Скажите, что вы чувствуете, если вы юноша и вам — 16, а вашей маме — 36, и она хороша собой? Я очень хотел свою маму.

     * * *

     Было лето. Я только что сдал вступительные экзамены и ждал результатов зачисления. Сестра, школьница, уехала в летний лагерь, а отец — в командировку. Мы с матерью, которая была в отпуске, занимались тем, что наслаждались ничегониделанием. Мы ходили загорать во двор (жили в частном доме), смотрели телевизор, спали и играли на компьютере.

     На самом деле, мне, с точки зрения почти созревшего мужчины, было трудно находится с ней рядом. Дома она ходила в летнем шелковом халате, и я видел, как проступают ее соски через тонкую ткань халатика. Я не знаю, носила ли она дома трусики, но я чувствовал, что порой она была без них. Особенно волнительным было наблюдать из окна своей спальни, когда она, после летнего душа, завернувшись в одно полотенце, возвращалась в свою комнату.

     В такие моменты я очень часто прибегал к мастурбации. Наблюдал, глядя из окна, как она загорает на раскладушке, стоявшей посередине двора, особенно мне нравилось, когда она переворачивалась на живот, расстегивала задние лямки верхней части своего бикини. В такие момент ее налитая грудь немного выступала с боков, и это меня очень радовало. Ее пышные ягодицы съедали узкую ниточку ее плавок, и казалось, что она полностью обнажена. После солнечных ванн она всегда шла в летний душ. Душ был поострен так, что та его сторона, которая была выложена из толстого строительного стекла, была обращена к окнам дома, и это позволяло мне сполна насладиться ее сладострастным силуэтом.

     Я тоже был недурен собой. Я был строен, симпатичен на лицо, и ходил по дому в одних шортах, даже не надевая нижнего белья — лето все-таки, жарко, через шорты, если приглядеться, можно было заметить мою почти постоянную эрекцию. Но насколько ее это привлекало? Все-таки, я ее сын...

     Конечно, у меня были девушки. В свои годы я уже успел потерять девственность. Но какова регулярность половой жизни у шестнадцатилетнего юноши? Раз-два в месяц, во всяком случае, так было у меня. Поэтому я и спасал положение, прибегая к рукоблудству. Однако, это давало мне не только разрядку, но некоторое другие оттенки оргазма, которые я не получал со своими девушками.

     Вот и в этот раз, когда мама в очередной раз встала с раскладушки и направилась в душ, я, недолго думая (ведь все это время я наслаждался прелестным видом ее роскошного тела и был неимоверно возбужден), достал из шорт свой крепкий фаллос, и стал медленно поглаживать его. Я смотрел, как переливается ее еле различимый через стенку абрис, как она гладит себя, намыливаясь, и смывая с себя мыло, и как гладит свою промежность, получая, видимо много удовольствия. Строительное стекло не давало мне полной картины, но по отдельным движениям контура ее тела я понимал, чем она занимается. Я ласкал себя медленно, то полностью гоняя кожу на члене, то лишь немного крутил ее вращательными движениями у себя на головке, намереваясь кончить в тот момент, когда она выйдет из душа, завернутая в свое зеленое полотенце.

     Внезапно какая-то мысль отвлекала меня. Я продолжал свои движения, но уже не смотрел в окно, а когда вернул взгляд, в душе уже никого не было. Я хотел продолжить и кончить быстро, подразумевая, что мама вернулась в свою спальню. Какой-то шорох донесся со стороны входа в мою комнату, и я обернулся. На пороге спальни стояла моя мать, завернутая в свое зеленое полотенце, которое я мечтал с нее снять, и смотрела на меня. Я так и застыл, с пенисом в руке. Мое сердце бешено колотилось.

     Она скинула полотенце, представ передо мной во всей естественной наготе, подошла ко мне молча, мягко ступая по ковролину. Я успел разглядеть ее соски — большие бурые соски, с крупными ареолами, и ее темную промежность. Она взяла за плечи и мягко толкнула на диван. Я не сопротивлялся. В своих мыслях я представлял свою интимную связь с мамой, даже в глубине души, я хотел этого сейчас, но где-то в уме, отдаленно, я боялся, что сейчас я каким-то образом буду наказан. Но мягкость и нежность прикосновений моей мамы убеждала меня в обратном. Она, скинув одеяло, села рядом, поджав по себя ноги. Своей мягкой рукой освободила мой нефритовый молоток и стала нежно подрачивать его. В тоже время она стала целовать меня в губы, и я жадно впился в ее прекрасный рот. Она ласкала руками мою мошонку, участок тела между анусом и мошонкой, гладила пенис. Мой член стоял как каменный столб, и от его напряжения я чувствовал слабость в мышцах остальных частей своего тела. Наконец она оторвала свой рот от моего, открыла головку моего пениса, и кончиком языка стала ласкать самую вершину члена. Это было блаженство. До этого ни одна из девушек, с которыми я имел интимный контакт, не делала мне минет, все ограничивалось обычным половым актом.

     Потом мама провела языком от мошонки до вершины пениса и полностью поглотила его. Она водила своей головой вверх-вниз при этом нежно поглаживая меня за яички. Затем она остановилась, член оказался полностью у нее во рту. Языком она ласкала его внутри, она делала это долго, то поглаживая кончик пениса кончиком языка, то вращая языком вокруг всего пениса. Дальше — больше. Она поместила мой перец между щекой и зубами, и приложила руку к щеке и стала двигать головой также: вверх-вниз. Я был на верху кайфа. Потом она опять вернулась к обычному сосанию члена. Больше я не смог находится в пассивной роли. Я стал двигать тазом в такт ее фелляции, делая это больше бессознательно, чем сознательно. Чем ближе я был к оргазму, тем быстрее я двигался. Наконец я понял, что вот оно... Я ощутил мягкость во всем теле, благодарность за наслаждение и за доставленное удовольствие. Пенис стал пульсировать, и с каждой пульсацией, которая выкидывала меня на самую верхнюю грань блаженства, сперма пробивалась по каналу моего члена, выплескивая в рот очередную порцию спермы. Мама продолжала принимать ее в себя, видимо ей это нравилось — и то, как семенная жидкость попадает ей в рот, и то, как пульсирует мой член в ее рту, и то как я судорожно двигаю тазом, сотрясаясь в конвульсиях оргазма. Она не упустила ни одной капли спермы. После того, как я кончил, она, не вынимая члена изо рта, проглотила все то, чем я наградил ее за невероятную по красоте работу ртом.

     После этого она посмотрела мне в глаза. Ее глаза были невероятно красивы в этот момент.

     Но мы смотрели друг на друга не долго. После этого она встала на диван так, что ее волосатая промежность оказалась напротив моего лица и приблизилась ко мне вплотную. Я без слов понял, что надо делать. Своим языком я прильнул к ее лону. Я лизал ей промежность, водя языком от влагалища до клитора, ласкал клитор, выписывая восьмерки на ее создателе оргазмов, а сам, в это время рукой проник в ее щелочку. Видимо, она не могла больше терпеть. Она схватила меня руками за затылок и прижала к себе. Я напряг язык, левой рукой схватился за ее ягодицы, а правой продолжал фрикции внутри ее вагины. Она стала содрогаться, чувствуя приближение оргазма, а ее прерывистое дыхание стало превращаться в стоны. Мне показалось, что она сдерживает наступление блаженства, чтоб испытать его по максимуму. Когда терпеть стало совсем невмоготу, ее судороги стали частыми. Я изо всех сил следовал головой за ее содрогающимся лоном, а она еще сильнее прижала меня к себе. (Специально для — ) Я попытался сделать язык тверже, и видимо, ей это понравилось. Наконец она стала кончать. Ее стоны стали редкими, но мощными, это были больше выкрики, чем стоны, такими, как будто она набирала воздуха в грудь, чтоб стонать. Она дергала тазом реже, но амплитуда была больше. Ее оргазм продолжалось недолго, всего несколько секунд, но за эти мгновения она успела побывать на седьмом небе от счастья.

     После этого она отпустила мою голову, слезла с дивана, и поцеловала меня в губы.

     — Только ничего не говори отцу, — сказал она. После чего она взяла свое полотенце и вышла из комнаты.

     В тот день я старался не выходить из комнаты и не попадался ей на глаза. Мне казалось, что я мы сделали что-то запретное, но в то же время такое приятное. На следующий день мы оба не вспоминали вслух этот инцидент, но я не мог забыть его, каждый раз, когда оставался один. И вспоминая, каждый раз удовлетворял сам себя.