и почему подобрал её и помог скрыться от преследователей. Новый хозяин, как она успела заметить, был высок и строен. Он был молод и красив, но длинные волосы, спадавшие на плечи, отливали мертвенной сединой, которая никак не сочеталась с ясным взором голубых, как весеннее небо, глаз.

     Девушка несколько раз пыталась заговорить с юношей, но смогла узнать только его имя, которое рабыне очень понравилось. Звали молодого человека Горн. Но откуда он и чем занимается, для Ливии пока оставалось тайной. На ...

 все вопросы он лишь пожимал плечами. Вот и сейчас молодой человек сидел, прислонившись спиной к стволу высокого дерева, и попыхивал трубкой, выпуская тонкие струйки приятно пахшего голубоватого дымка.

     Глаза его были прикрыты, но Ливия понимала, что Горн внимательно наблюдает за ней. Невольно девушка сжалась в комок, чувствуя его хоть и ласковый, но, всё же, взгляд мужчины. А Горн с наслаждением и нескрываемым интересом рассматривал девушку.

     Она была великолепна! Густые длинные волосы, отливавшие медью в свете костра, плотным потоком падали на худые, но совсем не тощие плечи. Тонкие изящные руки с гладкой бархатистой слегка тронутой загаром кожей. Таким рукам позавидовала бы любая аристократка. Спокойный, чуть застенчивый взгляд больших зеленых, как изумруды, глаз притягивали, словно магнит. К своему удивлению Горн не заметил в них страха, лишь легкое смущение от пристального взгляда молодого мужчины.

     — Накинь, — молодой человек бросил ей свой плащ, — Ты вся дрожишь.

     Подцепив отточенной палочкой кусок оленины, он протянул его рабыне. Ливия бросила на Горна удивленный взгляд. Еще ни разу никто ей не разрешал притрагиваться к пище раньше, чем не насытится её господин. Это было против правил.

     — Нет-нет, хозяин! — она замотала головой, — Я — всего лишь ничтожная рабыня! Я...

     — Ешь, рабыня, — с улыбкой ответил Горн, — Не рассуждай. От урчаний в твоем животе вокруг нас скоро соберутся все волки этого леса.

     Он вытащил из сумки ломоть серого крестьянского хлеба, разломил на две части и протянул одну из них девушке. Рабыня с жадностью впилась в мясо своими острыми зубками и ритмично задвигала челюстями.

     — Сварилось? — спросил юноша.

     — О, да, хозяин, — кивнула девушка, — Только соли маловато.

     — Что есть, — Горн подцепил из котелка большой кусок и тоже принялся за вечернюю трапезу.

     Насытившись, он отхлебнул из круглой фляги, обшитой кожей, и расслабленно отвалился к дереву. Ливия застыла в ожидании приказа, но его почему-то не последовало. Тогда она, подхватив котелок, направилась к маленькому ручейку, журчавшему недалеко от их стоянки, и принялась тереть его, очищая от жира и копоти.

     Провозившись не менее часа, девушка вернулась к костру.

     — Хорошая рабыня, — с улыбкой сказал Горн, — Воспитанная.

     — Спасибо, хозяин, — Ливия склонила голову.

     — Погрей меня, — юноша распахнул накидку из козьего меха, в которую кутался, — Ночь холодная. Я замерз.

     Девушка юркнула в спасительную теплоту и прижалась к широкой груди господина, обхватив его руками и склонив голову на плечо. Её тонкая порванная в нескольких местах туника, едва прикрывавшая стройное молодое тело, совсем не спасала от стужи, и рабыня с нескрываемым удовольствием наслаждалась теплом, источаемым сильным телом её нового хозяина.

     Поджав босые ноги, она спрятала их под шкуру. Вскоре дрожь прошла, сменившись приятной негой от сытного ужина и тепла, о котором Ливия не смела даже мечтать. Она вдруг почувствовала, как Горн нежно обнял её и еще крепче прижал к себе.

     — Тебе тепло, девочка? — тихо спросил он.

     — Меня зовут Ливия, господин, — прошептала рабыня.

     — Я знаю, — Горн потрогал металлический обруч на шее рабыни, — Там написано твоё имя. А как звали твоего прежнего хозяина?

     — Граф Себастьян Лазар, господин, — с большой долей злобы процедила сквозь зубы девушка.

     — Знакомое имя, — произнес молодой человек, — Значит, эта гнида еще топчет нашу землю.

     — Да, господин, — Ливия почувствовала, что засыпает.

     — Спи, рабыня, — Горн погладил девушку по волосам, — Силы нам еще понадобятся. Путь дальний и вовсе не безопасный.

     Поляну постепенно затягивал вязкий густой туман, окутывая всё вокруг сырой липкой пеленой. Костер почти погас, но молодой человек, не желая тревожить уснувшую беглянку, не стал подбрасывать хворост.

     — Не замерзнем, — решил он, наслаждаясь теплом, исходившим от тела рабыни.

     Прикрыв глаза, он попробовал немного вздремнуть, но, как только закрывал глаза, безжалостная память с беспощадной точностью начинала рисовать в его сознании картины прошлого, где не было места добру и любви. Их сменили кровь, слезы, предательство и обман. Уши резали пронзительные крики и стоны, мольбы о помощи, предсмертные вздохи. Горн вздрагивал и вновь открывал глаза. Но сумрак ночного леса и шелест листвы понемногу успокаивали его.

     Лишь незадолго до рассвета ему удалось немного поспать. Когда он открыл глаза, то с удивлением обнаружил, что девушка исчезла. Горн быстро вскочил на ноги и осмотрелся. Рука сама легла на рукоять длинного тяжелого меча. Чуткие уши его улавливали малейшие шорохи. Вот по тропинке пробежал ёж по своим утренним делам, вот белка проскользнула в дупло.

     — Сбежала, чертовка, — раздосадовано пробормотал Горн.

     Сам не понимая, зачем это делает, он направился к небольшому водопаду, который приметил еще вчера. Смутная надежда на то, что именно там он отыщет беглянку, заставила Горна пробираться сквозь заросли колючего шиповника. Вскоре он вышел на маленькую лужайку перед озерком, выдолбленным падающим водным потоком, и замер, спрятавшись в ветвях орешника.

     Ливия стояла на берегу озера совсем близко от него и медленно расчесывала волосы своими длинными пальцами. Она грациозно прогибалась назад, когда откидывала на спину тяжелые локоны. При этом её стройное тело напрягалось и вытягивалось в струнку.

     Девушка развернулась спиной, и Горн еле сдержал стон. Вся спина от шеи до поясницы была «расписана» жирными кровавыми полосами, оставленными хлыстом. Юноша явственно представил, какую боль должна была испытывать девушка, когда её истязали. Сердце его сжалось от боли и злобы, но молодой человек сжал зубы, чтобы не закричать, и быстро вернулся к месту ночевки.

     — Никогда! — как заклинание повторял он, разводя огонь, — Никогда я не ударю её, даже, если рабыня провинится.

     — Доброе утро, хозяин, — внезапно раздался за его спиной голос Ливии, — Как спалось моему господину?

     — Ты где была? — прохрипел молодой человек.

     — У ручья, — невозмутимо ответила девушка, — Умывалась и набрала воды в котелок. Я нашла немного барбариса и сейчас приготовлю отличный напиток. Он взбодрит Вас, господин.

     Рабыня ловко подвесила котелок над огнем. Пока вода закипала, она отделила еще зеленые листочки от веток и, измельчив их, бросила в воду. Через пару минут по поляне разнесся легкий запах мяты и лесных ягод.

     — Нам нужно спешить, — задумчиво сказал Горн, с интересом наблюдая за девушкой.

     — Уже всё готово, — Ливия сняла котелок с огня.

     Они ели молча, сидя друг против друга и глядя в глаза. Горн неторопливо рассматривал невольницу, не скрывая своего любопытства, а девушка словно наслаждалась его взглядом. Он скользил по ней глазами так мягко и ласково, что Ливии казалось, будто её новый хозяин гладит свою рабыню, лаская её волосы, плечи, шею, грудь.

     — Нам пора, — внезапно раздался голос Горна.

     Рабыня вздрогнула, вырванная из прекрасного сна, и с удивлением посмотрела на молодого человека, спокойно укладывавшего вещи в переметную сумку. Быстро вскочив на ноги, она кинулась помогать своему новому хозяину, но тот мягко отстранил девушку рукой.

     — Надень вот это, — он протянул рабыне какой-то сверток.

     Ливия осторожно развернула его. Длинная рубаха, сшитая из грубой ткани, доставала до щиколоток, а широкие рукава полностью закрывали кисти рук. Девушка, порыскав глазами, подхватила с земли кусок тонкой веревки, служившей ей поясом, и подвязала свою новую одежду на тонкой, почти осиной талии. Старую изорванную тунику она сунула в догорающий костер, и пламя с яростью сожрало истлевшую материю, оставив от неё лишь бесформенную кучку пепла.

     — Садись, — приказал Горн, уже оседлавший своего жеребца, — Нам нужно спешить.

     — Да, мой господин, — Ливия легко вспрыгнула на холку коня.

     Усевшись поудобнее, она запахнулась плащом и не без удовольствия ... прижалась к груди хозяина. Бросив на него быстрый взгляд, девушка заметила, что Горн снова замотал лицо шарфом и натянул шляпу на брови. Еще раз оглядев место ночевки, они двинулись в путь.

     СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

     Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, когда всадник и его спутница выехали на опушку леса. Ветра не было. Мокрая от дождя трава искрилась в лучах вечерней зари. Ливия жадно вдохнула свежий чистый воздух, наполненный хвоей и сочной зеленью.

     — Как прекрасно, — еле слышно прошептала она.

     — Что? — буркнул Горн, внимательно оглядывавший дорогу.

     — Лес, трава, воздух, — девушка высвободила руку и сделала круг, — Там, в бараках я не видела всего этого. А воздух был наполнен потом и гнилью. Даже в доме хозяина всюду виднелась плесень. Я...

     — Тише, — молодой человек зажал рабыне рот ладонью, — Сюда кто-то едет.

     Горн быстро развернул коня, и путники скрылись в зарослях орешника. Вскоре на дороге появились четверо всадников. Двигались они медленно, вглядываясь в чащу, то и дело, перебрасываясь короткими фразами. Из всей четверки выделялся один, скорее всего, главарь. Его мускулистый торс возвышался над остальными, как скала. Бритая наголо огромная голова крепко сидела на толстой короткой шее. Длинные, как у гориллы, руки сжимали поводья лошади. Его шоколадная кожа лоснилась в лучах заходящего солнца, а обнаженный, не смотря на холодную погоду, торс красноречиво говорил о недюжинной силище гиганта.

     Ливия невольно прижалась к груди Горна и закрыла лицо руками.

     — Это Кулл, — прошептала она.

     — Знаю, — тихо ответил молодой человек, — С этим человеком у меня особые счеты.

     Всадники тем временем остановились и начали совещаться. Кулл, привстав на стременах, зорко вглядывался в чащу. Его широкие ноздри раздувались, втягивая запахи, а белки огромных выпуклых глаз вращались, как у дикого зверя.

     Горн, ссадив девушку на землю, бесшумно вытащил из ножен клинок. Шепнув что-то коню, он склонился к его гриве и дал шпоры. Жеребец, издав короткое ржание, сделал огромный скачок и через мгновение оказался на опушке. Раздался звон металла, и двое седоков вылетели из седел и повалились на землю, не успев сообразить, что случилось.

     Ливия от страха зажмурила глаза, но любопытство оказалось сильнее. Осторожно выглянув из-за ветвей, она увидела, что и третий спутник Кулла корчился на земле в предсмертной агонии. Горн, тем временем, размахивая мечом, нападал на гиганта, тесня его к обрыву.

     Не привыкший к рукопашному бою, Кулл неумело отражал удары противника огромной палицей, но вскоре допустил ошибку и был выбит из седла. Он с грохотом повалился на землю, изрыгая проклятья и зажимая рукой рассеченное плечо. Горн соскочил с коня и остановился перед негром, готовый в любой момент прикончить его.

     — Значит, не подох, — проскрипел Кулл, тяжело дыша, — А мы надеялись, что ты уже давно червей кормишь.

     — Ты, я вижу, тоже еще жив, — с усмешкой ответил молодой человек, — И так же верно служишь своему хозяину.

     — Служу! — взревел Кулл, пытаясь подняться.

     Сильный удар в голову снова бросил его на землю. Дубина вылетела из рук и откатилась в сторону. Горн, сделав пару шагов, приставил меч к горлу противника.

     — Вот что, Кулл, — юноша говорил спокойно, — Если хочешь еще немного пожить, то послушай моего совета.

     — Что тебе надо? — громила яростно вращал налившимися кровью глазами.

     — Скачи к своему вонючему хозяину и передай от меня привет. И не забудь сообщить ему, что девчонка, которая от него сбежала, и за которой он послал тебя и эту свору безмозглых псов, у меня, и отдавать её я не намерен.

     — Граф за такие слова меня на ремни порвет, — проскрипел Кулл.

     — Меня это не касается, — усмехнулся Горн, — Разбирайся сам.

     — Но и тебе я не завидую, — скривив в притворной улыбке свою смуглую физиономию, парировал здоровяк, — Граф пошлет за тобой погоню и не отвяжется, пока не вернет обратно свою девку и не угробит тебя.

     — А это уже — не твоя печаль, Кулл, — рассмеялся юноша, — Только ловить меня чужими руками бесполезно. Так и передай этому ублюдку.

     Сказав это, Горн коротко свистнул, подзывая своего коня. Вскочив в седло, он подхватил уздечку одной из лошадей, щипавших траву рядом с поверженными седоками, и направился к опушке, где, кутаясь в плащ, ждала Ливия. Уперев ногу в стремя, она грациозно уселась в седло, и вскоре туман поглотил их.

     — Господин, — Ливия тронула хозяина за плечо.

     — Говори, — позволил Горн.

     — Я хотела спросить, — робко начала она, — Откуда Вы знаете Кулла?

     — Это длинная история, — грустно ответил юноша, — И не такая веселая, как тебе может показаться.

     — Я понимаю, — девушка склонила голову.

     — Ладно, не дуйся, — молодой человек махнул рукой, — На привале расскажу. А сейчас поторопимся. Солнце садится. Не хотелось бы в темноте искать место для ночлега.

     Они углубились в лес и еще с час блуждали по зарослям. Наконец, лошади вынесли их на уютную площадку, образованную несколькими плитами из гранита, уходившими в прозрачную гладь озера. Сумерки совсем сгустились, и вода казалась черной.

     — Странно, — усмехнулся Горн.

     — Что, господин? — насторожилась рабыня.

     — Это озеро называется Голубым, — пояснил он, — А вода в нем черна, как воронье крыло.

     — Ночь уже, — пожала плечами девушка, — Утром всё прояснится.

     Соскочив с лошади, она подхватила котелок и побежала к берегу, изящно семеня своими стройными ножками и покачивая бедрами. В свете полной луны Горн видел, как развеваются её волосы, как гибок её стан, как легки движения.

     — Значит, я не ошибся, — подумал он.

     Ливия сложила хворост и развела огонь. Вскоре забулькала крупа в котелке, и Горн начал рассказывать:

     — Война закончилась. Мне нужно было возвращаться домой. Но дома у меня не было, и мы с друзьями отправились бродить по свету в поисках пристанища. Мы хотели отыскать какую-нибудь тихую деревушку и поселиться там. Никто из нас не был белоручкой. Мы умели возделывать землю, охотиться, ловить рыбу. Среди нас были хорошие мастера, которые своим ремеслом могли прокормить и себя и других.

     Но наши мечты рухнули в один миг, когда нам стало известно, что за нами гонятся псы какого-то графа. Чем мы ему насолили, не знаю. Только однажды ночью на нас напали, когда мы остановились на ночлег в одной разоренной войной деревушке. Даже не деревня это, а хутор. Дворов пять, не больше.

     Нас было всего семеро, а их не меньше сотни. Но мы смело вступили в бой. Я видел, как гибли мои товарищи, но ни один не отступил. Погибли все кроме меня и еще одного солдата. Когда стало ясно, что нам не спастись, я приказал ему уходить, а сам принял натиск врагов.

     Меня схватили. Пока решали, что со мною делать, я слышал, как несколько раз эти негодяи упоминали имя Лазара. Тогда я и понял, какой граф за нами гонялся. Утром в сарай, куда меня кинули, вошел негр. Он был так огромен, что в сарае стоял, согнувшись, а вид его был так свиреп, что даже у меня мурашки прыгали по коже.

     Меня вытащили наружу, и этот верзила приступил к своим обязанностям. Он бил меня, жег каленым железом. И всё время задавал какие-то нелепые вопросы. Я так и не понял, что ему было от меня нужно. Эти издевательства и пытки продолжались до вечера, но я так и не смог понять их смысл.

     А потом я потерял сознание. Когда я открыл глаза, то увидел, что лежу в сточной канаве. Наверное, мои мучители решили, что я испустил дух, и оставили на сведение волкам. Но я выжил. Выжил и поклялся отомстить за себя и моих товарищей.

     Там на хуторе я залечил раны, раздобыл кое-какую одежку и еду. Там же похоронил друзей и справил по ним тризну. Староста соседней деревни рассказал мне, что все эти земли во время войны захватил Лазар, и теперь они являются его собственностью вместе со всеми жителями. Он поведал мне о тех злодеяниях, которые творит их хозяин, и посоветовал уехать подальше. Даже подарил этого ... коня.

     — Мне жаль Вас, господин, — еле слышно произнесла Ливия.

     — Не стоит меня жалеть, рабыня, — усмехнулся Горн.

     Девушка замолчала, опустив голову. Её сердце сжималось от боли и горя. Ей хотелось броситься молодому человеку на шею, прижаться к его груди, согреть её своим теплом. Но она не могла этого сделать. Рабыня не имеет права на собственные переживания, ведь она — всего лишь вещь, от которой можно избавиться в любой момент.

     — Что притихла? — спросил юноша, — Погрей меня.

     Невольница, не раздумывая, бросилась к нему и прильнула всем телом, словно пытаясь слиться воедино. Горн обнял девушку за плечи, и вскоре они уже спали, и каждый видел свой счастливый сон.

     МАЛЕНЬКАЯ РАБЫНЯ МИ

     Замок графа Себастьяна Лазара издали напоминал гигантское морское чудовище, решившее погреться на солнце и улегшееся на одной из остроконечных скал. В архитектуре этого сооружения не было никакой логики, лишь нагромождение шпилей и башен, усеянных бойницами и смотровыми площадками.

     К этой груде камней вела узкая извилистая тропинка, еле различимая среди валунов. Казалось, что обитатели этого ужасного места должны обладать способностью летать, чтобы попасть внутрь крепости. Но только немногие знали, что существует другой путь, скрытый от посторонних глаз.

     Кулл медленно въехал в ущелье у подножия стены и, шатаясь, слез с лошади. Он был бледен, на огромном лбу выступили крупные капли пота. Давала себя знать глубокая рана на плече, до сих пор кровоточившая и саднящая.

     — Хозяин ждет тебя, — сдавленным голосом сообщил солдат, охранявший вход, — Он очень недоволен. Ты задержался.

     — Прочь с дороги! — прорычал раб, — Я сделал всё, что мог.

     — Это ты расскажешь графу, — окинув негра недобрым взглядом, прошептал охранник.

     Кулл, держась за раненое плечо, поплелся по подземному лабиринту.

     — Хозяин в кабинете! — крикнул ему вдогонку стражник, — Советую поторопиться!

     Отмахнувшись от него, как от назойливой мухи, раб начал медленно подниматься по винтовой лестнице. Шел он медленно, тяжело дыша и обливаясь потом. С каждым шагом гигант чувствовал, что силы оставляют его.

     — Только бы не свалиться прямо здесь, — шептал Кулл, — Хозяин ждет. Надо торопиться.

     Наконец, он добрался до тяжелой двери, обшитой толстыми листами железа, и толкнул её. Страшный скрежет резанул по ушам, и Кулл даже взвыл от боли. Не удержавшись на ногах, он ввалился в узкий проход и замер.

     — Кого я вижу?! — раздался визгливый голос графа, — Никак, пожаловал наш славный вояка!

     — Я вернулся, мой господин, — еле двигая губами, пролепетал раб, пытаясь подняться.

     — Где девчонка? — проревел Лазар, прижав Кулла ногой к полу.

     — Я не выполнил приказ, — корчась от боли, пробасил тот, — Прикажи убить меня, господин.

     — Не рассчитывай, что быстро сдохнешь, мерзавец, — усмехнулся граф, — Говори, что произошло.

     Превозмогая боль, Кулл рассказал ему обо всём.

     — Ты уверен, что видел именно его? — нахмурившись, спросил хозяин.

     — Я бился с ним, — гигант опустил голову, — Он ранил меня.

     — Лучше бы он снес твою дурную башку, — огрызнулся Лазар, пнув раба в бок, — Пошел прочь! Я сейчас занят. С тобой разберусь позже.

     Кулл облегченно вздохнул и на четвереньках выполз из кабинета своего господина, благодаря Богов за то, что они даровали ему еще один день жизни. Добравшись до своей конуры, расположенной в маленькой пристройке рядом с бараками для рабов, он повалился на грубо сколоченную лежанку, покрытую соломой, и провалился в забытьё.

     — Господин!

     Кулл с трудом разлепил отяжелевшие веки. Около лежанки, переминаясь с ноги на нагу, стояла маленькая негритянка в стареньком, выцветшем от времени платьице и черном переднике. Из-под клетчатой косынки, повязанной на голове в виде тюрбана, выбивались непослушные пряди курчавых волос, а через плечо были перекинуты лоскуты грубой холщевой материи. В руках она держала большой таз, над которым клубился пар.

     — Зачем пришла? — громила попытался подняться, но снова рухнул на койку, — Чего ты хочешь?

     — Хозяин приказал промыть Вашу рану, господин, — чуть не плача, залепетала рабыня, — Я смогу, я аккуратно.

     — Ну-ну, не хнычь, — смягчился Кулл, — Как тебя звать?

     — Ми, — пропищала девушка, опустив глаза, — Но все зовут меня Черномазой Мышью.

     — А ты не слушай этих девок, — хмыкнул Кулл, скривившись от боли.

     — Я сейчас Вам помогу, господин, — Ми поставила таз на стол и бросилась помогать негру сесть.

     Кряхтя и раздувая ноздри своего маленького симпатичного носика, она усадила гиганта на лежанку и даже подложила ему под спину подушку. Смочив в воде тряпицу, девушка начала осторожно смывать запекшуюся на плече кровь. Делала она это очень осторожно, что Кулл даже закрыл глаза, наслаждаясь легкими прикосновениями маленьких совсем еще детских пальчиков рабыни.

     — Смелее, малышка, — подбодрил он её, — Я потерплю.

     — Я не хочу причинять Вам боль, — Ми уставилась на рану своими большими черными глазами, — Снова пошла кровь. Вам больно, господин?

     — Ерунда, — отмахнулся Кулл, — Я — солдат. Должен терпеть.

     Ми промыла и перевязала рану, положив на неё листья какого-то растения, предварительно разжевав их. Вскоре Кулл почувствовал, что боль отступает, сменившись приятной прохладой. Тяжело выдохнув, он уселся удобнее на своем ложе и уставился на девушку, суетившуюся рядом.

     Внезапно поймав её руку, он нежно, на сколько был способен, притянул рабыню к себе и усадил на колени. Ми замерла, как замороженная, не зная, что ей делать. Кулл улыбнулся и откинул сбившуюся на лоб рабыни кудрявую чёлку. Погладив девушку по волосам своей огромной ручищей, он прошептал ей в ухо:

     — Не бойся меня, крошка. Я тебя не обижу.

     — Не бейте меня, господин, — захныкала негритянка, вся сжавшаяся в комок.

     Кулл еще крепче обнял девушку здоровой рукой, прижимая к своей мускулистой груди. Криво усмехнувшись, он вдруг вспомнил, как во время оргий с рабынями, когда хозяин позволял это, девушки извивались в его «страстных» объятиях, вопя от боли. А он наслаждался той малой властью, которую имел над этими несчастными. После таких ночей невольницы, побывавшие в его руках, еще долго ходили в синяках, боясь даже взглянуть на этого верзилу.

     Но с этой маленькой хрупкой девушкой всё было по-другому. Кулл не хотел причинять ей боли, не желал видеть испуг в её черных, как южная ночь, глазах. Он жаждал ласки и тепла, которого был лишен с самого детства и о котором так мечтал. Но еще больше он вдруг захотел подарить этой девочке свою любовь, о которой почти ничего не знал.

     Ми, кажется, прочла его мысли и перестала дрожать. Она осторожно обвила его мясистую толстую шею своими тоненькими, как две тростинки, ручками и мягко прикоснулась губками к небритой щеке. Кулл тихо застонал, повернул к ней свою лысую, похожую на арбуз голову и жадно впился в её ротик губами. Их языки переплелись, стараясь проникнуть как можно глубже друг в друга. Дыхание рабыни стало жарким и частым, её худое тельце невольно подалось вперед, прижимаясь к мощному торсу, словно ища защиты.

     Разгоряченный раб нащупал завязку и потянул за тесемку. Передник с мягким шуршанием сполз на пол. Еще мгновение, и платье девушки упало вниз, оголив смуглые острые плечи и маленькие грудки, увенчанные коричневыми бусинками сосочков, ставших плотными и теперь торчавших, как две спелые вишни. Его большая шершавая рука скользнула по нежной, бархатистой коже восемнадцатилетней девушки. Ми прильнула к нему и тоненько застонала, зарывшись носиком в складку на шее гиганта.

     Они не заметили, как оказались на соломенном топчане. Кулл нежно обнял рабыню за талию и привлек к себе, положив её на свою грудь, похожую на бугристую площадку. Девушка, поняв намерения мужчины, не стала сопротивляться, а помогла ему избавиться от одежды и улеглась сбоку, положив головку на его плечо.

     — О, Боги! — прошептала ... она, уставившись на коричневый член, торчавший между ног Кулла.

     — Не бойся, девочка, — сдавленным голосом прохрипел гигант, — погладь его, приласкай. И увидишь, что он совсем не страшный.

     Затаив дыхание и зажмурив глаза, Ми осторожно протянула руку и обхватила уже напрягшийся кол дрожащими пальчиками. Возбужденный орган был горячим и удивительно нежным. Почувствовав прикосновение, он, забился в маленькой ладошке девушки, словно живой. Рабыня тихонько начала поглаживать его от большой головки до основания, водя пальцами по всей длине. Она наслаждалась его гладкостью и теплом, удивляясь, как у такого грубого жестокого человека может быть такое нежное орудие.

     Ей вдруг захотелось припасть к этому стволу губами, вылизать его, не оставив без внимания ни единого дюйма. Поддавшись своим желаниям, девушка согнулась пополам и, улегшись головой на упругий живот Кулла, осторожно направила член в свой маленький ротик. Головка коснулась её пухленьких губок, и Ми ощутила приторный аромат возбужденного мужского тела. Не раздумывая, она открыла рот и приняла в него подрагивавший орган, обвила его своим мягким горячим язычком и принялась сосать, как большую соску, затягивая член всё глубже.

     Кулл сначала лежал неподвижно, наслаждаясь ласками маленькой негритянки, но постепенно и его начало разбирать желание. Неосознанно он стал двигаться, стараясь попасть в такт с рабыней, постанывая от удовольствия. Он не хотел спешить, как это делал не раз с другими девками. Гигант купался в удовольствии, так неожиданно на него свалившемся, и мечтал, чтобы оно продлилось как можно дольше.

     Ми разошлась не на шутку. Она внезапно ощутила, как её тело обдала горячая волна, а низ её живота стал влажным и начал тихо ныть. Это были новые для неё ощущения. Сначала негритянка испугалась, но постепенно сладостная истома целиком завладела ею. Девушка даже не заметила, как Кулл положил её на спину и навис над ней своим телом исполина. Проведя рукой по промежности и убедившись, что оно стало скользким, он осторожно ввел в раскрывшуюся щелку сперва самый кончик своего огромного органа. Половые губки послушно разомкнулись, словно приглашая войти. Тогда раб надавил чуть сильнее, и член послушно углубился в разгоряченную пещерку и начал двигаться там сперва медленно, потом всё быстрее.

     Ми лежала на кровати, раскинув руки в стороны и прикрыв глаза. Но вскоре и она начала двигаться, ловя каждое движение партнера. Кулл ускорял темп, но и рабыня не отставала. Она удивительно точно повторяла его ритм, постанывая и вздыхая при каждом погружении, отдавая себя без остатка.

     Кулл, замерев на несколько мгновений, шумно выдохнул и выпустил в лоно тугую струю горячей спермы, которая затопила промежность и даже выплеснулась на плоский животик девушки.

     — А-а-а-х! — простонала она так громко, что мужчине пришлось спешно зажать ей рот, чтобы на крик не сбежалась челядь.

     — Тише, крошка, — наклонившись к самому уху, прошептал Кулл.

     — Я была на небесах, — захлебываясь от слез счастья, пробормотала Ми.

     — Я тоже, — улыбнулся раб.

     Потом они долго лежали, обнявшись и страстно целуясь, и не могли насытиться дуг другом. Когда первые лучи проникли в коморку, Кулл поднялся с лежака. Рабыня лежала перед ним с широко открытыми полными счастья глазами. Она протянула к мужчине руки, и он поднял её, как пушинку, и прижал к своей груди.

     — Тебе пора идти, девочка, — грустно сказал раб, — Как бы не влетело за долгое отсутствие.

     — Да, господин, — улыбнулась Ми, — Но так не хочется.

     — Мы что-нибудь придумаем, — гигант нежно поцеловал негритянку в лоб, — И ничего не бойся. Если кто-нибудь станет обижать тебя, скажи мне.

     Согласно кивнув, девушка бесшумно выскользнула за дверь. Начинался новый день, но Кулл понял, что его жизнь теперь не будет такой, как прежде. Сев на топчан, он долго смотрел на приоткрытую створку, в которой до сих пор ему мерещилась маленькая фигурка Ми в рваном платьице и клетчатом платке, из-под которого упрямо выбивались черные кудряшки.

     ЯРМАРКА

     Горн внезапно остановился м замер, привстав на стременах. Он, как матерый зверь, нюхал воздух, вслушивался в какофонию лесных шорохов, улавливая только то, что могло его сориентировать на незнакомой местности.

     Ливия с интересом и восхищением наблюдала за своим новым господином. Она восхищалась им и удивлялась его поступкам. После того, как Горн разделался с Куллом и его спутниками, они снова углубились в лесную чащу, но к вечеру следующего дня добрались до большого селения, где и заночевали, забравшись в огромный сарай, где хранилось сено. Девушка с наслаждением зарылась в душистую перину из свежескошенной травы и моментально провалилась в спокойный безмятежный сон, даже позабыв об ужине.

     Утром хозяин сам приготовил нехитрый завтрак, состоявший из миски еще теплого парного молока, краюхи крестьянского хлеба и маленькой головки овечьего сыра.

     — Сегодня будет ярмарка, — дожевывая хдеб, сказал Горн, — Надо подобрать тебе одежду поприличнее и обувь. И кузнеца неплохо было бы найти.

     — Что-то случилось с Вашей лошадью? — спросила рабыня.

     — С лошадью всё в порядке, — усмехнулся юноша, — Кузнец нужен тебе.

     — Вы меня хотите подковать или заковать? — Ливия невольно сжалась в комок.

     — Я хочу поменять твой ошейник, — пояснил Горн, — Мне надоело смотреть на эту ржавую железяку.

     — А-а! — девушка облегченно выдохнула и успокоилась.

     Потом они долго бродили среди многочисленных лавчонок, присматриваясь к товарам. Торговцы с изумлением смотрели на странную пару, но, повинуясь привычке, наперебой предлагали купить мази и снадобья, хлеб и рыбу, украшения.

     — Вот, — Горн указал на лавку, завешенную самой разнообразной одеждой.

     — Подходите, не стесняйтесь! — худощавый торговец расплылся в слащавой улыбке, — Что угодно молодому Господину и его прекрасной супруге? У меня товар на любой вкус!

     — Подбери-ка подходящую одежду для верховой езды, — молодой человек подтолкнул к прилавку Ливию, — И обувь не забудь.

     Хозяин лавки весь покраснел от предвкушения барыша. Подхватив девушку под локоть, он проводил её в закуток и начал показывать различные кафтаны, юбки, шляпки и прочую мелочь. Ливия, быстро выбрав всё необходимое, уже хотела уйти, но торговец преградил ей дорогу.

     — Вы даже не хотите примерить? — удивленно спросил он.

     Ливия сбросила плащ. Купец выкатил глаза и в изумлении открыл рот. Нервно тыкая пальцем, он бесшумно шевелил губами. Наконец, справившись с нервами, он просипел сдавленным голосом:

     — Рабыня? А-ну, клади всё обратно, дрянь!

     — В чем дело, любезный? — раздался спокойный голос Горна.

     — Грязная рабыня! — взвизгнул торгаш, — Я не торгую лохмотьями для цепных девок!

     — Это моя рабыня, — молодой человек загородил плечом девушку, — И она не грязная, и не цепная. А ты за нанесенные мне оскорбления ответишь, плут!

     — Но, Господин! — не унимался торговец, — Это же ничтожная грязная девка с ржавым ошейником. Я...

     — Ты меня плохо понял? — Горн медленно начал вынимать из ножен кинжал.

     — Нет-нет! — купчишка отскочил в сторону, — Я... продам...

     — Поздно, — твердым голосом произнес юноша, — Я пойду в другую лавку.

     — Господин, — Ливия тихо тронула Горна за плечо, — Прости этого уважаемого человека. Он допустил ошибку. С кем не бывает.

     — Ну, если ты просишь, — молодой человек незаметно подмигнул девушке, — Я, пожалуй, соглашусь купить у него кое-что, но за половину цены. За ошибки надо платить.

     Вскоре Ливия была облачена в белоснежную шелковую рубаху с широкими рукавами и кружевным воротом, узкие штаны, украшенные золотым шитьем, и высокие замшевые сапоги. Её тонкую талию многократно обвивал широкий шелковый шарф. На голове девушки красовалась широкополая шляпа с плюмажем, лихо заломленная на бок.

     — Где я могу найти кузнеца? — спросил торгаша Горн, отсчитывая ему серебряные монеты.

     — О, ... Господин, — купец снова расцвел в улыбке, — Это здесь рядом. Его зовут Примус. Его мастерская находится в конце ряда.

     Он еще долго смотрел в след удалявшейся паре, то и дело ощупывая карман, в котором позвякивали деньги, и никак не мог поверить, что это ему не приснилось.

     — Эта девчонка поймала удачу за хвост! — думал торгаш, — Если она не наскучит этому парню, то проживет счастливую жизнь.

     Мастерскую Примуса Горн и Ливия нашли без затруднений. Еще издали они приметили большой деревянный навес, под которым валялась всякая рухлядь: старые поломанные колеса от телег, разбитые бочки без ободов, проржавевшие листы кровельного железа. Посреди двора стоял невысокий столб с врезанным в него на уровне шеи кольцом. От этого кольца тянулась короткая толстая цепь, к которой за ошейник была прикована девушка, одетая в лохмотья. Её руки были заведены за спину и сжаты широкой металлической полосой. На ногах поблескивали новенькие кандалы. Видимо, её хозяин решил сменить оковы и теперь расплачивался с кузнецом.

     Из кузни вышел мужчина высокого роста, широкоплечий и весь запачканный сажей. На нем были лишь грубые суконные штаны, светившиеся в нескольких местах прожженными дырками, грубые башмаки и кожаный фартук. Руки и плечи были обнажены, если не считать обильного волосяного покрова, и давали ясное представление о недюжинной силе кузнеца.

     Вслед за ним семенил человек, едва достававший до плеча. Одет он был ярко, но без всякого вкуса: оранжевый кафтан, под которым виднелась лиловая шелковая рубашка с огромным жабо, синие пузырчатые штаны чуть ниже колен и башмаки с блестящими пряжками и на огромном каблуке.

     — Если что-нибудь понадобится, господин Райс, — пробасил кузнец, — Смело обращайтесь. Я всё сделаю.

     — Благодарю, Примус, — пестрый человек чуть склонил голову.

     Достав из кармана ключ, он отомкнул от кольца цепь и дернул её, давая рабыне понять, что пора идти. Девушка опустила голову и покорно засеменила за хозяином, звеня кандалами. Горн наблюдал эту картину, стоя в стороне и надвинув свою широкополую шляпу на самый лоб. Ливия предпочла спрятаться за его спину.

     — Чем могу служить господам? — густым раскатистым басом прогремел кузнец.

     — Я ищу мастера по прозвищу Примус, — изменившимся голосом сказал Горн, — Мне рекомендовали его, как прекрасного мастера.

     — Он перед Вами, — мужчина раскинул в стороны руки.

     — Тогда посмотрите на это, — юноша вытащил из-за спины рабыню и подтолкнул её вперед, — Нужно снять эту железку и подобрать хороший и легкий ошейник.

     — Это запросто! — рассмеялся кузнец.

     — Не торопитесь, — остановил его Горн, — Сделать всё необходимо очень аккуратно, чтобы не причинить вреда девушке и не напугать её.

     — И это возможно, — улыбнулся Примус, — Пройдемте в помещение.

     В мастерской царил еще больший беспорядок, чем во дворе. В углах валялись всевозможные цепи, прутья, зажимы. В середине возвышался обшитый железом верстак с огромными тисками, а в углах на толстых кольцах висели браслеты. Рабыня, задев один из них, отскочила в сторону с широко раскрывшимися от испуга глазами.

     — Это для непослушных девочек, — обнажив белоснежные зубы, загоготал кузнец, — Но, если ты будешь вести себя хорошо, мне не придется приковывать тебя к столу.

     — Я... , — Ливия запнулась и покраснела, — Я буду вести себя хорошо.

     — И ладно, — сказал Примус, — Иди сюда. Я должен посмотреть, что у тебя там. Снимай плащ и куртку. Расстегни ворот рубашки, а лучше всего, сними и её тоже. Да не трясись! Не трону я тебя.

     Несколько минут кузнец осматривал ошейник, поворачивая его взад-вперед, зачем-то засовывал пальцы между ним и шеей. Потом взял в руки маленький молоточек и начал постукивать по тому месту, где обруч был соединен.

     — Знакомая работа, — ухмыльнулся он, отойдя в сторону, — Помнится, меня приглашал один граф в свой замок. Странный человек. Всем рабыням надел на головы мешки, а некоторых связал ремнями и рты позатыкал.

     — У каждого свои странности, — ответил Горн.

     — Ну, ладно, — Примус указал на верстак, — Ложись, девка, на живот и лежи смирно.

     Несколько минут кузнец возился с ошейником, чем-то постукивая по нему, что-то подпиливая. При этом он громко сопел и похрюкивал. Ливия лежала на верстаке, боясь вздохнуть. Она даже зажмурила глаза, а руками вцепилась в края стола с такой силой, что побелели пальцы.

     Но вот раздался легкий скрип, и металлический обруч соскользнул с шеи девушки. Рабыня вдруг почувствовала необычайную легкость, будто с её плеч сняли огромную гирю. Она медленно приподняла голову и вопросительно посмотрела на Горна, который с невозмутимым видом стоял рядом с верстаком.

     — Ну? — Примус растянул губы в улыбке, — Как себя чувствует рабыня?

     — О, господин! — задыхаясь от волнения, пробормотала девушка, — Мне вдруг стало так легко!

     — Когда тебя окольцевали? — вдруг приняв серьезный вид, спросил Примус.

     — Два года назад, — Ливия опустила глаза.

     — Тогда понятно, — кузнец грузно уселся на табурет, — Но ты ведь не думаешь, что твой хозяин оставит тебя без ошейника.

     — Нет, господин, — рабыня бросила на Горна быстрый взгляд, но больше ничего сказать не решилась.

     — Успокойся, девка, — Примус медленно встал и подошел к огромному шкафу, занимавшему чуть ли не всю дальнюю стену его мастерской, — Я подберу тебе хороший ошейник. Ты его почти не будешь чувствовать.

     Он вытащил из недр своего склада что-то блестящее и протянул молодому человеку. Горн долго рассматривал кольцо, взвешивал его на пальце, исследовал края. Потом согласно кивнул и вернул обруч кузнецу.

     — Любезный, — сказал он, — Обточи края и сделай на ошейнике красивую надпись. Только имя владельца...

     Тут он замялся и, схватив мастера за руку, оттащил его в угол. Там они долго совещались, при этом у Примуса от изумления приподнимались брови, а лицо становилось то багровым, то мертвенно бледным. О чем они говорили, и как это было связано с её новым ошейником, рабыня не могла понять, но было ясно, что её новый хозяин затевает что-то странное и, скорее всего, приглашает в союзники Примуса.

     Решительно мотнув головой, кузнец отложил обруч в сторону.

     — Запомнил адрес? — обратился он к Горну, — Тогда вот тебе ключ. Сейчас там никто не живет и не появится до весны. Место тихое, соседей мало.

     — Спасибо тебе, Фоллет, — юноша пожал мастеру руку.

     — А я сам завтра вечером к тебе наведаюсь. Не возражаешь? — сказал кузнец.

     — Я всегда рад тебя видеть, — молодой человек хлопнул Примуса по плечу, как старого приятеля, — Но, я думаю, пока не стоит никому говорить, что я здесь.

     — Само собой! — раскинул руки в стороны мастер.

     РАССКАЗ ЛИВИИ

     Снова разыгралась непогода: поднялся сильный ветер, а вечером разразился настоящий ливень. Но в доме было тепло и уютно. Весело потрескивал в камине огонь, согревая своим теплом небольшую комнату. Тяжелые гардины были плотно закрыты, заглушая завывания ветра, а толстые каменные стены создавали приятное ощущение защиты от разыгравшейся стихии.

     Горн сидел в глубоком кресле, покуривая свою неизменную трубку. Рядом у его ног расположилась Ливия. Как он не упрашивал её, рабыня ни в какую не хотела садиться в кресло. Притулившись плечом, она положила голову на колено хозяину и замерла в такой позе, полу прикрытыми глазами наблюдая за горящими поленьями.

     — Ты сказала, что стала рабыней всего пару лет назад, — Горн запустил свою руку в волосы девушки.

     — Да, хозяин, — Ливия приподняла подбородок и посмотрела в глаза своему господину.

     — А что было до этого?

     — Господину угодно знать историю жизни своей невольницы? — лукаво улыбнувшись, спросила она.

     — Угодно, — кивнул Горн, — Расскажи.

     — Да, мой господин, — Ливия уселась поудобнее и положила локти на колени молодому человеку, — Мы жили в большом городе на берегу моря. Отец занимался торговлей, мама вела хозяйство, а я, как старшая,...  помогала ей. Младший брат тоже не сидел без дела. Он помогал отцу в лавке. Жизнь была прекрасна и безоблачна.

     Но однажды отец вернулся домой раньше обычного. Одежда его была изорвана, из носа текла кровь, а глаз заплыл от большого синяка. Брата просто трясло от страха, и мама отвела его в комнату и уложила в кровать. Отец рассказал, что какие-то люди ввалились в лавку, перевернули всё вверх дном, избили его и сказали, чтобы он уплатил им какой-то долг.

     Отец ни о каком долге нам никогда не рассказывал. Но в этот вечер он рассказал, что когда-то взял взаймы небольшую сумму на приобретение товара. Но эти деньги он давно отдал. Но эти люди ничего не хотели слушать. Уходя, они пообещали, что придут на следующий день.

     А ночью я услышала страшный грохот. Потом в мою комнату вошли двое мужчин, вытащили меня из кровати, сорвали одежду, в которой я спала, и вытолкали на улицу. Отца, маму и брата я не видела. Что с ними сталось, я так и не узнала.

     Ливия замолчала, и уставилась на огонь. Горн нежно поглаживал девушку по волосам, терпеливо ожидая, когда она продолжит свой рассказ. Он понимал, что невольно заставил её пережить события той страшной ночи. Он видел, как подрагивает её рука, слышал её дыхание.

     — На сегодня достаточно, — сказал юноша, — Иди спать, рабыня.

     Но вечером следующего дня он попросил Ливию продолжить рассказ. Рабыня устроилась на полу около кресла своего хозяина, как и в прошлый раз, положила свою голову ему на колени, глубоко вздохнула и продолжила историю.

     — Оказалось, что не меня одну ночью вытащили из постели. Там было еще около двадцати девушек. Некоторые были совсем еще девочки. Охранники засвистели плетьми. Нас куда-то погнали. Всю дорогу нас избивали, кричали, обзывали. Я заметила, что у некоторых девушек руки скованы за спиной тонкой металлической скобой.

     Потом нас заперли в каком-то грязном вонючем сарае. Там не было даже соломы. Но все девушки были так измучены, что повалились прямо на земляной пол. Стало тихо, лишь иногда то из одного угла, то из другого доносился тихий плач.

     Потом пришли двое охранников. Они долго бродили между нами, что-то высматривая. Потом схватили двух девушек и уволокли с собой. Сквозь дырявые стены мы слышали, как солдаты насиловали и избивали этих несчастных. Возвратили их в сарай только перед рассветом. Девушки были грязными, измученными, на их телах не было живого места от ссадин и синяков.

     Нас подняли рано утром. Охранник принес котел с какой-то кашей, но ни мисок, ни ложек нам не дал, а только зло оскалился и рявкнул, чтобы мы поторопились с едой. Но есть это варево было невозможно. От него несло тухлой рыбой и гнилью. Кого-то вырвало от одного запаха. Но нашлись и те, которые набросились на эту гадость. Особенно жадно ели девушки с закованными руками. Они отталкивали друг дружку плечами, толкались ногами, даже кусались. Как они могли есть эту отраву?

     А потом нас погнали дальше. Был разгар лета, и жара стояла невыносимая. Но солдаты нас подгоняли плетьми, но, не смотря на наши стоны и мольбы, пить не давали. К вечеру мы все были измучены и еле волокли ноги. Несколько пленниц по дороге умерли, но солдаты даже не потрудились их отнести в сторону, а так и оставили лежать у всех на виду.

     Так продолжалось три дня. Утром нас снова выгнали из сарая, где мы ночевали, и выстроили в ряд. Появился какой-то важный господин. Он чинно ходил вдоль ряда и внимательно рассматривал каждую девушку, ощупывал её, как скотину, запускал руку в рот, проверяя зубы. Потом он что-то сказал старшему охраннику и сунул в руку небольшой кошель. Тот довольно закивал и ушел, а вместе с ним ушли и остальные солдаты.

     Я заметила, что среди нас уже не было тех девиц со скованными руками. Их еще ночью куда-то отвели. Моя соседка сказала, что их повели в карьер на работы. На большее эти девки не годятся. И еще она сказала, что нас выставят на продажу.

     Появились другие стражники, а вместе с ними несколько девушек в длинных холщевых платьях и кожаных передниках. У каждой из них на шее был железный обруч, а ноги были скованы кандалами. Моя соседка сказала, что это рабыни-служанки, которые должны будут подготовить нас к торгам. Я удивилась, откуда она всё знает, но девушка только усмехнулась и ничего мне не сказала.

     Нас отвели в чистое помещение, похожее на баню. Там рабыни нас долго мыли, расчесывали, умащали различными мазями и снадобьями. Я лежала на мраморной скамье и наслаждалась прикосновениями маленькой рабыни, склонившейся надо мной. Её руки были такими нежными и мягкими, что я даже забыла, где нахожусь, и что со мной случилось. После нескольких дней духоты и избиений, голода и издевательств эта баня показалась мне даром Богов.

     Пища была хорошей, девушки заботились о нас старательно. Нам даже выдали простенькие одежды и легкие сандалии. Но как-то утром в комнату, где мы жили, вошел стражник и велел следовать за ним. Мы шли по длинному коридору и вскоре очутились в огромном светлом зале с большими окнами и свисавшими с потолка тяжелыми светильниками. По стенам стояли маленькие диванчики, на которых восседали мужчины и женщины самых разных сословий. Я поняла, что сейчас начнутся торги.

     Но случилось совсем неожиданное. На середину зала, где мы встали полукругом, вышел высокий худощавый мужчина в черном плаще и начал медленно обходить наш ряд. Он иногда задерживался около одной из девушек, долго смотрел на неё, а потом продолжал осмотр.

     Подойдя ко мне, он пару мгновений смотрел на меня, потом приказал снять одежду. Я замешкалась, не зная, что делать. Тогда мужчина в плаще ухватился за рукав и сильно дернул. Материя треснула, и одежда соскользнула вниз.

     — Руки за голову! — приказал он своим скрипучим голосом.

     Я подчинилась, и мужчина начал ощупывать меня со всех сторон. Я закусила губу, чтобы не расплакаться, а он всё мял мои груди, живот, ягодицы, при этом цокал языком и что-то бормотал. Осмотр продолжался долго. Я еле выдержала всё это.

     Потом он подозвал хозяина дома и сунул ему в руку увесистый кошель с деньгами. Я поняла, что продана и теперь принадлежу этому худому человеку.

     Ливия снова замолчала. На глазах у неё появились слезы. Горн видел, какие душевные муки переживала его рабыня, вспоминая всё, что с ней произошло. Но ему хотелось услышать продолжение истории. Он снова погладил девушку по голове, пытаясь успокоить её.

     Так закончился и этот вечер. И на третий день рабыня рассказывала господину историю своей жизни, а он слушал, не перебивая.

     — Платье мне не вернули, а приказали снять и сандалии. Человек в плаще махнул рукой. Меня схватил за волосы какой-то солдат и утащил в маленькую комнатку рядом с залом. Мне приказали стоять смирно. Мои руки завели за спину и туго стянули ремнями запястья и притянули к телу. Потом связали ноги. Охранник, который привел меня в эту комнату, приказал открыть рот и затолкал туда большой кусок грубой ткани, а потом затянул рот ремнем.

     Я пыталась сопротивляться, но всякий раз получала не сильный, но болезненный удар плетью по животу или груди. Потом мне натянули на голову мешок из плотной черной ткани. Я ничего не видела и плохо слышала. Кто-то взвалил меня на плечо и куда-то понес. От беспомощности и обиды я плохо соображала, поэтому не заметила, как оказалась в повозке. А потом и вовсе лишилась чувств.

     Придя в себя, я не сразу поняла, где нахожусь. Вокруг было темно, холодно и сыро. Когда мои глаза постепенно привыкли к темноте, я стала различать очертания предметов. Оказалось, что меня посадили в маленькую камеру, которая находилась в подвале какого-то дома. Я в этой камере была одна, и от этого мне стало вдвойне жутко. Кроме всего, мои руки были скованы за спиной железным кольцом, как у тех девушек, о которых я рассказывала. На щиколотках были тяжелые кандалы, а цепь была толстой и очень короткой. Из-за неё я могла передвигаться только мелкими шажками. На шею был надет толстый кожаный ошейник, от которого к стене ... тянулась увесистая цепь, которая всё время оттягивала ошейник и душила меня.

     Не знаю, сколько времени я просидела в этой камере. Но однажды туда вошел молодой красивый мужчина в черном камзоле и высоких кожаных сапогах. В руках он держал тонкий хлыстик с резиновым лепестком на конце. Он сразу же хлестнул меня по груди этим хлыстиком и приказал опуститься на колени. Я безропотно выполнила приказ и даже опустила вниз голову.

     Мужчина долго меня рассматривал со всех сторон, но, ничего не сказав, быстро вышел. Но скоро в камеру вошла высокая полная женщина. У меня мороз пробежал по коже, когда я увидела её лицо. Оно было всё испещрено следами от оспы, глаза маленькие, а взгляд такой злой, что я не смогла его выдержать и отвернулась.

     Эта бабища быстро подошла ко мне вплотную и с размаху отвесила сильную пощечину.

     — Смотреть на меня, дрянь! — проорала она противным низким голосом и ударила меня еще раз.

     Потом еще и еще. Удары сыпались один за другим, а я не могла даже защититься от её рук. Слезы лились ручьем, но бабищу это только распаляло, и она продолжала бить меня всё сильнее. Из носа текла кровь, губы были разбиты, щеки горели, а она всё меня била и при этом громко ржала, наслаждаясь своей властью.

     — Хватит! — вдруг услышала я голос, — Кузнец ждет. Тащи её наверх.

     — Как скажете, Хозяин, — прохрипела бабища и поволокла меня из камеры.

     Перед тем, как вывести во двор, мне на голову надели мешок из грубой мешковины. Я ничего не видела. Только было слышно, как стучит молоток о наковальню. Вдруг я услышала душераздирающий крик, а за ним снова раздалось громкое ржание бабищи.

     — Следующую давайте, — крикнул мужской голос.

     Меня подхватили и опустили на колени, прижав грудью к бревну. Потом сняли кожаный ошейник и тут же на его место надели железный. Застучал молоток, и вскоре обруч крепко сжал моё горло. Кузнец немного постучал по нему молоткрм, и мне стало легче. Ошейник принял очертания шеи.

     Когда меня поставили на ноги, я почувствовала тяжесть от этого рабского железа. Я снова заплакала, но никому уже не было до этого дела. А меня снова куда-то потащили, только сначала сняли с ног кандалы и освободили руки.

     Когда с головы сдернули мешок, я поняла, что нахожусь в общем бараке. Рядом со мной лежала, свернувшись, как котенок, темнокожая девочка. На ней почти ничего не было из одежды, а на бедре горел сильный ожог. Потом я узнала, что это личное клеймо хозяина, и что скоро и мне поставят такое же, только на левую грудь.

     — Но у тебя нет клейма, — перебил девушку Горн.

     — Верно, господин, — улыбнулась рабыня, — Граф по какой-то причине оттягивал клеймение. Но это было еще хуже.

     — Почему? — удивился юноша.

     — Когда ты постоянно ждешь этого и видишь, какие мучения испытывают другие, начинаешь испытывать мучения душевные. Так недолго сойти с ума. И рабыни на тебя косо смотрят, шушукаются меж собой, что ты особенная. А тут еще у какой-нибудь дурёхи фантазии появляются. Мол, хозяин хочет эту рабыню отпустить. А там и дальше: денег даст, мужа хорошего найдет.

     — А граф Лазар хоть раз кого-нибудь отпускал? — криво усмехнувшись, спросил Горн.

     — Я не припомню такого, — пожала плечами Ливия, — Но бывали случаи, когда рабы просто исчезали. Сегодня вечером он сидит вместе со всеми в бараке на цепи, а утром его и след простыл.

     Они еще долго сидели, глядя на огонь, и молчали, думая о своем.

     — Пора спать, — наконец, сказал Горн, — Завтра много дел.

     — Да, господин, — Ливия прижалась щекой к ноге хозяина.

     — Ночь холодная, — задумчиво проговорил юноша, — Я хочу, чтобы ты погрела меня в постели.

     — Да, господин, — девушка вскочила на ноги, — Я сейчас приготовлю.

     — Приготовь, рабыня, и жди меня, — улыбнулся молодой человек, — Я скоро приду.

     За окном буря разыгралась с новой силой, но для Горна и Ливии это уже не имело никакого значения. Они были вместе, и любые невзгоды им были нипочем.

     ЕЩЕ ОДИН БЕГЛЕЦ

     Был поздний вечер. Дождь нудно стучал по крыше. Кулл лежал на своём топчане, тупо уставившись в потолок лачуги. Рана на плече еще давала себя знать, но он уже свыкся с болью и почти не замечал её. Его мысли были заняты другим. Сегодня Кулл был вызван к хозяину. Поведение господина немного удивило раба. Граф осведомился о самочувствии, а потом пустился в пространные рассуждения, смысл которых так и остался загадкой для великана.

     Еще и еще раз он прокручивал в памяти слова, услышанные в кабинете его повелителя, но никак не мог понять, к чему тот клонит. На первый взгляд он забыл о промахе своего слуги. Но так мог думать лишь тот, кто не знал Лазара так хорошо, как знал его Кулл. Граф никогда и никому не прощал даже малейших ошибок.

     В памяти внезапно всплыла одна незначительная фраза. Хозяин сказал, что его верный раб, быть может, устал, и пора подумать о покое. Что это значило, можно было только догадываться, но у Кулла были на этот счет самые пасмурные мысли.

     Из-за шума усилившегося дождя он не услышал, как приоткрылась дверь. Только когда чья-то тень скользнула по стене, раб повернул голову. В тусклом пламени свечи, горевшей на столе, он различил маленькую фигурку Ми. Кулл заметил, как девушку била мелкая нервная дрожь.

     — Что с тобой? — удивленно спросил он, — Чего дрожишь?

     — Я... , — рабыня сделала робкий шажок в сторону лежанки, — Господин! Я...

     — Что это значит? — Кулл схватил девушку за плечи, — Что еще ты натворила?

     На руках и ногах рабыни глухо скрежетали тяжелые оковы, вместо обычного платья на ней было надето холщевое полотно, представлявшее обычную широкую полосу с дыркой посередине. Вместо пояса талию стягивал матерчатый передник. Неизменным остался только клетчатый платок.

     — За что тебя заковали? — более мягко спросил Кулл, прижав девушку к своей груди.

     — О, господин, — прошептала она, — Хозяин не объясняет своих поступков. Но не волнуйтесь за меня. Может быть, всё обойдется.

     Ми подняла голову, и Кулл прочитал в её взгляде плохо скрываемую тревогу.

     — Господин, — совладав с собой, уже более уверенно проговорила рабыня, — Вам нужно бежать.

     — Почему? — прохрипел раб.

     — Сегодня я прислуживала хозяину за обедом, — немного волнуясь, начала она, — У него был Кларо. Он, конечно, не сидел за столом, а стоял рядом. Хозяин приказал, чтобы он покончил с Вами сегодня ночью. Я невольно ахнула, и хозяин отправил меня на конюшню. Кларо всыпал мне десять плетей и заковал.

     — Мерзавец! — взвыл гигант, сжимая в ярости кулаки, — Я разорву его на куски!

     — Ваша рана, — Ми осторожно дотронулась до плеча, — Она еще не зажила. А Кларо здоровый и очень сильный. Вам надо уходить.

     — А отдуваться будешь ты, малышка, — с кривой усмешкой ответил Кулл, — Мне даже противно думать, что они с тобой сделают.

     — Ну, высекут, — пожала плечами рабыня, — Ну, отдадут на ночь солдатам. Но я останусь жива. А вот что будет с Вами, господин? Если Кларо Вас убьет, то и мне жить незачем. Бегите! Может, спасетесь. А я буду молиться за Вас.

     — Не могу я оставить тебя здесь на съедение этим гиенам! — раб снова схватил девушку за плечи.

     — Торопитесь, — настаивала на своем негритянка, — Скоро полночь. Кларо не будет ждать.

     Кулл зарычал, как раненый лев. Он, как никто другой, знал, что маленькая рабыня права. Кларо давно искал повод, чтобы избавиться от ненавистного соперника. Что могли делить между собой два раба, никто не знал. Но среди челяди упорно ходили самые невероятные слухи, одним из которых было то, что Кларо когда-то увел у Кулла любовницу. Куда потом делась эта рабыня, никто уверенно сказать не мог, но многие утверждали, что после этого случая эти рабы только и искали случай, чтобы проломить друг другу голову.

     Ми сама начала спешно складывать в небольшой брезентовый мешок пожитки Кулла. Потом, оглядевшись по сторонам, она вынула из-под передника кинжал.

     — Возьмите, господин, — тихо сказала ... она, — Вам пригодится.

     — Откуда это у тебя? — гигант быстро спрятал клинок в складках одежды.

     — Торопитесь, — Ми приоткрыла дверь и выглянула наружу.

     Кулл закинул мешок за спину. Обняв рабыню, он грубо чмокнул её в щеку.

     — Я вытащу тебя отсюда, — буркнул он и скрылся в темноте.

     НОЧЬ ЛЮБВИ

     Ливия потрогала свой ошейник. Он был таким легким, что девушка едва ощущала его на своей шее. Быстро ополоснувшись и насухо вытерев тело свежим полотенцем, она юркнула в кровать. С тех пор, как они поселились в этом доме, Горн требовал от неё греть ему постель, чему невольница была очень обрадована. Когда её хозяин приходил в комнату, он не выгонял её прочь, но и не трогал, позволив спать всю ночь в тепле.

     Юноша потушил свет, но ложиться не спешил. Присев на край кровати, он медленно расстегивал рубаху, глядя в противоположную стену.

     — Что-то случилось, господин? — обеспокоенно спросила Ливия.

     — Нет, — коротко ответил Горн, — Просто задумался.

     Кивнув головой, рабыня отползла к стене и затихла. Юноша лег рядом, заложив руку за голову.

     — Иди ко мне, — тихо позвал он.

     Рабыня перевернулась на живот и подползла к господину. Горн подхватил красавицу за плечи и уложил на себя. Он с наслаждением почувствовал, как напряглись полушария её грудей, как соски, начавшие твердеть, буравят его ребра.

     Её руки обхватили его крепкую шею. Их губы нашли друг друга. Его ладонь легла на бархатистую округлость ягодицы и слегка сжала её. Девушка, почувствовав легкое напряжение, тихо застонала от накатившегося на неё удовольствия. Кровь прилила к лицу, дыхание стало прерывистым.

     Повинуясь своим желаниям, происхождение которых она едва ли могла объяснить, Ливия задвигала задом, ловя пальцы партнера напрягшимся анусом. Постанывая от распалявшего её желания, рабыня выгнулась, прижавшись сосками к груди юноши. Её густые волосы накрыли лицо Горна, с нескрываемым удовольствием вдыхавшего их аромат.

     Разгадав намерения девушки, он выставил вперед указательный палец, нащупал уже раздвинувшиеся половые губы, обильно увлажненные её соками. Тщательно смазав его, он нежно надавил на мягкую мышцу анального отверстия и начал осторожно, но настойчиво вводить его в дырочку. Девушка застонала громче и подалась навстречу, насаживаясь на палец.

     А в это время вступил в игру член парня, уже достаточно окрепший и настойчиво искавший вожделенную пещерку. Тыкаясь, как слепой котенок, он упирался в бедра, но рабыня уверенной рукой направила его в свою истекавшую соками любви щелку. Горн зажмурил глаза, ощущая теплоту молодого тела, и начал медленно двигать низом живота, проникая всё глубже в лоно партнерши. Двигался он осторожно, будто боялся причинить девушке боль, но постепенно его движения становились быстрее, а проникновения — глубже. Одновременно он массировал заднюю дырочку невольницы, к своему удивлению обнаружив, что она разработана не только для его пальцев.

     Ливия разгоралась, как костер, в который подложили очередную порцию сухого хвороста. Она, то выгибалась, содрогаясь всем телом при очередном погружении стержня, то обмякала, приоткрыв ротик и обнажая ровный ряд белоснежных острых зубок. Её влажные губы приобрели алый цвет, щеки покрылись легким румянцем. Поймав ритм хозяина, она начала старательно помогать ему, двигаясь навстречу его орудию. Стоны её становились громче, поцелуи — страстными и долгими...

     Концовки они достигли одновременно. Крупная дрожь сотрясла тело девушки, горячая волна с головой накрыла её, и рабыня, откинув голову назад, издала пронзительный, но полный радости и счастья крик, когда тугая струя семени пронзила её. Горн, тоже не смог сдержать стон. Мускулы его напряглись, и в следующее мгновение расслабленное мокрое от пота тело рабыни распласталось на его широкой груди.

     — О, мой господин! — прошептала Ливия, обняв юношу за шею, — Твоя рабыня счастлива, мой повелитель! Ради этого стоит жить!

     Молодой человек улыбнулся и припал губами к пахшим лесом волосам девушки, накрывшим его, как мягкое шелковое покрывало. Нежно обняв рабыню за плечи, он стал целовать её лицо, залитое слезами, гладить расслабленную спину, плечи, шею. А Ливия что-то шептала, еле заметно шевеля припухшими губками, и тоже целовала его, ловя каждый вздох, каждое движение.

     — Я всегда говорил, — наконец, сказал Горн, — Что у любой рабыни врожденное умение доставлять удовольствие своему господину. Ты — тоже не исключение.

     — О, хозяин, — Ливия прижалась щекой к его плечу, — Я лишь следовала своим инстинктам и очень рада, что они вели меня верной дорогой.

     — То есть, ты считаешь, что любая женщина способна на это? — хитро прищурив глаз, спросил юноша.

     — Боюсь расстроить Вас, мой господин, — ответила рабыня, — Но не любая способна на это.

     — Поясни, — настаивал молодой человек.

     — Не хочу утомлять моего господина своими глупыми мыслями, но думаю, что лишь та невольница может так искусно ласкать хозяина, которая сама его любит, трепещет от чувств, а не от угрозы наказания. Лишь в этом случае можно достичь гармонии.

     — Понятно, — Горн обнял девушку и прижал к себе, — Давай-ка спать, философ.

     Когда они проснулись, за окном ярко светило солнце. Буря утихла, и только огромные лужи во дворе напоминали о ней. Ливия безмятежно спала, по-детски подложив под щеку кулачок. Её густые каштановые волосы разметались по подушке, и Горн невольно залюбовался ими. Он уже хотел протянуть руку, чтобы погладить нежный шелк, но в последнее мгновение передумал, решив, что этим он разбудит рабыню.

     — Пусть поспит еще, — подумал он, осторожно вылезая из кровати.

     Наскоро позавтракав, молодой человек накинул на плечи длинный плащ, надвинул на самые брови шляпу и тихо вышел из дома.

     ДРУГ ИЛИ ВРАГ

     Узкие грязные улочки городской окраины с полуразвалившимися лачугами, в которых уже давно не было даже нищих, представляли лабиринт, в котором неопытный путник мог легко заблудиться и стать легкой добычей грабителей, частенько промышлявших в этих трущобах.

     Но Горн уверенно шел между домами, сжимая под плащом рукоять кинжала. Перед выходом он повязал на лоб черную широкую ленту с вышитым на ней черепом — атрибутом, дававшим бандитам всех мастей понять, что любая попытка напасть на этого человека окончится для них весьма плачевно. К тому же высокий рост и широкие плечи недвусмысленно говорили о том, что этот парень силен и сможет дать достойный отпор.

     Молодой человек не случайно забрел в это забытое Богами место. Двумя днями раньше, оставив Ливию дома, он снова наведался к Примусу и подробно расспросил его об одном человеке по имени Гант. Кузнец при упоминании этого имени вздрогнул и поморщился, словно его заставили проглотить дохлую крысу.

     — Не представляю, господин, — недоуменно пробасил Примус, — Зачем Вам понадобился этот колодник! Он вор и убийца. Не пойму, какой у вас может быть общий интерес.

     — И не надо, — весело ответил Горн, — Скажи только, где его можно найти.

     — Ну, — кузнец почесал затылок, — Иногда он появляется на базарной площади.

     — Нет, это не подходит, — отрезал юноша, — Много народу. Я привлеку к себе лишнее внимание.

     — Тогда поищите его в трущобах, — улыбнулся мастер, — Он там не живет, конечно, но появляется куда чаще, чем на рынке.

     — Что-то вроде воровской сходки, — догадался Горн, — Значит, мне нужно наведаться туда.

     — Не советую, господин, — покачал головой Примус.

     — Не волнуйся, — юноша хлопнул кузнеца по плечу и быстро ушел.

     Из дыры в заборе внезапно показалась огромная голова и тут же скрылась в темноте. Но Горн успел разглядеть лицо человека.

     — Этот откуда? — буркнул он, бросившись к прорехе, — Что ему здесь понадобилось?

     Пробравшись во двор, Горн быстро осмотрелся. Старый почти сгнивший от сырости сарай с обвалившейся крышей был единственной постройкой, скрывавшейся за такой же ветхой оградой. Молодой человек осторожно, не ... создавая лишнего шума, приблизился к висевшей на одной петле дощатой двери и медленно отворил её.

     — Я знал, что ты пойдешь за мной, — раздался за спиной хриплый голос.

     Горн резко обернулся и выхватил клинок. Лишь в последнее мгновение он задержал руку. Перед ним, привалившись к стене сарая, стоял Кулл. Он даже не пытался защищаться. Одежда на нем была совсем изорвана, повязка на плече намокла от крови. Видимо, рана, нанесенная несколько дней назад, не затянулась и теперь кровоточила. На лысой голове чернел свежий рубец.

     — Не трать силы, господин, — тяжело дыша, прохрипел Кулл, — Я не буду даже защищаться. Если пожелаешь, можешь прикончить меня.

     — Успею еще, — Горн вложил кинжал в ножны, — Как ты здесь оказался?

     — Долгая история, — отмахнулся раб, — Я сбежал от графа. Но я еще вернусь.

     — Зачем?

     — Ну, уж не для того, чтобы поблагодарить его за заботы, — с ехидной ухмылкой пробормотал гигант, — Я...

     Вдруг глаза его закатились, и Кулл начал медленно оседать на землю. Его смуглая кожа начала окрашиваться в мертвенный белесый цвет. Горн, недолго думая, подхватил раба и втащил в сарай. Уложив его на соломенную подстилку, он присел рядом.

     — Убей меня, господин, — прошипел Кулл, силясь приподнять голову.

     — Лежи тихо, — приказал ему Горн, — Я скоро вернусь.

     Кулл обессилено уронил голову на солому и провалился в забытье. Молодой человек снял плащ и укрыл им раба. Выйдя на улицу, он быстрым шагом направился в кузню. Примус, выслушав его, прихватил какие-то склянки и инструменты, и они оба направились в трущобы.

     — Не понимаю, зачем Вам это всё нужно, — бурчал кузнец, еле поспевая за Горном, — Сначала эта рабыня, но тут я еще могу что-то уразуметь. Потом полуживой раб. Кто будет следующим? Я не удивлюсь, если им окажется Гант или кто-то из его шайки.

     — Вот и хорошо, — усмехнулся юноша, указав на пролом, — Мы пришли.

     Примус оказался не только хорошим кузнецом. Горн с восхищением наблюдал, как он ловко обработал рану, остановил кровь, потом, достав из сумки длинную тонкую иглу и жилу, аккуратно зашил её и наложил чистую повязку.

     — Где ты этому научился? — спросил юноша.

     — Я несколько лет жил в казармах, — вытирая руки, ответил Примус, — Всякое бывало. Порой и врачеванием приходилось заниматься, когда солдаты в пьяном угаре мечами махали. Говорили, что у меня рука легкая.

     — Они правы, — Кулл открыл глаза, — Я ничего не почувствовал.

     — Встать сможешь? — Горн присел к рабу.

     — Попробую, — гигант, кряхтя, поднялся на ноги.

     — Глотни вина, — Примус протянул рабу тыквенную флягу, — Оно придаст тебе силы.

     Кулл с жалостью припал к горлышку потрескавшимися губами. Вскоре его лицо покрылось густым румянцем, а глаза заблестели. Встав на ноги, он, покачиваясь, направился в дальний угол своего убежища. Порывшись в куче соломы, раб вытащил оттуда парусиновый мешок.

     — Господин, — слабым голосом произнес он, — Что я должен сделать, чтобы заслужить Ваше прощение?

     — Расскажи, почему ты сбежал от Себастьяна, — пояснил Горн, — Но не здесь. Сейчас у меня нет времени. Я отведу тебя в дом, где живу, а вечером поговорим.

     — Да, мой господин, — Кулл склонил голову в знак покорности, — Я — раб, но еще не утратил человеческий облик.

     — Кстати, — юноша указал Примусу на ошейник, черневший на горле гиганта, — Сможешь снять?

     — Инструменты у меня с собой, — кузнец портяс сумкой, — Постараюсь.

     КЛАРО

     Кларо был срочно вызван к графу, едва наступил рассвет. Он стоял перед своим господином, скрестив руки на груди, и внимательно слушал его приказ, жадно ловя каждое слово. Себастьян, по обыкновению, восседавший в своем огромном кресле, обшитом черным бархатом, говорил громко, иногда срываясь на истошный крик. Но истерика быстро отступала, и его голос вновь приобретал уверенную интонацию и твердость.

     Граф Лазар случайно натолкнулся на этого малого в лесу во время охоты. Кларо, видимо, тоже решив пополнить свои припасы, подстрелил косулю и собирался уже разделывать тушу, когда перед ним неожиданно появился хозяин этих мест. Набросившись на охотника, Себастьян предъявил ему страшное обвинение в покушении на чужую собственность и браконьерство и тут же предложил вариант, на который Кларо согласился, не раздумывая ни секунды. Неизвестно, о чем думал граф, но охотник сразу же понял свою выгоду.

     С первых минут появления в замке Лазара, Кларо снискал себе славу жестокого и хитрого негодяя, каковым и являлся на самом деле. Отвращение к этому человеку усугубляла его жуткая внешность: огромное, похожее на вытянутую бочку, туловище с трудом вязалось с короткими кривыми ногами, всегда обутыми в тяжелые крестьянские башмаки с подкованными, как у лошади, каблуками. Огромные мускулистые ручища обладали нечеловеческой силой. В первый же день Кларо без особых усилий одним ударом усмирил разбушевавшегося мула, не желавшего влезать в ярмо. С бедной скотиной пришлось распрощаться. У него был проломлен череп. Но граф только усмехнулся и не стал наказывать своего нового слугу за порчу имущества.

     Но особый ужас наводил его скрипучий голос. Казалось, что он проникает в сознание, гипнотизирует, заставляет подчиняться. При этом Кларо смотрел на собеседника округлившимися бесцветными глазами, в немигающем взгляде которых читалась только лютая ненависть ко всем, кто попадался ему на пути. А в минуты особого гнева его лысина, обрамленная редкими волосиками, похожими на свалявшуюся паклю, покрывалась капельками пота, а на затылке вздувались синие прожилки.

     Из всей челяди лишь только один Кулл не испытывал страха перед этим уродцем. А однажды, когда Кларо по своей воле решил наказать рабыню за то, что та, по его мнению, не слишком учтиво ответила ему, Кулл выхватил из рук уродца тяжелый хлыст, которым тот хотел избить бедную девушку, и сам отходил его так, что тот два дня не выходил из своего жилища.

     Кларо затаил на гиганта обиду и стал терпеливо ждать удобного случая, чтобы отомстить ничтожному рабу. Он, как тень, везде следовал за Куллом, подсматривал, подслушивал, запоминал. Но ничего не мог поделать. Раб пока был в фаворе у хозяина, и тот, как видно, ценил этого громилу больше, чем колченогого уродца.

     Но, наконец, Кларо был вознагражден за терпение. Однажды граф приказал Куллу примерно наказать одну из рабынь, которая работала в доме. Чем был вызван гнев хозяина, не обсуждалось, хотя, всем было и так ясно: девушка не удовлетворила господина в постели. Кларо видел, как рыдавшую и упиравшуюся невольницу на аркане волокли в камеру пыток. Кулл шел сзади, держа в руках тот самый хлыст, который гулял по его спине.

     Переваливаясь на своих кривеньких ножках, Кларо проследовал за ними, но в камеру его не пустили. Кулл перед самым носом захлопнул тяжелую окованную железом дверь. Когда стражники ушли, Кларо пробрался в подвал и услышал громкие крики несчастной. Другой бы спокойно ушел прочь, но не таков был этот любитель пыток. Он решил дождаться окончания экзекуции и оценить таланты своего противника в деле наказаний.

     Когда дверь отворилась, Кларор из своего укрытия хорошо видел, как Кулл тащил на плече «наказанную» рабыню. Но опытный глаз садиста сразу же отметил, что этот театр разыгран специально для него и хозяина. Когда «избитую» рабыню оставили в бараке и даже не посадили на цепь, Кларо всё понял. Этой рабыней была Ливия. Кулл не стал истязать красавицу, прекрасно зная, что девушка не виновата. Просто у Себастьяна в ту ночь было дурное настроение.

     Незамедлительно обо всём было доложено графу. Лазар пришел в бешенство, но первым, кто попался ему под руку, оказался сам доносчик. Себастьян измордовал его так, что природное уродство было ничто по сравнению с тем, во что превратилась физиономия его нового слуги. С тех пор на лице Кларо остались шрамы и рубцы, нанесенные его хозяином, а в голове уродца начал зреть план страшной мести.

     Узнав об этом, Кулл устроил Ливии побег, обставив ... всё так, чтобы с себя снять подозрения. Но раб не предполагал, что именно его пошлет граф на поиски беглянки. Вернуться ни с чем означало для Кулла страшное наказание, если не смерть. А тут еще объявился этот Горн, что в свою очередь тоже не обрадовало хозяина. К счастью, Кулл в схватке был ранен, и это обстоятельство могло сыграть в его пользу. Но так ли думает господин?! В любом случае раб был вынужден вернуться и обо всём рассказать. А когда маленькая Ми, подслушав разговор, предупредила его, Кулл всё понял и сбежал.

     А пока Кларо стоял перед своим хозяином и выслушивал его нотации.

     — Скажи мне, неразумному, — шипящим голосом говорил граф, — Зачем я назначил тебя своим управляющим. Тебя — урода и болвана! Как только ты появился в моём замке, сперва сбежала рабыня, стоимость которой тебе не может даже присниться. Потом исчезает мой раб, который, хоть и глуп, но ты ему не годишься даже для того, чтобы подтирать задницу.

     — Мой господин, — Кларо наклонился вперед, подобострастно растянув свой огромный рот, — Дозвольте мне сказать.

     — Что ты можешь сказать! — отмахнулся Себастьян.

     — У меня есть новости, мой господин, — не меняя выражения лица, пропел уродец.

     — Сделай одолжение! — граф вскочил со своего трона.

     — Вашему рабу помогли бежать, мой господин, — сделав многозначительное лицо, сообщил Кларо с таким видом, будто он выдает государственный секрет.

     — Да-ну! — всплеснул руками Лазар, — И кто бы это мог быть?

     — Я точно не знаю, — развел руками слуга, — Мне думается...

     — Кто тебе велел думать, идиот? — завизжал господин.

     Кларо застыл в согбенной позе, не зная, что ему делать. Гнев хозяина не сулил ничего приятного. Вдруг в его лысой голове промелькнула мысль. Колченогий уродец вобрал в легкие побольше воздуха и выпалил тираду на одном дыхании:

     — Позвольте, мой господин! Я знаю, как поймать их всех! Я буду стараться! Но к вечеру я приведу к Вам рабыню, а если повезет, то и того сопляка, который её увел!

     — Постарайся, урод! — гаденько улыбаясь, промяукал граф, — Иначе я сам с тебя шкуру сдеру. Пошел прочь, мразь!

     — Господин, — заерзал Кларо.

     — Что еще? — Лазара начинал раздражать этот человек.

     — Прикажите отдать мне рабыню, любовницу Кулла, — невозмутимо произнес управляющий.

     — Что? — взревел хозяин, — Да как ты смеешь!

     — Я хочу её допросить, — спокойно ответил Кларо.

     — Я решил её продать, — буркнул граф, — Ты опоздал. А теперь иди и без беглых рабов не возвращайся. Ясно?

     — Да, мой господин, — Кларо поспешно покинул комнату.

     Закутавшись в черный плащ, он вышел из ворот. Не смотря на позднюю осень, солнце жгло нестерпимо. Но для Кларо теперь не существовало ничего, кроме миссии, которую на него возложил хозяин. Он шел по узкой каменистой тропинке, петлявшей среди деревьев, и размышлял над тем, где могли прятаться беглецы. В одиночку он схватить их не мог, но выследить, разнюхать — это было в его силах.

     К концу дня Кларо добрался до маленькой таверны, одиноко стоявшей вблизи тракта — единственной дороги, ведшей в город. В этой харчевне, как правило, останавливались бедные торгаши, которые везли свой нехитрый товар на рынок, а так же и путники, покидавшие городские стены. Здесь, сидя вечером за кружкой дешевого эля, можно было послушать разговоры постояльцев, не привлекая к себе внимания.

     — Может, повезет, — думал Кларо, — И мне удастся подслушать чей-нибудь разговор. А потом угощу болтуна пивом, и он на радостях расскажет всё, что меня интересует.

     ВРАГИ СТАНОВЯТСЯ ДРУЗЬЯМИ

     Кулл, закутавшись в плащ, шел за Горном, как слепец следует за поводырем, положив свою огромную ладонь ему на плечо. Примус проводил их до рыночной площади и распрощался, пожелав успеха.

     — Не возражаешь, если мы завернем в оду небольшую лавчонку, — предложил юноша.

     — Как скажете, господин, — буркнул раб без особого энтузиазма, — А зачем?

     — Я намерен приодеть тебя, — невозмутимо ответил Горн, — На тебя в таком виде жалко смотреть.

     — Я не возражаю, — пожал плечами Кулл.

     Они подошли к лавке, где несколькими днями раньше Горн «одевал» Ливию. Купец сидел под навесом и откровенно скучал. Народу было мало, и в лавку никто не заходил. Когда он повернул голову, то чуть не подпрыгнул от счастья. Раскинув в стороны свои пухленькие ручки, торговец заверещал во всё горло:

     — О, господин! Как я рад видеть своего покупателя! Что Вас привело в мою скромную лавку на этот раз? А, понимаю. Вы хотите купить еще кое-что для своей прекрасной рабыни. Да-а, в наше время не каждый хозяин будет так заботиться о бедной девушке. Позвольте предложить Вам отличную материю. Из неё может получиться хорошее платье. Или вот, туфельки. Они будут в пору вашей невольнице.

     — Послушай, любезный, — жестом руки Горн остановил словоохотливого купца, — Видишь этого человека?

     — Э-это-го? — торгаш стал заикаться, переминаясь с ноги на ногу.

     — Да, этого, — улыбнулся юноша.

     — Д-да, — мотнул головой лавочник.

     — Сможешь подобрать ему одежду и обувь?

     — Я-я не з-знаю, — торговец начал пятиться, как рак.

     — Кулл, — Горн подтолкнул вперед гиганта, — Иди с ним и подбери себе такую одежду, чтобы тебя было трудно узнать.

     — Я ничего не понял, — признался раб.

     — Ладно, — юноша опустил руку на плечо трясшегося от страха купчишки, — Сделай из него мавра. Сможешь? Я отблагодарю.

     — Уф, — с шумом выдохнул торговец, — Ну и фантазии у Вас, господин!

     Купец и ничего не соображающий Кулл скрылись в глубинах лавки, а Горн уселся под навесом, надвинул на лоб шляпу и стал наблюдать за прохожими. Ганта он сегодня пока не нашел, но день еще не кончился. Кто его знает! Может быть, этот бандит как раз в этот момент прохаживается по торговым рядам в поисках очередной жертвы.

     Из лавки выскочил паренек, скорее всего, сын торговца. Усевшись на маленький табурет, он принялся нахально разглядывать Горна. Когда это занятие ему надоело, парнишка беззастенчиво толкнул юношу ногой и протянул ему руку.

     — Меня зовут Рам, — бойко начал он, — А тебя как зовут?

     — Горн, — ответил молодой человек, пожимая руку.

     — Никогда не слышал, — хмыкнул парень, — А откуда ты?

     — Издалека, — ответил Горн, — А ты, наверное, здесь всех знаешь?

     — Конечно, — с гордостью ответил купчик, — А кто тебе нужен? Я в один миг найду.

     — Ганта знаешь? — чуть понизив голос, спросил юноша.

     Паренек шарахнулся в сторону. Его глаза бешено заметались, будто он искал возможность поскорее исчезнуть, но не мог найти выхода. Горн выждал, пока мальчик успокоится, и тихо сказал:

     — Я хочу попросить Ганта оставить своё ремесло и пойти ко мне на службу. Думаю, он с радостью согласится. Так как? Знаешь, где его можно найти?

     — Каждый вечер Гант с дружками сидит в таверне, что держит одноглазый Флин, — тихим сдавленным голосом сообщил Рам, — Это рядом со старым заброшенным кладбищем при въезде в город.

     — Я знаю это место, — Горн кивнул головой, — Сможешь отнести ему письмо?

     — Золотой! — не моргнув глазом, выпалил Рам, — Деньги — вперед!

     — Держи, — Горн протянул парню золотую монету, — Принеси бумагу и перо.

     Мальчишка принес письменные принадлежности, и юноша несколькими штрихами нанес на пожелтевший листок пергамента какой-то рисунок. Рам с интересом наблюдал за этим действом, а потом ухмыльнулся и спросил:

     — А он поймет?

     — Только он и поймет, — рассмеялся молодой человек, — Беги и смотри, не потеряй.

     Паренек припустил по улице и быстро затерялся среди прохожих. Как раз купец закончил подбор гардероба. Кулл вышел на свет и вопросительно посмотрел на Горна. Одет он был в широкие шелковые шальвары, заправленные в сафьяновые сапожки, расшитые золотом. Могучий торс несколько раз обвивал широкий пояс, за который был заткнул кинжал. Белая рубаха с широкими рукавами и отложным кружевным воротом дополняла эту живописную картину.... 

     Горн пару минут внимательно разглядывал гиганта, потом выудил из кучи тряпья длинный пестрый платок и велел повязать им голову. Сверху Куллу он надел широкополую шляпу с заломленными к низу полями.

     — Вот теперь хорошо, — удовлетворенно произнес он, — На мавра ты не похож, но и так сойдет. А кинжал откуда?

     — Прихватил у графа, — пояснил Кулл, намеренно скрыв истинное происхождение оружия.

     Расплатившись с торговцем, Горн и Кулл направились в конные ряды и выбрали для негра крепкого буланого мерина. Гигант легко вскочил в седло и тут же поставил коня на дыбы. Огладив и успокоив животное, он соскочил на землю и подал узду Горну.

     — У меня уже есть лошадь, — ответил тот, — А этот жеребец теперь в твоём распоряжении.

     — Спасибо, хозяин, — искренне поблагодарил Кулл, — Приказывайте! Всё исполню.

     — Домой! — крикнул Горн, усаживаясь на своего жеребца, которого оставил неподалеку.

     Ливия сначала даже не узнала негра, но когда тот снял шляпу, девушка забилась в угол и выставила вперед руки со скрюченными пальцами. Увидев эту неблаговидную картину, Горн хлопнул Кулла по здоровому плечу и, улыбаясь, сказал:

     — Не бойся, девочка. Он больше не кусается. Приготовь-ка нам что-нибудь поесть.

     Рабыня отправилась на кухню. Кулл вызвался ей помочь. Как известно, совместный труд сближает, и уже через несколько минут они оба смеялись, вспоминая самые разные случаи из их жизни. Молодой человек, сидя в кресле и потягивая свою трубку, довольно улыбался, слушая веселое щебетание невольницы и густой бас негра. Он понимал, что теперь этот громила не пожалеет жизни, чтобы защитить не только его, но и Ливию, он выполнит любой приказ, каким бы сложным и опасным он не был.

     За ужином Кулл во всех подробностях поведал своему новому хозяину и Ливии, как вернулся к графу, как его лечила маленькая Ми, как они полюбили друг друга, и как она, подвергая себя нешуточной опасности, помогла негру бежать. Не забыл он упомянуть о своей клятве, данной маленькой негритянке.

     — И я это сделаю! — громовым голосом заключил Кулл.

     — А мы тебе поможем, — подхватила Ливия, — Ведь поможем, господин?

     — Безусловно, — улыбаясь, ответил Горн.

     МИ

     Граф Себастьян Лазар уже целый час беседовал с перекупщиком рабов, запершись в своём кабинете. Старый работорговец никак не хотел соглашаться, приводя в оправдание самые немыслимые доводы.

     — Девчонка слишком мала, — говорил он, — Кто позарится на неё? Ну, может быть, какой-нибудь старикашка захочет с ней позабавиться на старости лет. Сейчас покупатели предпочитают товар добротный, качественный.

     — Но у тебя же есть на примете клиенты, которые могут заинтересоваться такой игрушкой, — настаивал граф, — Распиши им девку, как ты это умеешь делать.

     — И наживу себе новых врагов, — буркнул торговец, — Нет уж, избавьте меня.

     — Но посмотреть ты её можешь? — Лазар начинал терять терпение.

     — Ну, хорошо, — со вздохом сожаления согласился купец, — Только из уважения к Вашей светлости.

     Обрадовавшись, что дело сдвинулось с мертвой точки, граф быстро подошел к двери, уверенно отпер её и приказал стоявшему на часах стражнику привести рабыню. Солдат, моргая глазами, в немом вопросе уставился на хозяина.

     — Что стоишь, как истукан? — вскипел граф.

     — П-простите, г-господ-дин, — начал заикаться стражник, — Я не понял, кого надо позвать. Я недавно служу и еще не всех знаю.

     — Чернокожая пигалица, — заорал Лазар, — Работает на кухне, на голове клетчатый платок! Теперь понял, болван? Волоки её сюда! Будет упираться — бей нещадно.

     Парень, побледнев от страха, бросился исполнять приказание и через несколько минул уже тащил за шиворот дрожавшую от страха Ми. Девушка не вырывалась, но всё время бормотала что-то и плакала. А солдат, вкусив на несколько мгновений власть, пинал её ногами и выкрикивал самые непристойные оскорбления, какие только мог придумать его воспаленный разум.

     Дотащив рабыню до двери, стражник втолкнул Ми в комнату, наградив девушку напоследок сильным пинком. Негритянка, запутавшись в кандалах, упала на пол. Дрожа от страха, она медленно подняла голову и увидела перед собой улыбающееся лицо своего хозяина. По её худенькому тельцу побежали огромные мурашки. Рабыня сжалась в комок и уставилась на мужчину, сидевшего в кресле.

     Повинуясь рабскому инстинкту, который старательно вбивался невольницам, Ми подобрала юбку и встала на колени, склонив голову к самому полу и вытянув руки вперед.

     — Встань, дитя моё, — распевно произнес незнакомец, — Я хочу рассмотреть тебя.

     Ми поднялась на ноги. Граф окатил её холодным взглядом и тоже сел в кресло. Работорговец тяжело вздохнул и поманил девушку пальцем.

     — Разденься, крошка, — так же слащаво проговорил он.

     Округлившимися от удивления глазами рабыня посмотрела на хозяина, потом на торговца и в недоумении вытянула вперед скованные руки. Купец хмыкнул и уставился на Лазара.

     — Почему у неё на руках цепи? — осведомился он.

     — Эта дрянь путалась с одним из моих рабов, — невозмутимо ответил граф, — Раб сбежал. Но я не думаю, чтобы девчонка помогла ему. А заковал я её просто так.

     — Я должен осмотреть её тело, — настаивал торговец.

     Себястьян вскочил со своего кресла и, зайдя рабыне за спину, сначала развязал тесемки передника, а потом одним рывком стащил оставшееся одеяние. Ми хотела прикрыться, но незнакомец выбросил вперед руку и громко скомандовал:

     — Руки на затылок! Голову поднять! Ногу отставить назад! Стоять прямо!

     Минут двадцать он ходил вокруг девушки, ощупывая её своими короткими, похожими на сардельки, пальцами, залезал в рот, дергал стоявшие торчком коричневые соски, мял ягодицы. Сняв с её головы платок, он долго копался в волосах, видимо, искал насекомых.

     Окончив осмотр, купец повернулся к графу.

     — Ну, что я могу сказать, — медленно, растягивая слова, начал работорговец, — Товар не первосортный, как я и предполагал с самого начала. Тем более, если эта девчонка крутила любовь с одним из Ваших рабов, о её девственности не может быть и речи.

     — Твоя цена, — прервал его Лазар.

     — Ну, — покупатель замялся, — Скажем, десять золотых. Большего эта черномазая обезьянка не стоит.

     — Послушай! — лицо графа стало багровым, — Я позову другого, и он выложит мне много больше.

     — Не думаю, Ваша светлость, — рассмеялся купец, — За эту маленькую шлюжку Вы сможете получить не больше пяти. Я набросил цену только потому, что мы давно знакомы. Вот, если бы Вы захотели продать мне ту рабыню, с каштановыми волосами, я бы не пожалел денег, уверяю Вас, господин граф.

     — Ладно, купец! — Лазар резко оборвал спор, — Пятнадцать, и можешь забирать её хоть сейчас.

     Торг продолжался еще некоторое время, а Ми стояла посреди комнаты, держа руки за головой. Её тело ныло от усталости, ноги подкашивались, шея затекла. Но никто не станет обращать внимания на страдания ничтожной рабыни. Даже, когда купец выложил из кошелька окончательную сумму, девушку не отпустили. Ей показалось, что эти люди вообще забыли о её существовании.

     — Прекрасное у Вас вино, господин граф! — купец облизал пухлые губы.

     — Еще бокал? — предложил Себастьян.

     — О, нет! Благодарю. Мне пора. Дорога дальняя, а я хочу добраться до дома засветло. Прикажите снять с рабыни цепи.

     Ми отвели на конюшню, и кузнец легко сбил браслеты и ошейник. Торговец достал из своей сумки тонкий кожаный шнурок и крепко связал запястья девушки за спиной. Схватив рабыню за волосы, он оттянул голову назад. Ми застонала от боли. Это и было нужно. В следующее мгновение большой кожаный кляп запечатал рот, а тонкий шнурок запер его. Следом на голову рабыне натянули плотный кожаный мешок, а шею затянули тугим ошейником. Чьи-то сильные руки подхватили девушку и грубо бросили в повозку, связали ноги и пристегнули ошейник к цепи.

     Вскоре возок вздрогнул и покатил, поскрипывая и подпрыгивая на ухабах. Ми закрыла ... глаза и бесшумно заплакала. Она не страдала от того, что её продали, что связали. Девушка прощалась со своей надеждой, пусть маленькой, но до сих пор дававшей ей силы, поддерживавшей её в трудную минуту. В ушах был слышен густой бас Кулла, обещавшего своей возлюбленной, что вытащит её, что они уедут из этих мест и больше никогда не расстанутся. Теперь эта надежда таяла, как снег под лучами весеннего солнца. Кулл никогда не сможет найти её.

     Привалившись к бортику повозки, Ми задремала. Тихо поскрипывали колеса, шелестел брезентовый навес, а девушка видела удивительный красивый сон. Будто она, одетая в легкое белоснежное платье, идет по красивой широкой улице, а её руку осторожно держит в своей большой ладони Кулл. Он одет в широкие синие штаны, заправленные в мягкие замшевые сапоги, и просторную рубаху. Его талию обвевает широкий шелковый шарф, за который заткнут ятаган с богато украшенной рукоятью. Кулл зорко всматривается в лица прохожих, и они учтиво раскланиваются, уступая им дорогу.

     Вот они подходят к большому красивому дому с белыми колоннами. Кулл отворяет высокую дверь, и они оказываются в огромном светлом зале. Повсюду горят светильники, на полу лежат дорогие ковры, такие мягкие, что не слышно шагов. Ми восхищенно смотрит на это великолепие, а её возлюбленный, улыбаясь во весь рот, наклоняется к ней, обводит рукой зал и шепчет на ухо:

     — Это всё для тебя, любимая. Здесь тебя никто не обидит. Я позабочусь об этом.

     Снова взяв девушку за руку, он ведет её по широкой мраморной лестнице на второй этаж и распахивает дверь. Ми видит небольшую уютно обставленную комнату, утопающую в нежном розовом цвете. На маленьком столике установлена хрустальная ваза с огромным букетом лушистых роз. Аромат наполняет комнату, и от этих дивных запахов на душе становится спокойно.

     Ми подходит к большой кровати под балдахином, медленно снимает платье и залезает под мягкое почти невесомое покрывало. Кулл уже ждет её. Он нежно заключает возлюбленную в свои объятья. Их губы сливаются в долгом поцелуе. Теплый язык гиганта раздвигает губки негритянки и проникает в рот. Его сильные руки, еле ощутимо касаются её кожи.

     Ми закрывает глаза от наслаждения и всем телом приникает к мускулистой груди любимого. Вся дрожа от возбуждения, девушка обвивает своего любовника за шею и...

     — Вылезай, рабыня! — резкая боль обжигает живот, — Хватит мечтать! Приехали!

     Ми грубо выволокли из повозки и сдернули с головы мешок. Девушка испуганно шарила глазами по сторонам. Место было ей незнакомо. Огромный двор, усеянный столбами со свисавшими с них браслетами. Невольничий рынок. Теперь это страшное место должно было стать её временным обиталищем.

     К рабыне подошел купец и еще раз осмотрел девушку.

     — В барак, — коротко бросил он коренастому мужчине, стоявшему рядом с ним, — Отведи к остальным и проследи, чтобы её накормили.

     — Будет исполнено, хозяин, — ответил человек, скорее всего, старший надсмотрщик.

     Он освободил девушке рот, но рук развязывать не стал. Ухватив за волосы, он потащил невольницу в дальний барак. Ми еле успевала за ним. Не смотря на небольшой рост, сопровождающий её мужчина двигался быстро и легко. В каждом его движении чувствовалась уверенность и сила. Рабыня сразу поняла, что с ним не стоит играть. Лучше подчиниться, и, возможно, она сможет избежать побоев.

     Они подошли к низкому мрачному строению, и надсмотрщик открыл скрипучую дверь. Сразу же в нос ударил стойкий запах человеческого пота, сдобренного испражнениями и гнилой соломой. Только тогда Ми освободили руки и втолкнули в сарай.

     Когда дверь закрылась, рабыня осмотрелась. Вдоль стен, светившихся множеством щелей, сжавшись в комок, сидели невольницы самых разных рас и сословий. Здесь были черные, как уголь, южанки, узкоглазые восточные красавицы, блондинки из северных областей.

     — Ты кто? — послышался голос из глубины барака.

     — Ми, — тихо ответила девушка, силясь в полумраке разглядеть собеседницу, — Меня сегодня...

     — Подойди ко мне, рабыня, — прозвучал голос, ставший властным и жестким.

     Ми сделала несколько шагов и вдруг споткнулась о чью-то выставленную ногу. Потеряв равновесие, она кубарем покатилась на земляной пол. Со всех сторон раздался смех, сопровождаемый сальными шуточками.

     — Малышка еще не умеет ходить! Может, она до сих пор сосет мамкину сиську? Скоро ей придется попробовать другую соску! Ха-ха-ха!

     — Тихо, шалавы! — вдруг раздался голос из другого конца барака, — Оставьте девку в покое! А ты поднимайся и иди сюда.

     Ми медленно поднялась и сделала несколько шагов на голос. Увидев, что какая-то рабыня выставила ногу, негритянка с силой ударила задиру в нос своим маленьким кулачком. Та, взвыв от боли, отскочила в сторону. Тут же несколько рабынь вскочили со своих мест и уже были готовы броситься на Ми, но вновь прогремевший голос, заставил их остановиться:

     — Сидеть! Я беру эту малышку под свою защиту. Кто её тронет, сильно пожалеет об этом.

     Из темноты барака на свет вышла высокая крепко сбитая женщина. Она бесцеремонно расталкивала всех, расчищая себе дорогу. Подойдя к негритянке, женщина положила ей на плечо свою руку, оказавшуюся тяжелой и влажной, и громко сказала, обращаясь ко всем:

     — Еще раз повторяю! Теперь она под моей защитой. Всем ясно, шалавы?

     Воцарилась мертвая тишина. Наверное, авторитет этой женщины здесь был настолько неоспорим, что никто не решался проявлять недовольство. Ми подняла глаза на свою неожиданную защитницу. Женщина была стройна и хорошо сложена, её плечи были немного широки, но это ничуть не портило её. Длинные огненно — рыжие волосы, спадавшие на округлые плечи, придавали лицу вытянутость, большие зеленые глаза смотрели спокойно и гордо.

     Как и все рабыни, эта невольница была обнажена, и Ми увидела на её теле множество шрамов, несомненно, полученных в битвах. К тому же, развитые мышцы рук, ног и живота красноречиво указывали на то, что когда-то эта красавица усиленно тренировалась.

     — Меня зовут Дорма, — представилась женщина, — Иди за мной.

     — Да, госпожа, — Ми покорно двинулась за своей спасительницей, отмечая, как обитательницы барака поспешно освобождают им проход, косясь на женщину.

     Угол, который занимала эта рыжеволосая красавица, оказался выстланным чистой соломой, а воздух здесь был немного свежее. Женщина указала на чистую циновку, потом присела рядом и принялась без лишней скромности рассматривать новенькую. Негритянка от смущения опустила глаза, но Дорма приподняла ей лицо за подбородок.

     — А ты красивая, девочка, — ласково сказала она, — И смелая, как я вижу. Хорошо ты расквасила нос этой шлюхе. Только больше так не делай. Если испортишь внешний вид рабыни, хозяин тебя выдерет до полусмерти, а потом отдаст какому-нибудь крестьянину для работы в поле. А там ты не протянешь и месяца.

     — Спасибо, госпожа, — Ми склонила голову, — Вы спасли меня. Но я не такая смелая.

     — Не прибедняйся, — улыбнулась Дорма, — Поверь мне, я умею распознавать людей. Я пять лет провела на арене цирка.

     — Вы выступали в цирке? — удивилась негритянка, — Это же так интересно!

     — Не так уж, как тебе кажется, — ухмыльнулась женщина, — Я была гладиатором. Сражалась за свою жизнь на потеху толпе. А мой хозяин греб золото. Я была лучшей.

     — А... , — Ми от удивления раскрыла рот.

     — Как я оказалась здесь? — опередила её Дорма, — Очень просто. Однажды я чуть не проиграла бой. Была тяжело ранена, но сумела уложить противника. Меня унесли с арены. Хозяин, поняв, что я больше не смогу приносить ему удачу и деньги, сперва пообещал, что за мои заслуги сделает меня наставницей. Но потом дела его пошли под гору, и он продал меня. Но этот перекупщик что-то не торопится выставлять меня на продажу. Он ничего мне не говорит, но я думаю, он держит меня здесь для своих целей. Я поддерживаю порядок в бараке, а его слугам от этого только легче. Но, мне кажется, он ищет достойного покупателя,...  который заплатит за меня побольше. Все знают, что я еще кое-что могу. А теперь ты расскажи о себе.

     Негритянка рассказала, как попала к графу, как познакомилась с Куллом, как лечила его. Потом, почти шепотом поведала Дарме, как помогла ему бежать. Рассказала Ми и про обещание Кулла. При этих словах слезы навернулись на глаза, но девушка быстро их утерла. Находясь рядом с этой женщиной, она не хотела показывать свою слабость.

     С грохотом открылась дверь. Рабыням принесли еду. Дорма встала около котла и сама начала раздавать невольницам плошки с похлебкой, зорко следя за тем, чтобы более сильные и наглые не отнимали пищу у слабых. Ми ела с аппетитом, изредка косясь на свою благодетельницу, которая умудрилась плеснуть ей в плошку еще немного.

     Насытившись, все повалились на пол, и вскоре по бараку покатилось мерное сопение.

     — Ложись спать, девочка, — посоветовала Дорма, — Завтра у тебя будет трудный день. Нужно набраться сил. Спи.

     — А Вы, госпожа? — девушка взглянула на женщину.

     — Я не хочу, — ответила та, — Ты спи, а я посижу рядом с тобой, чтобы никто не мешал.

     Ми послушно легла на бок, подложила под щеку кулачок и вскоре уже витала в царстве Морфея, как ребенок, улыбаясь и причмокивая. Наверное, ей снился хороший сон.

     ГАНТ

     Гант сидел в маленькой грязной харчевне в компании своих верных дружков — отъявленных головорезов из его шайки. Это был крупный широкоплечий детина средних лет. Его длинные еще густые волосы были затянуты в хвост на затылке, от чего голова, крепко сидевшая на короткой мускулистой шее, была похожа на тыкву.

     Этот человек одним своим именем наводил страх на местных жителей. Он не гнушался ничем, лишь бы быстро разжиться деньжатами, чтобы потом их так же быстро спустить, устроив хорошую попойку в каком-нибудь притоне. Обычно такие пьянки заканчивались кровавыми драками, которые устраивали разгоряченные элем подельники Ганта.

     Но по какой-то необъяснимой причине этот бандит мог беспрепятственно разгуливать по городу и творить свои черные делишки, не опасаясь, что его схватят и, учитывая немалые «заслуги», отправят в кандалах на рудники или земляные работы. Поговаривали, что у Ганта имеется очень влиятельный покровитель, сидевший в правительстве. С уверенностью никто не решился бы утверждать такое, но и опровергать этот факт не брались.

     Итак, Гант с друзьями сидел в таверне одноглазого Флина, отмечая удачно провернутое дело, когда в харчевню зашел рослый человек в глухом черном плаще и широкополой шляпе, надвинутой на самые брови. Никто не обратил бы на него внимания, если бы не то количество пива, которое уже поселилось в желудках бандитов, и не требовала бы выхода порожденная им энергия.

     Сидевший рядом с атаманом верзила с перевязанным черной лентой глазом, медленно поднялся со своего места и, повиливая бедрами, как гулящая девка, направился к незнакомцу. Остановившись в паре шагов, он измерил его оценивающим взглядом и процедил сквозь зубы:

     — Что за гусь?

     — Отвали, — спокойно сказал парень.

     — Что ты сказал? — «Одноглазый» с ревом бросился в атаку.

     Никто не заметил, как парень резко выбросил вперед руку, и верзила кубарем полетел в угол, сметая на своём пути столы и ломая стулья. По таверне прокатились возгласы восхищения. «Одноглазый» медленно поднялся на ноги, тряхнул своей нечесаной гривой и, достав из-за пояса кривой нож, снова устремился на приступ.

     Незнакомец, подпустив противника поближе, нанес сильный удар ногой в живот и, не дав ему опомниться, хлопнул бандита по ушам. Зал таверны сотряс дикий вопль, и «Одноглазый», рухнув на пол, начал кататься по нему, изрыгая ругательства в адрес обидчика и его родни.

     — Остынь, «Циклоп»! — крикнул Гант, — Сам в драку полез.

     — Ну и дружки у тебя! — Горн шагнул к атаману.

     — А ты всё такой же спокойный, — ответил Гант, вставая и раскрывая обътия, — Каким ветром тебя занесло в наши края? Слышал я, что тебе удалось выжить в той мясорубке, но увидеть здесь никак не рассчитывал!

     — Пользуйся случаем, — усмехнулся юноша, — Нам бы поговорить без посторонних.

     — Смело можешь говорить при них! — загремел атаман, — У меня от друзей секретов нет!

     Гант не лукавил. Неизвестно, дожил бы он до этих дней, если бы его подельники узнали, что атаман что-то скрывает от них. Такая открытость была не редкость среди бандитского мира. Скрытный человек или любитель тайн рисковал оказаться насаженным на кинжал или меч. Только сначала его вывернули бы на изнанку, но тайну всё равно узнали бы. Потому что любой секрет почти все связывали с «незаконно» присвоенным золотом, которое требовалось поделить по справедливости.

     Горн присел к столу и снял свою шляпу. Одноглазый корчмарь тут же поставил перед ним большую кружку крепкого эля с огромной пенной шапкой.

     — Ого! — воскликнул Гант, — Время тебя не пощадило. Совсем седым стал.

     — Тебя тоже не обласкало, — парировал юноша, отхлебывая пиво.

     — Ну, слушаю, — атаман развалился на стуле.

     — Ты помнишь Себастьяна Лазара? — начал издалека Горн.

     — Еще бы не помнить! Отъявленная сволочь! А что у тебя с ним? Общие счеты? Тогда я в доле.

     — Ага! — усмехнулся молодой человек, — Он мне кое-что должен.

     — Тогда забудь, — посоветовал бандит, — Даже я не решаюсь лезть к нему. Мигом можно на каторге очутиться. На его каторге. А это, знаешь ли, похлеще государственной.

     — А со мной пойдешь? — Горн прищурил глаз.

     — С тобой, — Гант начал теребить подбородок, — Стало быть, ты решил его за жабры взять?

     — Решил, — кивнул юноша, — Так как?

     — Людей у тебя сколько? — неожиданно спросил атаман, — На этого гада нужна армия.

     — Вот ты её и соберешь, — Горн хлопнул приятеля по плечу.

     Гант задумался. Матерый бандит никогда не торопился в принятии решений. Его девиз был прост и всем понятен: «Проверка и еще раз проверка». Может быть, он до сих пор и оставался на свободе, неукоснительно следуя этому простому правилу. Почесывая свой квадратный заросший густой щетиной подбородок, он прикидывал, какой барыш может приплыть ему в руки, и стоит ли ввязываться в эту сомнительную авантюру.

     — Ладно, — наконец, проговорил он, — Здесь и в самом деле место не очень подходящее для таких разговоров. Пей своё пиво, потом мы поищем норку потише и обсудим наши дела.

     — Нет, — Горн залпом допил эль, — Приходи ко мне. Там и побеседуем. Возьми с собой пару ребят, только этого психа не бери.

     — «Циклоп» невинен, как дитя! — расхохотался Гант, — Ну, перебрал немного. Так ты же его успокоил. Теперь этот парень будет знать, что с тобой связываться опасно. Ладно, я ему поручу охрану.

     — Встретимся через пару дней вот по этому адресу, — юноша показал бандиту клочок пергамента и тут же сжег его.

     Было уже совсем темно, когда Горн вернулся домой. Отказавшись от ужина, он быстро разделся и уже через минуту крепко спал, отвернувшись к стене. Ливия, сообразив, что хозяину сейчас не до неё, благоразумно удалилась в свой закуток и там, свернувшись калачиком, закрыла глаза. Но сон не шел. Девушку одолевали плохие предчувствия, объяснения которым она не находила.

     Лишь под утро рабыня смогла забыться на пару часов.

     ИСТОРИЯ СЕМЕЙСТВА ЛАЗАРОВ

     Ганта мучила одна мысль, от которой он никак не мог отделаться. Старый бандит всё же обладал одной тайной, но по счастью, никто не догадывался об этом. Дело в том, что Горн тоже был Лазаром — младшим братом Себастьяна. Но, когда ему исполнилось десять лет, отец отправил мальчика в далекую провинцию к своей сестре, обязуясь регулярно высылать деньги на содержание и обучение младшего отпрыска. По какой причине старый граф это сделал, знал только он один. Лисана не очень обрадовалась такому повороту событий и согласилась приютить младшего Лазара только после того, как получила клятвенные обещания от брата не жалеть средств.

     Себастьян еще бегал в коротких штанишках, а его мать повсюду следовала ... за своим чадом и шелковым платочком утирала его сопливый нос. Но уже тогда у этого хилого болезненного мальчика начал проявляться ужасный отвратительный характер. Сначала это были безобидные на первый взгляд шалости, которыми грешит любой ребенок. Но с возрастом проявление жестокости и хитрости стали проявляться всё более отчетливо.

     Родители не замечали выходок маленького Себи, но однажды вечером, вернувшись домой, перед глазами отца открылась омерзительная картина. На полу гостиной в луже еще не запекшейся крови лежала одна из служанок. Её одежда была изорвана в клочья, тело было испещрено глубокими ранами, из которых сочилась кровь, еще недавно миловидное личико девушки было обезображено до такой степени, что его невозможно было узнать. А рядом с несчастной стоял Себи и громко хохотал, глядя на предсмертные муки бедной рабыни.

     Отец бросился к сыну и стал трясти его за плечи, пытаясь унять смех, сочтя, что это от нервного потрясения. Но каково же было его удивление, когда мальчик вынул из-за пояса кинжал и бросился на отца с отчаянным криком. Глаза его горели зловещим огнем, рот был перекошен дьявольской улыбкой, волосы всклокочены. Старый граф даже не успел сообразить, что происходит, когда клинок с лязгом ударился о панцирь, который он не успел с себя снять. Это его и спасло от неминуемой гибели.

     Себастьяна заперли в чулане, а уже испустившую дух рабыню завернули в рогожу и вынесли на задний двор. Графиня в это время была у себя и занималась вечерним туалетом. Себи был её любимчиком, чего нельзя было сказать о Горне, и мать предпочитала не мешать сыну развлекаться.

     Услышав шум и крики, она, скорее, из любопытства вышла из своих покоев, чтобы узнать, что произошло.

     — Где наш сын? — церберским тоном спросила она у мужа.

     Старый граф, запинаясь и трясясь от волнения, рассказал супруге о случившемся. Женщина слушала, уперев руки в крутые полные бедра, потом невозмутимо развернулась и удалилась в свою спальню, чтобы продолжить любимое занятие — расчесывание волос.

     — Но, дорогая! — багровея от ярости, в комнату ворвался граф, — Наш сын убил служанку! Жестоко убил, а потом бросился на меня! И я хочу Вас спросить, откуда у него кинжал? Себастьян еще слишком мал, чтобы играться с оружием.

     — Хорошо, дорогой, — невозмутимо ответила графиня, прикладывая к голове очередное украшение, — Я поговорю с Себи. Но, я полагаю, у него были причины это сделать.

     — Но, дорогая! — у графа стали подкашиваться ноги, — Вы соображаете, что говорите?

     — Прошу Вас, успокойтесь и извольте покинуть мою комнату! — крикнула графиня и метнула на супруга такой злобный взгляд, что тому оставалось лишь подчиниться.

     Вскоре шалуна выпустили из заключения, и мать, напустив на себя строгий вид, который, впрочем, ничуть не испугал сына, спросила о причинах такого жестокого обращения с подневольной девушкой.

     — Она вела себя неучтиво по отношению ко мне, — не моргнув глазом, заявил Себвстьян, — Я решил наказать её. Вот жаль, что другие рабы этого не видели.

     — Впредь, — немного смягчившись, сказала мать, — Сначала скажи мне, а потом наказывай. Договорились?

     Семи кивнул головой и выбежал из комнаты. С этих пор в домеЛазаров участились избиения слуг, и самое живое участие в этом принимал Себастьян. Он придумывал самые изощренные пытки, особенно это касалось молодых миловидных девушек-рабынь, которых время от времени мать покупала на рынке специально для таких развлечений сына.

     Сердце старого графа не выдержало, и он благополучно скончался. А вместе с его смертью и прекратились поступления денег на воспитание Горна. Мальчик попросту оказался на улице, и неизвестно, чем бы для него это окончилось, если бы не разразилась Великая война за новые территории.

     Но старый граф, чувствуя, что его дни сочтены, тайком вызвал к себе человека, которому рассказал про младшего сына и попросил позаботиться о нем. Этим человеком и был Гант. Клятвенно пообещав графу, что отыщет мальчика, Гант пустился в путь, но перешедшие в наступление войска спутали его карты и заставили отклониться от маршрута.

     Гант долго кружил, уходя от мест сражений, и вот одним дождливым осенним вечером увидел в развалинах давно заброшенного замка изможденного юношу, в котором, однако, без труда узнал Горна. Они долго скитались по разоренным землям, терпели голод и нужду, страдали от холода, но, в конце концов, примкнули к армейскому обозу, который направлялся на юг. Там собиралась многотысячная армия, командовал которой очень решительный и опытный, не смотря на свою молодость, генерал.

     Благодаря его поддержке Гант вступил в ряды воинов, а Горн остался при Главнокомандующем. Парнишка оказался смышлеными в свои пятнадцать лет с легкостью постигал военную науку. Младшие офицеры, адъютанты генерала с большой охотой в свободное от поручений время учили Горна премудростям фехтования и рукопашных схваток, стрельбе из лука и арбалета и конным атакам.

     А тем временем Себастьян предавался своему любимому занятию. Когда ему опостылела опека матери, молодой отпрыск графского рода, не моргнув глазом, отправил свою родительницу на тот свет. Став обладателем немалого наследства, этот дьявол в человеческом облике продал родовой замок и пустился в странствия вслед за успешно наступавшей армией. Но вскоре и эти приключения ему наскучили, и Себастьян, облюбовав себе небольшой участок земли на берегу моря, выстроил замок и заявил, что с этого дня он является единственным властителем этой местности. А кто с ним не согласен, может оспорить решение в суде.

     Соседи бросились искать правды, но очень скоро поняли, что Лазар купил чиновников с потрохами. Постепенно близлежащие деревни перешли в его владение, а жители из свободных крестьян превратились в самых настоящих рабов, полностью зависевших от прихотей графа. Не забыл Лазар и ремесленников и купцов, обложив их данью и повинностями. Недовольные пытались жаловаться, но постепенно пыл сопротивления ослаб, а зачинщики сгинули в каменоломнях и на земляных работах. Городские власти попросту закрывали глаза на вероломство графа, за что получали немалые суммы, большей частью украденные из казны их благодетелем.

     Но Себастьян не захотел останавливаться на достигнутом. Он жаждал абсолютной и безраздельной власти. Собрав внушительное войско, он мечом и кровью подчинил себе всю приморскую область, в которую входило до трех сотен деревень и селений и с десяток крупных городов, являвшихся так же и перекрестками торговых путей.

     В хаосе Великой войны никто не заметил этого, а когда страсти утихли, нужно было налаживать мирную жизнь. И опять до деяний свирепого графа никак не доходили руку.

     — Потом с ним разберемся, — отмахивались правители, — Нам сейчас не до этого.

     Но, по странному стечению обстоятельств, сразу после войны в городе появился человек, который стал очень раздражать графа. Этот бандит опустошал лавки торговцев, грабил амбары с продовольствием, совершал налеты на сборщиков налогов. А однажды Лазар получил странное письмо, в котором говорилось, что скоро придет и его очередь. Вместо подписи на листе пергамента стоял странный знак: голова курицы с воткнутым в макушку кинжалом. И подпись — Гант.

     С этих пор такие письма к графу стали приходить часто. Себастьян, будучи человеком самоуверенным и не любящим делиться властью ни с кем, несколько раз отдавал приказ выследить и схватить мерзавца. Но Ганту всегда удавалось уйти от преследователей, затерявшись в городских трущебах, куда ищейки графа боялись сунуть нос. Городская стража тоже не горела желанием схлестнуться с бандой, по слухам весьма многочисленной и хорошо вооруженной.

     Потерпев неудачу, Лазар попросту махнул на бандита рукой.

     — Угрозы в мой адрес сыпались всегда, — рассуждал он, — Но пока еще никому не удалось воплотить их в жизнь.

     Себастьяна теперь волновали совсем другие проблемы. А именно — появление из небытия его родного брата. Горна он совершенно не знал, и понятия ... не имел, на что этот юноша способен. Но в одном граф был убежден — его братец потребует свою долю наследства, а так же и своеобразную компенсацию за те лишения, которые тому пришлось пережить. Вот чего больше всего страшился Лазар-старший.

     Поэтому, немного поразмыслив, он послал на поиски Горна своего слугу Кларо. И повод как раз нашелся — бегство рабов Ливии и Кулла. И теперь графу оставалось только ждать донесений. И он терпеливо ждал.

     ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ ПЕРСОНА

     — Открыть немедленно! — в дверь яростно стучали.

     Бледная от страха Ливия вбежала в комнату хозяина. Горн уже проснулся и теперь спокойно одевался. Взглянув на испуганное лицо рабыни, улыбка мигом сменилась настороженной гримасой.

     — Господин! — сиплым голосом проговорила девушка, — Вы слышите, господин?

     — Кто там? — юноша быстро спустился вниз.

     — Городская стража! — был ответ, — Откройте дверь, или мы её выломаем!

     Горн отпер задвижку. Перед ним стояли трое рослый солдат, державших за шиворот Кулла. Коренастый коротышка, видимо, их командир, сделал шаг вперед и уставился на молодого человека немигающим взглядом.

     — Это Ваш раб? — кивнул он на Кулла.

     — Он — свободный человек, — спокойно ответил Горн, — Потрудитесь объяснить, сержант, что произошло.

     — Этот свободный человек, — с издевкой начал коротышка, — Вор и мошенник. Он пытался ограбить уважаемого гражданина нашего города. Когда мы его схватили, этот мерзавец заявил, что состоит на службе у одного очень влиятельного господина, но имени его нам не назвал. Тогда я потребовал, чтобы он отвел нас к своему господину.

     — Понятно, — прервал тираду юноша, — Этот человек действительно состоит у меня на службе.

     — А Вы, значит, очень влиятельный человек! — заорал командир стражников, — И думаете, что это дает право Вашим слугам залезать в карманы честных граждан!

     — Послушайте, уважаемый, — Горн сделал шаг навстречу коротышке, — Во-первых, отпустите моего слугу, пока он вашим людям не переломал ребра. Во-вторых, соблаговолите зайти в дом. Там я всё объясню.

     Поскрипев мозгами, командир дал знак солдатам, и те с неохотой отпустили Кулла. Коротышка вошел в дом и начал нервно оглядываться. Когда входная дверь закрылась, он бросил уничтожающий взгляд на Горна и проорал:

     — Итак, я жду объяснений!

     — Извольте, — улыбнулся юноша, — Мой слуга действовал по моему приказу.

     — Вот как? — вздернул бровь коротышка.

     — Именно так. Мне было необходимо проверить, сколь скоры солдаты городской стражи. Кулл! Как быстро тебя схватили?

     — Почти сразу же, — пробасил гигант.

     — Поздравляю! — Горн протянул коротышке руку, — Вы оказались на высоте. Об этом будет составлено донесение, а Вы, я полагаю, будете награждены.

     — Хм, — коротышка явно стушевался, — Я не знал, что в наш город будет направлена комиссия.

     — Да, и вот еще что, — юноша доверительно наклонился к командиру стражников, — У меня маленькая просьба. Пока не рассказывайте об этом никому. Возможно, я захочу еще кого-нибудь проверить. Уговор?

     — Не беспокойтесь, — в маленьких глазах коротышки сверкнули хитрые искорки, — Я буду нем, как рыба.

     — Благодарю, — Горн вынул из кармана несколько золотых монет, — Это Вам.

     — Н-нет, — коротышка уже протянул руку, чтобы взять деньги, но вовремя её одернул, — Это — мой долг. Всего хорошего.

     — Я жду объяснений, — сурово взглянув на Кулла, сказал Горн, когда дверь закрылась, — Какая нужда тебя заставила?

     — Простите, господин, — гигант виновато опустил голову, — Я всё объясню. Через три дня состоится продажа рабов на центральной площади. Будет аукцион, на котором выставят на продажу Ми. Я случайно узнал.

     — От кого? — поинтересовался Горн.

     — От одного малого. Случайно. Подслушал его разговор с приятелем. А потом узнал, кто продавец. Сходил туда и увидел эту девушку.

     — А она тебя видела? — заволновался юноша.

     — Я был очень осторожен, — Кулл втянул голову в плечи, — Я не хотел Вас позорить. Но я обещал, что вытащу эту девочку. У Вас, я знаю, денег мало, вот я и хотел обчистить карманы одного богатея, а потом выкупить Ми. А теперь можете меня убить, хозяин. Но...

     — Что?

     — Тогда Ми останется рабыней и самой несчастной девушкой на свете. А самое главное, что она больше никому не поверит.

     Кулл опустился на колени и закрыл лицо ладонями. Его плечи затряслись, а из груди вырвался протяжный стон раненого зверя. У Горна перехватило дыхание. Всегда этот здоровяк для него был олицетворением жестокости. Но, встретив однажды маленькую беззащитную негритянку, душа его расцвела, выгнав из своих недр зло и поселив там любовь.

     — Встань, Кулл, — тихо сказал юноша, — Слава Богам, что всё обошлось. Я помогу тебе выкупить девушку. Когда, говоришь, торги?

     — Через три дня, господин, — утирая рукавом слезы, повторил гигант.

     — Только больше не шарь по чужим карманам, — Горн хлопнул негра по огромной голове, — Пойдем завтракать.

     ПЛАН КЛАРО

     Кларо уже собирался подняться в свою комнату. И в этот раз ничего нового он не услышал. Было несколько купцов, возвращавшихся домой. Они наперебой жаловались на жадность графа, на тяжесть налогов, но эти сведения не входили в круг его интересов. Вечером в таверну завалилась шумная толпа каких-то бродяг, и одноглазый Флин поил их пивом.

     Внимание уродца привлек рослый парень, с которым затеял драку громила по прозвищу «Циклоп», а потом предводитель пригласил его в свою компанию.

     — Тут что-то не так, — смекнул Кларо и заказал еще пива.

     Сидя в своём закутке, он не всё мог расслышать, но кое-что всё же долетело до его ушей. Но это «кое-что» стоило дорого. Речь опять шла о графе, его хозяине, но не изобиловала жалобами, а содержала откровенную угрозу.

     — Удача! — чуть не завопил Кларо, — Моё терпение и в этот раз было вознаграждено!

     Стараясь не привлекать к себе внимания, уродец тихо вышел на задний двор, где постоянно дежурили двое оборванцев.

     — Вот что, ребята, — начал Кларо, — Сейчас из харчевни выйдет высокий человек в плаще. Нужно проследить за ним и узнать, где он живет, и кто еще находится в доме. Сделаете всё чисто, за мной ужин с пивом и мясом. Проморгаете — пеняйте на себя.

     — Сделаем, господин, — заверил его тот, что был постарше, — Не упустим.

     Уже ночью Кларо знал, где живут Горн, беглая рабыня и его заклятый враг. Теперь нельзя было терять времени. Едва над городскими башнями забрезжил рассвет, уродец устремился на своих коротких кривых ногах на рыночную площадь. Бродя между торговыми рядами, он высматривал нужного ему человека из тех бездельников, которые целыми днями болтаются на торжищах без особой цели.

     Долго искать не пришлось. Около лавки с дешевыми безделушками околачивался высокий худощавый парень. Одет он был просто, но не бедно. Кларо осторожно взял его за рукав и отвел в сторону.

     — Я, — начал он, состроив на лице подобострастную гримасу, — Управляющий делами одного крупного работорговца.

     — Что тебе от меня нужно? — нахально взглянув на уродца, огрызнулся парень.

     — Хочешь заработать несколько монет? — пошел в атаку Кларо.

     — Почему я? — удивился бездельник.

     — Ты мне понравился, — гаденько улыбнулся Кларо, — Работенка простая.

     — Ну? — парень насторожился.

     — Я покажу тебе человека. Ты, так, чтобы он слышал, расскажешь своим дружкам, что через три дня будет большой аукцион, на который выставят прекрасную смуглокожую рабыню по имени Ми. Не забудь упомянуть имя продавца. Его зовут Перлат.

     — Не знаю такого, — отмахнулся долговязый.

     — И не надо тебе его знать, — облизывая губы, успокоил Кларо, — Только скажи его имя.

     — Сколько я за это получу? — в хитрых глазах парня заблестели азартные огоньки.

     — Две серебряные монеты, — выпалил Кларо.

     — Пять, — «Длинный» начал входить во вкус.

     — Ладно, три, — вздохнул уродец, — И по рукам.

     План хитреца-Кларо был ... прост и вполне логичен. Справиться с юношей и Куллом было очень трудно, к тому же, поднимется шум, а граф этого не любит. Поэтому, надо было каким-то образом разделить их и захватить по отдельности. Кларо знал, что Кулл каждое утро отправляется на рынок. Если его попытаться схватить там, гигант может покалечить нескольких человек и скрыться в толпе. А потом ищи всю эту троицу.

     Надо было изолировать гиганта, потом напасть на жилище Горна и захватить его и девчонку. Для этого много сил не понадобится, и шума никакого не будет, если всё сделать быстро.

     Дождавшись, когда на рынке появится Кулл, Кларо указал на него долговязому, а сам, на всякий случай, спрятался за телегами. Парень начал болтать, и негр клюнул. Постояв рядом с группой бездельников, он, вооруженный «хорошими» новостями, отправился на поиски работорговца. Уродец еле поспевал за ним.

     Но, разглядев среди рабынь, предназначенных для продажи, свою Ми, гигант отправился не домой, а вернулся на рынок. Потом была неудачная попытка кражи, и Кларо уже ликовал, когда солдаты волокли негра к дому его хозяина. Но тут план дал осечку. Горн быстро разрядил ситуацию, и Кулл был отпущен. Надо было всё начинать сначала.

     Но Кларо узнал для себя полезную новость, которой решил воспользоваться. Оставленный около дома Горна наблюдатель, сказал, что слышал разговор юноши с негром. В день аукциона они вдвоем пойдут на торги, а рабыня останется дома одна.

     — Какие торги? — взвился Кларо, — Это я всё придумал!

     — Не знаю, господин, — улыбнулся тот, — Но через три дня на рынке состоится большая распродажа рабов.

     Злорадно улыбнувшись, уродец кинул своему осведомителю медяк и припустил в замок Лазара. Теперь нужно было убедить графа действовать по только что родившемуся плану. А эта задача была трудной и опасной. Но игра стоила свеч.

     Кларо, запыхавшись, вбежал во двор и помчался прямиком к кабинету своего хозяина.

     — Где мои рабы? — не дав раскрыть Кларо рот, заорал Лазар.

     — Мой господин, — уродец согнулся пополам, — Прошу, выслушайте меня.

     — Что ты можешь мне сказать, мерзавец? — рассмеялся Себастьян.

     Выждав, когда господин успокоится, Кларо изложил свой план. Граф долго смотрел на несуразное тело своего слуги, потом подошел к окну и, не оборачиваясь, проговорил:

     — Самое смешное, что ты прав, негодяй. Но не думай, что оказался умнее меня. Ладно, я дам тебе людей, и ты приведешь рабыню. А я тем временем подготовлюсь к встрече.

     — Позвольте мне немного отдохнуть, — заискивающе глядя на хозяина, прохныкал Кларо.

     Ничего не ответив, а только махнув рукой, Лазар отпустил уродца. Тот опрометью бросился в свою конуру и с наслаждением развалился на топчане. Теперь ему оставалось только немного подождать. Если уж сам граф согласился с его планом, значит он на верном пути.

     Вызвав к себе рабыню, он приказал ей принести вино и еду.

     — И сама приготовься, курочка, — добавил Кларо, — Мне нужен отдых, и ты в этом поможешь.

     МАЛЫЙ РЫНОК ПЕРЛАТА

     — Просыпайся, — Дорна настойчиво трясла Ми за плечо, — Уже рассвет. Скоро принесут завтрак.

     Ми потянулась и поднялась со своей подстилки. Осмотревшись, она заметила двух охранников и управляющего с небольшим свитком. Они ходили между рядами, и управляющий делал пометки на пергаменте. Иногда он указывал на рабыню, и та покорно вставала и закидывала руки за голову.

     — Готовят к продаже, — пояснила Дорна, — Эти девки предназначены для черной работы. За них много не дадут, так что, на рынок тащить не обязательно. Покупатели придут сюда.

     В это время распорядитель подошел к Ми, но, заглянув в свиток, покачал головой и отошел в сторону.

     — Эта пойдет на помост, — проскрипел он, — Так приказал хозяин.

     — Можешь сесть, — сказал солдат и ткнул Ми в плечо.

     — Позвольте, господин, — вмешалась Дорна, — Эта рабыня будет мне помогать.

     — Пусть, — отмахнулся управляющий и вышел из барака.

     Принесли завтрак, и Дорна начала раздавать плошки. Рабыни ели молча, стараясь не смотреть по сторонам. Многих из них сегодня продадут, и уже завтра невольницы приступят к тяжелой работе. Кое-кто проживет не больше месяца и умрет от истощения, кому-то повезет больше.

     Ми смотрела на грустные лица девушек, и её маленькое сердечко сжималось от боли. Она уже не помнила обид, не желала зла этим грубым чумазым рабыням. Она смотрела на них с сожалением.

     Снова вошли солдаты и начали пинками выгонять рабынь из барака во двор. Там их приковывали цепями к столбам, врытым в землю. Невольницам предстояло простоять так весь день до захода солнца. Охранники, вооружившись плетьми, заняли свои места по краям площадки.

     Появились первые покупатели. Это были люди не богатые, и их интересовали не красота и привлекательность товара, а крепкие мышцы. Они переходили от одного столба к другому, придирчиво осматривая каждую рабыню, ощупывали плечи, бедра, залезали в рот, проверяя зубы.

     Управляющий уселся на табурет в тени под навесом и разложил на маленьком столе свитки с записями о каждой невольнице и ценой, за которую можно было её продать.

     — Эй, любезный, — то и дело окликал его покупатель, — За сколько отдаешь вот эту?

     — Пять монет серебром, — театрально потрясая перечнем, отвечал управитель.

     — Смеешься? — возмущался клиент, — Эта девка и недели не выдержит! У меня плантация, мне нужна сильная рабыня.

     — А Вы, господин, кормите её лучше, — с усмешкой давал советы управляющий.

     — Даю две, — покупатель называл свою цену.

     Начинался торг. Но уже с самого начала было ясно, что девушка будет продана.

     Ближе к полудню Дорна подозвала Ми и надела на неё кожаный фартук и дала в руки кувшин с водой и кружку. Негритянка медленно обходила столбы с прикованными к ним рабынями и каждой давала напиться. Заметив, что на них никто не смотрит, она шептала рабыне нежные слова утешения, гладила по голове и улыбалась.

     Этот день для работорговца был удачным. Купили больше половины товара, и купец дал знак загнать оставшихся рабынь обратно в барак. Солдаты сняли цепи, и девушки, еле волоча ноги, поплелись к своим циновкам, не обращая внимания на окрики охранников. Ми помогала им, как могла: кому скажет пару ласковых слов, кому разотрет затекшие руки, с кем-то просто посидит пару минут.

     — Добрая ты душа, — вздыхала Дорна, глядя, как её помощница переходит от одной рабыне к другой.

     — Им, я думаю, никто никогда не говорил ласковых слов, госпожа, — отзывалась Ми, — Вот они и ведут себя так. Каждый человек нуждается в ласке. От неё он сам становится добрее.

     — Ты им это скажи, — усмехнулась женщина, — Когда они очухаются. Уж они тебя отблагодарят!

     Дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял хозяин, а из-за его плеча выглядывал управляющий, сверля глазами рабынь. Купец прошелся по бараку, прикрывая нос шелковым платочком, потом повернулся к Дорне и приказал следовать за ним.

     — Что-то случилось, хозяин? — поднимаясь со своего места, спросила женщина.

     — Молчать! — заорал управляющий, — Мерзкая тварь! Как ты смеешь говорить с господином без разрешения!

     — Всё? — купец посмотрел на слугу, — Успокоился? А теперь пошел вон! Я сам разберусь с рабыней.

     Управляющий, закусив губу, поспешно ретировался, боясь даже оглянуться. Работорговец пробурчал что-то невнятное и вышел из сарая. Дорна последовала за ним.

     Когда их шаги стихли, из дальнего угла поднялась стройная блондинка с большой упругой грудью и направилась к Ми. Подсев к девушке, она уставилась на неё своими синими, как небо глазами. Негритянка, выдержав этот недобрый взгляд, уселась, обхватив колени руками.

     — Ну, что, черномазая? — блондинка ткнула её пальцем в бок, — Тоже надеешься попасть в постель к хозяину?

     — Нет, не надеюсь, — Ми хотела отвернуться, но пышногрудая рабыня задержала её.

     — Ты не отворачивай морду! — сказала она, — Ты должна мне пятки лизать, мелюзга!

     — Почему это?...  — негритянка уставилась на собеседницу.

     — Потому что я так хочу, — ответила та, — Чего сидишь? Полижи у меня между ног.

     — Отстань, — отмахнулась девушка, — Не буду.

     — Эй, белобрысая! — раздался возглас из другого угла, — Отстань от неё. Вернется эта дылда, она тебе башку свернет.

     — Не вернется, — отмахнулась блондинка, — До утра не придет, а мы пока развлечемся.

     Она схватила Ми за волосы и швырнула на пол перед собой. К ней присоединились еще две девицы из тех, которые весь день отсиживались в бараке. Они схватили негритянку за руки и ноги и растянули в разные стороны. Блондинка уселась на подстилку, развела свои длинные ноги в стороны и поманила Ми пальцем.

     Девушка пыталась вырваться, но силы были не равны, и ей пришлось смириться. Её прижали губами к раскрытой щелке главной насильницы и пару раз шлепнули по заду. Ми вскрикнула, но её голос был заглушен хохотом подельниц пышногрудой бестии.

     — Сначала у меня вылижешь, а потом и других обслужишь, — промурлыкала атаманша, — И так до утра. Начинай, мы ждем.

     Негритянка вся сжалась от страха, но сильный подзатыльник привел её в чувства. Девушка начала осторожно вылизывать половые губы блондинки, морщась от запахов, ударивших ей в нос. Девицы, заметив это, дружно загоготали, а одна развернулась задом и окатила Ми струей мочи. Снова раздался смех.

     Помощь пришла неожиданно. Один из охранников, молодой солдат, совсем недавно поступивший на службу, услышал смех в бараке и решил посмотреть, что там происходит. Он прильнул к щели и увидел группу девиц, державших на растяжке смуглую рабыню. Не долго думая, парень влетел в сарай и принялся хлестать хулиганок плетью изо всей силы. Те завизжали и разбежались по углам, потирая ушибленные места.

     Стражник помог Ми подняться на ноги и вывел её из барака.

     — Я тебя не задел? — смущаясь, спросил он.

     — О, нет, господин, — улыбнулась маленькая негритянка, — Только чуть-чуть попало по плечу. Но мне совсем не больно, господин. Спасибо, что избавили меня от этих девок.

     — Не надо меня благодарить, — молодой солдат замотал головой, — Хозяин распорядился, чтобы я присмотрел за тобой, пока эта женщина с рыжими волосами у него.

     — А что она там делает? — наивно взглянув в глаза стражнику, спросила Ми.

     — А мне откуда знать, — хмыкнул парень, — Он её часто к себе вызывает.

     Они прошли через сад, окружавший дом работорговца, пересекли аллею перед главными воротами и подошли к маленькому строению. Стражник отпер дверь и зажег у входа маленький светильник. Ми увидела в небольшой чистой комнатке узкую кровать, аккуратно застланную шерстяным пледом, небольшой стол и пару стульев. В углу еле тлел очаг, но в помещении было тепло и уютно.

     Парень раздул огонь и подвесил над ним небольшой котелок с водой, которую он набрал тут же у входа из большой бочки. Порывшись в ящике, он поставил на стол большую деревянную тарелку, на которой лежал кусок вяленого мяса, половинка апельсина, овощи и краюха хлеба. Рядом парень поставил большую кружку, наполненную водой.

     — Когда закипит, — сказал он, указывая на котелок, — Хорошо вымойся, поешь и ложись спать. А утром я приду за тобой.

     — Спасибо, господин, — Ми низко поклонилась.

     Солдат что-то пробурчал и вышел из комнаты. Ми осторожно, словно в помещении был еще кто-то, огляделась. Она была одна и, судя по поведению парня, так и останется до утра.

     Ми долго терла своё тело, силясь смыть всю ту грязь, которая налипла на нее в пути и во время нахождения в рабском бараке. То и дело она обнюхивала себя, не пахнет ли мочой, которой окатила её одна из девиц. Особенно тщательно девушка промыла свои волосы. Она помнила, как Кулл гладил её по голове и нашептывал на ушко, что ему очень нравятся её кудряшки.

     — Если уж ему нравится, — хихикнула рабыня, — То другим тоже должны понравиться.

     Вымывшись, Ми завернулась в большой кусок какой-то мягкой материи, который оставил ей солдат, и села к столу. Быть может, впервые в жизни она ела с таким удовольствием самую обычную пищу, запивая её чистой прохладной водой. Её глаза блестели от удовольствия, а по коже пробегала мелкая дрожь, когда девушка брала в рот очередной кусочек мяса или дольку апельсина или помидора.

     Хоть кровать была и жесткой, но рабыне она показалась самой мягкой и удобной. Ми нырнула под легкое одеяло и накрылась с головой. Ей хотелось петь от счастья, кричать во весь голос, но вскоре негритянка почувствовала, как тяжелеют её веки, глаза слипаются, и она проваливается в сладостную бездну, всецело отдаваясь во власть Великого Гипноса.

     АУКЦИОН

     Был ясный теплый день. Солнце, выныривая из-за белоснежных облачков, ласково согревало землю, А легкий ветерок обдавал приятной утренней прохладой.

     Горн и Кулл медленно ехали на своих жеребцах, пробираясь сквозь толпу к самому центру торжища. Сегодня там должна была состояться распродажа живого товара. Перед выездом Ливия внимательно осмотрела каждого мужчину и своей опытной женской рукой навела порядок в их облике. Горн, как и полагается важному вельможе, был одет в удлиненный кафтан из темно зеленого бархата, расшитый золотой нитью, узкие штаны, заправленные в высокие замшевые сапоги. На голове красовалась прекрасная шляпа, богато украшенная пышным плюмажем.

     А с Куллом пришлось повозиться. Рабыне потребовалось не меньше часа, чтобы убедить гиганта надеть тот костюм, который ему купил хозяин.

     — Если нашего господина никто не знает, — увещевала она негра, — То твоя физиономия известна каждой собаке. Уж не хочешь ли ты, едва выедешь за пределы дома, попасть в руки ищеек графа?!

     И Кулл сдался, махнув на всё рукой, и отдался в заботливые руки невольницы. Ливия постаралась на славу, и через пол часа негр выглядел, как настоящий мавр: в ярко красных шальварах, подпоясанных широким поясом, коротких сафьяновых сапогах с загнутыми кверху носками, белой рубахе с широким воротом, поверх которой была надета короткая жилетка, расшитая мелким зеленым бисером, образующим замысловатый орнамент, принятый в восточных землях. На огромную голову гиганта девушка водрузила тюрбан из лилового шелка, а Горн торжественно вручил Куллу огромный ятаган, который тот, повертев в руке, чтобы оценить достоинства этого грозного оружия, сунул за пояс.

     — Я дам тебе твой плащ, — сказала Ливия Куллу, — Рабыня будет раздета. Не повезешь же ты её через весь город в таком виде.

     — Ты просто прелесть, — негр расцвел такой счастливой улыбкой, на которую был способен только влюбленный мужчина, — Я заверну девочку в плащ и посажу на своего коня. И пусть все завидуют!

     — Это точно! — улыбнулась рабыня и чмокнула Кулла в щеку.

     На площадь с разных концов города стекался народ. Многоголосая и разноликая толпа, увеличиваясь в размерах, заполняла всё огромное пространство рыночной площади. Здесь были и представители знати, и ремесленники, и старосты окрестных деревень, привезшие перекупщикам свой товар. Горн легко заметил среди всеобщей толчеи огромную фигуру Примуса. Кузнец тоже узнал юношу, и они сдержанно поприветствовали друг друга.

     На возведенный накануне помост вышел управляющий в длинном черном плаще в сопровождении четырех стражников, вооруженных длинными хлыстами. Медленно обведя глазами публику, словно искал кого-то, управитель откашлялся и заговорил тонким визгливым голосом:

     — Уважаемая публика! Мой хозяин досточтимый господин Перлат соблаговолил предложить Вашему вниманию свой самый лучший товар. Мой господин надеется, что Вы по достоинству оцените его щедрость и доброту.

     — Не тяни! Давай, показывай девок, а мы сами разберемся, каков твой господин! — выкрикнул из толпы юноша с огромным животом и худыми ногами.

     — Терпение, мой дорогой, терпение, — снисходительно улыбнувшись, ответил управляющий, — Тебя, Лимм, весь город знает, как болтуна и пьяницу. Зачем тебе рабыня? Ты же не сможешь с ней справиться. Живот будет мешать.

     Толпа дружно заржала,...  а толстобрюхий юнец покрылся пунцовой краской. Его маленькие глазки налились кровью, рот перекосился от гнева. Стоявший рядом с ним мужчина почтенного возраста, поспешно положил ему руку на плечо и что-то зашептал на ухо. Лимм сперва отбрыкивался, но потом успокоился, и они вдвоём быстро исчезли в толпе.

     — Итак! — управляющий поднял вверх руку, призывая к тишине, — Мы начинаем!

     На помост вывели обнаженную блондинку с высокой полной грудью и широкими бедрами. Руки невольницы были заведены за спину и стянуты ремнем, ноги были закованы в короткие кандалы. На тонкой длинной шее девушки чернел железный обруч, от которого тянулась тонкая цепочка, которую держал в руке один из охранников. Девушка была красива, но в её движениях и взгляде опытный наблюдатель без труда смог бы распознать служительницу притона, причем, не самого дорогого.

     Тем не менее, когда распорядитель назвал стартовую цену, со всех сторон посыпались предложения, и вскоре рабыня была продана по цене, в четыре раза превышавшей первоначальную.

     — Даже граф не взял бы такую, — поморщился Кулл, — Шлюха.

     — Каждому — своё, — пожал плечами Горн, — Не суди их строго.

     Две следующие рабыни не произвели на публику большого впечатления и были проданы за гроши какому-то лавочнику. Он гордо прошествовал к ступенькам помоста, не торопясь, расплатился и, перехватив оба поводка, чинно удалился восвояси, не обращая внимания на колкие словечки, доносившиеся в его адрес.

     — Этим повезло, — заключил Кулл.

     — Ты так считаешь? — хмыкнул Горн.

     — Уверен! Теперь они будут накормлены, одеты. Работа по дому и в лавке не такая уж и тяжелая, и старичок не злой, мне кажется.

     — А его жена?

     — Думаю, нет у него никакой жены, — заключил «мавр», — И такие ему сгодятся. Недорого, но и не так уж плохо.

     — Уважаемая публика! — запищал управляющий, — А теперь товар особый. На любителя.

     Горн заметил, как мускулы Кулла напряглись, а глаза расширились. Как завороженный, он вперился в помост, куда охранник вывел маленькую фигурку, закутанную в плотный черный плащ.

     — Кота в мешке предлагаешь! — раздались недовольные возгласы.

     Управитель скинул с головы невольницы капюшон, и все увидели миловидное смуглое личико. Негр сразу узнал свою возлюбленную и подался вперед, но Горн придержал его рукой.

     — Ваши предложения, — прокричал торгаш.

     Толпа смолкла. Тогда он сдернул плащ, который с мягким шелестом упал на доски помоста. Но и этот эффектный жест не произвел на публику впечатления.

     — Начнем с пяти монет серебром, — предложил продавец.

     — Беру, — «мавр» поднял руку вверх.

     — Шесть, — послышалось сбоку.

     Кулл повернул голову, но соперника разглядеть не смог. Привстав на стременах, он снова поднял руку и зычным басом гаркнул:

     — Семь серебряных.

     — Не торопись, — прошептал Горн, — Здесь что-то не так. Помни, о чем мы договаривались.

     — Да, хозяин, — негр опустил голову.

     — Итак, — засуетился управляющий, — Семь монет серебром! Кто больше?

     — Десять! — донеслось из толпы.

     На этот раз Кулл увидел человека, перебившего цену. Это был пожилой поджарый мужчина, одетый в черную длинную тунику служителя храма. На голове у него красовалась плоская шляна с ровными широкими полями. В руках поблескивали жемчужные четки.

     — Золотой! — вдруг крикнул Горн, метнув быстрый взгляд на распорядителя торгов.

     — Ого! — обрадовался тот, — Молодой человек понимает в рабынях.

     — Два, — ответил священник, — Два золотых. Последняя цена.

     — Тогда я беру за пять, — спокойно произнес Кулл.

     — Зачем она тебе, людоед? — послышалось из толпы, — Даже на закуску не сгодится!

     — Что ты сказал? — взревел негр, но Горн вовремя схватил его за плечо.

     — Он нарочно ищет ссоры. Еще не понял?

     Тем временем управляющий отбивал третий удар молотком. Цена «мавра» оказалась последней. Гигант спрыгнул с лошади и подошел к помосту.

     — Сними с неё кандалы и освободи руки, — приказал он, протягивая деньги.

     Смуглое личико Ми побелело от страха. Она не узнала Кулла и теперь тряслась, как осиновый лист. Большие черные глаза её наполнились слезами, а губы задрожали. Управляющий выкатил на негра глаза и бестолково заморгал.

     — Уважаемый, — заикаясь, наконец, выдавил он, — Это уж Ваше дело. Я ничем помочь не могу. Извините.

     — Я могу, — раздался низкий голос Примуса, — Забирай свою девку и иди в мою кузню.

     Кулл подхватил Ми, как пушинку, на руки и понес через проход, образовавшийся в толпе. Водрузив её на холку жеребца, он вытащил из седельной сумки плащ и укутал девушку так, что открытыми остались только глаза и нос.

     — В кузницу! — пробасил «мавр», вскакивая в седло.

     ПОХИЩЕНИЕ

     Примус, как обещал, снял с девушки оковы и ошейник, что заняло часа два. Заклепки оказались толстыми, и кузнец работал очень осторожно, всё время сокрушаясь, зачем было так крепко забивать браслеты. Потом Горн повез Кулла к продавцу одежды, где Ми долго выбирала себе платья и обувь.

     — Мне кажется, — сокрушался негр, — Что девочка еще не поверила в то, что я — это я. Она до сих пор дрожит, когда я смотрю на неё.

     — Ничего, — пытался успокоить его Горн, — Приедем домой, и Ливия быстро успокоит твою подругу.

     К своему дому они подъехали, когда город погружался в сумерки. Чем ближе они подходили, тем серьезнее становилось лицо юноши. Его удивляло, что свет в доме горел, а дверь никто не открывал. Это не было похоже на Ливию.

     — Может, заснула в ожидании нас, — предположил Кулл, помогая Ми слезть с лошади.

     — Может быть, может быть, — задумчиво произнес Горн, положив руку на рукоять меча, — На всякий случай я войду первым, а вы следуйте за мной.

     То, что они увидели, повергло их в шок. Мебель была поломана или перевернута вверх дном, шкафы распахнуты, а их содержимое в беспорядке валялось на полу. Кое-где были видны пятна крови, над которыми кружились мухи. Но дом был пуст. Ливия исчезла.

     Горн и Кулл обшарили все закоулки, но никого не нашли.

     — Сюда, скорее! — вдруг закричала Ми, оставшаяся в гостиной, — Здесь кто-то есть!

     Друзья опрометью бросились вниз и под разбитым столом обнаружили молодого солдата, лежавшего без сознания. Голова его была пробита, а из раны сочилась тонкая струйка алой крови. Кулл выхватил свой ятаган, но негритянка преградила ему дорогу.

     — Нет! — крикнула она, расставив в стороны руки, — Не убивай его, я прошу!

     — С чего бы это? — усмехнулся Кулл, но своё оружие опустил.

     — Девчонка права, — вмешался Горн, — Парень жив. Если нам удастся привести его в чувства, то многое сможем узнать. Ми, согрей воду. Нужно промыть ему рану.

     Они вытащили парня из-под завала, и Ми очень осторожно смыла запекшуюся кровь и наложила повязку из чистой холстины. Молодой стражник открыл глаза. Увидев перед собой незнакомых людей, он потянулся к поясу, но Кулл быстро схватил его за руку.

     — Лежи тихо, приятель, — грозно проговорил негр, — Или я тебя придушу голыми руками.

     — Что вам от меня нужно? — еле слышно произнес солдат.

     — Это я тебя хочу спросить, — Горн наклонился к парню, — Кто ты, как попал сюда, и что вообще здесь произошло?

     — Я его знаю, господин, — Ми дотронулась до плеча Кулла, — Это Дино. Он недавно появился у графа.

     — Что здесь произошло? — повторил свой вопрос Горн, — Говори, парень, не заставляй меня нервничать!

     — Нас было пятеро, — запинаясь, начал свой рассказ Дино, — Мы выполняли приказ хозяина. Кларо привел нас к этому дому. Мне велели постучать. Дверь открыла красивая девушка, одетая в мужское платье. Я её раньше видел в покоях графа, но тогда она была одета в лохмотья.

     Когда она приоткрыла дверь, мы ворвались в дом. Девушку связали и заткнули ей рот, чтобы не кричала. Кларо сам сорвал с неё всю одежду и велел сунуть её в мешок, который принес с собой. Потом он отнес девчонку в повозку, накрыл рогожей ... и уехал.

     — А вы остались и начали грабить, — прогудел Кулл.

     — Я ничего не трогал, — замахал руками парень, — Кто-то меня ударил по голове. Я больше ничего не помню. Потерял сознание.

     — Значит, Кларо, — лицо негра стало багровым, — Я его на части разорву, этого урода!

     — А что это изменит? — резонно заметил Горн, — Дело сделано. Граф ликует, Кларо получит награду. Может быть. А Ливия сгниет в подвалах замка или умрет от пыток. Мой братец не упустит возможности поиздеваться над беглой рабыней.

     — Чей братец? — Кулл закрутил головой, будто за ним гонялась оса.

     — Это долгая история, — отмахнулся Горн, — Ми, посмотри, что осталось из еды, а ты сходи в подвал. Там, кажется, еще остался бочонок с пивом. За ужином и поговорим.

     Ми оказалась превосходной стряпухой, и через пол часа дом наполнился ароматом жареного мяса и всевозможных приправ, которые смогла отыскать в чулане маленькая смуглянка. Трое мужчин уписывали приготовленную ею еду с таким азартом, что ни у кого не возникало желания отвлечься на что-то постороннее.

     Насытившись и залив прекрасный ужин доброй порцией эля, мужчины расселись у огня. Ми устроилась на коленях Кулла, и он, счастливый от того, что они вновь были вместе, нежно прижимал девушку к своей груди, будто боялся, что она вновь исчезнет. Горн раскурил свою трубку и обстоятельно, опуская, однако, те подробности, которые не имели отношения к делу, поведал благодарным слушателям своё жизнеописание,

     Дино слушал, молча, не встревая с вопросами, а Ми, наоборот, при каждом неприятном эпизоде зажмуривала глаза и вскидывала руки, взывая к Богам. Кулл тои дело морщил лоб и бурчал проклятья в адрес графа.

     — Вот такой была моя жизнь, — заключил Горн, — И сейчас у меня есть большое желание поквитаться с братом. Но для этого мне нужны люди.

     — А где их взять? — Кулл развел руками, — У Лазара целая армия. Дино может подтвердить.

     — А что вы собираетесь делать со мной? — подал голос молодой стражник, — Убьете?

     — Ты отправишься обратно к графу, — твердо заявил Горн, — И расскажешь ему то, о чем мы тебя попросим. Это и в твоих интересах.

     — Что я должен рассказать хозяину? — насторожился Дино, — Мой господин хитер и совсем не глуп. Обмануть его будет очень трудно.

     — Обманывать нехорошо, — поучительно произнес Горн, — Ты просто не расскажешь ему то, что здесь слышал. Скажешь, что тебе оказали помощь, перевязали, накормили. А потом ты тихо ушел, даже не попрощавшись. Вот и всё!

     — А как я доберусь до замка? — парень был обескуражен.

     — Как и все! — расхохотался Кулл, — Ногами!

     — Уйдешь после полуночи, — Горн сделал долгую затяжку, — Городская стража проводит тебя до ворот. Дальше пойдешь сам. Осилишь?

     — Я готов, — Дино быстро встал, но покачнулся и медленно осел на пол.

     — Кулл, — позвал Горн, — Разыщи того сержанта, который схватил тебя на рынке.

     — Понял, хозяин! — гигант вскочил на ноги и скрылся за дверью.

     Вернулся он примерно через час в сопровождении сильно пьяного вояки. Горну пришлось хорошенько встряхнуть стражника, чтобы тот смог хоть что-то соображать. Растолковав ему задачу и сдобрив её солидной порцией вранья в духе высоких наград и Государственной тайны, молодой человек выпроводил обоих и еще долго наблюдал за двумя покачивающимися фигурами, пока ночная тьма не поглотила их силуэты.

     — Хозяин, — Кулл покачал головой, — Одного не могу понять. Зачем ранили этого сосунка.

     — Чтобы я знал, где искать Ливию, — разъяснил Горн.

     — Но могли ведь и прибить его.

     — Нет. Удар мастерский. Крови много. Опасности для жизни — почти никакой. К тому же, парень здоров и вынослив. Мой милый братец просчитал всё до мелочей. Но не учел, что теперь он меня разозлил очень сильно.

     — Что будем делать, хозяин? — спросил негр, — Ведь теперь они знают, где мы живем.

     — Снимаемся перед рассветом. Я знаю, где можно укрыться. Ми, собирай вещи.

     СНОВА НА ЦЕПИ

     Повозка остановилась перед ступенями главного входа. Кларо, кряхтя и отплевываясь от дорожной пыли, слез на землю и начал топать своими кривыми ногами, разминая их. Лицо его сияло от гордости, глаза горели от предвкушения большой награды, которую обещал ему хозяин.

     Двери распахнулись, и на крыльцо вышел граф. Осмотрев своего слугу, сиявшего, как начищенный медяк, он брезгливо фыркнул.

     — Долго будешь танцевать передо мной, мерзавец? — злобно спросил Себастьян, — Говори!

     — Всё сделано, мой господин, — Кларо склонил голову, — Девчонка доставлена.

     — А что с этим молокососом?

     — Всё сделал, как велели, мой господин, — раззявив свой огромный рот, сказал уродец.

     — Знаю я тебя, — отмахнулся Лазар, — Не убил?

     — Не-ет, — Кларо замотал головой, — Только оглушил.

     — Ладно, показывай, — граф подошел к повозке.

     Кларо откинул рогожу и уже собирался развязать мешок, но Себастьян остановил его. Подозвав двух стражников, он велел им отнести рабыню в подвал.

     — Отдыхай, чучело, — небрежно бросил он через плечо, — Я сам займусь девчонкой.

     Граф последовал за стражниками, оставив своего верного слугу топтаться около крыльца. О вознаграждении он даже не обмолвился. Да и зачем? Сейчас голова Лазара была занята совсем другими мыслями.

     Солдаты втащили мешок в небольшую комнату, одно упоминание о которой у всей челяди вызывало дрожь. Это была знаменитая камера пыток, в которой бесследно сгинул не один десяток рабов и пленников Себастьяна.

     Попадали туда не только провинившиеся слуги или те, кто осмеливался восстать против тирана. Нередко, прогуливаясь по городским улицам или проезжая мимо деревни или селения, граф замечал очередную жертву, молодую красивую женщину или девушку. С этого момента дни несчастной были сочтены. Слуги, улучив удобный момент, похищали её и доставляли в казематы замка. Больше эту красавицу никто никогда не видел.

     — Ну, вот! Ты опять дома, — произнес нараспев граф, когда слуги вытряхнули Ливию из мешка, — Набегалась?

     Рабыня отвела в сторону глаза. Ей не хотелось, чтобы этот изверг видел её слезы. А они сами покатились из глаз, как ни старалась девушка их сдержать.

     — Свободны! — рявкнул Лазар, и солдаты поспешно покинули страшный каземат.

     Усевшись в своё любимое кресло, обтянутое черным бархатом, Себастьян несколько минут смотрел на лежавшую на полу обнаженную невольницу, крепко связанную и с огромной затычкой во рту. Потом ткнул её ногой в бок.

     — Смотреть на меня, тварь, — прошипел граф, — Я — твой хозяин. Я, а не этот сопляк.

     Его рука потянулась к девушке. Ливия отпрянула в сторону, но Себастьян оказался проворнее. Он схватил рабыню за волосы и подтянул к себе.

     — Какая прелесть, — усмехнулся он, дернув за ошейник, — Этот недоносок сделал тебе царский подарок. А ключик, наверное, у него? Не беда. Мы сейчас откроем и без ключа.

     Вооружившись проволокой, граф начал копаться в скважине, и вскоре раздался глухой щелчок, и ошейник слетел на каменный пол. Девушка вздрогнула и зажмурила глаза. Исчезла последняя ниточка, связывавшая её с Горном. Ливия, не в силах сдержаться, глухо застонала.

     — Не вой, рабыня! — Лазар сильно хлестнул девушку плетью, — Я не позволял тебе выть! Молчать!

     Лицо графа перекосилось от гнева, но он быстро взял себя в руки. Вскочив с кресла, он одним рывком поднял рабыню на руки и подтащил к большой раме, составленной из толстых бревен. Поставив девушку на ноги, он закрепил её шею широкой железной скобой, прижав к поперечному брусу. Развязав руки, Себастьян прижал запястья к краям того же бруса, растянув их в стороны.

     Опустившись на корточки, Лазар, освободив ноги, развел их в стороны и закрепил такими же скобами. Ливия оказалась в неудобной позе, растянутая, как морская звезда. Ко всему прочему, ей приходилось стоять на кончиках пальцев, чтобы скоба, удерживавшая шею, не душила её.

     Граф хмыкнул и немного опустил верхний брус. Ливия вздохнула с облегчением....  А Себастьян, тем временем, надел на талию рабыне железное кольцо и пристегнул его к среднему брусу. Теперь пленница почти не могла шевелиться.

     — А теперь немного поговорим, — граф рывком вытащил из её рта затычку, — Я позволяю тебе говорить, ничтожная рабыня.

     — Что Вы хотите услышать от меня? — простонала Ливия.

     — Ты забыла сказать «господин», рабыня, — Лазар хлестнул девушку плетью по животу, — При каждой ошибке ты будешь получать один удар плетью. Если не исправишься, я придумаю что-нибудь более действенное. Поняла, рабыня?

     — Да, господин, — прошептала невольница.

     — Прекрасно! — воскликнул граф и похлопал девушку по щеке, — Тогда начнем. Кто помог тебе бежать, рабыня? Отвечай. Но не лги мне.

     — Кулл, господин, — произнесла Ливия сдавленным голосом.

     — Ах, вот как? — Лазар нахмурил лоб, — Мудро с твоей стороны. Этот раб в бегах, и ты полагаешь, что ему ничего не грозит. Мудро. Тогда расскажи, как он устроил твой побег.

     — Ночью Кулл выпустил меня из замка, господин, — рабыня в упор посмотрела на своего мучителя, — Открыл ворота и вытолкнул меня на улицу. Господин.

     — Зачем? — Лазар стал расхаживать перед своей жертвой взад-вперед, — Вы с ним заранее договорились?

     — Нет, господин, — усмехнулась Ливия.

     — Тогда почему он это сделал?

     — Я не знаю, господин, — девушка опустила глаза.

     — Не знаешь? — Лазар хлестнул рабыню плетью, — Ты лжешь мне, ничтожная тварь! Знаешь, но не хочешь говорить. Но мне это не интересно. Этот болван всё равно скоро попадет в мои руки. А что ты скажешь о моём братце?

     — О ком? — Ливия захлопала глазами, — Простите, господин. Я никогда не видела Вашего брата.

     — Его зовут Горн, дура, — огрызнулся Себастьян, — Он никогда тебе ничего не рассказывал?

     — Никогда, господин, — замотала головой Ливия, — Я — рабыня. Зачем кому-то посвящать меня в свои семейные тайны?

     — Тут я тебе верю, рабыня, — Лазар снова уселся в своё кресло, — А что ему рассказала ты?

     — Я ему солгала, господин, — вздохнула девушка, — Сказала, что я — дочь торговца.

     — И он поверил? — рассмеялся граф.

     — Мне показалось, что поверил. Господин, — рабыня отвернулась, чтобы не видеть довольного лица тирана.

     — Но он захочет тебя спасти, — Себастьян почесал подбородок, — Захочет, и для этого придет ко мне. А я его встречу.

     Граф медленно поднялся с кресла и вышел из камеры. Вскоре он вернулся в сопровождении Кларо и двух солдат. Ливию сняли с рамы и потащили в другой каземат. Это была маленькая комнатка без окон. Освещалась она одной единственной маленькой свечкой. Толстые каменные стены были покрыты плесенью.

     Стражники подтащили рабыню к стене и начали надевать на её ноги кандалы. Руки сковали за спиной жестким обручем, надели ошейник, тяжелая цепь от которого тянулась к кольцу, ввинченному в каменный пол. Кларо, облизываясь, как собака, которой показали кость, давал советы, ехидно хихикая и норовя ущипнуть девушку за грудь.

     — Теперь ты будешь сидеть здесь до конца дней своих, — скрипел уродец, — А я буду тебя навещать. Будь со мною ласкова, милашка.

     А о своём милом можешь забыть. Я сам перережу ему глотку, если он заявится сюда.

     — Эй, урод! — позвал его граф, — Я обещал тебе награду. Девчонка твоя. Только не умори её раньше времени.

     — О, мой господин! — Кларо бросился в ноги хозяину, — Мог ли я мечтать о таком подарке! О, благодарю!

     — Пользуйся, — Лазар сделал широкий жест рукой и быстро вышел из камеры.

     Солдаты последовали за ним, боясь обернуться на пленницу. Кларо маленькими шажками подкрался к Ливии и вдруг схватил её грудь своей огромной влажной лапой. Толстыми узловатыми пальцами, похожими на когти зверя, он принялся, облизываясь и громко сопя, тискать нежное тело рабыни.

     Ливия застонала, но не от боли, а от отвращения к этому чудовищу. Её тело покрылось гусиной кожей, к горлу подступила рвота. Девушка закатила глаза и, лишившись чувств, упала на холодный пол. Уродец с удивлением посмотрел на неё, силясь понять, что произошло.

     Опустившись перед ней на колени, он уставился на неподвижное тело своими бесцветными глазками. Похлопав девушку по щекам, Кларо увидел, что Ливия открыла глаза.

     — Ну, вот и славно, — обрадовавшись, что она пришла в себя, пропел уродец, — Отдыхай, милая, а я приду позже.

     Наклонившись, он приник к её лбу и лизнул его, как собака лижет руку хозяина. Кряхтя, как старый дед, он медленно поднялся на ноги и заковылял к двери, переваливаясь с боку на бок. Ливия отвернулась к стене, чтобы не видеть этого человека.

     Дождавшись, когда завизжал замок, она встала на колени и подняла глаза к потолку. Слова молитвы сами срывались с её уст. Они становились всё громче и отрывистее. Рабыня молила Богов не об избавлении, не о смерти. Она просила их дать ей силы, чтобы дождаться своего любимого, не дать превратить себя в тряпку, в грязь, не лишиться рассудка. Ливия верила, что Горн найдет способ вытащить её из лап этого зверя. Ведь теперь он был не один. С ним был Кулл.

     — Вдвоем они горы свернут, — думала рабыня, — Только бы дождаться этого! Только бы дожить! О, Боги! Ничтожная рабыня молит Вас о помощи!

     Ответом ей была тишина. Лишь капли мерно стучали, падая на камни темницы. Свеча погасла, и узилище погрузилось в непроглядный мрак.

     В ЛОГОВЕ БАНДИТОВ

     Горн вел своих спутников по узкой грязной улочке, застроенной бараками и развалившимися домами. Городские трущобы, по мнению юноши, были идеальным местом, чтобы скрыться от посторонних глаз. Любопытных зевак здесь не было. Стража тоже не совала нос в эти развалины, опасаясь получить удар ножа в спину или удавку на горло.

     Они выехали за два часа до рассвета. Моросил мелкий дождь, небо было затянуто сплошной серой пеленой, и солнечным лучам еще долго не пробиться, чтобы осветить землю. Лишь звонкий цокот копыт выдавал их, но Горн сейчас об этом не думал. Ему нужно было найти надежное пристанище, пускай плохонькое, но тихое и безопасное.

     Из развалин старого каменного дома выскочили два оборванца с пиками наперевес. Друзья остановились.

     — Эге, кто к нам пожаловал! — воскликнул один, что поменьше, — Ну, господа! Кошельки-то отдайте. И девку тоже.

     — Я тебе сейчас кишки выпущу! — загремел Кулл, но Горн схватил его за рукав.

     — Мой приятель шутит, — с улыбкой произнес он, — Мы ищем Ганта. Ты не знаешь, где он?

     — Кто такой? — фальшиво удивляясь, сказал второй, — Не знаю такого. Кошельки и бабу!

     — Девчонку мы не отдадим, — твердо сказал юноша, — Гант велел привезти её к нему. И деньги тоже ему предназначаются. Так что зря стараетесь.

     Услышав эти слова, Ми вся сжалась от страха и сильнее обхватила шею Кулла. Негр тоже изменился в лице, но что-то ему подсказывало, что его хозяин просто заговаривает грабителям зубы. Одной рукой он прижал к себе девушку, а другой взялся за рукоять ятагана, готовый в любую секунду снести голову тому, кто осмелится протянуть руки к его любимой.

     — А-ну, осади! — из развалин вышла группа бандитов во главе с одноглазым верзилой, тем самым, которого недавно Горн поколотил в таверне Флина.

     Грабители с пиками исчезли в трущобах. «Циклоп» прошелся вразвалочку перед Горном и его спутниками.

     — Кого ищете? — спросил он хриплым голосом.

     — Ганта, — ответил юноша.

     — Его здесь нет, — верзила сдвинул шляпу на затылок.

     — А где он? — Горн ловко соскочил на землю.

     — Не знаю. И проваливай, пока цел.

     — Мне нужен Гант, — повысил голос молодой человек, — Мы с ним условились встретиться, но он на встречу не пришел. Как это понимать?

     — Как хочешь, так и понимай, — отмахнулся «Циклоп», — Я за него не в ответе.

     — Послушай, приятель, — Горн сделал шаг в сторону бандита, — У меня нет времени для шуток, или ты опять хочешь получить по морде?

     — Эй, вы! — послышался знакомый голос, — Кто тут меня хотел видеть?

     Из расщелины в стене,...  горбясь и отряхивая капли дождя, вышел Гант. Уперев руки в бока, как он это делал всегда, если рассматривал собеседника, атаман налетчиков измерил юношу хитрым взглядом.

     — Нашел-таки, — вздохнул он, — А я думал, что махнешь рукой и исчезнешь. Это было бы лучшее для тебя.

     — Почему? — усмехнулся Горн.

     — С твоим братцем разбирайся сам, — пояснил Гант, — А мы — честные бандиты. И в этих играх не участвуем. Всё! Разговор окончен! Ребята! Пропустите их. Пусть катятся отсюда на все четыре стороны.

     — Никогда не думал, что ты окажешься трусом и поддонком, — бросил юноша, садясь на коня, — Без тебя обойдусь. Поехали!

     Он собирался уже дать жеребцу шпоры, но Гант внезапно схватил его за стремя.

     — Я так понимаю, — медленно начал он, — Что тебе и твоим товарищам идти некуда. Свалили из дома после того, как там побывали люди Лазара. Твою девку стащили, и теперь она корчится в камере пыток этого садиста. А наш милый граф обливается соплями от счастья, что скоро увидит тебя у ворот своей цитадели в роли жалкого просителя.

     — Всё знаешь, всё вынюхал, — бросив брезгливый взгляд на старого друга, сказал Горн.

     — Положение обязывает, — развел руками бандит, — Ладно, следуйте за мной, господа. Поговорим в другом месте. Нечего торчать под дождем. Вон, девочка совсем замерзла.

     Они долго шли узкими коридорами между обшарпанными стенами, пересекали грязные захламленные дворики, похожие на крысиные норы, огибали непроходимые развалины, пока не вышли к заброшенному каналу, по дну которого текла зловонная речушка, в которую стекались все отбросы большого города. Кулл, держа на руках Ми, воротил нос, удивляясь, как девушка и бандиты могут так спокойно дышать этим отравленным воздухом, а его нутро выворачивает на изнанку.

     — Это не так плохо, — прошептала ему на ухо Ми, — В бараке, где я жила, было еще хуже. Человек ко всему может привыкнуть.

     — Скоро станет легче, — пообещал Гант, — Мы выходим на окраину к Старой Роще. Там воздух свежее.

     — Скорее бы, — буркнул Кулл.

     Вскоре путники увидели узкий проход в пещеру, образованный самой природой. Две остроконечные скалы сходились боками, оставляя у своих подножий узкую тропинку, на которой мог поместиться только один человек. Лошадей, которых люди Ганта вели в поводу, отвели в сторону и поместили в удобные стойла, перед этим расседлав. Атаман первым вошел в просторный грот и сразу же начал отдавать приказы:

     — Четверо — в дозор. «Циклоп», растолкай там этих лежебок. У нас гости. Пусть готовят жратву. «Акула», разведи огонь. Наша маленькая рабыня совсем закоченела.

     — Эй, приятель! — взвился Кулл, — Ми — не рабыня.

     — И ладно, — отмахнулся Гант, — Тогда смени ей имя.

     — Меня зовут Медея, — пропищала девушка, — Это граф меня так называл. Он всем имена сокращает.

     — Садись к огню, Медея, — атаман протянул негритянке кружку с дымящимся грогом, — И выпей подогретого вина.

     Вскоре в залу вошли три девушки, одетые в длинные холщевые платья и кожаные передники. На каждой из них была безрукавка, подбитая волчьим мехом, и теплые мягкие сапожки. В руках они держали большие деревянные блюда с дымящимся мясом, нарезанными овощами и фруктами. Еще одна служанка несла корзину с тарелками, кружками и прочими обеденными принадлежностями.

     Расставив всё на широком столе, сделанном из плоского камня, они отошли в сторону и застыли в ожидании новых распоряжений. Горн взглянул на них с легкой улыбкой и обратился к Ганту:

     — Ты тоже обзавелся рабынями?

     — Эти девчонки — обычные служанки. Готовят еду, стирают, шьют. Иногда лечат. Не волнуйся, их жизнь намного лучше, чем у цепных девок.

     — А твои парни к ним не пристают?

     — Если договорятся, — объяснил атаман, — Нас тоже нужно понять. Без женщины мужик не может, а на шлюх, даже самых дешевых, деньги нужны. А мои ребята лучше денежки спустят в кабаке на выпивку, чем на потаскух.

     Еда была прекрасная, и гости отдавали ей должное, уплетая за обе щеки. Служанки только и успевали подливать в большие деревянные кружки прохладный эль. При этом каждая из них мило улыбалась, а одна, пристроившись к «Циклопу», умудрилась ловко заштопать ворот его рубахи.

     — Отведите Медею к себе, — приказал Гант, — Пусть поспит. У нас будет серьезный разговор.

     — Нет-нет! — запротестовала девушка, — Я останусь вместе с Куллом.

     — Иди, дорогая, — мягко, но настойчиво сказал негр, — Тебе нужно поспать.

     Ми нежно поцеловала гиганта в щеку и скрылась в проходе, сопровождаемая служанками Ганта. Атаман сам схватил бочонок и налил всем пива.

     — Поговорим о деле, — начал он, — Как будем действовать?

     — Штурмовать замок равносильно самоубийству, — высказался «Циклоп», — Тем более, мы не знаем, сколько у Лазара людей.

     — Сотня, — авторитетно заявил Кулл, — Но и среди них есть недовольные.

     — Так чего же они держатся за этого выродка? — вскипел одноглазый.

     — Лазар их кровью повязал, — внес ясность Горн, — Кого посылал жечь селения, у кого умыкнул сестру, жену, дочь. Это в его духе. Остальные запугались или не хотят с голодухи ноги протянуть. А за что деньги получать — им безразлично.

     — У меня такой армии нет, — твердо заявил Гант, — Но есть огромное желание порыться в кладовых Лазара.

     — А сколько у тебя людей? — спросил Кулл.

     — Надежных — двадцать. Остальные только на словах смелые.

     — Можно попробовать городских жителей поднять, — внес предложение высокий парень по прозвищу «Акула», — Среди ремесленников найдутся недовольные. И торгаши поддержат.

     — На уговоры уйдет не меньше месяца, — махнул рукой Горн, — У нас нет столько времени. И как до дела дойдет, половина в кусты бросится. Надо придумать что-нибудь другое.

     — Лезть на штурм замка графа — самоубийство, — пробасил Кулл, — Нас расстреляют из арбалетов еще на подступах. На стенах всегда дежурят стражники.

     — Постойте, — Гант поднял руку, призывая к вниманию, — У меня созрела неплохая идея.

     — Выкладывай! — единственный глаз «Циклопа» завращался, как бешеный.

     — Эй, парень! — атаман повернулся к Куллу, — Ты ведь жил в замке долгое время. Должен знать потайные ходы. Я уверен, их там множество.

     — Два, — уточнил гигант, — Один ведет из подземелья к берегу моря. Выход где-то в скалах, я точно не знаю. Второй ход начинается под комнатой графа, проходит под стеной и выходит в ближнем леске.

     — Где именно, знаешь? — спросил Гант, — Я там каждую корягу знаю.

     — В дупле старого дуба, — без запинки ответил Кулл, — Этот проход прорыли недавно. Потом всех, кто там работал, Лазар отправил в каменоломни.

     — Вот сволочь! — выругался Гант, — Предусмотрительный, гад!

     — Позвольте, хозяин, — Кулл склонился к Горну.

     — Говори, — разрешил тот.

     — Господин атаман, — негр начал говорить, — Конечно открытого боя мы не выдержим. Но я, кажется, понял Вашу мысль. Мы можем сделать так, чтобы все подумали, что это — самое обычное ограбление. Украдем девушку, пошарим в замке и сбежим. Граф даже не поймет, кто это был.

     — Твоему хозяину нужна голова Лазара, — усмехнулся Гант, — Девчонка, конечно, тоже неплохая пожива, но Себастьян должен заплатить по счетам. Об этом многие мечтают, но боятся восставать. Научены.

     — Как это? — не понял Горн.

     — Граф Лазар потопил в крови восстание крестьян пять лет назад, — начал Горн, — По всей длине дороги, ведущей в город, стояли столбы с насаженными на них бунтовщиками. А главных зачинщиков, которых удалось поймать, колесовали на площади на глазах у всего города. Слава Богам, меня тогда в этих краях не было. «Циклоп» рассказывал, что прибыла целая армия из столицы, чтобы усмирить недовольных. С тех пор люди называют это время Великой Резней.

     — И с тех пор сидят тихо, — заключил Горн, — Да-а, не весело! Выходит, на поддержку надеяться глупо и бессмысленно. А своими силами мы можем не справиться. Я тебя правильно понял?

     — Не совсем, — усмехнулся ... 

     Гант, — Я-то пойду с тобой, и мои люди тоже не отстанут, но большой бучи ждать не приходится. Но ты не грусти. Я поговорю кое с кем из местных «королей». Может быть, они присоединятся, но с ними придется делиться добычей. А аппетиты у них неуёмные, сам понимаешь.

     — Мне нужна Ливия и голова брата, — твердо заявил юноша, — Остальное — на ваше усмотрение.

     — Тогда отдыхайте, — атаман поднялся со своего места, — А я пройдусь по рынку.

     ГОСПОДИН И ЕГО РАБЫНЯ

     На полянку я пойду

     И цветочки соберу.

     Я сплету из них венок,

     Будь доволен, мой дружок!

     Ливия открыла глаза, услышав чей-то тихий голос, который пел эту известную песенку. Девушка осмотрелась по сторонам, но никого не увидела. Свеча в камере давно погасла, а больше к ней в темницу не заходила ни одна живая душа.

     — О, Боги! — прошептала она, — Неужели, это я пела? Я схожу с ума.

     В кромешной темноте перед её глазами плясали неясные размытые силуэты, в ушах стоял нудный звон. Липкий вязкий тягучий страх постепенно овладевал сознанием, забираясь глубже в её душу, терзал её, разрывал на части, душил изнутри.

     Рабыня свернулась калачиком и закрыла глаза, надеясь, что призраки оставят её в покое. Но эти твари, будто, издевались над своей жертвой. Их силуэты, похожие на легкий едва заметный дымок, извивались вокруг пленницы, перепрыгивали через неё, забирались на спину, хватали за волосы. Ливия отчаянно мотала головой, дергала плечами, брыкалась, но бестелесные мучители с еще большим азартом наседали на неё.

     Когда ужас достиг высшей точки, Ливия пронзительно закричала и забилась в оковах. Кольцо, стягивавшее запястья, врезалось в кожу, раздирая её до крови, ошейник вдруг стал тяжелым и узким. Рабыня почувствовала приступ удушья. Тяжелая цепь тянула её куда-то вверх, но обессиленное тело не хотело подчиняться разуму.

     — Успокойся, красотка, — прямо над ухом раздался скрипучий голос, — Я здесь, милая.

     В лицо пахнуло гнилью и потом. Девушка с трудом повернула голову и еле сдержала крик. Над ней в тусклом мерцающем свете одинокой свечи нависло вытянутое лицо её нового господина. Кларо держал невольницу за волосы и подтягивал цепь вверх, пытаясь поставить её на колени.

     С третьей попытки ему удалось приподнять онемевшее тело Ливии. Привалив её к холодной сырой стене, уродец запрокинул голову своей пленницы и похлопал по щеке. Девушка увидела перед собой ухмыляющуюся морду тюремщика, его маленькие глазки, блестевшие в отражении пламени, лысину, усеянную мелкими пупырышками.

     Трясущимися руками он пытался расстегнуть штаны, но всё время путался в тесемках. Наконец, он сумел справиться с поясом, и плотная холстина заскользила вниз, открывая уродливый, как и он сам, восставший орган. Запахло застоявшейся мочой и грязным телом.

     — Ну, моя красавица! — проскрипел Кларо, — Доставь удовольствие своему господину. Ведь теперь я — твой господин.

     Говорил уродец медленно, млея от своих слов и сознания, что и ему Боги даровали власть. Схватив девушку за волосы, он резко придвинул её голову к низу живота и прохрипел:

     — Будь со мною ласкова, рабыня. Приласкай меня.

     Ливия, почувствовав, что подступает к горлу рвота, отвернулась и тут же получила сильную пощечину. Из носа потекла кровь, щека запылала огнем. Кларо снова прижал девушку лицом к животу. Его короткий толстый член, соприкоснувшись с губами невольницы, забился, как живой.

     Сильная рука оттянула голову за волосы назад, заставив Ливию застонать от нестерпимой боли. Воспользовавшись этим, уродец, покрутив своим телом, всадил кол в разжатые губы и протолкнул его глубже в рот.

     — Соси, сучка! — завизжал он и стал дергаться, вгоняя член в самую глотку.

     Одной рукой он держал девушку за волосы, не давая ей вертеть головой, другая в это время нащупала грудь, и сильные пальцы сдавили её. Рабыня захрипела и задергалась, пытаясь вырваться, но уродец был сильнее и крепко держал свою жертву, как удав, лишив всякой возможности высвободиться.

     Вдруг Кларо часто задышал и даже засопел. Всё его тело покрылось липким зловонным потом, и в рот девушке выстрелила вязкая соленая струя. Ливия закашлялась, пытаясь языком вытолкнуть начавшую её душить затычку, но у её насильника были другие планы.

     — Оближи! — приказал уродец.

     Рабыня, давясь от удушья, вылизала член, ставший похожим на мятую сардельку. Только тогда Кларо отпустил её и отошел в сторону.

     — А теперь попробуем вот это, — сказал он, поднимая с пола длинную палку с крючками на концах.

     Опрокинув пленницу на спину, он подхватил её и закрепил распорку так, что её ноги оказались сильно разведены в стороны. Ловко перехватив девушку за талию, уродец перевернул её на живот и приподнял зад. Теперь обе дырочки Ливии были доступны любой фантазии. Кларо пристроился сзади и начал поглаживать нежную кожу половых губок своими шершавыми пальцами.

     — Не на-а-до! — сквозь слезы простонала девушка.

     Но её мучитель был неумолим. Доведя себя до нужного возбуждения, он внезапно с силой вогнал вновь напрягшийся орган, похожий на обрубок, в задний проход и на пару мгновений замер, словно оценивая ситуацию. Резкая боль разрываемой плоти пронзила девушку от пят до макушки. Ливия закричала и вся выгнулась, задрав голову вверх.

     Уродец заржал, как жеребец, и принялся насаживать на член рабыню, отчаянно бившуюся и вопящую от разрывавшей её боли. Когда крики несчастной девушки превратились в надрывный хрип, Кларо вытащил из кровоточащего заднего прохода свой обрубок. Развернув пленницу к себе лицом, он приставил увядший член к её губам и, треснув пару раз по щекам, приказал вылизать его. У Ливии уже не было сил сопротивляться, и она подчинилась.

     — Только бы он ушел поскорее, — думала она, — Только бы оставил меня в покое.

     Но её мучитель не собирался покидать камеру. Не торопясь, будто издеваясь над невольницей, он натянул штаны и уселся на пол, привалившись к стене. Порывшись в бездонных карманах, он достал оттуда грязную вонючую тряпку, пропахшую человеческими испражнениями, и поднес её ко рту рабыни. Та замотала головой, но Кларо, схватив девушку за подбородок, разжал ей зубы и запихал кляп, перевязав его ремнем.

     — Я не дам тебе кусаться и орать, милашка, — проскрипел уродец, — И ты подчинишься мне.

     Притянув рабыню к себе, он запустил руку в промежность. Ливия не могла свести ноги вместе из-за распорки, и Кларо мог пользоваться её телом без усилий. Не обращая внимания на стоны девушки, он затолкал свои короткие узловатые пальцы в щелку и начал двигать ими, имитируя половой акт, одновременно большим пальцем нажимая на бугорок наслаждения, предательски вынырнувший из своего укрытия и увеличившийся в размере.

     Ливия закрыла глаза и постаралась отключиться от реальности. Она представила себе, что находится в спальне Горна, и он ласкает её. Но внезапно тягучая боль вывела рабыню из мечтательного состояния. Кларо, заметив, что его пленница притихла, сжал клитор пальцами с такой силой, что у бедной невольницы слезы выступили на глазах.

     — О своём сопляке думала? — ухмыляясь, сказал Кларо, — Нет, милая. Теперь я — твой хозяин, и думать ты будешь только обо мне.

     С этими словами он схватил полушария грудей и сильно потянул. Наслаждаясь страданиями рабыни, уродец кончил прямо в штаны. Темное пятно быстро проявилось на его паху. Выругавшись и отвесив рабыне сильную оплеуху, урод неуклюже поднялся на ноги и вышел из камеры, захватив с собой свечу. Всё вокруг снова погрузилось в кромешный мрак.

     Ливия повалилась на бок. Боль в промежности постепенно стихала, но разгоралась другая, более сильная боль — унижения и безысходности. Девушка завыла, как раненая волчица, подняв глаза к небу. Она вновь молила Богов об избавлении, но с каждым разом осознавала, что её молитвы не доходят до них.

     И снова она услышала песенку. Ту самую, которую пела с подружками в юности:

     Он веселый и смешной,

     Беззаботный, озорной.

... 

     Я к его груди прильну,

     Потому что я люблю!

     КРАЖА ДОРНЫ

     Подготовка к штурму замка Лазара шла вяло, что очень нервировало Горна и Кулла. В один из дней Гант, вернувшись из города, торжественно объявил, что «короли» хотят лично встретиться с юношей.

     — Будь очень осторожен в выражениях, — напутствовал бандит, — Этим ребятам нет никакого дела до твоих проблем. При графе ли, без него ли, им живется всегда одинаково вольготно. Они никому ничего не платят. Скорее, платят им за относительное спокойствие.

     — Какова их реальная власть? — спросил Горн.

     — О-о! — усмехнулся Гант, — Сразу видно, что ты не разбираешься в иерархии трущоб. Они всесильны. С ними не ссорятся даже городские правители. А иногда не отказываются от их помощи. За плату, конечно.

     — А где обычно проходят такие встречи? — спросил в свою очередь Кулл.

     — На старой арене. Это в северной части города. Там раньше был Цирк, устраивались гладиаторские бои. После Великой Резни Амфитеатр сгорел, но каменные катакомбы, в которых содержали бойцовских рабов, сохранились. Место жуткое, но «короли» предпочитают именно его для своих сборищ. Посторонний человек там просто потеряется.

     — И за каждым камнем может сидеть убийца, — вставил Кулл.

     — Я пойду туда, — решительно ответил Горн, — В конце концов, ругаться я с ними не собираюсь. Согласятся — хорошо. Откажут в помощи — их дело, я в обиде не буду.

     — Но ты можешь просто оттуда не вернуться, — предупредил его Гант, — Провожатого нет, а заплутать в лабиринте — раз плюнуть.

     — Господин, — послышался робкий голос Медеи.

     — Ты почему здесь? — строго спросил девушку Кулл, — Иди к служанкам. Здесь мужчины решают свои дела.

     — Погоди, — остановил его юноша, — Говори, Ми. Мы тебя слушаем.

     — Господин, — тихо начала маленькая негритянка, переминаясь с ноги на ногу, — Ожидая продажи, я жила в бараке с другими рабынями. Там старшей была Дорна. Она говорила, что раньше была гладиатором. Может быть, она даже сражалась на этой арене.

     — И что из этого? — пожал плечами Кулл.

     — А то, милый, — Медея ласково погладила гиганта по плечу, — Что Дорна может знать ходы лабиринта. Вам она может и не сказать, а мне расскажет.

     — А девчонка права! — воскликнул Гант, хлопнув себя по колену, — Но где её искать? Наверно, купчишка давно продал её.

     — Дорна говорила, — настаивала на своём Ми, — Что хозяин не хочет её продавать. Она следит за порядком, и его это устраивает. Позвольте мне сходить и поговорить с ней, господин.

     — А что! — глаза Горна загорелись, — Можно попробовать. Мы поедем к торговцу и поговорим с ним.

     — Как зовут этого купчишку? — спросил Гант.

     — Перлат, — Медея почесала носик, — Да, Перлат.

     — Тот еще пройдоха, — буркнул атаман, — Водит знакомства с ворами и Лазаром одновременно. И от каждого имеет свою выгоду. Думаю, что и «королям» что-то платит. Не-ет, дело дохлое.

     — А мы попробуем, — твердо заявил Горн, — Со щитом или на щите.

     — Дело ваше, — Гант безнадежно махнул рукой, — Печенкой чую, что большой бедой обернется эта ваша затея.

     Но Горн ухватился за предложение Ми обеими руками и не желал никого слушать. Кулл вызвался сопровождать его и пошел приводить в порядок свой маскарадный костюм.

     Вечером, едва солнце скрылось за холмами, двое мужчин и маленькая девушка выехали из пещеры и пустили своих коней в сторону кварталов, где располагались дома богатых аристократов и удачливых купцов. Старательно огибая площади и парки, где в это время, наслаждаясь вечерней прохладой, прогуливалась городская знать, друзья въехали на широкую аллею, ведшую к дому Перлата.

     Кулл, бывавший в этом районе города, остался доволен своей памятью и блаженно улыбался, глядя по сторонам и давая пояснения, кто проживает в том или ином доме. Медея слушала своего любимого, открыв рот. Горн, напротив, только качал головой. Его уже начинало раздражать внезапно разыгравшееся красноречие «мавра».

     — Долго еще? — не удержавшись, осадил негра юноша.

     — Пару шагов, — оглядевшись по сторонам, ответил Кулл, поняв намек Горна.

     Старый раб-привратник открыл маленькое окошко, вырезанное в створке ворот и, увидев огромную голову мавра с зловеще вращающимися белками глаз, неистово зазвонил в колокол.

     — Почему шум? — спросил его подошедший стражник.

     — Т-там! — заикаясь, раб ткнул пальцем в ворота.

     — Эй, любезный! — Горн отстранил Кулла, — Нам нужен твой хозяин. Потрудись доложить, что к нему пришли по важному делу.

     — Благородный Перлат отдыхает, — невозмутимо ответил солдат и собирался уже закрыть окошко.

     — Советую поторопиться, — настойчиво произнес юноша, — Или за твоим господином явятся солдаты и под конвоем поведут через весь город.

     Солдат, бормоча что-то себе под нос, пошел к дому, приказав рабу впустить поздних гостей. Старик, сжавшись в комок, открыл ворота и отскочил в сторону на всю длину шейной цепи, которой он был прикован к стене.

     Ждать пришлось недолго. Вскоре из дома вышел невысокий человек в просторных одеждах. Шел он медленно, сохраняя достоинство, но на лице было написано неподдельное недоумение. Он никак не мог понять, кому в такой час он мог понадобиться и зачем.

     — Это он, — прошептала Ми, — Господин Перлат.

     — Чем могу быть полезен уважаемым господам? — обратился купец к Горну, косясь, однако, на грозную фигуру мавра, — Уже поздно.

     — Тем более, — юноша говорил громко и уверенно, — У меня в Вам очень срочное дело.

     — Какое дело? — Перлат явно не хотел приглашать гостей в дом.

     — Будем разговаривать на улице? — напирал Горн, — Или же пройдем в более подходящее помещение,

     — Эй! — торгаш ткнул пальцем в сторону Ми, — Эту девку я знаю!

     — Безусловно, — согласился Горн, — Вы её продали несколько дней назад этому мавру — моему слуге. Всё по закону.

     — Ну-да, ну-да, — забормотал Перлат, — Но какое у Вас дело ко мне? Рабыня оказалась плохим товаром?

     — Нас интересует другая рабыня, — заявил юноша, — Мы хотим с ней поговорить.

     — О чем можно говорить с тупой цепной девкой?! — всплеснул руками купец.

     — Это уж наше дело! — оборвал его Горн, — Прикажите привести сюда рабыню по и...

     Молодой человек вовремя замолчал, потому что понял, что допустил грубейшую ошибку. У рабов не было имен. Им давали клички и прозвища, тем самым приравнивая к скотине. Если бы Горн вовремя не остановился, вся его затея пошла бы прахом, а самому юноше и его спутникам немедленно пришлось бы уносить ноги.

     — Так я Вас слушаю, любезный, — невозмутимо произнес Перлат, — О какой рабыне идет речь?

     — Рабыня Дорна, — взяв себя в руки, произнес Горн.

     — Что она натворила? — возмутился купец.

     — Я не обязан отвечать, — повысил голос юноша, — Но, поскольку речь идет о Вашей собственности, скажу лишь, что девчонка замешана в Государственной измене. И еще не ясно, какую роль в этом заговоре играете Вы.

     — Я? — вскипел Перлат, — Да как Вы смеете!

     — Прикажите доставить сюда рабыню! Немедленно! — крикнул Горн таким тоном, что купец сразу же сник.

     Двое стражников по знаку хозяина дома опрометью помчались к бараку и через пять минут привели Дорну. Она была обнажена. На ногах позвякивали тяжелые кандалы, руки были связаны за спиной грубой волосяной веревкой. Женщина непонимающими глазами смотрела на своего хозяина и незнакомых людей.

     — Это она? — спросил Горн Медею, прятавшуюся за спиной Кулла.

     — Да, господин, — подтвердила девушка, изобразив на лице испуг.

     — Я ни в чем не виновата, хоз... , — начала оправдываться рабыня.

     Но охранник ловко вставил ей в рот кожаный кляп и крепко затянул шнурок. Следом на её голову натянули кожаный мешок и перебросили через седло лошади Кулла.

     — Не беспокойтесь, любезный, — уже спокойным тоном сказал Горн, — Если девчонка не имеет отношения к заговору, мы вернем её Вам, как только всё выяснится.

     — В виде фарша,...

  — буркнул Перлат, — Знаю я ваши методы дознания.

     — Я — сторонник гуманных методов, — заверил его юноша, садясь на своего жеребца, — А пара синяков — это пустяки. Поехали!

     Посадив к себе Ми, он махнул рукой, и маленький отряд быстро исчез в темноте, оставив торговца стоять посреди двора с открытым ртом. Из состояния, близкого к обморочному его вывел всё тот же раб-привратник. Согнувшись, он подполз к своему хозяину и осторожно дотронулся до полы его туники.

     — Что тебе нужно, старый? — рявкнул на него Перлат.

     — Позвольте сказать, хозяин, — заискивающе глядя на господина, прошамкал беззубым ртом старик.

     — Не до тебя сейчас, — отмахнулся купец.

     — Как скажете, хозяин, — раб отполз в сторону, — Не у меня же украли рабыню.

     — Что ты сказал, наглец? — торговец с силой пнул старика ногой в бок.

     — Рабыню украли, — повторил старый раб, — И теперь весь город будет потешаться над моим господином. А мне этого очень не хочется.

     — Это как понимать? Почему ты, гнусная скотина, осмеливаешься печься о моём благополучии? — Перлат начинал выходить из себя, — Отвечай, скотина, или я велю засечь тебя до смерти!

     — Я долго и преданно служу моему хозяину, — плаксивым голосом начал старик, — И до сих пор видел от Вас только добро. Ну, пару раз ударили меня, ну, назвали нехорошими словами. Это — пустяки. Зато у меня есть кров и еда. Я благодарен Вашей милости. Но когда Ваши дела идут не очень хорошо, нам всем приходится несладко.

     — Утихни, раб, — немного остыв, Перлат похлопал старика по худому плечу, — Возможно, ты прав.

     Резко повернувшись, он зашагал к дому. Искать следы похитителей среди ночи ему не хотелось. Вряд ли он что-нибудь обнаружит, а молва о том, что обокрали самого благородного Перлата, уже утром разнесется по всему городу. Тогда уж точно завистники не упустят случая вволю посмеяться над глупым купчишкой.

     — Лучше помалкивать, — думал Перлат, нежась в теплой ванне и наслаждаясь ласками темнокожей рабыни, — Может, никто и не узнает про этот поздний визит. А без девки я проживу. Всё равно за дорого продать её не получится, а держать в доме бывшую гладиаторшу, которой не составит труда свернуть тебе шею при удобном случае, не так уж и полезно.

     А пока работорговец успокаивал себя, друзья без приключений добрались до пещеры Ганта. Дорну сняли с лошади, развязали и расковали с помощью вызванного из своей кузни Примуса и отдали в заботливые руки служанок. Медея не отходила от своей подруги ни на шаг, всё успокаивая её, но и не рассказывала о планах своих друзей. И только после того, как рабыню накормили, Горн обратился к женщине с вопросами, касавшимися лабиринта старой арены.

     Дорна быстрыми уверенными движениями начертила план катакомб и указала на нем крестами самые опасные места, где может быть по её мнению устроена засада.

     — Когда состоится встреча? — спросила гладиаторша.

     — Завтра вечером, — ответил Гант.

     — Я пойду с Вами, — заявила женщина.

     — Это невозможно, — запротестовал Горн, — «Короли» ждут меня одного, иначе разговор не состоится.

     — Меня никто не увидит, — заверила женщина, — А я тем временем посмотрю вокруг. Если возникнет угроза, я смогу вмешаться. Слава Богам, меч и кинжал я еще держать в руках не разучилась.

     Юноша не стал отговаривать её. Обсудив кое-какие мелочи, все отправились спать. Следующий день обещал быть трудным и насыщенным. Надо было набраться сил.

     — А ловко вы разыграли это похищение! — сказала Дорна Мдее, когда они остались одни в небольшом закутке, завешанном грубой холстиной.

     — Это господин Горн на свой страх и риск, — смущенно пояснила негритянка, — Но красть тебя никто не хотел. Так получилось. Просто все поняли, что господин Перлат не даст нам поговорить с тобой, или же он потом всё расскажет графу Лазару или донесет городским властям. Вот и разыграли похищение.

     — А мне теперь что делать? — всполошилась Дорна, — Я теперь вне закона. Беглая. Ты не хуже меня знаешь, что делают с беглыми рабами.

     — А тебе нравится носить ошейник и цепи? — прищурив глаз, спросила Ми.

     — Нет, но... , — женщина не знала, что и ответить.

     — Тогда спи и ни о чем не думай, — посоветовала подруга.

     Женщина не стала вдаваться в подробности. События этого вечера отняли у неё слишком много сил и нервов. И подруги, прижавшись друг к дружке и крепко обнявшись, быстро заснули.

     «КОРОЛИ» ТРУЩОБ

     О властителях городских трущоб толком никто ничего не знал. Кроме, пожалуй, Гпнта. Когда рабыня и её чернокожая подруга удалились на женскую половину пещеры, мужчины, распечатав бочонок с элем, уселись вокруг каменного стола.

     — Гант, — задумчиво произнес Горн, — Расскажи об этих особах. Ты же много чего знаешь.

     — Так уж и много, — ухмыльнулся атаман, — Ничего не знаю. Почти ничего, как и все остальные. Так, обрывки. «Короли» ревностно оберегают свои секреты. В их тайну может проникнуть только их приемник. Но, сам понимаешь, это случается очень редко.

     — И всё же, — настаивал юноша, — По старой дружбе.

     — Ладно, — Гант сделал затяжной глоток и рукавом вытер губы, — Ты прав, парень. Лишняя информация не помешает.

     Усевшись удобнее в невесть откуда взявшееся плетеное кресло, предводитель шайки начал медленно рассказывать:

     — Появились эти властители в городских развалинах сразу же после Войны. Надо сказать, что враг прошел по городу, как смерч, оставляя после себя горы трупов и сплошные развалины. Кто мог, удрал из города еще накануне, прихватив с собой свой скарб, а беднякам деваться было некуда. Вот и попали под жернова. Солдаты лютовали не меньше недели. Перебили всех, кого можно и нельзя. Даже детей не пощадили. «Повезло» лишь местным красавицам. Их прямиком отправили на рынки рабов.

     Потом армия двинулась дальше. Наступило затишье. Чудом оставшиеся в живых, выползли из своих щелей. Потом вернулась аристократия. На свою беду. Разоренному городу нужна была еда, а её просто так не раздают. Нужны денежки. Лихие ребята начали сбиваться в шайки. Грабили, убивали, жгли. Поговаривали, что существовала даже банда, целиком состоявшая из женщин, которая по жестокости и коварству не уступала, а порой и превосходила мужские шайки.

     После налетов, естественно, начинался дележ, который заканчивался драками и поножовщиной. И вот тогда по трущобам прокатился призыв. Кто его кинул, я не знаю, но только однажды ночью на дальнем пустыре собрались все атаманы и после долгих споров решили выбрать главаря, который бы руководил остальными. Кто-то выразил протест и внес предложение разделить город на четыре части: Северную, Южную, Западную и Восточную. И каждым районом должен был править свой «король», а над ними уже встанет один, в обязанности которого входил бы контроль над всем городом.

     После споров, которые длились не одну ночь, такие люди были выбраны. Но вскоре они попросту узурпировали власть и обложили данью не только богачей, ремесленников и торговцев, но и бандитов. По трущобам пошла волна возмущения. А тут, как раз, и бунт подоспел. Чем всё закончилось, ты знаешь. Но, говорят, что Великая Резня была устроена не без помощи «королей». Таким образом, они убрали со своего пути недовольных и завели дружбу с городскими властями.

     Потом созвали всех атаманов и установили размеры дани. Кроме этого, «короли» создали свою гвардию из отборных головорезов. А мы, честные бандиты, теперь должны содержать всю эту ораву, если хотим выжить. Многие из нас подались в другие края в надежде выйти из-под контроля «королей», но очень немногим удалось это. Гвардия настигала их и расправлялась беспощадно.

     — Интересные дела, — хмыкнул Кулл, когда Гант замолчал.

     — Но без «королей» мы не сможем уничтожить Лазара, — вставил своё слово «Циклоп», до этого момента сидевший тихо в своём закутке, — У нас мало людей.

     — Завтра всё решится! — воскликнул Горн, — Посмотрим, подумаем.

     Сумерки окутали город, приятная прохлада пришла на ... смену зною и пыли. Горожане открывали окна, чтобы впустить в свои жилища свежий воздух, наполненный запахами цветов и молодой листвы. Парки и аллеи заполнялись важно прогуливавшимися вельможами, покинувшими свои душные дворцы, и теперь щеголявшими друг перед другом дорогими одеждами и украшениями, на которые обращали внимание и крутившиеся тут же воришки.

     Дорна ворошила принесенную ей одежду, пытаясь подобрать подходящее для прогулки в катакомбы платье. Гардероб был скромным, но бывшей воительнице удалось выбрать себе наряд по вкусу. Из небольшой кучки тряпья она вытащила черное трико и просторную рубаху.

     Сделав несколько взмахов руками, женщина осталась довольна. Одежда не стесняла движений и не шуршала. Подпоясавшись широким кожаным ремнем, Дорна приладила за спиной кинжал, а к бедру подвесила узкий длинный меч. Выйдя на середину помещения, которое служило ей и Медее спальней, гладиаторша быстрым привычным движением выхватила клинок из ножен и несколько раз махнула им.

     — Лихо! — услышала она за спиной мужской голос.

     Быстро обернувшись, женщина увидела Горна, подпиравшего плечом стену пещеры. Не говоря ни слова, она положила меч на руку, потом легко подкинула его и ловко схватила за рукоять. Оружие было сбалансировано идеально. Сразу было видно, что изготовил его мастер своего дела. Приподняв тонкую бровь, Дорна вложила клинок в ножны.

     — Я готова, — гортанным голосом сказала женщина.

     — Пойдешь босиком? — усмехнулся юноша.

     — Нет, — Дорна вытащила из-под кровати аккуратные кожаные сапожки.

     — Встреча назначена на полночь, — сказал Горн, — Двинемся, когда совсем стемнеет.

     Дорна кивнула. Когда молодой человек вышел, она повязала на голову черную косынку, чтобы её яркие рыжие волосы не привлекали внимания прохожих и не выдали воительницу в темных коридорах лабиринта. Медея, усевшись на лежанке, во все глаза наблюдала за тем, как подруга тщательно осматривает оружие, приводит в порядок одежду. Особенно её поразило, когда Дорна, зачерпнув ладонью сажу, нанесла на лицо несколько косых полос.

     — Чтобы белая кожа не светилась в темноте, — пояснила женщина, — Так я смогу подкрасться к врагу незаметно.

     — Мне страшно, госпожа, — задумчиво произнесла Ми, — Я боюсь за Вас. Будьте осторожны.

     — Какая я тебе госпожа, — усмехнулась женщина и присела на край лежанки, — Мы же подруги, ведь правда? Ты можешь называть меня по имени.

     — Да, госпожа, — кивнула девушка, — То есть, Дорна. Но я всё равно буду за Вас беспокоиться.

     Вход в лабиринт представлял собой узкую щель между двумя каменными стенами, которые чудом не затронули разрушения. Дорна заглянула в темноту прохода и махнула своему напарнику рукой. Осторожно ступая по каменным ступенькам, они спустились в узкий коридор. Горн хотел запалить факел, но гладиаторша отрицательно покачала головой.

     Они медленно двинулись вдоль сырой шершавой стены и вскоре оказались перед массивной железной решеткой.

     — Тссс, — Дорна приложила палец к губам, — Там кто-то есть.

     Она вытащила из-за спины кинжал и подняла с пола маленький камешек. Раздался тихий стук. Вслед за ним послышались голоса. В проеме забрезжил тусклый свет, и вскоре перед решеткой возник мужчина со свечой в руке. Он был высок и крепок, на поясе позвякивал короткий меч. Скорее всего, он должен был охранять вход в катакомбы.

     — Кого несет? — сдавленным голосом спросил он, освещая проход.

     Дорна с проворством дикой кошки выбросила вперед левую руку и схватила охранника за горло. Сверкнуло лезвие кинжала, и стражник медленно повалился на землю, тихо хрипя.

     Снова воцарилась тишина. Женщина бросила еще один камень. На этот раз шаги были тяжелыми и быстрыми. Как только второй охранник появился около решетки, Дорна пронзила его своим мечом. Издав глухой стон, бандит осел на каменный пол.

     — Поищи у него ключи, — приказала женщина, — Иначе нам придется ломать решетку, а она крепкая.

     Горн похлопал по карманам и вскоре вытащил большой металлический стержень. Замок поддался, и тяжелая дверь почти без скрипа открылась. Путь был свободен. Дорна, осторожно заглянула в темную галерею и поманила юношу рукой.

     Вскоре впереди забрезжил тусклый свет, и они увидели широкий проход, рядом с которым, как стражи из сказок, стояли два исполина, держа в руках огромные палицы, сплошь утыканные шипами. Их лица были закрыты масками, а на обнаженных торсах виднелись шрамы и рубцы.

     — Я ими сама займусь, — шепнула воительница, делая шаг вперед, — Смело иди вперед. Они тебя не тронут.

     Горн, стараясь не глядеть на стражей, прошел в ярко освещенный зал. В самой его середине стоял огромный дубовый стол, заставленный блюдами с фруктами, жареным мясом и прочими кулинарными изысками. Чуть сбоку возвышался хрустальный графин тонкой работы, скорее всего, отнятый у какого-нибудь богатого вельможи. Графин был наполнен темной, почти черной жидкостью.

     За столом на богатый резных стульях сидели четыре человека, одетые в камзолы, расшитые золотой нитью, белоснежные рубахи с кружевными воротниками и манжетами и широкополые шляпы с пестрым плюмажем. Юноша не смог сдержать улыбку, глядя на одеяния «королей», походивших больше на попугаев, чем на властителей города.

     — Что тебя так позабавило, чужестранец? — раздался из темноты скрипучий голос.

     Горн обернулся и увидел высокого худого человека, одетого в строгий костюм из черного бархата. Его густые седые волосы были забраны в толстый хвост, перевязанный широкой лентой в тон одежде. Узкая, почти женская талия была перехвачена широким кожаным поясом, а грудь пересекала богато украшенная перевесь с легким мечом с рукоятью из слоновой кости. Его узкие бесцветные глаза выражали любопытство, но человек умел скрывать свои эмоции.

     — Я жду ответа, — он прошел за стол и сел в середине.

     — Меня зовут... , — начал Горн.

     — Обойдемся без имен, — перебил его «король», — Тем более, что мы не думаем представляться. Ты хотел с нами встретиться. Чего ты ждешь от этого разговора?

     — Помощи, — коротко ответил юноша.

     — Какой? — с легкой улыбкой спросил человек, сидевший с правого края.

     — Я намерен напасть на замок Лазара, — смело поглядев в глаза «королю», пояснил Горн.

     — Нападай, если хочешь, — с усмешкой сказал крайний левый, — А мы тебе зачем?

     — У меня мало людей. Одному не справиться, — юноша почувствовал нарастающее напряжение во взглядах сидевших за столом людей.

     — Тогда не нападай, — сказал главный.

     — Но он украл мою рабыню! — воскликнул Горн.

     — Сначала ты её украл, — тихим голосом заметил человек в черном костюме.

     — Я подобрал её в лесу, — начал оправдываться молодой человек, — Она сбежала от хозяина. Я спас девушке жизнь.

     — Жизнь рабыни ничего не стоит, — назидательным тоном заметил «король», сидевший по правую руку от главного.

     — Жизнь этой рабыни стоит многого, — Горн чуть повысил голос, но быстро взял себя в руки, — Я люблю её.

     — Сходи на рынок, купи себе девку и люби, сколько влезет! — расхохотался главный.

     — Но Лазар мне еще кое-что должен, — твердым голосом ответил юноша, — Он...

     — Нас не касается, какие у тебя счеты с твоим братом, — «черный король» поднял руку.

     — Вы всё знаете? — изумился Горн, — Кто Вам рассказал?

     — Аудиенция окончена! — провозгласил главный, — Проваливай, или мои стражи растерзают тебя. Эй, бездельники! Вышвырните отсюда этого сопляка!

     В темноте послышалась возня, но вместо гигантов, охранявших вход, на арену вышла Дорна, держа в одной руке кинжал, с которого сочилась кровь, а другой сжимала свой меч. Косынки на её голове уже не было. Наверное, она слетела во время схватки. Рыжая грива волос вспыхнула при свете факелов, как костер в ночи.

     — Я — Дорна-Сатана! — громко сказала женщина, направляясь к столу, — Вы меня знаете! Особенно ты, Барат. Ведь ... ты долгое время был моим хозяином. Ты посылал меня на эту арену, и я дралась, забавляя богатых зрителей. А ты получал деньги за мои победы. Но тебе было мало, и ты вновь и вновь посылал меня на смерть, пока однажды я чуть не погибла. Тогда ты продал меня Перлату, как надоевшую игрушку, а себе взял более сильного бойца. Но я и его побила, а ты остался ни с чем.

     — Закрой рот, рабыня! — «Черный король» вскочил со своего места, выхватывая меч.

     Дорна кинула Горну кинжал и встала рядом с юношей в боевую стойку, готовясь отразить нападение. «Короли» мигом вскочили со своих мест и бросились на чужаков. Но Горн и гладиаторша уже ждали их.

     Ловко увернувшись от выпада нападавшего, юноша полоснул кинжалом тому по горлу. Бандит захрипел, а из раны фонтаном забила бурая кровь. Перехватив его меч, Горн сам пошел в атаку, и вскоре еще один из «королей» корчился на каменных плитах арены.

     Дорна к тому времени тоже успела разделаться с двумя противниками, но третьему удалось ранить женщину в плечо. Воительница отступила назад, зажимая рану рукой.

     — Оставайся на месте! — тяжело дыша, крикнула она Горну, — Это мой поединок.

     — Ты ранена, — юноша хотел прикрыть напарницу своим телом, но та толкнула его в бок, освобождая себе путь к атаке, — Если мне суждено умереть, то лучше с оружием в руках, как это принято у моего народа!

     Бой завязался с новой силой. «Черный король» мастерски владел оружием, но и Дорна не думала отступать. Старая арена наполнилась звоном скрещивавшихся клинков, искры сыпались снопами, освещая огромное помещение не хуже факелов, расставленных в нишах. Противники кружили по старым плитам, делая обманные движения, ловко уклонялись от выпадов, атаковали и быстро отходили назад. Горн, никогда не видевший, как дерется женщина, был поражен её мастерством и смелостью.

     Наконец, допустив ошибку, «король» на мгновение застыл, открывшись удару, и меч Дорны прошил грудь противника насквозь. Тот тихо вскрикнул и начал оседать на землю, выронив из руки своё изящное оружие. Женщина отошла на пару шагов, не сводя глаз с побежденного врага, но свой клинок почему-то держала наготове.

     Горн сразу понял, почему его напарница не опустила оружие. Противник молниеносным движением руки пустил в неё метательный нож. Только отменная реакция спасла Дорну. Отклонившись от броска, она отбила атаку и, не медля ни секунды, быстрым взмахом снесла «королю» голову. Обезображенное тело бандита повалилось на пол, содрогаясь от предсмертных конвульсий.

     — Нет больше «королей», — довольно улыбаясь, выдохнул Горн.

     — Ты ошибаешься, — женщина вытерла пот со лба, — Это были не «короли».

     — А кто же? — удивился юноша.

     — Комедианты. Ряженые, — Рыжеволосая воительница устало опустилась на бортик арены.

     — Правильно, Дорна-Сатана, — из темного прохода в конце зала показалась крупная фигура.

     Человек шел к женщине и юноше широкими размашистыми шагами, звонко отбивая ритм каблуками высоких тяжелых сапог. Одет он был в рубаху бордового цвета и узкие замшевые штаны. Его русые длинные волосы развевались при ходьбе, будто их обдувал ветер. Когда он подошел ближе, Горн заметил светящиеся голубые глаза, смотревшие на гостей внимательно, но беззлобно.

     Оружия у мужчины юноша не заметил. Видимо, его и не было. Усевшись на средний стул, тот, не спеша, налил себе полный бокал вина из того хрустального графина, которым Горн недавно любовался, и жестом пригласил за стол.

     — Присядьте, господа, — как-то буднично сказал он, — Поговорим о деле. Вы же пришли просить помощи, не так ли?

     — Могу ли я Вам верить? — спросил Горн, присаживаясь рядом.

     — Можете, — улыбнулся мужчина, — А что вам остается?

     — Итак, — юноша открыл рот.

     — Я всё слышал, — перебил его «король», — Нет нужды повторять.

     — И каков же будет Ваш ответ? — Горн внутренне напрягся.

     — Будут и люди, и оружие, — мужчина оторвал кусок баранины и принялся медленно пережевывать мясо, — Только одно условие.

     — Всего лишь одно? — хмыкнул молодой человек.

     — Да. Ты забираешь свою девчонку, разбираешься с Себастьяном, как тебе хочется, а нам достается замок и всё его содержимое, включая слуг и рабов. За исключением, быть может, этого урода Кларо и Кулла. Делай с ними, что пожелаешь.

     — Кулл — мой союзник, — торжественно произнес Горн, — А с Кларо разобраться желающих найдется немало.

     — Тогда договорились, — «король» зевнул во весь свой огромный рот, — Да, вот еще что.

     Он быстро вышел из-за стола, снял с обезглавленного тела перевесь и вложил в ножны меч, лежавший рядом.

     — Дорна, — позвал он, — Я дарю тебе этот клинок. Ты его заслужила. За свою жизнь не опасайся. Я переговорю с Перлатом, он даст тебе свободу. А может, пойдешь в мою гвардию?

     — С меня крови хватит, — замотала головой женщина, — Я пойду с ними, а там будь, что будет.

     — Как знаешь, — мужчина уселся обратно за стол, — Вас проводят короткой дорогой прямо до пещеры Ганта.

     В сопровождении шести громил Горн и Дорна еще затемно добрались до пещеры, где громилы передали их караульным Ганта. Ночь была тихой, лишь кое-где раздавался стрекот цикад, да уханье филина. Юноша видел, что плечо воительницы при каждом движении отзывается страшной болью, но её глаза блестели от счастья. И он знал этому причину.

     Женщина тихо прошла в закуток, где спала Медея. Вскоре оттуда донесся крик радости, потом стон и тихий шепот. Негритянка принялась врачевать свою подругу, шепча что-то себе под нос, а Дорна тихо пересказывала ей события этой ночи.

     — Значит, скоро ты будешь свободна? — восхищенно глядя на женщину, спросила Ми.

     — Скорее бы, — Дорна тряхнула головой.

     Рыжие волосы воительницы рассыпались по плечам. Она ласково обняла маленькую негритянку и прижала к себе. Их губы встретились и неожиданно для обеих слились в один долгий горячий поцелуй. Одежда сползла на земляной пол, и две обнаженные фигуры, переплетясь в замысловатом объятии, замерли на лежанке.

     ШТУРМ

     Ливия с трудом открыла глаза. Яркий свет заставил девушку зажмуриться. За время, проведенное в подземелье, она отвыкла от такого освещения, и сейчас пламя от даже небольшого факела вызывало резь в глазах. Она попыталась пошевелиться и с удивлением обнаружила, что с ног сняли цепи, а изо рта вынули затычку.

     — Как себя чувствует рабыня? — над ухом прозвучал голос графа, — Я смотрю, твой новый хозяин не очень заботится о тебе. Даже воды не оставил, не говоря уже о еде.

     — Да, господин, — тихо ответила Ливия.

     — А я пришел к тебе с предложением, — Лазар схватил девушку за волосы и резко задрал ей голову, — Хочешь узнать, с каким?

     — Да, господин, — снова произнесла рабыня, с трудом сдерживая слезы.

     — Предложение такое, — граф отпустил невольницу, — Ты напишешь своему сопляку письмо. В нем ты объяснишь ему, что положение твоё не такое уж печальное, что наказали тебя за побег слабо, и что ты решила остаться в моём доме. А он может проваливать на все четыре стороны. И чтобы выбросил из своей дурной башки мысли о том, что я ему что-то должен. Взамен я верну тебя в дом. Я даже сделаю тебя старшей над всеми слугами в доме. И над Кларо. Ты сможешь отплатить ему за все издевательства. Я не буду возражать, если ты даже прикончишь этого уродца. Понятно? Я жду ответа.

     — Господин, — задыхаясь от слез, прошептала Ливия, — Но кто я такая, чтобы он меня послушал?

     — Ты? — расхохотался граф, — Он любит тебя.

     — А если он не выполнит требования?

     — А это уж как ты попросишь! — воскликнул Себастьян, — Думай, рабыня, скорее. У меня мало времени. Или позвать Кларо?

     — Нет, молю Вас, господин, — девушка забилась в угол, — Он меня уморит.

     — Конечно, — согласился Лазар, — Я для этого тебя ему и отдал.

     Ливия уже хотела сказать, что никогда не предаст Горна, но внезапно дверь в темницу распахнулась, и в каземат вбежал перепуганный стражник. Одежда на нем болталась в таком ... беспорядке, будто бедного парня подняли с постели по тревоге. Заикаясь и тяжело дыша, он сообщил, что у главных ворот собралась большая толпа народа.

     — Они кричат и требуют их впустить, — сообщил солдат.

     — Прекрати орать, идиот! — рявкнул граф, — Не можете справиться с кучкой баранов?

     — С баранами мы справимся, — уже твердым голосом ответил стражник, — Но там люди хорошо вооружены. И среди них я заметил много бандитов из трущоб.

     — И уже в штаны наложил, — издевательски осклабившись, произнес Себастьян, — Выходите на стены и расстреливайте толпу из арбалетов.

     — Мы не можем, господин! — крикнул солдат.

     — Что? Что ты сказал, мерзавец? Не можете выполнить приказ своего хозяина? — багровея от гнева, зашипел Лазар.

     — Из казарм исчезло всё оружие! — задыхаясь от возбуждения, ответил стражник, — И из арсенальных подвалов тоже! У нас остались только короткие мечи и несколько копий и дротиков. Но всё это бесполезно, если начнется штурм. Противник вооружен длинными тяжелыми мечами, копьями с крюками, а кому не досталось оружия, схватил вилы, длинные ножи и топоры.

     — Проклятье! — взвыл граф, — Гонца ко мне! Быстро, бездельник!

     Лазар бросился к выходу, но вдруг остановился в дверях и бросил на рабыню страшный взгляд. Его глаза налились кровью, руки задрожали, голова стала странно подергиваться. Сжав кулаки, он прошипел, как загнанная в угол змея:

     — Не сомневаюсь, что это проделки твоего милого и этого чернозадого раба Кулла. Они хорошо спелись. Но я смогу их одолеть. А потом на твоих глазах я растерзаю этого недоноска. Я заставлю его выть от боли и просить пощады. А когда всё кончится, я сам займусь тобой, шлюха!

     Тяжелая железная дверь со страшным скрежетом захлопнулась, и темница вновь погрузилась во тьму. Но Ливия уже не страшилась этой непроглядной темноты. Её женское чутьё безошибочно подсказывало, что Горн скоро придет за ней и вытащит отсюда, и они снова будут вместе.

     — Только бы продержаться! — твердила она, как заклинание, — Только бы дождаться!

     А Себастьян бежал в свои апартаменты, где его уже ждал человек с бледным лицом и загнутым орлиным носом. Граф вызывал его в крайних случаях и использовал для особых секретных поручений. Звали этого сухого высокого человека Верд.

     Гонец быстро встал, когда в кабинет влетел граф. Лазар бросил быстрый взгляд на стол, заваленный бумагами, мотнул головой и сипло выдавил:

     — Нет времени. Направляйся в магистрат, и чтобы через час здесь были солдаты городской стражи. Это мой приказ, Верд.

     — Я не смогу выбраться из замка, — твердым сухим голосом ответил гонец, — Ворота под контролем бунтовщиков.

     — Воспользуйся тайным ходом, который ведет в рощу.

     — Понял, граф, — Верд коротко поклонился и скрылся за дверью.

     Лазар неторопливо подошел к окну и распахнул створки. Во дворе царила невообразимая суета: солдаты бегали по двору, стаскивая к воротам бочки, столы, бревна, словом, всё, что могло хоть как-то воспрепятствовать проникновению противника внутрь. Небольшой отряд стражников, взобравшись на замковую стену, отчаянно отбивал атаки толпы, но с каждой минутой число защитников уменьшалось.

     Стрела, просвистев у самого уха, застряла в тяжелой портьере. Граф инстинктивно отклонился в сторону. В тот же миг тяжелый болт, выпущенный из арбалета, разнес в дребезги большую фарфоровую вазу.

     — Дьявольщина! — выругался Себастьян, отскакивая от окна.

     Стараясь сохранять хладнокровие, граф начал надевать на себя доспехи: бронзовый панцирь, наплечники, наколенники. Конечно, такая защита была бесполезна против арбалетов. Любой болт пробивал тонкие пластины, но это придавало уверенность. Лазар помахал руками, проверяя свободу движений. Тяжелые латы зловеще заскрежетали. Хмыкнув, граф надел шлем и, взяв в руки свой тяжелый двуручный меч, вышел из комнаты.

     Снаружи раздался треск ломавшихся бревен и истошные крики солдат. Подбежав к окну, Лазар увидел, как рухнули тяжелые кованые ворота, и разъяренная толпа ринулась в замок. Солдаты в один миг были смяты и отброшены в глубь двора. Они даже не сопротивлялись, а просто стояли, прижавшись спинами к дворовым постройкам. Многие были ранены и еле держались на ногах, но на них никто уже не обращал внимания.

     Граф смачно выругался. Он был взбешен таким стремительным штурмом. Стащив с головы тяжелый и бесполезный шлем, он со злостью швырнул его в угол. Самоуверенный по природе, Себастьян свято верил в свою силу и не допускал даже мысли о поражении.

     Боковая ниша бесшумно отъехала в сторону. Граф повернул голову, и в тот же миг в зал влетел Верд. Грохнувшись на пол, он замер в оцепенении. Кожаный нагрудник его был распорот, на лице виднелись следы побоев, из рассеченного плеча сочилась кровь.

     — Какого дьявола? — взревел Лазар, уставившись на гонца, — Почему ты еще здесь?

     — Потому что я так хочу, — раздался густой бас, и в нише возникла громадная фигура мавра.

     Кулл с ятаганом в руке медленно надвигался на своего бывшего хозяина. Зрачки его больших глаз вращались, из приоткрытого рта сочилась слюна. Негр сейчас был похож на дикого разъяренного зверя, готового напасть на добычу, за которой он долго гонялся.

     Граф приготовился к бою.

     — Он мой! — из-за спины Кулла вышел молодой стройный человек, — Ну, здравствуй, братец! Вот мы и встретились. Пришла пора платить по счетам.

     — Я давно ждал этой встречи, — Себастьян начал медленно снимать панцирь, стеснявший его движения.

     — Кулл, — Горн, не отрывая взгляда от противника, обратился к негру, — Найди Ливию. Ты знаешь, где она может быть.

     — Понял, господин, — мавр метнул полный презрения взгляд на Лазара и быстро вышел из зала.

     — На что ты рассчитываешь, юнец? — Себастьян быстрым взмахом нанес вертикальный рубящий удар.

     — На торжество справедливости, — юноша легко отразил атаку, поставив блок своим клинком.

     — А ты вырос, братец! — Себастьян пристально смотрел на Горна немигающим взглядом.

     — Зато ты опустился еще ниже, — огрызнулся юноша.

     — Не груби мне, щенок, — Лазар сделал обманный выпад.

     — А ты другого обращения и не заслуживаешь, — молодой человек легко ушел в сторону.

     — Чего ты добиваешься? — усмехнулся граф, — Моей смерти?

     — Такая гнида, как ты, не должна жить.

     — Я тебе покажу гниду! — Лазар бросился на противника.

     Их клинки скрестились, раздался звон металла, полетели искры. Поединок начался.

     СМЕРТЬ КЛАРО

     Бой шел уже внутри замка. Солдаты сражались яростно, но сейчас, пожалуй, никто из них не думал о верности своему хозяину. Они бились за свои жизни. Но их силы были ограничены, а мятежники всё прибывали. На место одного убитого или раненого вставали двое, и сражение разгоралось с новой силой.

     Кулл, как вихрь, сметая на своем пути неприятеля, рвался к подземелью. Вбежав в узкий коридор, он выхватил из ниши факел и помчался в дальний конец, где была расположена зловещая камера пыток. Какой-то стражник не успел освободить гиганту дорогу и был разрублен пополам.

     Негр остановился и перевел дух. Он толкнул дверь, но она была заперта. Рыкнув, Кулл отошел к противоположной стене и со всей силы ударил ногой. Прочная дубовая дверь задрожала, но устояла. Гигант ударил еще. На этот раз не выдержала железная петля. Воодушевленный успехом, негр вложил в следующий удар всю свою мощь. Раздался скрежет, и створка разлетелась на куски, открыв узкий вход в помещение.

     В камере было светло и жарко. Кроме факелов в углу полыхал в камине огонь. В середине камеры стояла знаменитая пыточная рама с распятой на ней девушкой, а рядом, ухмыляясь, копошился одетый в красный кафтан палача Кларо. Он ворошил угли длинным железным прутом, облизывая свои толстые губы и косясь на рабыню.

     Кулл сделал шаг, но уродец поднял руку в предупреждающем жесте.

     — Только попробуй, — сказал он своим скрипучим голосом, — И я проткну её этим прутиком.

     — Отпусти девчонку,...  — негр опустил свой ятаган, — Это наш с тобой спор. Рабыня здесь ни при чем.

     — Да-а, Ку-улл! Да-а, до-ро-гой! — нараспев сказал Кларо, — Но теперь она — моя со-обственность. Граф подарил мне девку за усердную слу-ужбу. Так что прова-аливай, пока я не рассердился.

     Хотя тело Кларо было изковеркано самой природой, Кулл знал, что силы в этом уродца хватило бы на пятерых. И его угрозы не были пустой болтовней. Этот изверг сдержит обещание, если он сделает хотя бы шаг в сторону Ливии.

     — Чего ты хочешь, мразь? — стиснув зубы от злости, спросил Кулл.

     — Чего я хочу-у? — Кларо почесал свой мясистый нос, — Хороший вопрос. Но я тебе отвечу. Я хочу твоей смерти. Тогда, может быть, эта рабыня останется жива. Но я её чуть-чуть покалечу. Отрублю ноги, отрежу груди, переломаю руки, выбью зубы.

     — Мерзавец, — негр с силой запустил в садиста ятаганом.

     Уродец, не ожидая такого выпада, отскочил в сторону и выронил из рук раскаленный до красна прут, тем самым освободив проход. Кулл, как кошка метнулся к раме. Кларо судорожно заморгал своими маленькими поросячьими глазками и в следующую секунду кинулся на гиганта.

     Длинными, как у гориллы, руками он вцепился в негра мертвой хваткой. Дернув его на себя, уродец впился зубами в раненое плечо. Кулл взвыл от боли, но Кларо еще сильнее сжал челюсти. Они оба повалились на пол и начали кататься по нему, сбивая всё, что попадалось у них на пути.

     Ливия зажмурила глаза, но её слух резали дикие вопли сражающихся, звон разбивающихся склянок, треск ломаемой мебели, хруст костей. Потом всё внезапно стихло.

     Девушка медленно подняла ресницы. Кулл сидел на каменном полу камеры, привалившись к стене и тяжело дыша. На белой рубашке расплывалось бурое пятно от открывшейся на плече раны. Рядом в неестественной позе со свернутой набок головой, не подавая признаков жизни лежал её мучитель. Из его полуоткрытого рта капала кровь, а в горле торчала рукоятка кинжала.

     — Он мертв? — нерешительно спросила рабыня.

     — Мертвее не бывает, — хрипло ответил Кулл.

     — Твоя рана открылась, — в глазах девушки блеснули искорки слез.

     Ничего не ответив, негр тяжело поднялся и подошел к раме. Осмотрев её, он бросил презрительный взгляд на Кларо. Искать у него ключи было бесполезно. Все браслеты и обручи были наглухо забиты большими заклепками.

     — Потерпи немного, — попросил Кулл.

     Ухватившись руками за стойки, он с невероятной силой рванул раму на себя. Железо выдержало, но деревянный остов противно заскрипел и рассыпался под мощным напором. Еще пара рывков, и рама превратилась в груду обломков. Лишившись опоры, обессиленная рабыня сползла на пол, но тутже была подхвачена огромными руками Кулла.

     — У нас мало времени, — гигант сорвал со стены какую-то портьеру и, закутав в неё девушку, поднял на руки и вынес из камеры.

     — А где мой господин? — вдруг спросила Ливия, — С ним всё хорошо? Он жив?

     — Наш господин сражается с графом, — задумчиво ответил гигант, — Будем надеяться, что удача на его стороне. А нам нужно скорее уходить. Скоро в замок войдут солдаты, и тогда нам всем будет плохо.

     — Я не уйду без него, — девушка попыталась высвободиться из крепких рук Кулла.

     — Это его приказ! — воскликнул негр и легко тряхнул рабыню, чтобы успокоить, — Он велел нам отправляться на Голубое озеро. Ми уже там ждет нас.

     Когда они выбрались из сырого подвала на поверхность, сражение уже закончилось. Лишь в отдаленных углах вспыхивали короткие схватки. Это солдаты, не желавшие сдаваться на милость победителю, предпринимали отчаянные попытки вырваться из стен крепости. Повсюду лежали окровавленные тела убитых. Раненых солдат добивали копьями и мечами.

     Кулл с рабыней на руках направился к стойлам, но был остановлен двумя уже пьяными громилами. Они бесцеремонно сдернули с лица девушки покрывало.

     — Оставь её нам, парень, — заплетающимся языком приказал один из них, — Все рабы переходят в собственность «королей». Таков уговор, ты не помнишь, что ли?

     — Только не эта рабыня! — проревел негр, — Пропустить!

     — А мне плевать! — один из бандитов достал кривой нож.

     — Прекратить! — раздался громкий голос за спиной.

     Верзила не успел опомниться, как был сбит с ног сильным ударом в челюсть. Кулл увидел перед собой высокого человека с топором в руке. Тот брезгливо посмотрел на лежавшего налетчика и пнул его в бок ногой. Громила закряхтел и попытался подняться. Второй удар лишил его не только чувств, но и пары зубов.

     — Это та самая девчонка? — спросил мужчина.

     — Да, — подтвердил Кулл.

     — Эй, коня ему! — крикнул «король», — Хорошего коня и двух человек охраны!

     — У меня есть лошадь, — улыбнулся негр, — И сопровождение мне тоже не нужно. Сами доберемся. А от одежды для девушки я не откажусь.

     — Как знаешь, — мужчина что-то сказал парню, стоявшему чуть поодаль, и ушел своей дорогой.

     Парень исчез и вскоре вернулся с небольшим свертком. Вдвоем с Куллом они помогли Ливии одеться и усадили на коня. Гигант взгромоздился в седло, прижав рабыню к груди, и они спешно покинули замок. Нужно было уехать подальше от крепости, пока не наступили сумерки, и негр пустил коня в галоп. Вскоре очертания замка исчезли из вида.

     ПОРА ПЛАТИТЬ ПО СЧЕТАМ

     Дорна опустила меч. Рыжие волосы выбились из-под косынки и прилипли ко лбу. Пот катил с неё ручьем. Тяжело дыша, она опустилась на широкий кат, валявшийся во дворе. Даже на арене она так не уставала, как в этом сражении.

     — Старею, — с грустью произнесла женщина, — Пора бы и на покой.

     — Ты цела? — к гладиаторше подошел Гант.

     Его куртка была изорвана, на ноге из распоротой штанины текла кровь, лицо и плечи были перепачканы грязью. Он тоже устал, но старался держаться браво. Дорна подвинулась, уступая место атаману. Он уселся и прижался спиной к дрожащему от напряжения телу напарницы.

     — Я давно хочу тебя спросить, — после недолгого молчания сказал он.

     — Спрашивай, если хочешь, — улыбнулась женщина.

     — Ну, покончим мы с этим делом, — начал Гант, — Потом придется уносить ноги. Ты не жалеешь, что ввязалась в эту авантюру?

     — Нет, — Дорна медленно повернула голову в сторону собеседника, — А ты?

     — Нет, не жалею, — с усмешкой ответил бандит, — У меня давно было желание покончить с этим ублюдком. А потом уехать куда-нибудь, где нет таких графов, нет крови, нет злобы и жадности. Только вот какая штука. Нет на свете такого места.

     — А может быть, ты плохо искал? — рыжеволосая воительница хитро прищурила один глаз.

     — А ты считаешь, что природа человека неодинакова? — пыпытался уколоть её Гант, — Что живут где-то люди, далекие от стяжательства, не предают ближнего, не стараются отнять у него последний кусок хлеба, если самому жрать нечего?

     — Я бы поехала с тобой искать такое место, — задумчиво проговорила Дорна, — Но захочешь ли ты связываться с беглой рабыней?

     — Тьфу! Совсем забыл, — Гант хлопнул себя по лбу, — Утром приходил мальчишка из дома Перлата. Принес документ, в котором говорится, что женщина по имени Дария отныне свободна. Так что можем отправляться в путь прямо сейчас. Правда, парнишка еще передал на словах, что Перлат будет рад видеть тебя в своём доме в качестве его помощницы. Прежний его управляющий уличен в казнокрадстве и передан в магистрат для разбирательств.

     — Сначала я полечу тебя, — сказала Дорна, снимая с головы косынку.

     Сев на корточки, она разорвала штанину и осмотрела рану. Потом припала к ней губами и тщательно вылизала порез, после чего наложила повязку. Гант сидел с прикрытыми глазами и млел от прикосновений этой сильной, но такой нежной в эти минуты женщины.

     — Тебе плохо, милый? — услышал он её нежный и немного встревоженный голос.

     — Что ты! Мне хорошо, дорогая Дария, — Гант нежно взял её за плечи и притянул к себе, — Не смейся над тем, что я сейчас скажу.

     — Не буду, — пообещала воительница, — Можешь смело говорить.... 

     — Я всю жизнь искал такую, как ты, — Гант провел рукой по её волосам, — Даже, если бы Перлат не дал свободу, я всё равно бы увез тебя туда, где мы были бы счастливы. Ты согласилась бы стать моей женой?

     — Но теперь я — свободна, — усмехнулась женщина, но сразу же добавила, — И я согласна, мой милый.

     Дария прижалась к широкой груди Ганта, вдыхая запах его тела, слушая биение его сердца, ощущая движение его крови. Истосковавшееся по мужской ласке её естество жаждало любви, которой эта еще красивая и гордая женщина была лишена. Даже Перлат, приведя её в свою спальню, не мог, да и не умел дать то, чего жаждала её натура.

     Бравый предводитель грабителей и убийц сейчас был похож на кроткого ягненка, попавшего в лапы леопарда, но как были сладостны эти обътия, этот запах. Гант замер, боясь пошевелиться. А вдруг он откроет глаза и опять увидит перед собой эти до отвращения знакомые рожи, учует свежий перегар из чьей-нибудь глотки. Нет, уж лучше не открывать глаз. Пусть ему это снится, но как сладок и приятен этот сон! О, Боги!!!

     Из распахнутого окна высетела ножка стула. За ней последовала огромная ваза. Не прошло и минуты, как во двор вылетел молодой человек и плюхнулся на траву.

     — Ну, что, сопляк! — в окне показалась разбитая в кровь, но довольная рожа графа, — Будешь знать, с кем спорить. Я тебе кишки выпущу, сосунок!

     Горн приподнял голову и разразился звонким мальчишеским смехом. Подтянув колени к животу, он резко выпрямился и одним прыжком встал на ноги. У Лазара от удивления округлились глаза. Он вскарабкался на балкон и прыгнул вниз, размахивая своим мечом.

     — Кажется, у нашего юноши появились новые силы, — усмехнулся Гант.

     — Он справится, — уверенно ответила Дария, кидая Горну свой меч.

     Тот ловко поймал его и описал замысловатую петлю в воздухе. Граф взревел, как свирепый зверь, учуявший запах крови, и бросился в атаку. Но Горн был начеку. Отскочив назад, он нанес косой рубящий удар, и рубаха противника окрасилась в багряный цвет. Лазар вынужден был отступить. Но юноша не думал давать ему передышку. Он наступал, нанося удар за ударом, загоняя противника в угол.

     Чувствуя, что скоро будет прижат к стенке, Себастьян сделал отчаянную попытку вырваться из западни. Схватив свой меч обеими руками, он занес его над головой, тем самым полностью открывшись. Горн сделал шаг вперед, и когда клинок соперника начал опускаться, быстро перекинул своё оружие в левую руку и нанес сильный и точный удар в грудь.

     Граф замер на мгновение и разжал пальцы. Оружие выпало из рук.

     — Я тебе как-то говорил, — Горн схватил брата за горло, — Что за всё нужно платить. Сегодня — день платежа.

     Резко выдернув меч из груди Лазара, юноша отпустил слабеющее тело, которое медленно стало сползать по стене на землю. Отплевываясь и стирая с лица пот, Горн направился к друзьям, даже не обернувшись, чтобы в последний раз посмотреть на своего родного брата.

     Рука Лазара потянулась к поясу.

     — Берегись! — крикнула Дария, но Горн уже услышал свист кинжала.

     Как заведенная чьей-то рукой юла, он повернулся вокруг своей оси и сумел перехватить брошенный в него нож. Используя инерцию собственного тела, молодой человек резко выпрямил руку, и клинок, сверкнув в лучах заходящего солнца, по самую рукоятку вошел между глаз Себястьяна.

     Тот дернулся, раскрыл рот, будто хотел что-то сказать на прощание, и обмяк, уронив подбородок на грудь.

     — Кончено, — выдохнул Горн, — Собаке — собачья смерть.

     — Что теперь? — спросил Гант.

     — Что с принцессой? — Горн огляделся по сторонам, — Она цела?

     — Кто? — воскликнула Дария, и её глаза округлились.

     — Ливию спасти удалось? — юноша уставился на друзей.

     — Её Кулл увез, — буркнул Гант, — К Голубому озеру.

     — Слава Богам! — выдохнул Горн, — Тогда и нам пора в дорогу. Ты со мной?

     — Мы с тобой не поедем, — ответил Гант, — У нас с Дарией другой путь.

     — Значит, «король» сдержал слово, — улыбнулся молодой человек.

     — Нет больше рабыни. Нет больше свирепой гладиаторши Дорны-Сатаны. Теперь есть любящая и ласковая жена старого бродяги. Есть Дария, и я этому очень рад.

     — Я тоже рад, — улыбнулся Горн.

     — И этот вечер я предлагаю провести у одноглазого Флина, — вмешалась женщина, — «Циклоп» и «Акула» любезно согласились доставить туда наши пожитки. А заодно, Вы, господин Лазар-младший, расскажете нам, кто же такая Ливия, и почему Вы так упорно пытались её спасти.

     — Нет больше господина, — юноша принял величественную позу, — Есть ваш преданный друг Горн.

     — По этому случаю не мешало бы выпить эля, — заметил Гант, — Едем?

     ПРИНЦЕССА ЛИВИЯ

     — Эта история началась, когда мне удалось выбраться из той сточной канавы, в которую меня так опрометчиво щвырнули люди Себастьяна, посчитав мертвым. Немного подлечившись и набравшись сил, я двинулся на поиски моего брата. Отец всегда говорил мне, что мужчина всегда взыскивает долги, иначе он потеряет своё лицо.

     Я колесил по свету, бывал в разных областях, видел голод и разорения, оставленные этой бессмысленной войной, унесшей столько жизней и причинившей страдания. И однажды, сидя в одной грязной таверне, я случайно услышал разговор двух крестьян. Они сетовали на разорение, голод. А потом один из них, хлопнув приятеля по плечу, сказал следующее:

     — Не горюй! Подумай лучше, что нашей принцессе еще хуже. Ведь она захвачена в плен и обращена в рабыню. А человек, завладевший ею, мерзкий и жестокий тип.

     Я, набравшись наглости, подсел к этим ребятам и подробно расспросил их о том, что произошло. Они долго упирались, отнекивались, но после третьей кружки эля смилостивились и выложили всё, что знали.

     А дело было так. Этими землями управлял в то время мудрый и миролюбивый наместник. Может быть, по этой причине в столице его недолюбливали, а порой, и смеялись, называя мягкотелым, а иногда и трусом. Но, тем не менее, его владения были богаты, а люди жили в достатке и спокойствии. Он не встревал в драки за власть, как это делали его соседи, не тянул жилы из народа, не устраивал расправ. Подданные его уважали, хотя, находились и такие, которых нужно было держать в узде.

     Когда разразилась война, правитель этих благополучных земель отказался посылать на бойню своих людей, думая, что беда обойдет его стороной. И действительно, в этих областях сражений и набегов не было. Но однажды в его пределы вторгся некий бандит и грабитель. Сами можете догадаться, кто это был?

     — Твой братец, — выпалил Гант.

     — Именно так. Себастьян, как стервятник, следовал за армией и сгребал всё, что оставалось ценного после набегов. А тут такая удача: богатые земли, не тронутые войной. Но открыто нападать он не стал. Оставив своё войско, к тому времени немалое, на границе, он с небольшим отрядом спокойно прибыл ко двору, якобы, с дружеским визитом.

     Герцог принял его со всеми почестями, отвел ему и его людям лучшие помещения своего дворца, всячески развлекал и угощал гостя. И представил ему свою дочь, принцессу Ливию — единственную наследницу. Сыновей Боги Герцогу не послали, так что девушка должна была унаследовать всё богатство благородного семейства.

     Граф сразу смекнул, что, завладев Ливией, он станет властителем этих богатых земель. И Себастьян начал действовать. Он не отставал от принцессы ни на шаг, всюду сопровождал её, ухаживал, оказывал знаки внимания. Но Ливия лишь сдержанно отвечала ему, не давая повода надеяться на взаимность.

     А однажды она заметила, как Лазар расправляется со своим слугой. И девушка в слезах побежала к отцу и всё ему рассказала. Герцог был расстроен поведением своего гостя и попросил его немедленно покинуть его владения.

     Граф спокойно выслушал правителя и попросил дать ему еще один день для сборов. А сам послал своего гонца к месту дислокации войска. Потом он тихо уехал из дворца, но расположился в ближайшей роще и стал ждать, когда подойдёт его армада.

     — А у ... 

     этого Герцога не было своей армии? — удивленно спросила Дария.

     — Была, но малочисленная и плохо вооруженная. К тому же, после долгих лет спокойствия и сытой жизни солдаты утратили навыки боевых искусств. Так что, Лазару не составило особого труда захватить эти земли.

     Тихой ночью, когда в замке Герцога все спали, а стража была лишь для видимости, Себастьян со своей свитой, которая состояла из отъявленных бандитов, ворвался в крепость, где учинил настоящую бойню. Герцога и его жену, которая ждала ребенка, убили с особой жестокостью в духе Лазара. Но Ливии удалось выбраться из дворца и укрыться в ближайшем селении.

     Но даже в таком благополучном обществе всегда найдутся подонки. Какой-то крестьянин, надеясь спасти свою шкуру, выдал девушку. Принцессу схватили и привели к графу. Себастьян даже не стал ей предлагать условия спасения. Он просто сделал её своей рабыней. На глазах у всего народа её голую, закованную в цепи, с ошейником, избиваемую охранниками, вместе с другими красавицами погнали вслед за армией графа.

     Я даже не берусь предполагать, что Себастьян влюбился в неё. Он вообще никогда никого не любил. Лазар просто был неспособен на такие чувства. Земли были разграблены, а жители обращены в жалких рабов.

     Я тогда и решил разыскать Ливию, а через неё выйти на брата и поквитаться с ним. Тут и представился случай. В лесу я подобрал беглую рабыню, на ошейнике которой было написано имя.

     — Но такое имя может носить любая женщина, — заметил Гант.

     — Верно. Но я побывал в том замке и увидел прекрасный портрет принцессы. Так что, я знал, как выглядит девушка.

     — А почему она сама не рассказала тебе всю правду, а придумала сказку про дочь торговца и какой-то странный долг, за который пострадала?

     — Не знаю, — Горн раскурил свою трубку, — Но это уже не имеет никакого значения.

     — Но она, мне кажется, полюбила тебя, — вставила своё слово Дария.

     — Скажу откровенно, я тоже полюбил Ливию. Но она — дочь Герцога, а я — никто. Титул ничего не значит. У меня нет ни дома, ни денег. А после недавних событий мою персону вообще могут объявить вне закона.

     — А не поехать ли вам с нами? — вдруг предложил Гант, бросив взгляд на Дарию, — найдем тихое местечко и проживем остаток дней в счастье и любви.

     — Я бы рад, — вздохнул Горн, — Но согласится ли Ливия? Думаю, она захочет вернуться в свой дом. И правильно сделает.

     На небе появились проблески первой зари. Наступал новый день. Друзья вышли из харчевни. Их прощание было недолгим, и вскоре все трое исчезли в предрассветной дымке. Каждого ждала своя дорога. Какой она будет, теперь зависело от них самих.

     ЭПИЛОГ

     Горн оказался прав. Его объявили преступником, обвинив в посягательстве на власть и Государственной измене, и начали охоту. Ливия предложила укрыться в бывших владениях своего отца. Но Лазар-младший отказался, сославшись на то, что кто-нибудь всё равно выдаст его.

     Они направились в Западные земли, но на границе их остановил отряд солдат, посланный на поиски. Им пришлось прятаться. Несколько месяцев Горн и его прекрасная спутница кружили по непроходимым болотам, непролазным чащам, уходя от преследователей, и, наконец, удача улыбнулась им. Перейдя границу, они вышли к берегам Океана, где сели на торговый корабль. Больше о них никто никогда не слышал.

     Гант и Дария без особых трудностей добрались до Северных скал и вечно бушующего моря. Они поселились в тихом месте среди камней и прожили свой век в счастье, как и рассчитывали.

     Кулл и Медея избрали Южные широты. Гигант вскоре стал признанным вождем и был избран правителем. После его смерти маленькая негритянка приняла в свои цепкие ручки правление всеми племенами, населявшими жаркий юг. Медею уважали и почитали, как Богиню, а после смерти благорные подданные воздвигли в её честь и память мужа огромный храм, где каждый год утраивали пышные торжества и возносили хвалебные речи.

     Пишите мне

     [email protected]