Введение

     Школа — место, где у большинства из нас проведено 11 лет жизни, у кого-то лучших, а у кого-то худших. Все мы, будучи маленькими, с нетерпением ждали — когда же в школу! Завидовали другим ребятам, которые уже начали обучение, а потом, отучившись месяцок-другой, изумлялись, какими были дураками, что завидовали! И с гордостью говорили маленьким «пятилеткам» — а я в школу хожу! Всем нам хорошенько доставалось от родителей каждый раз после собрания (а кому и чаще). И у каждого в классе был свой «Славик» над которым потешались все, вплоть до учителей, у каждого был свой плохиш «Серега», тихоня «Настена» и первая красавица «Алена». Одиннадцать лет мы вставали в 7 утра и брели к этому унылому зданию с рюкзаками за спиной, неизбежно рвущимися в первый же месяц обучения из-за большой биологии. И у каждого с этим унылым зданием связаны свои теплые воспоминания — кто-то там встретил верных друзей, кто-то в его стенах вкусил прелесть первого поцелуя, а кто-то, как я, — впервые в своей жизни влюбился. Об этом светлом чувстве я сегодня вам и поведаю — точнее о человеке, который явился причиной этого чувства. Для начала, наверное, надобно вам его представить...

     Вы будете смеяться, но я верю в имена и в знаки зодиака, и в их влияние на человека. В моей жизни всегда фигурировали три мужских имени — Алексей, Андрей и Александр, и два знака зодиака — рыбы и раки. А я имею оставшийся знак той же стихии, что и уже названные.

     Алексей — переводится как «защитник», мужчина с таким именем имеет твердый стержень внутри, но для окружающих предпочтет быть более тактичным и сдержанным. Андрей — в переводе «муж» — жесткий и непоколебимый, как внутри, так и снаружи. И Александр — имя, составленное из двух выше описанных, удачно сочетающее в себе качества и того, и другого. Именно об обладателе этого имени сегодня и пойдет речь. О парне, а сейчас уже мужчине — сильном, смелом и обольстительном. Я имела опыт близкого общения с очень малым количеством мужчин, а достойных из них было еще меньше. И этот человек из числа достойных.

     Предыстория

     Я в школе не обращала на парней, как на парней, внимания ровно до последней четверти 8-го класса. Что изменилось в этой самой последней четверти? Меня посадили с ним. Точнее — его со мной. Я была единственной отличницей в классе и со своими «заморочками». Одной из них было то, что я всегда сидела на одном месте и никогда не пересаживалась — на последней парте первого ряда, у окна. Все, кто со мной сидели — приходили и уходили, я же была верна этому месту с 5 по 11 класс. К тому времени со мной уже успели посидеть, наверное, все без исключения, а некоторые и по несколько раз. Кроме него. Толи моя классная руководительница каким-то непонятным образом чувствовала, что этот человек может стать для меня пропастью, в которую я кинусь без оглядки, и по возможности оттягивала момент, толи это просто ирония судьбы.

     Он у нас был переростком — значительно крупнее других. Именно крупнее, а не просто выше — не из числа тех «худющих и длинных», нет... Он был сильным, самым сильным. И относился к разряду плохишей. Но не тех, которые вечно всех донимают, обзываются, подножки ставят и т. д., нет. У Сашки всегда была другая линия поведения. Он всегда стремился выглядеть взрослее, чем есть — очень рано начал курить, так что к тому злополучному 8 классу его голос приобрел небольшую хрипотцу, общался всегда с ребятами из старших классов и пытался им соответствовать — отсюда гулянки, драки, алкоголь, девушки. Мы же имели счастье лицезреть его общество исключительно на уроках, на переменах он либо зажимал в коридоре старшеклассниц, либо курил. В наши «классные» разборки практически не ввязывался, ну а если и ввязывался, то его слово было решающим. И до того, как нас посадили вместе, мы, по-моему, даже и здоровались то не всегда. Меня больше интересовало то общество, в котором я варилась, а его я считала «выпавшим звеном». Он же вспоминал обо мне и здоровался исключительно в тех случаях, когда рядом с ним была его «взрослая компания» — меня природа внешними данными не обделила, поэтому он таким образом не мне вежливость оказывал, а себе честь и славу.

     И вот, волоча небрежно по полу свой портфель, с довольно-нагловатой усмешкой и словами «хорошо это мне подфартило!» он обходит ряды и бухается за мою последнюю парту, показушно по-дружески пытается меня приобнять за плечо, не обращая внимания на мое недовольство, и констатирует, довольно откинувшись на спинку стула — «ну... теперь отличником стану!»

     А я, я естественно сделала совершенно безразличный вид. Но мне было интересно с ним посидеть, узнать его хоть немного — он для меня был «диковинкой», нечтом непонятным и неизведанным. Пересадка эта случилась после уроков, поэтому соседство наше началось со следующего дня. А следующим днем была суббота, он прилично опоздал, я просидела пол урока одна, и уже успела расстроиться к тому моменту, как он зашел — весь в белом, прошагал вальяжно ко мне, и с улыбочкой поздоровавшись, уселся. Я ответила на его приветствие и впервые в своей жизни влюбилась в запах, в запах его духов. Я до сих пор узнаю этот запах — бывает, почувствую в автобусе, из-за спины, и боюсь обернуться, и сердце колотится, и руки холодеют, будто он там сзади стоит. Но вернемся — Сашка в тот день с сюрпризами заканчивать не спешил, задание нам тогда на уроке дали: написать небольшой стишок. Все заныли, запричитали — жутко неохота было. И пока мы уламывали учительницу оставить нам это задание на дом, он по быстрому накатал пару четверостиший и вызвался прочитать. Все в шоке — нас выручает человек, которому всегда все было «до лампочки», и впадают в еще больший шок, когда он говорит, что этот стих про меня. И, собственно, зачитывает — громко, почти что не запинаясь и почти что с выражением. Столько комплиментов, да еще и в стихотворной форме, я в свой адрес еще не слышала! Мне было жутко приятно, и я была жутко смущена. Удивленная учительница вкатила ему пятерку сгоряча, сказав, что я на него хорошо влияю. А он сел и шепотом спросил, понравилось ли мне. А сам наблюдает, пристально так — сверлит прям, и глаза — хитрющие-прехитрющие! Я улыбнулась и ответила, что сроду бы не догадалась о наличии у него такого таланта к «стихоплетству». Надо сказать, что это с его стороны был ход конем — так он за один день сумел мое настороженно-отрицательное к нему отношение заменить на расположенно-положительное, и к тому же еще заставил все время вспоминать о нем и думать.

     Одним этим днем он сумел изменить все во мне. В понедельник прошлой недели я была для себя, а в этот понедельник стала для него. Для него умной, для него красивой, для него — лучшей. Да, именно так, если раньше я все делала из побуждений личных, то теперь все было только лишь ради одного единственного его восхищенного взгляда. И он был щедр на такие взгляды, и на комплименты, и просто на разговоры. О чем мы с ним только не болтали! С ним было жутко интересно. Я просто ненавидела уроки английского, где он был в другой группе, или труды. Я жила только ради одного — чтобы побыть с ним те пять или шесть часов за школьной партой.

     И вот месяц нашего с ним соседства близился к концу и скоро его должны были пересадить. Я с ужасом осознала, что очень к нему привязалась и не хотела даже думать об этом. Все ходили довольные — скоро пересаживать будут. Что радовались, спрашивается? Все равно детки уже все взрослые, и пока «классная мамочка» не видит, сидели, как хотели. Все, кроме нас. Или не кроме?... Мы ведь тоже не без обоюдного желания и интереса сидели вместе. Тоже, потому что так хотели. Подруга Анька с завидным постоянством предпринимала попытки занять место подле меня, сместив обосновавшегося там Сашку. И все безрезультатно. Но я думала, что вот — пересадят, и закончится эта наша «любовь». А решилось все просто — он сказал, что пересаживаться больше не собирается. Вот так — все приходили и уходили, а он остался. Я получила в его лице очень многое — защитника, помощника, друга, просто доверенное ...

 лицо. Но сама вела себя по-идиотски. Да-да, именно так. Меня конечно можно понять — он слыл «бабником», я просто-напросто боялась ему доверять и вела игру одной мне понятную. Частенько издевалась над ним, когда он ко мне был со всей душой, не всегда помогала ему с учебой, хоть и была у меня возможность. Списывать — пожалуйста, твое дело, но просить меня сделать что-то, это уже под настроение. Да он и не просил потом. Я сама могла предложить помощь, если считала это действительно нужным. А так, ему и без меня помощников хватало — он мог к любой подойти и попросить что-то сделать за него, и ни одна на моем веку ему еще не отказала. Особенно классно с ним было на лабораторных — он все припрет, расставит, сделает — а я только смотрела, ну иногда участвовала непосредственно в опыте, если желание такое изъявляла. Он был по складу ума практик, а не теоретик — мог совершенно не слушать преподавателя на уроках, но как лабораторные делать всегда знал. Да и «смастерить что-то» — это было по его части. А еще он мне циркуль все время ремонтировал! И искренне считал, что я к нему обращалась, потому что сама не могла его отремонтировать — наивный. Словом, к лету все мои мысли были только о нем, я как губка поглощала и анализировала каждое его слово, каждую реакцию. Дошло до того, что совершенно посторонний человек мне о чем-то рассказывает, а я представляю, как он бы на это отреагировал, какое лицо бы сделал, что ответил. Я просто не знала, куда саму себя деть! Каникулы немного помогли — стала чуть реже вспоминать. Да, самую малость...

     Потом прошло лето, начался девятый класс, а он не пришел. Не пришел на 1 сентября, и на следующий день тоже не пришел, и через неделю. Ну, свято место — пусто не бывает, на первое же сентября сел со мной новенький. Как позже выяснилось — его друг, подружились тем же летом в лагере. А он сам, как выяснилось, болел менингитом, который подхватил в том же лагере. Тогда же у нас сменилась преподавательница по физике. Молоденькая пришла — замужняя, но муж на севере, на заработках был. На первом же ее уроке мы с этим новеньким так разговорились, что она в совершенном негодовании прервала занятие и попросила моего собеседника от меня пересесть. Он ответил, что сидит с дамой, и если и уйдет с этого места, то только в ее сопровождении. Ну а дама, как уже известно, верна своему местоположению — поэтому мы заверили ее, что будем тише воды, и на том разошлись с миром.

     Спустя месяц мой герой выздоровел, и явился на учебу прямо посреди занятий. Прошел и поздоровался со всеми пацанами за руку, в том числе и с тем, что сидел рядом со мной, одарив нас при этом хитроватой усмешкой. Я замерла в ожидании. Уйдет? Стерпит? Выгонит его? Кстати говоря, другие парни дружелюбно предупредили новенького, что сидеть ему со мной не долго, но тот отмахнулся — да, мол, мы же с ним друзья. И вот, Сашка стоит над нами и спокойным голосом говорит «Леха, вали давай отсюда, тут я сижу». А новенький — я даже не ожидала, что он упираться начнет. У него девушка была, про которую он мне много и с теплотой рассказывал. Какой ему резон был вступать с другом в перепалку из-за меня? Наверное, его просто оскорбил тон. Ну, в общем, тот не ушел, Сашка раздосадованный уселся неподалеку, сверля нас взглядом, и кинув Лешке напоследок злобное «ты там все равно сидеть не будешь!». А я — вы меня, наверное, осудите — но я была просто счастлива! Такой напор был в его словах! Такая свирепость! И все ради меня. Далее события развивались довольно предсказуемо — Сашка просто в наглую уселся, и Лехе ничего не оставалось, кроме как уйти. Ну и наш интерес друг к другу вспыхнул с удвоенной силой. Учителя уже не говорили, что я хорошо на него влияю, а наоборот — сидят, мол, болтают, пошла девчонка в разнос. Даже предпринимали нешуточные попытки разъединить наш союз, но все без толку. А с учительницей по физике вообще отдельная история получилась. Она меня просто возненавидела. Падкая была дама на мужчин, крайне падкая. Ей с первого же дня понравился Лешка, и в первый же день он ей заговорил зубы из-за меня. И ей понравился Сашка, не успел тот появиться (а появился он, кстати говоря, именно на ее уроке и там же устроил ту разборку). С его приходом она даже уроки вести перестала — он мог подойти, прошептать ей на ушко «Н. С., давайте мы сегодня просто посидим, поговорим, к черту эту физику», и она, мило улыбаясь, всякий раз покорно повиновалась ему. А если такое не срабатывало, то закрывались они ненадолго в лаборантской — и тогда срабатывало. Слухи ходили всякие по этому поводу, но я склоняюсь к мысли, что ничего они там криминального не делали, в этой самой лаборантской. Ну, или я слишком наивна. И не надо много ума, чтобы догадаться, кого она ненавидела больше всего — ту, от которой он практически не отходил. А он над ней просто смеялся. А я считала, что и надо мной тоже — знал же ведь, что она меня из-за него ненавидит, и все равно провоцировал. Он даже спорил со мной на нее частенько, не обращая внимания на мои отговоры. Я всегда была человеком жалостливым. Даже после того, как в оценках за четверть в моем дневнике стала красоваться единственная четверка по физике. Мне все равно было ее жалко, жалко, что она унижалась перед ним, а он над этим смеялся. Он мог сказать «спорим, я сейчас ни слова не говоря поманю ее пальцем, и она подойдет?», и когда я говорила «Саш, ну не надо, зачем оно тебе?» он уже со своей коронной хитрой улыбочкой это делал. И она шла. А он чтоб еще сильнее показать свое превосходство рывком усаживал ее к себе на колени, и мог раздвинуть, к примеру, ее декольте со смешком и словами «а ну ка, Н., покажи, что у тебя там?», или еще что-нибудь в том же духе. А она, кстати, не спешила вскакивать и возмущаться. Мне даже кажется, что я была больше удручена ее унижением, чем она сама. Если она вообще была им удручена. Вот так мы с ним год и отсидели. А потом я очутилась в классе «умных» и т. д. и т. п. (читай «Клин Клином»).

     Встреча

     Первый курс университета закончен, экзамены сданы, и 1-го июля я прикатила в родной дом. И все бы ничего — но после общаги сидеть дома кажется скукой смертной. В связи с этим решила я развеяться и прошвырнуться по магазинам. Соседи просветили, что в центре построили какую-то новую «бандуру», в которой имеется ночной клуб, спортзал и солярий. Туда я и направилась. Доброжелательный молоденький охранник из этой самой новой «бандуры» меня вежливо осведомил, что здание не окупается, тренажеры привезли, но не стали даже распаковывать, ночной клуб проработал пару месяцев и опять же не оправдал надежд — спецэффекты и качественная музыка местным алкоголикам ни к чему, поэтому все как ходили в старый добрый клуб за 30 рублей, так и ходят. И я ушла оттуда ни с чем. Нужно было мне еще в канцелярский заглянуть. И я пошла в самый дальний. Неспроста. Было воскресенье, и я знала, что если он в городе, то он может быть лишь в одном месте — в бильярдном клубе. И не ошиблась. Но не сразу мне удача улыбнулась. Я шла и думала, а что если он там? Что если встречу? Как я отреагирую?... Нет, у меня не может быть к нему чувств. Со мной ведь уже столько произошло, без него, и я о нем совсем не вспоминала... Если только иногда... Да, иногда... Редко, очень редко... представляла его косую усмешку со словами «Шарлотта-Шарлотта... И как же тебя угораздило?»

     Нет! Все прошло, определенно прошло. Я не почувствую ничего, не должна почувствовать. Я два года о нем практически не вспоминала — какие могут быть чувства?! Это же смешно! Но вот, я приближаюсь к заветному магазинчику, а у соседней двери — никого. Никаких привычных сборищ с сигаретами в зубах, ни души, я даже подумала, что эта контора закрылась. Но нет, машинок много стоит, народ определенно там. Я разочарованно прошагала мимо, купила акварельной бумаги, и, пытаясь справиться с замком на сумке и одновременно удержать пакет, не помяв его, вышла из магазина и сразу повернула к дому.

     — Шарлотта! — услышала я за спиной.

     Оооо! Я этот голос узнала тот час. Он как током меня прошиб!...  Я замерла на месте как вкопанная. Не в силах пошевелиться. В голове застучало, руки и ноги онемели, я никак не могла собраться с силами. Я как будто рассыпалась вся по кусочкам, разлилась мелкими капельками. Он окликнул еще раз, и я, сделав над собой огромное усилие, обернулась. Он уже шел в моем направлении, я успела лишь улыбнуться и пробормотать что-то невнятное до того, как оказалась в его объятиях.

     — Шарлооотта, — повторил он более протяжно и с невероятной нежностью. Потом немного отстранился, осмотрел мое лицо и, заглянув прямо в глаза, продолжил, — А ты изменилась... — выпустил, предоставив мне возможность немного опомниться, — Ну, как жизнь? Рассказывай.

     — Бьет ключом, да все по голове... — произнесла я то, что первое пришло на ум, наверняка с очень растерянным видом. Он, раскусив мое смятение, перенял инициативу разговора — порасспрашивал меня немного, да про себя порассказывал. А я стою и рассматриваю его — лицо, губы, глаза, брови. У него очень красивые губы — не тонкие и не толстые, и очень чувственные, а брови — брови темные и «в разлет». И думаю — черт, ведь я же с ним даже не целовалась ни разу, даже в щечку, ну откуда у меня эти эмоции?! Почему меня так колотит? Почему все так, будто и не было этих двух лет? Будто мы вчера попрощались...

     Сашка тем временем опомнился и пригласил меня все в тот же бильярдный клуб (и среднестатистическую забегаловку по совместительству). Уселись мы за столик, провожаемые сальными взглядами в мою сторону. Женщин в этом заведении не оказалось, кроме меня. Он мое смущение в связи с этим почувствовал, потому усадил в дальний угол спиной ко всем. Сам сел рядом, а не напротив. Извинился за неприглядный вид заведения и сказал, что очень желал бы исправить положение сегодня же вечером. Я рассмеялась:

     — То, что ты желаешь, это конечно хорошо! Похвально. Но имеется одно но — в нашем захолустном городке больше и пригласить то некуда.

     Он хитро улыбнулся и произнес заговорщическим тоном:

     — Знаю я одно местечко...

     Я, подыгрывая ему, чуть прищурилась и наклонилась поближе к его уху:

     — Расскажешь о нем, или это секрет?...

     Он тоже наклонился ближе, и, убрав мои волосы за ухо, ответил почти шепотом:

     — От тебя у меня секретов нет, обязательно расскажу. Только если согласишься сыграть со мной разок в бильярд.

     —???, — мой изумленный взгляд, — Александр, вы меня компрометируете!

     — А это плохо? — ответил он уже совершенно серьезно.

     Я немного помедлила, а потом расслабленно откинулась на спинку стула, доброжелательно улыбнулась и, глубоко вздохнув, заговорила:

     — Значит вот так ты со мной поступаешь, да?! Соблазнять взялся?

     Он тоже чуть смутился, криво улыбнулся и также откинулся назад, продолжая смотреть на меня из под своих широких немного вскинутых бровей:

     — А ты не только внешне изменилась... Я вообще-то на твое смущение рассчитывал, думал покраснеешь, глазки опустишь, — на этих словах на моем лице невольно потянулась улыбка, — Вот-вот-вот! — рассмеялся он, — Да! Именно! Или заулыбаешься — ты улыбаешься, когда бываешь смущена!

     — Хех... Доволен, да? — продолжаю улыбаться, — А я еще бывает просто улыбаюсь!

     — Но сейчас ты была смущена!

     — Нет!

     — Да!

     — Нет!

     — Ладно, еще раз как-нибудь подловлю, и не отвертишься!

     — Договорились.

     — Так как на счет партейки?

     — На что играть будем?

     — На раздевание.

     — Нет уж! С учетом того, что ты из этого заведения не вылазишь с тех самых пор, как его построили, согласиться на это — это все равно, что согласиться раздеться без игры.

     — То есть ты заранее решила, что проигрыш за тобой, а я сиди и придумывай, на что бы такое ты согласилась и без игры, так?

     — Ну да...

     — Знаешь, если б я не знал, что у тебя шикарная логика, я бы сейчас сказал, что у тебя ее нет!

     — Я знаю. Если б ты не знал, что у меня шикарная логика, я бы не дала тебе повода сомневаться в ее присутствии.

     — Короче, играть будем?

     — Нет.

     — Тогда разбей просто, а я доиграю с кем-нибудь.

     — Ладно. Подержишь мой пакет с сумкой?

     — Да оставь ты их тут на стуле. Ни твой пакет, ни сумку, ни саму тебя здесь никто и пальцем не тронет — будь уверена.

     Он всегда любил пантоваться своими физическими данными и влиянием на других людей — одна из его слабостей.

     — Ну, если что, ты будешь в ответе, — проговорила я шутливо.

     — Заметано! Пошли?

     — Пойдем.

     Он встал, подал мне руку, и, убедившись, что я на земле стою крепко, указал рукой куда идти. Я простучала своими высоченными каблучками к бильярдному столу, под общие восхищенные взгляды. Я хоть и из числа скромниц, можно сказать, но впечатление произвести люблю. Сашка это знал еще по школе — по моей манере «дефилировать» к своей последней парте. Даже как-то говорил, что я ее именно потому и облюбовала — к ней идти дольше всего — через весь класс. Я медленно обошла бильярдный стол, пройдя к противоположной стенке, и взяла кий. Аудитория уже успела скучковаться поближе в ожидании удара от единственной посетительницы «в юбке». Я окинула их взглядом, взяла «синенький мел», не торопясь потерла им свой инструмент и направилась к столу, где кто-то уже заботливо снимал треугольник. Сашка стоял сзади и чуть сбоку, а остальные все за его спиной в ряд и с поворотом, загораживая сплошной стеной мне выход и какой-либо путь к отступлению. Я медленно прогибаюсь. На мне была узкая юбка-карандаш с разрезом, но длина ее позволяла быть грациозной без развратности, чем я и воспользовалась. И вот, убрав волосы на один бок, прогнувшись как кошка, бью я с одной лишь мыслью в голове — попасть бы! Смеху то будет, если промахнусь — опозорюююсь! Но нет, попала. Два шара в угловых лузах — я в полнейшем шоке, т. к. такой удачи точно не ожидала. Все-таки давненько не играла, да и вообще опыта не особо. Порадовалась про себя, что не согласилась на дальнейшую игру — зачем портить впечатление? И под общее улюлюканье повернулась к Сашке:

     — Ну как, хороший старт я тебе организовала?

     — Отличный, но думаю играть я не буду, — хитренько проговорил он.

     Я вопросительно вскинула бровку, а он потянул меня снова за наш столик.

     — Ты была великолепна! — услышала я жаркий шепот над своим ухом.

     — Спасибо, — прошептала я также жарко в ответ.

     — Пошли куда-нибудь в другое место?

     — Саш, меня дома ждут, и куда я с этой бумагой?

     — Давай я тебя до дома довезу, отсчитаешься, что жива-здорова, оставишь все лишнее и подаришь мне на вечер свое общество.

     — Довезешь?

     — Да, мне ж папаня тачку подарил.

     Я не любительница «ломаться», потому сразу заявила:

     — Тогда пошли, довезешь. А на счет остального — я подумаю.

     Он по-доброму усмехнулся и уже привычным жестом подал мне руку. «Тачкой» оказалась белая семерка. Ну, я никогда не заморачивалась по поводу машин, главное, что обладатель мне по вкусу. Доехали быстро, он осведомился, не требуется ли его помощь. Я ответила, что моя мама его всегда недолюбливала, и лучшей помощью будет не показываться ей на глаза. Он удивился, поинтересовался, отчего такая нелюбовь, а я честно ответила — «она говорит, что ты на 30-тилетнего мужика похож, а не на молодого парня». Посмеялись, и я направилась в дом. Долго себя ждать не заставила — всего лишь минут двадцать. Мама дома читала нотации, говорила, что я выше себя прыгаю, что плакать потом буду. А я — я была счастлива. Честное слово! Впервые за последние несколько лет я была счастлива! И все внутри у меня цвело и ликовало. Это не объяснить словами — интуиция можно сказать. Знаете, вот бывает чувство, что скоро произойдет что-то плохое, а бывает чувство, что скоро произойдет что-то хорошее. И у меня было последнее. А к нему еще примешивалось чувство совершенной эйфории, ведь в тот день он был восхищен мной как никогда, и, наверное, адреналина. Одна девушка сказала мне однажды, что любовь — это когда два человека могут друг ... другом гордиться. Я не берусь судить о верности сего суждения, потому как оно по меньшей мере однобокое — но в чем-то она была права. Я всегда гордилась его вниманием. А он гордился мной, и в тот день особенно. Я снова была для него, для него одного — для него наряжалась, для него прихорашивалась. И ничего мне больше было не надо. Я натянула легкий белый сарафанчик — он смотрелся просто великолепно на моей загорелой коже, собрала волосы в «шишку» чуть выше затылка, и воткнула в уши белые пластмассовые кольца, получился этакий летний, воздушный и чуточку легкомысленный наряд. Не успела я, счастливая, выпорхнуть из подъезда, как тут же наткнулась на свою «первую любовь» бывшего одноклассника, и похитителя на этот вечер в одном лице. Он нервно докуривал уже вторую сигарету.

     — Я уж думал тебя не отпустили.

     — Пусть только попробуют! — козырнула я своей придуманной самостоятельностью.

     Воспоминанья дней минувших

     Я попросила побыстрее отъехать, зная что под окнами мама неизбежно будет сверлить нас своим взглядом, или того лучше — выйдет с него какие-нибудь обещания на мой счет брать. Что мы и сделали незамедлительно. Время было часа 3 — самая жара, в машине сидеть просто невыносимо, и помогают только открытые окна в купе с хорошей скоростью, иного кондиционера в большинстве русских машин просто-напросто нет (или есть, но ситуацию он не спасает). Хотя хорошая скорость и «семерка» — тоже довольно смешное словосочетание. Мы немного отъехали и порешили, что лучше всего нам удастся спрятаться от солнца у него дома. Кстати он его и подразумевал, наглец, под тем интригующим «местечком». Доехали быстро, никуда по дороге не заезжая. «Домом» оказалась хатенка абсолютно непонятного назначения — подсобка не подсобка, может сторожевая. Ну, в общем, квартиры в том доме начинались на площадку повыше, а это — сразу как заходишь в подъезд, сбоку дверца такая. В плане эта «квартира» образовывала квадрат, разделенный стеной напополам, одна половина — продолговатая кухня-прихожая, а из нее два входа на другую половину, в спальню и в туалет. Таким образом, кусок спальни был отрезан «сан. частью» и она получилась не настолько кишкообразная, как кухня, а даже более менее приближенная к квадрату. Но больше всего мне понравилась обстановка этой комнаты — открываешь дверь и входишь в практически пустое помещение, точнее не входишь, а вваливаешься, потому как на входе запинаешься об матрац, и только впоследствии понимаешь, что эта комната представляет из себя одно большое спальное место. Мне, слава богу помогли косяки и дверь, в которые я судорожно вцепилась, чтоб не плюхнуться лицом вперед и не стать предметом периодически накатывающего смеха на ближайший час.

     Он этого и не заметил — был занят устранением грязной посуды со стола в скорых темпах. А я, оправившись, захлопнула дверь в то место, из которого впоследствии не вылазила все лето напролет, и констатировала:

     — Ну и трахадром ты там организовал!

     — Нет, ты определенно изменилась!

     — Да чего ты раздуваешь?! Я всегда была чуточку пошлой.

     — Ты? Нет, ты раньше стеснялась и просила меня замолчать — я помню! Просто, как бы это правильнее выразить... пить что-нибудь будешь?

     — А что есть?

     — Да с выбором не густо, надо было в магазин заехать. Немного пива... коньяк... водка. И все, — констатировал он, задумчиво вглядываясь в недра холодильника.

     — Коньяк. Ты сейчас скажешь, что я ОПРЕДЕЛЕННО изменилась, — улыбнулась я.

     — Ну да, кто-то помнится раньше не пил даже квас, — хихикнул он, доставая бутылку и стопки.

     — Ты что-то хотел сказать.

     — Да-да, я помню, сейчас сформулирую, много наливать?

     — Одну четвертую.

     — Издеваешься?! Я дроби всегда у тебя списывал! — хихикнул он, уже налив мне все как надо.

     — Не прибедняйся.

     — Так вот, — он поставил бутылку и уселся напротив, — раньше ты будила во мне по большей части «покровительственные» чувства, а сейчас... Что, пьем?

     — Давай. За сенокос! У нас в общаге обычно за него пьют, если достойного повода не имеется.
— Как же не имеется? Пьем за тебя.

     Коньяк у него был просто ужасен. Плюс, мы оба только после того как выпили, заметили, что закуски на столе не имеется. Я поморщилась и опустила голову, в ожидании когда же «отпустит», а он быстро пришел в себя и сориентировался:

     — Надо зацеловывать!

     — Иди ты! — процедила я не по-доброму.

     — Ну, попробовать стоило, — усмехнулся он, направляясь к холодильнику. — Блин, столько воспоминаний в башке крутится.
— Угу...
— А помнишь, как я тебе порно-ролик на телефоне показывал?

     — На химии?

     — Ага. Я тогда просто ох... ел! Я думал, отвернешься или скажешь выключить на первых же секундах, а у тебя даже ни одна скула не дрогнула.

     — А там было что-то из ряда вон?

     — А ты что, не помнишь? — уставился он на меня изумленно, поставив на стол тарелку фруктов и попутно их нарезая.

     Я отгрызла дольку яблока, и жуя ответила:

     — А мне отсвечивало...

     — Вот черт! — рассмеялся он, снова разливая по стопкам эту ужасную жидкость, — А я думал, тебе понравилось.

     — Ну, звуки то я в наушниках слышала — по звукам мне понравилось, — подытожила я с коварной улыбкой, проглотив, наконец, яблоко и взяв в руку стопку, — твой тост!

     — Ну, за меня! Ой, тьфу блин... за нас, конечно же!

     — Вот гад, — съехидничала я, а он быстро приблизился, и, придерживая рукой мою голову, поцеловал. Даже не то, чтобы поцеловал — просто один раз облизнул своими губами мои, выразительным долгим взглядом посмотрел в самые глаза, и отстранился, тут же вкинувшись второй стопкой. «Вот так номер» подумала я, и последовала его примеру.

     — А почему ты, кстати, после 10 тогда в город уехала?

     — А ты не знаешь?

     — Нет, там каких только версий не было. Кто на что горазд.

     — Представляю... — задумчиво ответила я, — и, наверное, ни одной хорошей.

     — Ну да, как выяснилось, врагов у тебя было больше, чем друзей...

     — Ну, с врагами ты загнул — скажем, недоброжелателей. И большая часть из них, кстати, — твои поклонницы.

     — Ну так что там за история была? — вернул он разговор, разливая еще по стопке.

     — Ну, если в двух словах — то с Пашкой мы не ужились.

     — С П... ным что ли?!

     — Угу.

     — А в каком плане не ужились?

     — Ну, если говорить школьными выражениями без оглядки на цензуру, то др... чил он меня! — констатировала я с улыбкой.

     — Ни х... я себе! А что мне не сказала? — произнес он после некоторого раздумья.

     Здесь мы уже без тостов, просто чокнувшись, выпили третий стопарь. И я, заедая долькой апельсина, продолжила:

     — Вы с ним друзья были. Да и не могла я у тебя помощи попросить — ты же знаешь, моя гордость вперед меня родилась.

     — Да, это знаю... А с чего решила, что друзья?

     — Ну вы часто вместе ходили.

     — Блин... Не были мы с ним друзьями. Просто много было общих знакомых, вот и общались. Он, сука, доебистый и трусливый!

     — Я знаю... На себе испытала, — улыбнулась я.

     — Ааааай! Шарлотта! Ну вот что ты за человек?! Неужели нельзя было сказать? Я б ему так мозги вправил, что он бы и смотреть в твою сторону боялся.

     Саня на этих словах до жути раздосадованный моими откровениями нервно начал наливать себе четвертую. Этот человек просто шикарен в гневе! Скулы сжаты и иногда подрагивают, брови нахмурены и сведены к переносице, а взгляд грозный такой и испепеляющий!

     — Саш, — улыбнулась я как можно доброжелательнее, положив свою руку на его, — Все же хорошо, я даже в какой-то мере благодарна ему за этот опыт. Я стала просто чуть сильнее. А пожаловаться тебе — это было все равно, что спрятаться.

     — Уехать — тоже.

     — Я уехала, когда конфликт был уже практически исчерпан, уехала, потому как просто не хотела там быть, а не потому, что не выдержала. Давай закроем эту тему?

     — Ладно... закрыли. Тебе наливать?

     — Да.

     Еще стопка, и гробовое ... молчание. Мой собеседник нахмурен и зол до предела. Чувствую, что он бы еще много чего мне сказал, если б тема не была мной закрыта. Надо было срочно исправлять обстановку, и я, не долго думая, выпалила первое, что пришло в голову:

     — А ты знаешь, что я видела твой... ?

     — Что мой?

     — Ну... его...

     — Х... й, что ли?

     — Да, — ответила я еле слышно, окончательно засмущавшись слова, примененного им.

     А Сашкино лицо мигом из хмурого превратилось в удивленное, а потом и вовсе расплылось в улыбке:

     — Спасибо, что хоть не тогда, когда я пил сказала, а то я бы захлебнулся. Ты что, подглядывала за мальчишками в мужском туалете? — уже смеясь, спросил он.

     — Неееет!!! Как ты мог такое подумать???

     — Ну... мало ли!

     — Помнишь, Н. С. к тебе в штаны за плеером полезла?

     — Неа.

     — Неужели она туда так часто лазила, что ты и не запомнил?! — поинтересовалась я наиграно раздосадовано.

     — Ну да, частенько, — усмехнулся он.

     — Ну а я такие «картины маслом» смотрела не часто, потому запомнила на всю жизнь, наверное! Урок она тогда не вела, а что-то весело обсуждала с парнишками на первой парте, все время косясь на тебя. А ты сидел в наушниках полностью отрешенный от окружающего мира. Я тогда тоже что-то своими делами сидела занималась. Ну и, в итоге, она не выдержала, подошла и сказала, что если ты не уберешь наушники, то она заберет у тебя плеер. Но твой ответ на ее ультиматум был просто великолепен! Не помнишь?

     — Припоминаю, но интересно тебя послушать, — ответил он с улыбкой.

     — Ты выдвинулся на стуле, в позе полулежа-полусидя, и махнув руками в область паха, где проводки уходили под джинсы, сказал — Забирай! Она сначала была явно шокирована, но потом оправилась и приняла вызов — Я ж ведь залезу! А ты воткнул наушник назад и сделал вид, что ее вообще рядом нет. Ты бы видел, как вспыхнули ее напудренные щечки! Она немного помялась, потом наклонилась, оттопырила твои джинсы с трусами и принялась шарить там рукой, причем довольно долго — видимо плеер далеко завалился. Ну и я тогда украдкой взглянула...

     — Я помню, но я тогда наблюдал за тобой, ты либо не смотрела, либо смотрела по переменке мне и ей в лицо.

     — Знаю, ты с самого того момента как она наклонилась, и на протяжении всего действа смотрел на меня взглядом «ну как тебе?».

     — Да, и ты сидела смущенно отводя глазки.

     — Да, но когда она все таки выудила оттуда то, что хотела, ты повернулся к ней, и между вами там диалог какой-то состоялся, который я не помню, потому как увлечена была рассматриванием твоих волосатых причиндалов.

     Судя по его взметнувшемуся на последних словах взгляду, с подробностями я перегнула. Я прям всем своим существом почувствовала, как он с трудом сдержался, чтоб не выкрикнуть возмущенно мое имя, и не спросить, что же, черт возьми, я себе позволяю?! Но вместо этого он подуспокоился, не без помощи следующей порции горячительного напитка, распитой на двоих, и продолжил игру:

     — Да уж, как это я пропустил! И как, понравилось?

     — Что?

     — То, что увидела.

     — Вполне.

     — Еще раз хотела бы взглянуть?

     — Саш, я так быстро не пьянею.

     — И не надо, так хотела бы?

     — Не дави на меня.

     — Не давлю. Чего ты напугалась — я не собираюсь прям сейчас исполнять твое желание. Просто интересно.

     — Хотела бы.

     — И зачем я сказал, что не собираюсь исполнять это желание?... — изобразил он досаду.

     — А хотел бы?

     — Что?

     — Исполнить это желание?

     — Конечно.

     «Грехопадение» на школьной парте

     И снова между нами зависло молчание. Мы, наверное, оба боялись какого-нибудь продолжения. Оба хотели, и оба боялись. Он вышел покурить, а я по-быстрому поправила прическу и вернула косметику на лице к идеальному виду, и не успел он зайти в дверь — выпалила:

     — А пойдем в нашу школу!

     Прочитала удовлетворенно совершенное изумление на его лице «в школу???», и продолжила:

     — Мой сосед там вроде сейчас охранником устроился, пропустит поди по старой дружбе. Идти тут недалеко.

     — Ну... пойдем... — кинул он, прихватив с собой зачем-то куртку.

     До школы мы дошли минут за 15, и практически с каждым уголком и закоулком у нас были связаны какие-нибудь воспоминания, которыми мы и делились друг с другом. Постучали в школьное окно, и в скором времени в нем показалась пропитая рожа соседа-уголовника. Он быстро нас запустил. Объяснять долго не пришлось, мы получили ключ от нужного кабинета, А Саня ему сунул деньжат, чтоб в обиде не оставить. Не без труда справились с раздолбанным замком и с пьяным хохотом ввалились в кабинет. Я тут же прошла к своей парте, а он чего-то там у доски возился в шкафу. Я запрыгнула на стол, и со смелостью, присущей пьяным людям, начала свою провокационную речь с такого вопроса:

     — А у тебя были фантазии с моим участием?

     Он повернулся в мою сторону и озадачено посмотрел:

     — Какие фантазии?

     — Ты понял какие...

     — Ну... были, конечно. Думаю, в нашем классе у всех пацанов были фантазии с твоим участием.

     — Неужели я произвожу такое... превратное... впечатление?

     — Нет, просто ты невероятно красива, — произнес он совершенно серьезно глядя мне прямо в глаза.

     Я не на шутку смутилась, и, не выдержав, сама опустила свой взор вниз. Потом немного успокоилась, собралась с силами и продолжила наступление:

     — Мы ведь с тобой даже ни разу не дежурили вместе... А я бы хотела с тобой отдежурить, представь... Ты пошел за водой, возвращаешься, и видишь вот такую картину, — на этих словах я установила одну свою ножку на спинку стоящего рядом с партой стула и, отодвинув стринги в сторону, принялась себя ласкать, искоса и хитро поглядывая на него.

     А Сашка просто окаменел. Он некоторое время смотрел то на меня, то на мою руку, как завороженный. А потом в одну секунду преодолел расстояние, нас разделяющее, по пути расстегивая ширинку и доставая уже когда-то осмотренный мной орган. Я, конечно, понимала, что спровоцировала его очень серьезно — на то и рассчитывала, собственно. Уже предвкушала, как он меня сейчас страстно поцелует, как уместится между моих ног... Но... Ничерта подобного! Вместо этого, он быстро подхватил меня на руки и пересадил с парты на стул, дернул за волосы, заставив взглянуть на него снизу вверх и заговорил:

     — Ну, извиняй, дорогая, сама напросилась! Посмотреть, говоришь, хотела бы?! — наклоняет за затылок к стоящему колом члену, — Смотри! Как?! Или может ты теперь хочешь и попробовать?!

     — Хочу, — прошептала я испуганно и еле слышно, вскинув на него свои глазки, чем ввергла своего мучителя просто в звериное бешенство.

     Он с рыком заставил меня вобрать всю его плоть практически до самого основания, так что я и сообразить то не успела, что происходит. Я поперхнулась, а на глазах выступили слезы. Я пыталась отстраниться, а он удерживал меня в таком положении, продолжая издеваться:

     — Ну, а как теперь? Все еще хочется? Или ты уже достаточно распробовала?

     Я упиралась руками в его ноги, желая избавиться от «незваного гостя» в своем горле, и он отпустил, почувствовав нарастающие рвотные потуги с моей стороны. Выпустив его детородный орган изо рта, я начала жадно глотать воздух, будто бы его могло не хватить. Волосы мои уже распались волнистыми прядями по плечам под напором его руки, а я с трудом осознавала, что только что, впервые в жизни держала во рту самый настоящий мужской член!

     — Так ты распробовала или еще хочешь? — продолжил он свою тираду, снова потянув за волосы и запрокинув мою голову назад. Я вперилась в него самым ненавидящим взглядом, на который только была способна и плотно сомкнула челюсти, демонстрируя свою непокорность. Он усмехнулся, и присел на корточки, продолжая тянуть меня за волосы. Рукой раздвинул мне ноги и провел пальцами между них. Мне было очень-очень стыдно, просто невообразимо. Стыдно именно из-за его вот такой подачи — когда мастурбировала ... 

     у него на глазах, стыдно не было, а вот когда он сам меня бесцеремонно разглядывал — было! А он, оставшись довольным степенью моей влажности, переключился на грудь. Он продолжал тянуть меня за волосы, и поэтому моя голова была сильно задрана вверх, я могла видеть лишь его лицо, а весь процесс был, к сожалению, скрыт от моего взора. Я это лишь чувствовала. Чувствовала, как он стянул с одного моего плеча бретельку, затем проделал тоже самое и с другой стороны. Но сарафанчик не опадал, стойко защищая мои сокровища. А Сашка и не торопился меня оголять — смаковал каждый момент. Поводил руками по плечам, по шее, и лишь вдоволь налюбовавшись, скользнул вниз, зацепив края сарафана. Я почувствовала, как резинка, удерживающая ткань зацепилась за мои сосочки, а потом все-таки сорвалась, заставив их трепыхаться перед чужим взором. Меня просто раздирали чувства! Причем чувства совершенно двоякие. С одной стороны я его в тот момент ненавидела всей душой — ну зачем он так? Неужели он представлял наш первый раз именно так?! Да дело даже не в том было — «так-нетак»... Я просто была в нем не уверена, думала играет со мной, вот и не могла поддаться. А с другой стороны — я его хотела до безумия! Я дрожала в его руках как осиновый лист, меня буквально трясло от похоти и возбуждения! И я старалась всеми силами скрыть это. Выдавали меня лишь природные соки, льющиеся «водопадом» на школьный деревянный стульчик. А он тем временем абсолютно довольный моим видом встал и снова притянул мою голову к своему паху со словами:

     — Отдохнула немного и хватит!

     Я уперлась своими ручками в его ноги, с которых джинсы даже не были до конца стянуты, а лишь расстегнуты и чуть приспущены. Мне тогда это почему-то показалось особенно унизительным — я, значит, сижу с голой грудью и задранным подолом, а он даже штаны спустил не до конца! Я упрямо продолжила сжимать челюсти, так что его член намереваясь угодить в мой рот проскользил мимо, по щеке. В ответ на это, Сашка наклонился и, предварительно заглянув в мои глаза, прильнул с поцелуем — долгим таким, и чувственным, и не успела я опомниться, как он встал и тут же все-таки заправил мне в рот свой пульсирующий, крепкий поршень, и заходил там, набирая темп. Вдоволь насладившись чавканьем и клацаньем моего горла, и моими мычаниями в такт, он быстро меня поднял и поставил в проходе на ноги, а лицом прижал к парте. Она мне показалась такой холодной! Моя грудь моментально среагировала на смену температуры, сильно заострив соски. Но пикантное ощущение давало то, что моя попка, с уже задранным на спину подолом была полностью предоставлена его взору... Да и не только взору. Сашка резко сдернул с меня трусики, но в этот раз степень возбуждения не позволила ему вдоволь насладиться предоставленным зрелищем — мои булочки тут же оказались смяты в его ручищах, и он с силой двинул их на себя, нанизав мое изнывающее лоно на свой кол до упора. Я вскрикнула, тут я уже не могла себя сдерживать! Какими бы не были обстоятельства — но на тот момент это был лучший секс в моей жизни, и я решила просто наслаждаться. (Специально для sexytales.org — секситейлз.орг) А он входил в меня с каждым разом все резче и резче, я немного скорректировала позу, и опиралась на парту локтями, а он продолжал больно сжимать обоими руками мою задницу и двигать ее себе на встречу, вторгаясь таким образом в меня как можно глубже. Я стонала и кричала во весь голос, а он нагнулся ко мне, и обхватил рукой мою шею, придвинул к себе, так что я вновь ощутила его запах, тот, в который влюбилась когда-то, головокружительный и пьянящий, а он зашептал на самое ушко:

     — Ну как, тебе понравилось бы такое дежурство?

     Я в ответ лишь застонала еще громче и прерывистее. А он резко вышел из меня — из меня (!), уже готовой впервые в жизни испытать оргазм! Из меня кричащей! Стонущей и извивающейся!

     — Не слышу ответа!

     У меня в голове все стучало, мысли путались, и я очень хотела не поддаваться. Хотела просто встать, как ни в чем не бывало, одернуть подол, и глядя ему прямо в глаза спокойным голосом сказать что «не понравилось бы». Черт, и ведь умудрялась же я еще думать в таком состоянии (в последствии он меня от этого отучил)! Но, тем не менее, несмотря на все свои внутренние протесты, я не в силах была сдерживаться. У меня, наряду с вышеописанным, было также огромное желание потакать его прихотям, мне очень хотелось сделать ему приятно, исполнить любой его каприз и любую его фантазию. И я, наверное, всего лишь боялась на это решиться.

     Мои колени предательски дрожали от похоти и желания, и я, прокрутив за секунду все эти мысли в своей голове, и решив «будь что будет», выкрикнула как можно громче:

     — Понравилось бы!

     — Повтори! — не унимался Сашка, елозя головкой члена по моей изнывающей плоти и не оставляя возможности на него насадиться.

     — Понравилось бы, мне понравилось бы!

     — Гордость, говоришь, вперед тебя родилась? — продолжил он издевательство, — А ну ка, сучка, проси меня, чтоб я тебя оттрахал!

     Как я его ненавидела в этот момент, кто бы только знал! Произнести то, что он требовал было очень сложно! У меня просто ком в горле застрял. Я... Я?... Я?! Просить?! Я не умею просить! Я обреченно сглотнула и не своим голосом выдавила из себя:

     — Оттрахай меня...

     — Не пойдет, громче! С «энтузазизмом», пожалуйста! Как ты стихи у доски рассказывала? Заслушаться просто — громко, четко, с выражением! А знаешь, что я представлял в это время?

     Тут он сделал паузу, видимо ожидая от меня хоть каких-то слов, но улицезрев мои дрожащие губки, понял, что ожидание бессмысленно, и продолжил:

     — Я представлял, как буду смачно еб... ть тебя прямо у доски, поставив раком! А ты... Ты, моя милая, будешь продолжать отвечать урок. Вот такая у меня была фантазия, нравится она тебе?! Ах да, еще я при этом шлепал рукой по твоей аппетитной заднице, — шлепнул с размаху так, что я вскрикнула, — знаешь, я ее именно такой и представлял! Так вот, к чему я веду, — продолжил он монолог, — Либо ты просишь как следует, либо будешь читать стихи, пока я буду драть тебя до победного! Что ты там у нас хорошо рассказывала? Письмо Татьяны? Мммм? Как там оно?

     — Я к вам пишу... чего же боле...

     — Да, оно самое, ну так что?

     — Не надо стихов... Оттрахай меня, ну пожалуйста, я прошу тебя, — взмолилась я совершенно подавленным, дрожащим и срывающимся голосом, — Я... я... я... не могу... больше... войди в меня, пожалуйста!

     — Хм... Твое упрашивание мне даже приятнее, чем крик! — тут он одним рывком вошел в меня до упора, а я вскрикнула и забилась в первом своем оргазме, подаренном мужчиной, — Ого-го, примерные девочки умеют так бурно кончать?!

     — Сволочь! — только и смогла выкрикнуть я в ответ между собственными стонами и криками.

     Он продолжил вколачивать в меня свой окаменелый инструмент, а когда я пришла в себя, быстро мной распорядился, установив перед собой на колени и вставив член мне в рот. Он от меня сильно не отличился, разрядившись мне в горло после первого же моего «сосательного движения». Я впервые держала во рту член и наблюдала, как сильнейший оргазм сотрясает партнера. И я на тот момент больше всего боялась выпустить его «жезл» из себя, или упустить хоть капельку его семени. Мне хотелось выпить его, высосать из него все до последней капельки! Сашка умиленно пронаблюдал, как я все проглотила в несколько подходов, а потом ласкалась к его уже опадающему достоинству. Наконец, он заправил его в штаны и проговорил с добрейшей улыбкой на лице:

     — Ну ты, Шарлотта, и сучка оказывается!

     Я, совершенно изможденная, откинулась немного назад, и, кинув беглый взгляд на дверь в ужасе замерла. Там стоял Игорь, со спущенными до колен штанами, и яростно онанировал. Вы не представляете, КАКОЕ омерзение я испытала в этот момент. Я даже забыла, что я практически голая, так и сидела, как пристукнутая. Первым сориентировался Сашка. Увидев мой испуганный взгляд, а затем и его виновника, он первым делом прикрыл меня все-таки пригодившейся курточкой. Сосед же, понял, что застукан и начал свою пьяную речь:

     — Я всегда знал, что ты та еще шлюха! Строила из себя ЛЕДИ ходила — не пьющая, не дающая, в рот не бе-ру-ща-я!

     Сашка просто вспыхнул яростью! Не успела я глазом моргнуть, как он со словами «ты кого шлюхой назвал?!» подлетел к бедному моему соседушке и с маху приложился кулаком к его итак синюшной от алкоголя роже. Тот повалился, как мешок с картошкой, на землю, и «моему герою» ничего, кроме отступления не оставалось. Я так и сидела в проходе, прислонившись спиной к боковинке парты, и поджав под себя ножки. Он несколько испуганно меня оглядел, привел мой наряд в порядок и спросил, как я. Я молчала, внутри меня все просто клокотало от испытанной низости и отвращения.

     — Шарлотта! — он немного встряхнул меня, а я продолжала молчать, — Да что с тобой?! Ну скажи мне хоть что-нибудь! Да что ж ты у меня такая впечатлительная! — обнял, — Милая моя, любимая моя... — принялся покрывать мое лицо мелкими, трепетными и нежными поцелуями, продолжая крепко сжимать в своих объятиях. Это было чудесно. В тот момент мне захотелось вдруг все переиграть, хотелось вернуть все и быть с ним самой покорной и податливой женщиной в мире! Отдать все то, что во мне было, и что я от него скрыла по собственной же глупости и недоверчивости. Я начала понемногу отходить от шока, успокаиваться, даже чуточку разомлела в его объятиях. Он поднял меня на ноги и потянул к выходу, где лежал сосед:

     — Пойдем отсюда.

     — Нет! — попятилась я испуганно, — Я боюсь.

     Сашка попытался меня уговорить, но понял, что я панически боюсь подойти к этому валяющемуся на полу телу. Осмотрелся. И потянул в обратном направлении.

     Конец первой части.

     Продолжение следует...

     С любовью и уважением ко всем читателям, Шарлотта...

     Отзывы и замечания можно высылать по этому адресу [email protected]