Что-то настойчиво звенело, но у меня не было времени даже оглянуться. Да и что я мог сделать, когда заняты, ну очень заняты, обе руки... Одной я тискал грудь гостьи, а вторая настойчиво пыталась пролезть под резинку её трусиков, но почему-то соскальзывала. Сам я от этого был зол и свиреп до невозможности, умоляя её:

     — Ну, сними ты эти трусы, видишь, не получается...

     Слыша в ответ:

     — Не могу! Ты должен снять их сам...

     Эрегированный член стоял торчком, а напрягшийся живот ломило от желания...

     И в этот момент я проснулся. Всё было как в моём сне, за исключением того, что я находился в своей холостяцкой квартире и один. Но вот член... тот стоял, даже было жалко, что никто из моих пассий не видел этого. Думаю, он бы их впечатлил. С трудом разлепив глаза, силился вспомнить какой сегодня день.

     — Да суббота ведь, — сообразил я, — и кого там чёрт принёс? — пронеслось в голове.

     Дело в том, что вчера, а, лучше сказать, сегодня я лёг поздно. На работе был конец квартала, и пришлось оставаться во вторую смену. Понятно, что не бесплатно, вот только моему, не выспавшемуся организму, от этого было не легче... Да и стакан водки, выпитый «с устатка» перед сном, ещё не выветрился.

     У меня всё просто как в аптеке. Живу один, холост несмотря на свои сорок. Идея жениться даже ни разу не приходила в голову. Пока баб на моём веку хватает, а вот своей половинки я не нашёл!

     Натянув банный халат, чтобы хоть как-то прикрыть это топорщащееся «безобразие» в трусах поковылял к двери. Матеря про себя всех, кого носит в такую рань и не дающие человеку выспаться после смены, да ещё и в выходной.

     Подойдя к двери и открывая замок, рявкнул:

     — Кто там ещё?!

     За дверью стояла Лена. Дочь моего соседа и друга, умершего десять лет назад.

     — Это я... — мелодично прозвенел её голосок, — а ты ещё спишь? Сейчас уже полдень!

     — Конечно, сплю, — буркнул я, смягчаясь, — лег-то ведь около девяти и поспал, получается, всего три часа... — подумал про себя.

     — Ой! Извини... — воскликнула она, всплескивая руками, — я не хотела тебя будить. Просто ты вчера не пришёл на день рождения, и я волновалась... Несколько раз выходила и звонила к тебе в дверь...

     — На работе аврал, — пояснил я, — конец квартала, план, ну сама понимаешь...

     А у самого в голове крутилось: «Какой день рождения? Куда приглашали?», но спросонья было трудно сообразить. И тут вспомнил: «Леночке исполнилось восемнадцать, и меня приглашали на праздник, но на работе всё закрутилось так, что это выскочило у меня из головы... «.

     — Ты извини, но я не смог... Проходи, — пригласил я её, — сейчас кофе сварю и подарок достану. Я ведь его купил!

     — Спасибо, — произнесла она, — может, я после приду?

     — Да нет, проходи. Я уже вста... — конец фразы утонул в зевке, — иди на кухню, а я умоюсь. (Про то, что на мне одет старый довольно коротенький халат, я и не вспомнил.)

     Заскочил в ванную, ополоснул лицо и побежал в комнату за подарком. И, через пару минут дарил ей красиво упакованный сверточек. Поцеловал в щечку и предложил:

     — Ты пока смотри, а я кофе сварю.

     Наливая воду, и ставя турку на плиту, слышал шуршание, потом вздох восхищения и, наконец, тихий голос:

     — Спасибо! Дядя Саша, но я не могу его взять...

     — Почему? — удивился я.

     Я ждал чего угодно, но только не такого.

     — Это дорогой подарок, и мама будет против. Ты и так много для нас делаешь...

     — Да ну? — я улыбнулся, — так ведь мама в курсе, а это, — я кивнул на бархатную коробочку у неё в руках, — не дороже денег. И ты должна понимать, что отказываясь принять подарок... — не закончил я фразы.

     Послышался шорох, звук отодвигаемой табуретки, и как когда-то давно, ещё в детстве ты повисла у меня на шее, целуя в щёку.

     — Ты самый, самый... — не смогла закончить фразу и, прижимаясь ко мне своим тельцем, выпалила ты.

     От этого панибратского отношения, мой почти успокоившийся орган опять «встал на дыбы». Даже сквозь халат я ощутил твои маленькие, но упругие грудки, упершиеся в меня, а рука, поддерживающая за спину, нащупала застежку мягкого лифчика. Ну и, конечно, животик, в который так не вовремя уперся мой восставший член.

     Попытался отпрянуть. Нехорошо это! Почти с восьми лет пытался, как мог заменить тебе отца, и тут такое! Но ты не отпускала меня, всё плотнее прижимаясь к телу. И даже стала, как будто, тереться об меня, прикусив губу.

     — Хватит решительно отстранился я. Поцомкались и будя!

     Ты неохотно отпустила меня, надув губки, а на глазах показались слёзы.

     — Леночка, — мягко произнёс я, — ты уже большая и нам не стоит так... — я покрутил рукой, не зная как выразиться.

     — Что... Так? — прошептала она.

     — Обниматься... Целоваться... — с дрожью в голосе закончил я, чувствуя как всё моё мужское начало, восстаёт от таких слов!

     — Но ведь я выросла! Мне восемнадцать... И ты обещал!

     — Что? — не понял я.

     — Ты забыл? Забыл наш разговор? Ведь обещал жениться на мне когда я стану взрослой!

     И вдруг в голове «полыхнуло». Я вспомнил нашу шутливую беседу, когда она в пятом классе жаловалась мне со слезами о том, что её обижают мальчики. Перед глазами встало, как она сидит у меня на коленях, прижавшись всем худеньким тельцем и взахлёб, со слезами рассказывает о произошедшем. А я, снисходительно улыбаясь, пытаюсь ей объяснить, что они так делают не со зла, а чтобы обратить на себя её внимание... Выслушав, она заявила:

     — Я никогда не выйду замуж за мальчишку! Они все тупые!

     — Так уж и никогда? — подначиваю её, радуясь, что она забыла обиду и переключилась на другую тему.

     Снисходительно посмотрев на меня, произнесла:

     — Вот если только за тебя... Ты ведь не женат?! — внимательно поглядела мне в глаза, и продолжила, — и возьмешь меня в жены?

     Что мне оставалось делать?

     — Да... — утвердительно качнул я головой и тут же забыл про обещание... А она вот не забыла и сейчас выдвигает претензии...

     Всё это мгновенно всплыло в памяти, и я покраснел, не зная, что сказать и как себя вести. И словно этот кусок был катализатором, начали всплывать и другие моменты... Видя мои потуги вспомнить, она заплакала уже по-настоящему. Её кулачки заколотили меня в грудь, и она зашептала:

     — Ты обманщик... Ненавижу тебя... А я верила...

     Я схватил её за руки, и притянул, прижав к себе. Моя рука гладила её длинные почти до половины спины, чёрные как смоль волосы и сбивчиво говорил:

     — Ну что ты, что ты... Зачем ты так? Леночка... Я ведь старый. Кому я нужен такой?

     — Мне! — сквозь слезы протянула она, — я ведь тебя люблю! — и, уткнувшись шмыгающим носом в мою грудь, заревела громче.

     Сцена из «Ревизора» Гоголя... Отпавшая челюсть; бессмысленный, ошарашенный взгляд; и мозги, пытающиеся собраться в «кучу», как после удара по затылку...

     — Приплыли, мальчики... — вертится в голове, «слов нет, одни слюни»! Но сладкие как сахарная вата...

     — Ты что? Серьёзно? — поднимаю её голову за подбородок и смотрю в наполненные слезами глаза.

     Ответ не нужен. Я его и так вижу. Допрыгался... Но она отвечает, пытаясь улыбнуться:

     — Да! Я тебя всегда любила... Ты такой... Такой... — и опять слёзы, — хороший, — заканчивает Лена.

     — Старый я, — почти кричу я в панике, — найдешь молодого, родишь ему сына или дочь... Будете жить...

     — ... — отрицательно мотает она головой, — не найду! Я лучше утоплюсь... — если без тебя...

     В голове зазвенело, в глазах пошла муть, а я вдруг понял: «Вот она! Моя вторая половинка. И пусть младше, но ей нужен я, а мне, оказывается, она. То, что подспудно пряталось в глубине, вылезло на свободу освобождённое воспоминанием и её заявлением. Оно требовало принятия решения... А мои отрицания, очевидного, только ухудшали положение... «. Пока я пытался смириться и принять ...

 решение, тело уже определилось с выбором, и я пришёл в себя, сидя на кровати и держа её на коленях. Легкие усиленно хотели вздохнуть воздуха, а губы горели от поцелуев... И первое что я увидел — большие, радостные глаза, казалось, брызжущие светом и ликованием.

     — Поцелуй меня ещё, Саша... — слышу сквозь звон в ушах и бухающее сердце.

     И я, как заведённый, начинаю исступлённо целовать всё, до чего могу дотянуться. Солёные от непросохших слёз глаза, красные, чуть приоткрытые губы, белую на фоне смолянисто чёрных волос тонкую шейку, и даже высокий и красивый лоб... А рука уже сама гладит сквозь тонюсенький сарафан её упругие грудки, ощущая, как заострились возбужденные соски.

     Её ручки тоже не остаются без дела. Они уже залезли под халат и шарят по обнажённому телу... Громкие вздохи, тяжелое дыхание, и желание... Сейчас! Обладать ею! Ласкать её... Всю... Каждую клеточку... Доставить упоение и величайшее наслаждение... Моё право и отрадная обязанность одновременно.

     Бретельку сарафана сплеча, руки уже расстегивают множество пуговичек, а нетерпеливые губы пытаются прихватить и сжать еще прикрытые натянутой материей соски.

     — Да-а-а... — она откидывает голову назад, — целуй... Расцелуй меня всю... Я так хочу... Так долго ждала этого!

     Но меня не надо просить дважды, я сам хочу, желаю этого. Страсть, скрывавшаяся где-то в глубине буквально, «топит» меня. Не давая времени задуматься и осмыслить происходящее. Руки трясутся и не слушаются, а тело... Это молодое и хрупкое тело притягивает меня как магнитом. Во рту пересохло, язык, «сражается» помогая губам. А Леночка с радостью отдаётся мне, подтверждая, что она моя! Только моя молодая «женщина»! Хотя ещё и не совсем ЖЕНЩИНА!

     Нетерпение и желание, плохие помощники. Раздаётся треск рвущейся ткани, летят на пол оторванные пуговички, зато я с большим пылом приникаю, целуя её сосочки и сжимая до боли, и белых пятен её аккуратные, упругие и остренькие грудки.

     — Ох-х-х... — вырывается у неё, — ещё! Сильнее! Да-аааа! — кричит она, выгибая дугой спину, — ХОЧУ! — проносятся ветром её слова...

     А я и сам с трудом удерживаю нетерпение. И вдруг: Дежавю! Звенит, заливается переливами звонок! Нет не в дверь, телефон.

     — Да плевать! — думаю я, разрывая остатки сарафанчика и стаскивая лифчик.

     — Телефо... — пытается она мне сказать.

     — Пусть! — отрываюсь я на секунду от вкуснейшего на свете «блюда», женских сосков.

     А рука, уже сдвинув лохмотья одежды, прижимается к горячему, прямо обжигающему лону любимой!

     Какое звучное, многообещающее слово: ЛЮБИМАЯ! Она мягкой, возбуждающей волной перекатывается по языку. От него веет упоением, сексом и оргазмом. Оно произносится по-разному, на других языках, но всегда определенно и утверждающе.

     Она маленькая и хрупкая, моя Леночка. Вскакиваю, сбрасывая с себя остатки одежды. Хватаю её и кружусь в каком-то диком танце, прижимая к себе. И поцелуи... Таки нежные и сладкие, которыми она покрывает моё тело, а я её...

     — Возьми меня! — шепчет она.

     — Это грех... — отказывать любимой женщине...

     Осторожно кладу её на кровать. Черные волосы веером разметались по одеялу. Бережно стягиваю трусики и припадаю на колени. Поцелуи, покрывающие её ноги, внутреннюю сторону стройных бёдер. Она содрогается от каждого моего прикосновения. Видно как напряжены её мышцы в ожидании.

     — В ожидании чего? — думаю я... — наверное, боли и вторжения...

     И, наконец, припушённый жесткими волосиками лобок. Мягко, чуть касаясь кожи, провожу по нему пальцами.

     — Щекотно, — прыскает она, отвлекаясь и явно плохо представляя, что сейчас произойдёт!

     И в этот момент я, втянув воздух, как зверь, почуявший добычу, наконец-то припадаю к её прелестям. Язычок нежно пробегает по розовым чуть выпирающим вперёд внутренним губам. Легкая дрожь, чуть слышный стон, и я, подхватив её ноги под коленки, задираю их вверх, разводя в стороны заставляя прижать к груди. А мой язык уже уверенно пробегает по чуть приоткрытой щели. От его прикосновений вялые лепестки набухают и расправляются, теряя эластичность. Развожу их в стороны пальцами, тщательно вылизывая поверхность между ними. Её тело ерзает перед моим взором, как бы пытаясь уйти «с линии огня», но я держу ноги крепко.

     А потом я вижу чудо! Век живи, век учись. Сверху этого прелестного органа начинает вылезать что-то округлое и красное. Я не сразу догадался что это, а когда понял, то переключился на клитор. Он был твердый и большой не меньше сантиметра и в эрегированном состоянии был похож на миниатюрный член. Подняв глаза, я смотрел на её лицо и как только я коснулся его кончиком языка, глаза Леночки расширились, а рот приоткрылся. Я ощутил, как содрогнулось подо мной её тело. Розовый язычок пробежал по мгновенно пересохшим губам, и она чуть выдохнула воздуха.

     Не останавливаясь, я уже смело лизнул. Тело содрогнулось, напрягшийся до состояния каменного животик, напрягся выбив из неё воздух. Голова качнулась и дернулась вперёд, а маленькая упругая попка вверх. Рот раскрылся и, выражая полнейшее непонимание такого состояния. А когда я припал и стал терзать такой большой похотник не только языком, но и губами она задергалась, сгибаясь в дугу, пытаясь кричать. Звук, рождённый остатками воздуха, тут же стих, а руки, до этого комкавшие простынь, схватили меня за голову, с огромной силой прижимая лицо к лону. Я чувствовал, как бьётся она, в конвульсиях пытаясь сделать хотя бы глоток воздуха. Но прекратить «истязание» было не в моих силах.

     Наконец отпустил её. И глянул вверх. Раскрасневшееся до цвета вареной свёклы лицо, раскрытый рот и подернутые поволокой глаза. Она ещё содрогнулась несколько раз, а потом сумела вздохнуть, со свистом втягивая воздух. И тут же её тело обмякло, распластавшись на кровати.

     — Ты как? — с испугом произнёс я.

     — ... — вымучено улыбнулась она, тяжело дыша.

     — Тебе нравится? — уже спокойно спросил я.

     — Ещё... — прочитал я по губам.

     Но я не стал продолжать, пока... Привстав, потянулся, и наши губы слились в поцелуе. Мой язык уверенно, а её как от заторможено затанцевали свой танец, она потянулась, вверх прижимаясь к моему телу.

     — Ты... Такой, такой... — выпалила она, прерывая поцелуй, — а я и не знала, что всё это так... — отдуваясь и вдыхая воздух, невнятно бубнила Лена.

     Не дожидаясь окончания фразы, я, пригнув голову, опять принялся целовать соски. И хотя в комнате было тепло и даже жарко, видел, как её кожа покрывается пупырышками, а сама она начинает дрожать но явно не от холода. Пока губы и рука занимались грудками, вторая, скользнув по животу, гладила её вульву. Закрыв глаза и чуть слышно постанывая, вздрагивая от моих прикосновений, она отдалась тактильным ощущениям. Немного приподнявшись и опершись на руку, я взглянул на Лену. Руки раскинуты в стороны, сжатые в кулачки пальцы мнут бельё на кровати, приоткрытый рот и язычок, постоянно облизывающий губы.

     Скользнув вниз, я начал ласкать вульву, влажную от прорывающихся соков и горячую как печь в зимнюю стужу.

     Невнятные выкрики, дрожь тела, и периодические спазмы лежащего передо мной тела молодой девушки возбуждали меня всё больше и больше...

     — Ты меня поласкаешь? — вдруг вырвалось у меня.

     Она приоткрыла похотливо блеснувшие глаза и выдавила:

     — Как? Покажи... Я хочу то же ласкать тебя...

     Я лег рядом и, взяв её руку, положил на вздрагивающий от возбуждения член. Она неловко обхватила его ладошкой, а я прижал её руку своей. Потом стал медленно двигать вверх — вниз...

     — Медленно и не сжимай сильно, — учил я её, — тут всё такое нежное, что ты можешь причинить боль.

     — Подожди! — вдруг сказала она и, перевернувшись на живот, поменяла руки, — лежи! Я сама!

     — Я откинулся и расслабился, вернее, попытался...

     Прикусив губу от усердия, она ласковыми и мягкими движениями, дрочила мой фаллос. Потом придвинувшись почти вплотную, стала внимательно его разглядывать.... 

     

     — Он такой большой?! И твердый! — повернулась ко мне лицом Лена.

     — Ты поцелуешь его? — попросил я.

     — Конечно!

     Она пригнулась, и кончик языка неуверенно коснулся обнажённой головки.

     — Ещё! — уже потребовал я, — оближи её всю, и нужно пососать.

     У неё был настолько уморительный вид, когда она начала облизывать мой член, что я еле сдержался. Ну, чисто кошка до сметаны добралась, притом не той что положили в блюдечко, а та, которая осталась в кринке. В её виде сквозила важность от порученного дела и какого-то внутреннего понимания необходимости этих действий.

     — Хотя бы за это можно похвалить интернет. Не все умеют, но все знают, что надо делать! — думал я.

     Постепенно она втягивалась в «работу» и вот уже бордовая головка начала погружаться в её рот. Сначала чуть-чуть, но с каждым разом всё глубже. Она оказалась умной девочкой и сама догадалась, куда деть язычок, который так мешает неумелым и молоденьким. Через несколько минут я уже скользил по нему, проваливаясь в горячий ротик чуть ли не до середины. Как только «дело» пошло, я протянул руку и мои пальцы стали играть с её вульвой. А потом, потянув её, предложил сесть ей на меня сверху. Теперь мы ласкали друг друга в классической позе: шестьдесят девять. И скажу вам мне начало нравиться, настолько необычно и возбуждающе это было.

     Эта далеко не новая для меня «игра» вдруг обрела новый с подтекстом смысл. Я всегда делал эту часть хорошо, но теперь я меня была одна задача. Сделать всё незабываемо для моей вдруг найденной половинки... И я делал как никогда! Старался изо всех сил, вспоминая, чему научился за прожитые годы. Все приемы, методы и воздействия...

     Вскоре это дало результаты. Лена извивалась просто лежа сверху меня, как змея. Она то пыталась сжать бедра, то выпятить попку. Её животик был в постоянном напряжении и играл как пресс у культуриста на подиуме. Она уже не могла ничего делать просто тискала мой член в кулачке. Стоны сменились длинным подвыванием в экстазе. Тихим, но постоянным на одной ноте. А я всё усиливал и усиливал своё воздействие. Вылизывая, покусывая, дуя на её вульву и торчащую головку клитора. Временами, даже просовывая кончик языка в вагину и упираясь им в эластичную плеву. (Оно и понятно... Она была молодой девушкой.)

     Это не могло продолжаться долго. Вот её затрясло в очередной раз. Раздался вскрик и её «болезную» скрутило так, что она забилась чуть ли не в «припадке». Я кожей чувствовал, как периодически напрягаются её мышцы, как сжимается в неистовом оргазме её вульва и влагалище, напрягаются, сдавливая меня с нечеловеческой силой бёдра и руки. Выставив попу и согнув обратной дугой спину, она прижалась к моему тазу грудками и елозила по нему не в силах терпеть.

     И вот тогда, пока она «летала» в облаках, я выбрался из-под неё, и, не мешкая, одним толчком вошёл в столь желанное для место. Она застыла, как бы ни понимая, что произошло, но я уже ласкал руками её лоно, и тискал грудки.

     — А-а-а... — запоздалый вскрик боли...

     — Уже всё моя девочка... — успокаиваю я её «сдавленным» голосом, с хриплыми от переживания нотками.

     — Больно-о... — стонет она, пытаясь уползти вперед.

     Но ведь я не только ласкаю её, но ещё и придерживаю на месте, давая возможность привыкнуть к «чужеродному» присутствию в «святая святых»...

     А потом начал двигаться. Медленно по миллиметру. Не торопясь, увеличивая темп и скорость. Меня самого трясло от возбуждения и какой-то радостной жалости к Лене.

     — Радость через силу... — крутились в голове слова, хотя я вкладывал в них совершенно иной смысл.

     Она все же умудрилась, нет, не отползти от меня, а лечь на живот. Не очень удобная поза после дефлорации, но сейчас не стоило её отпускать... Надо было добиться повторного оргазма или хотя бы его подобия.

     Крови как таковой не было. Ну, на стволе члена и внутренней стороне бёдер были размазаны буры пятна, и только... А я методично и сильно продолжал входить в неё, пока стоны не приобрели довольный оттенок. Она всё ещё была напряжена, но пыталась расслабиться, принимая неизбежную боль. Потом я перевернул её на спину, и мы опять слились в коитусе. Я смотрел Лене в лицо и видел прикушенную до крови губу, широко раскрытые глаза, на дне которых плескалась боль вперемешку с искрами удовлетворения, начинавшее её пробирать. И скоро, время не имело значения, так как никто не держал над нами свечку, она стала слабо подмахивать и провалилась в свой первый, настоящий оргазм. Вызванный любимым мужчиной, а не играющей там руки. Её затрясло, пальцы вцепись в мою спину, царапая и оставляя красные пятна. Рот открылся в подобие буквы «О» издавая «победный» крик, а сама она крутилась подо мной как уж. И без того узкая вагина стала пульсировать, сжимаясь, и я потерял контроль. Не видя ничего кроме широко раскрытых глаз, казалось, заполоненных радостью и счастьем и, не чувствую тела, кроме члена, пробивающегося сквозь пульсирующую вагину, я рыкнул, ощущая приближение семяизвержения, и начал кончать, увеличивая темп. Чмокнуло, а потом громко захлюпало. Я чувствовал, как по нашим бёдрам побежали горячие и липкие ручейки. А затем меня скрутило, так что я не мог ни вздохнуть, ни извините за сравнение, пукнуть... И я рухнул на неё, сверху глотая воздух и размазывая трудовой пот.

     Мы довольно долго приходили в себя. Отдышавшись, пересиливая слабость, но довольный как «мамонт» я сполз с Лены лёг рядом.

     — Как ты? — прошептал я, прижимая её голову к себе.

     — Это так классно... Сначала было больно, а потом я улетела... — услышал я в ответ, — это и есть оргазм? — потупившись, шептала она.

     — ... — кивнул я, приподнимаясь на локте и целуя её в губы.

     — А ты сарафан весь порвал... — вдруг рассмеялась она.

     — Новый куплю. Я тебе всё куплю, чего только пожелаешь. Подарю весь мир...

     Она задумчиво помолчала, и, протянув вверх руку оттопырив безымянный палец правой руки, задумчиво выдала:

     — И колечко? — хитро посмотрев на меня.

     — И не одно! — с пылом произнёс я, целуя Лену, — и сережки, и цепочку с кулоном и... — задумался я, — Луну с неба!

     — Врёшь ты! — она мелодично засмеялась, прижимаясь ко мне.

     — Ну, если Луну не хочешь... — я сделал вид усиленной работы мысли и скорчил рожу, — хочешь, замуж возьму?

     — ... — она замерла, а потом усиленно закивала и расплакалась...