Кристиан наблюдал за ней, не в силах отвести взгляд от изгиба ее белеющей в полумраке шеи.

     Свернувшись, как котёнок, Мариэль уютно устроилась на его тюфяке с книгой в руках, что-то бормоча под нос и изредка дергая себя за косу. На его тюфяке... Прости Латандер, какие странные мысли приходят в голову на войне, когда знаешь, что любой день может оказаться последним!

     — Не пора ли тебе спать, героиня?

     Подняв голову, она улыбнулась. Зевнула, потягиваясь.

     — Да, наверное. Боги, а время действительно позднее, — сказала она, поднимаясь на ноги. — Надеюсь, Гримгно уже закончил свои молитвы.

     «Оставайся здесь», — едва не вымолвил он вслух, но промолчал.

     — Проводить тебя до палатки?

     Она подняла на него глаза, казавшиеся блестящими озерами из расплавленного серебра, смешно фыркнула.

     — Думаешь, сама не доберусь?

     — Ну да, ты ведь героиня Невервинтера, — улыбнулся он.

     — И завтрашний день тоже обещает стать геройским, — буркнула Мариэль.

     Не в силах сдержаться, он шагнул к ней и обнял. Вспомнил её бледное в крови лицо в тот день, когда...

     — Береги себя, — невольно вырвалось у него.

     Её руки ласково коснулись его лица.

     — И ты.

     Сейчас Мариэль уйдёт, и кто знает, суждено ли им будет увидеться вновь?

     Они стояли в нескольких шагах от двери. Кристиан всё ещё держал её в объятиях. И девушка не делала ни малейшей попытки высвободиться.

     Почти не осознавая, что делает, Кристиан притянул её ближе, впиваясь поцелуем в губы. Пусть оттолкнёт, даст пощёчину — что угодно, но...

     Он не ожидал, что она ответит ему столь же жадно и неистово. Это наслаждение было почти на грани боли.

     Безумец, что же он творит?

     Застонав, он оттолкнул её.

     — Уходи, Мариэль, — прошептал Кристиан, отступая от неё, чувствуя, что ещё немного, и она окончательно сведёт его с ума.

     В её расширившихся зрачках он увидел отблеск того же страстного желания, которое сжигало его самого. Никакого недоумения или испуга.

     Ещё немного — и вся его хвалёная выдержка полетит к чертям. Если она и дальше будет так на него смотреть.

     — Уходи, — повторил он.

     — Я не хочу.

     — Мне будет мало одного поцелуя, — вырвалось у Кристиана.

     — И мне, — ответила она, подходя ближе.

     Завтра снова война. Оба могут умереть. В этом ли была причина того, что они снова приникли друг к другу?

     — Ты всегда видела во мне лишь друга, — прошептал он, целуя её шею.

     — Ты больше, чем друг, Кристиан, — отозвалась она, погружая пальцы в его волосы. — Ты больше, чем целый мир.

     Она почувствовала, как его пальцы скользят по её груди — как хорошо, что на ней нет кольчуги, только плотная холщовая рубашка. Но и она стала казаться слишком серьёзной преградой между ними.

     Соски напряглись, отзываясь на его ласку, и прикосновение грубой ткани к ним стало слишком болезненным. Мариэль застонала, всей душой желая, чтобы он снял с неё одежду.

     Руки сами обвили его шею, а тело выгнулось, чтобы прижаться к Кристиану ещё теснее. Учитель и ученица. Друзья. И всё-таки, она знала, что происходящее сейчас между ними естественно и правильно. Никогда раньше не думала она о нём, как о любовнике, но в эту ночь ей захотелось узнать его с новой, ещё незнакомой стороны.

     Низ живота налился истомой, Мариэль почувствовала, что уже влажна, и готова принять его. К чертям Шар! К чертям Невервинтер и Мораг! Сегодня ночь принадлежит только им, а после хоть смерть.

     Целуя её, Кристиан пробормотал что-то по-эльфийски и нетерпеливо рванул завязки на груди Мариэль. Когда его рука скользнула под рубашку, она почувствовала себя так, словно Ао обрушил ей на голову весь небесный свод. Ноги ослабели, сердце колотилось как бешеное, в горле пересохло. Она никогда не испытывала такого с Лайамом.

     — У тебя ещё есть время передумать, — шепнул Кристиан хриплым голосом, когда они подошли к постели.

     Таким она видела его впервые. На грани, почти сходящим с ума от желания.

     Но сама она в этот момент желала его не меньше.

     — Никогда, — сказала Мариэль, томившаяся по тому мигу, когда их тела, наконец, соединятся.

     Она сняла одежду и легла на постель. Усмехнувшись, Кристиан быстро разделся сам. Вид его обнажённого тела ещё больше наполнил её нетерпением и желанием. Он был стройнее Лайама — сказывалась эльфийская кровь. Учитель и друг. Возлюбленный.

     Одним быстрым движением он оказался рядом с ней. Над ней.

     — Не могу ждать, — словно извиняясь за свою поспешность сказал он, прежде чем припасть в поцелуе к её губам.

     Всё будет позже — она это знала. Неспешные ласки и поцелуи. Но сейчас... Мариэль и сама не могла больше ждать.

     Он овладел ею яростно и почти грубо. Обвив ногами его тело, прижимая его к себе ещё крепче, она стонала от небывалого прежде наслаждения, всем своим естеством приветствуя его быстрые сильные движения. Как удивительно подошли их тела друг другу. Словно то, что сейчас происходило на этом жалком ложе в полуразрушенной башне, уже бывало между ними и не раз.

     Кристиан всегда был ей ближе всех на свете. Родственная душа. Разве не закономерно, что сейчас она лежит в его постели, наслаждаясь его поцелуями?

     Никаких сожалений, никакого смущения.

     И вот уже она наклоняется над ним, повинуясь движению его рук, стараясь доставить ему удовольствие. Ей нравится запах и вкус его кожи, — как удивительно прикасаться к нему так, узнавая заново.

     По венам будто разливается жидкий огонь. Ощущения похожи на те, что появляются при чтении заклинаний. Но эта магия нравится ей гораздо больше.

     Забыв обо всём на свете, удивляясь собственной изобретательности, Мариэль ласкает его руками и губами, с восторгом слушая каждый стон удовольствия, что срывается с губ Кристиана.

     — Жадная селянка, — шепчет он, опрокидывая её на простыню, и творя с её телом такие вещи, о которых она не могла и помыслить.

     Кажется, от избытка чувств она до крови впивается ему ногтями в спину. Кажется, она кричит так, что её слышит весь Невервинтер. И сейчас ей удивительным образом на это наплевать.

     Истомлённые, они засыпают на влажных смятых простынях, переплетя пальцы рук.

     — Ты моя, — шепчет Кристиан. — Навсегда.

     — Навсегда, — эхом откликается Мариэль.