Шипение... Писк... Шипение... Писк... Боль... Шипение... Писк-писк-писк... Голоса... Тихое похрустывание целлофана... Укол... Тишина...

     Давя в глотке вопль ужаса, просыпаюсь. Тишина. Нет ни писка приборов, ни шипения клапанов подачи воздуха. Слышится лишь тихое посапывание свернувшейся клубком девушки, уткнувшейся носом мне в бок. Провожу рукой перед собой. Жалюзи на окнах закрыты, и комната погружена во мрак, но я отчетливо вижу каждую волосинку. Зрение по-прежнему остро до предела.

     Через пять секунд, автоматика, зарегистрировавшая учащение моего пульса, включила свет. Сначала тусклый, он постепенно разгорался все ярче, позволяя глазам привыкнуть к свету. Девушка тут же завозилась, и, сладко причмоклув губами во сне, потянула одеяло на себя, закрывая голову.

     — Свет погасить. Температуру снизить до семнадцати градусов. Душ — стандарт, сорок градусов. — В пол-голоса отдал я команду домашнему компьютеру.

     Свет тут же погас, и раздалось тихое ворчание включившегося кондиционера. Послышался отдаленный плеск воды.
Выбравшись из-под одеяла, я пошел принимать душ. Мельком глянув на часы, и увидев цифры»04:48«, я отметил, что проснулся почти вовремя. Десять минут постояв под душем, и смыв с себя остатки сна, я прокрался в комнату. Неслышно оделся, засунул в карман плеер, и вышел в прихожую. Надел кроссовки, и, выйдя из дома, неспешной трусцой направился в парк. Пройдя через турникет, и кивком поприветствовав знакомого охранника, я вышел на чуть пружинящую под ногами дорожку. Мимо меня, пыхтя, и обильно потея, пробежал пожилой мужчина. Хотя уместно ли говорить «пожилой», если он в таком возрасте может оставаться еще лет тридцать-сорок? Наверное нет.

     Размяв суставы, я побежал. Удивительно приятное ощущение — бежать в зеленом парке, ощущая прохладный ветерок на лице, чувствуя радостное сокращение мышц, и выкидывая из головы лишние мысли, отдаться во власть скорости. Постепенно, когда мышцы разогрелись, я начал набирать скорость. Кусты, растущие вдоль дорожек, начали смазываться, превращаясь от скорости в сплошную темно-зеленую стену. Пробежав так минут десять, я, из чистого озорства, решил взвинтить скорость до максимальной. Кусты тут же из монолитной стены превратились в полупрозрачную дымку. Краем сознания я отметил это, но тут же решил, что это из-за просветов между ветками.

     Еще минут пять на предельной скорости — и я, запыхавшись, сбавил ритм до приемлемого, а потом и вовсе остановился. Сердце грохотало, грозя разбить ребра в пыль, и вылететь наружу. «Да что же это такое-то?» — удивился я. Подобное было явным отклонением от нормы, и не должно было случиться. Уж что-что, а выносливость, скорость и сила — были основными требованиями при создании генномодифицированных солдат! Однако, уже недели две, как я заметил явный спад своих возможностей.
В ухе, будто дожидаясь моей остановки, тут же противно заверещало. Я скривился, будто откусив незрелого лимона. Наверняка шеф звонит. Коротко цыкнув, я ответил на вызов.

     — Да, слушаю.

     — Доброго времени суток. Не разбудил? — Перед моим лицом замаячила довольная физиономия шефа.

     — Как видите — нет. — Я разрешил подключение к глазному нерву, и показал окружающую обстановку.

     — О, не спится, что ли? Чего это ты так рано в парке бегаешь?

     — Проснулся рано, и решил время не терять попусту. Что-то случилось?

     — Да, именно что «случилось». Убийство в промзоне, восьмой квадрат, шестая улица. Наши уже там, так что хватай задницу в охапку — и бегом к ним.

     — Через час буду.

     — Какой час? Бегом! Там твой профиль! Отбой.

     Тут же связь оборвалась, не дав мне высказать пару пожеланий насчет его, шефа, дальнейшей сексуальной жизни. Я прикинул. Бежать до дома, и ехать на машине — займет минут пятнадцать. Пробежать напрямик через парк, и, перебравшись через ограду — минут пять, плюс еще десять — бегом на максимальной до восьмого квадрата. Прислушался к ощущениям. Сердце как раз успокоилось, но повторять эксперименты мне не хотелось. Поэтому я неспешной трусцой побежал в сторону дома.

     Открыв гараж, и сев в машину, глянул на индикатор зарядки. Как приеду домой — надо будет заменить аккумуляторы. Через секунду бортовой компьютер подключился к импланту, и, опознав владельца, завел двигатель. Я забрался внутрь, и, с удобством развалившись в кресле, задал координаты. Машина тут же рванула с места, и, сверившись с картой пробок и дорожных работ, начала петлять по улицам.
Вскоре она затормозила. Старое здание. Постройка где-то середины прошлого века. Железобетонные стены, воняющие плесенью и аммиаком, ржавые ворота, с полусорванной створкой, и десяток человек в полицейских экзоскелетах класса «гоплит», слоняющиеся из стороны в сторону. Обманчиво неуклюжие фигуры, похожие на штангистов-тяжеловесов, в матово-черной броне. Десяток??? Значит дело точно серьезное!

     Я выскочил из машины, и быстрой походкой подошел к старшему, отличающемуся от остальных золоченым тиснением на плече, изображавшем стилизованную волчью голову в профиль, вместо задней части черепа у которого было человеческое лицо. Отряд «Псы войны». Значит дела хуже некуда.

     — Что случилось?

     — Вы кто? — Прогудел из-под шлема искаженный вибрирующий голос.

     — Детектив, пятый участок. — И протянул ему ладонь, тыльной стороной вверх. После сличения под ультрафиолетовым сканером татуировки, и дождавшись отклика моего имплант-компьютера — он явно расслабился.

     — Похоже, что дикий морф приволок сюда парочку, изнасиловал и съел.

     — Обоих?

     — Нет, парня сожрал почти целиком, а девчонку — больше изуродовать старался. Проходите, они там, за воротами. Я послушно отодвинул створку (тут же заметив на ней вмятины, оставшиеся от огромной когтистой руки), и вошел внутрь. В паре метров от ворот лежала полуразорванная мертвая девушка, и останки парня. Собственно, от парня остались лишь ступни, несколько позвонков, кучка ребер, и нижняя челюсть. Девушка же была, как и сказали, жутко изуродованна. Исполосованное когтями тело, отсутствовали обе груди, а влагалище и анальное отверстие были разорваны, будто кто-то пытался воткнуть в нее огромное полено. Осторожно подойдя к ней, я отдал импланту команду на поиск и подключение. Выявилось одиннадцать связей. Десять были полицейскими имплантами, одиннадцатая принадлежала погибшей девушке. Ее имплант уже почти отключился, не имея возможности подзаряжаться от живого тела, но даже оставшихся крох энергии хватило, чтобы передать мне пакет данных. Среди них содержались сведения об ее парне, и его импланте, а так же — бесценная информация. Зрительный образ — внешность существа, напавшего на них.
Отойдя от нее, я приказал импланту распаковать и сгенерировать трехмерный образ. Через секунду он был готов. У меня перед глазами появилось огромное создание, внешне похожее на помесь гориллы и медведя. Чудовищно гипертрофированные мышцы, длинные, словно у гориллы руки, мощная грудная клетка, прикрытая броней из мышц и роговых наростов, относительно недлинные ноги (они были вполне человеческого размера, но на фоне трехметровой туши выглядели мелкими), и болтающийся между ними торчащий метровый член.
Я вышел из здания. Полицейские тут же нервно взяли меня на прицел, но увидев, что это я — виновато опустили оружие.

     — Это морф. Крупный экземпляр, около трех метров, грудная клетка защищена, кости черепа явно утолщены. При контакте стрелять на поражение...

     Меня отвлек слабый посторонний запах. Чуть отдающий железом, и сладковатым запахом мяса. Посмотрев на ноги, я не обнаружил следов крови. Принюхался. Запах доносился вместе со слабым ветерком с восточной стороны. Махнув рукой полицейским, я побежал в сторону этого запаха.

     Идя вдоль стен, я отмечал детали. Вот на стене небольшие следы от когтей. Вот на балке, торчащей из стены метрах в пяти от земли — след от огромной руки. Похоже, что морф передвигался, время от времени копируя повадки приматов — хватался руками за выступы, и, благодаря ...

 силе рук, рывками скакал вперед. Запах стал сильнее. Еще раз дав отмашку полицейским, чтобы не приближались (уж слишком они шумят в своих «гоплитах»), я покрался вперед. За углом очередного типового железобетонного уродца имелись ворота. Они были так же полувырваны из креплений, и висели на одной петле.

     Заглянув внутрь, я тут же прижался к ним. Внутри был тот самый морф. Он сидел спиной ко входу, и, судя по ритмично дергающимся плечам, что-то делал. Закрыв глаза, я секунд десять быстро дышал, нагоняя кислород в кровь, чтобы максимально быстро ускориться. Сердце послушно забилось чаще, и я на пределе скорости рванул внутрь. Неслышной тенью пролетев десять метров расстояния между нами, я привычным движением выдвинул из-под ногтей иглы, и вонзил их в волосатую спину. Туша тут же, с ревом подскочила, и, не глядя, отмахнулась от меня лапищей. Только запредельная реакция спасла меня от увечий. Кулак, покрытый дурнопахнущей слизью, просвистел в сантиметре от моей груди. «Твою мать, яда-то у меня больше нет!» — Запоздало вспомнил я.

     Морф одним прыжком развернулся, и, ворча и похрюкивая, словно горилла, вразвалочку побежал на меня. Бег ему немало затруднял огромный эрегированный член, болтавшийся между ног, и колотвший его по коленям.

     — Ты что, макака, дрочил тут, что ли? — Издевательски крикнул я ему, уходя от очердного удара.

     Морф взревел, и, словно медведь, широко расставив руки, попытался схватить и заломать меня. Этого-то я и добивался. Поднырнув под руки, я очутился вплотную к нему. Тут же со всей силы, коленом, ударил ему между ног. Монстр придушенно пискнул, и попытался обхватить пострадавшую часть тела. Я же, не теряя ни секунды, сложил пальцы правой руки, сжав их наподобие острия копья, и, чуть присев, резко распрямился, усилием всего тела вгоняя руку ему в солнечное сплетение. Мизинец пронзила боль, но своей цели я достиг — под пальцами нехотя расступилась трепещущая плоть, и огромное сердце было пронзено насквозь.

     Морф коротко, почти по-человечески охнул, слабо попытался оттолкнуть меня, и, грохнувшись на пол, сжался в позе эмбриона, прикрывая рану.

     Я брезглво отряхнул руку, и, достав из кармана пачку одноразовых платков, вытер ее от крови. Ноготь на мизинце отсутствовал. Мстительно пнув дохлую тварь, я намотал на палец платок. В мозгу тут же тревожно загудел зуммер. Где-то рядом человек находится в критической ситуации. Я просканировал при помощи импланта местность. Сигнал исходил от морфа. Подойдя к нему, я вновь послал приказ на поиск и соединение. Отозвались два импланта. Один был почти деактивирован, и принадлежал съеденному морфом парню, второй — принадлежал морфу. Подсоединившись к нему, я начал копаться в его памяти. После чего — отдал приказ на полное скачивание, и форматирование блоков памяти. Через десять секунд перед глазами появилось сообщение, что команды выполнена.
Устало, я вышел из здания, и махнул полицейским. Их вид вызвал у меня отвращение: в «гоплитах» они были до омерзения похожи на этого морфа.

     — Оцепить здание, внутрь никого не пускать, самим не заходить. Приедет труповозка — оказывать необходимое содействие. — И, подвинув плечом загородившего мне дорогу полицейского, пошел к своей машине.

     По пути я послал вызов шефу. Он буквально через секунду ответил.

     — Объект уничтожен. Морф. Пусть паталоги готовятся, у меня им сюрприз.

     Шеф, чья проекция виднелась у меня перед глазами, кивнул, и уже собирался-было отключиться, как я добавил:

     — Кстати, запросите медиков, мне правую руку надо подправить. И, шеф, у вас есть что-нибудь выпить? Будет серьезный разговор.
Он пытливо посмотрел в камеру коммуникатора, будто хотел разглядеть мое лицо.

     — Все настолько плохо?

     — Приеду — расскажу.

     *****
Получасом позже, я ввалился в кабинет Артура Готгильфа — моего шефа, и, выхватив у него из рук бутылку виски, залпом осушил ее, и только после этого выдал:

     — Это был человек.

     Шеф только кивнул, усаживаясь в свое кресло. И ничего не сказал. Я уставился на него, он — на меня. В игре в гляделки, ожидаемо, победил он. Трудно «переглядеть» человека, чьи глаза давно были заменены на камеры, после того как на войне он лишился зрения.
Я не выдержал:

     — Вы не поняли? Это был человек! Шестнадцати — мать его — летний подросток!

     — Это ожидаемо.

     Теперь уже я почувствовал необходимость усесться. Повалившись в кресло, я выдавил:

     — Вы знали?

     — Нет, не знал. Но это было более чем ожидаемо. Никто тебе не говорил, что ты будешь обезвреживать только морфов-животных, чьи ублюдки-хозяева решили поиграть с их геномом. Такое могло произойти и с людьми. Результат ты видишь. Более того — такие случаи уже были в других городах, и частота подобных происшествий постепенно возрастает. Люди покупают на черном рыкне нелегальные ген-наборы, и колонии наноботов. В нестерильных домашних условиях, с паленых компьютеров, с пиратским провирусованным интерфейсом вводят параметры, и вкалывают это дерьмо своим питомцам, или же себе, в надежде получить идеального бойца — и вот, что получают.

     — Еще кое-что. Я скинул вам файл на компьютер, посмотрите. Надо будет задержать отчима этого парня.

     Шеф открыл файл, и запустил запись. Я, не глядя в монитор, знал, что там происходит. Пьяный отчим этого пацана, разжившись где-то синтетической дурью, методично избивал его, после чего, связав — насиловал. И так — каждый день. Месяц за месяцем, год за годом, Начиная с его шестилетнего возраста, когда его мать умерла. И вот, парень, желая стать больше и сильнее, чтобы отомстить, пошел на черный рынок, за коробочкой со смертью. А когда затуманенный мозг отключился, и уступил место инстинктам, вероятно, почерпнутым в геноме тех животных, что послужили ему генными донорами, и на весь этот хаос наложилось желание мстить и насиловать — он превратился в монстра.

     — Ты иди... На сегодня, вроде, больше нет вызовов. Так что иди, Сережа. И загляни к медикам, пусть тебе рану обработают, и успокоительного дадут.

     *****
Приехав домой, я без сил ввалился к себе. Глянул на часы. Половина первого. Пройдя в ванную, по пути срывая с себя забрызганную кровью одежду, я долго стоял под душем, а перед глазами крутились кадры из жизни морфа-пацана. С рычанием саданул в стену. Брызнули осколки кафеля, царапая кожу. (Специально для sexytales.org — секситейлз.орг) С мизинца чуть не слетела силиконовая нашлепка, с питательной средой и наноботами, долженствующая к завтрашнему утру отрастить мне новый ноготь и, в принципе, бесполезную иглу под ним. Не вытираясь, я вышел из ванной. Пошел в спальню.

     — Лика, ты тут?

     — Да. А что это так грохнуло?

     — Это я. Вызови рабочих, заменить кафель в ванной.

     Лика обнаружилась там же, где я ее оставил — в постели. Она сидела, укутавшись в одеяло, и смотрела какой-то очередной идиотский сериал по телевизору.

     — Вылезай, лентяйка. Я есть хочу.

     — Ну Сережа, еще десять минут. Сейчас серия закончится, а то я не узнаю, чья она дочь!

     Я выключил телевизор.

     — Бегом.

     Лика на мгновение насупилась, но тут же вновь радостно улыбнулась.

     — Хорошо. Но тогда сегодня я буду сверху! — И, выбравшись из-под одеяла, как была нагишом — пошлепала на кухню.

     Я проследил взглядом ее стройную фигурку, подтянутую смуглую попку, и почувствовал, как член тут же начал приподниматься.

     — Отставить, поем потом. Иди ко мне.

     Она тут же, с радостным взвизгом прыгнула на меня, повалив на кровать. Впилась горячими губами в мои так, будто от этого зависела ее жизнь. Я прижал ее к себе, всей кожей ощущая жар ее тела. Если я ничего не путаю, до смешения рас, часть ее предков была негроидных кровей, и из-за этого ей досталась потрясающая внешность. Кудрявые темно-каштановые волосы, темный, с золотистым отливом цвет кожи, невероятной красоты лицо со слегка курносым носом, полными, чувственными губами, и очаровательными ямочками на щеках. Грудь, не крупная, но ... 

     идеальной формы, с шоколадными сосками, округлые бедра, длинные прямые ноги, и просто потрясающая киска. А еще она была абсолютно неутомима в сексе, безудержно изобретательна, и любила абсолютно все!

     — А куда ты меня сегодня хочешь? — Игриво промурлыкала она, горячо дыша мне в ухо.

     Я одной рукой поглаживал ее попку, время от времени ныряя пальцем между горячих булочек, и слегка надавливая на анус, что вызывало у нее целую бурю эмоций: у нее мгновенно сбивалось дыхание, и она не могла сдержать стоны.

     — Я тебя буду... Я тебя буду!!! — Пробормотал я, ловя губами ее сосок.

     Лика со смехом ерзала на мне, уворачиваясь от моих губ. Наконец, я поймал свою добычу, и начал облизывать, слегка покусывая. Лика замерла, поглаживая меня по голове. Воспользовавшись ее секундным затишьем, я надавил пальцем, и он вошел в ее попку. Лика тут же, охнув, обхватила мою голову руками, и с силой прижала к себе, будто пытаясь задушить. Хотя этот плен был просто божественен. Мое лицо находилось между ее грудей, и я вдыхал сладкий горячий аромат ее тела, тела сильной, здоровой и молодой женщины, которую я безумно желал.

     Немного подвигав пальцем в ее попке, я довел ее буквально до исступления. Она металась на мне, то обхватывая мою голову, и суя мне в рот поочередно оба соска, то, чуть откинувшись, царапала мне груть короткими, ухоженными ноготками, то, вдруг сама накидывалась на меня, кусая и облизывая мои соски. Секс с ней вообще походил на какую-то дикую пляску, было в нем что-то звериное, яростное, и, в то же время — бесконечно нежное, трепещущее.

     Лика, постепенно, ерзая, сползла по мне, и я почувствовал, как головка моего члена медленно, но верно вползает в жаркое и исходящее соками влагалище. И так же, неспешно, но уверенно — продвигается вперед, все глубже и глубже. Лика была первой женщиной, которая смогла полность принять мой член. Все двадцать пять сантиметров скрывались в ней, до предела растягивая влагалище, и упираясь в матку, но не причиняли ей боли, или дискомфорта. Наоборот — она скакала на мне, словно безумная, почти снимаясь с него, и тут же обрушиваясь вниз, так, что он влетал в нее на всю длину, с бешеной скоростью. Вот и на сей раз она потихоньку наползала, буквально надеваясь на него, пока он не оказался полностью в ней, после чего она, заведя руку за спину, взяла мое запястье, и чуть направила руку, показывая, что хочет, чтобы я ввел пару пальцев поглубже в ее попку. Осторожно протиснув к оба пальца, я чуть развел их в стороны, растягивая упругую дырочку. Лика, от избытка чувств, зарычала, и вцепилась зубами мне в плечо, и тут же, будто извиняясь — стала облизывать место укуса.

     Я и сам чувствовал какое-то дикое, звериное желание куснуть эту упругую, ненасытную красавицу за что-нибудь мягкое. Я впился губами в ее грудь, дразня и покусывая соски, одновременно с этим — двигая пальцами в ее попке. Лика, разрываясь между желанием начать дикую скачку на мне, и боязнью того, что я отпущу ее грудь, лишь тихонько стонала и подвывала. С сожалением отпустив сосок, я чуть толкнул член внутрь нее. Лика тут же все поняла, и начала на мне двигаться, постепенно наращивая темп. Сквозь тонкую перегородку я чувствовал пальцами движения своего члена в до предела растянутом влагалище, чувствовал, как оно сладно сжимается, когда головкой я задевал матку. Уже чувствуя, что скоро кончу, я начал набирать темп. Но Лика тут же спрыгнула с меня, и, встав на колени, рукой раздвинула свои ягодицы.

     — Сюда!

     Я послушно приставил головку к попке, и надавил. Почти не встречая сопротивления, она проскользнула внутрь. Я тут же схватил Лику за бока, и начал яростно, не сдерживаясь, долбить это замечательное отверстие. Надо сказать, что Лика до ужаса боялась щекотки, что привносило в эту позу свою пикантную изюминку. Стоило мне чуть подвигать руками, оглаживая ее тонкую талию, или, более того — провести по ребрам, как она тут же фыркала от смеха, и ее попка сжимала мой член, словно тисками.
Вновь почувствовав приближающийся оргазм, я стал двигать бедрами быстрее и размашистее, входя и выходя на всю длину. Время от времени, член полностью выскальзывал из Ликиной попки, и через мгновение вновь пронзал ее, закрывая темно-розовое отверстие. Лика же, прикусив нижнюю губу, яростно теребила клитор, от чего по ее ногам текла смазка.
За мгновение до того, как я начал кончать, она гибкой кошкой извернулась, и вот, вместо ее шикарной и упругой попки, мой член попадает в ее прелестный ротик, где он тут же извергается. Лика обсасывала и облизывала чего, обхватив теплыми ладошками, и выдаивая из него последние капли. Проглотив все, она с лукавой улыбкой чмокнула головку, после чего, поднявшись на дрожащие ноги, пошла в ванную.
Я остался один. Полностью выжатый, но при этом невероятно счастливый. От мерзости утреннего кошмара остались лишь воспоминания...

     Я нахмурился. А ведь, если посудить — то я, да и все наше общество, не далеко ушли от этого садиста-отчима, который довел своего пасынка до края. Как и он, мы предоставляем людям, не имеющим гражданства, возможность работы, крышу над головой, и прочие «блага цивилизации». Как и он, мы берем за это свою плату: не граждане обязаны быть, по сути, едва ли не рабами. Они убирают наши дома, готовят нам еду, согревают наши постели. Все это — условия их контрактов, заключаемых на пять лет. Отличие одно: государство обезопасило себя, и нас тем, что после подписания контракта этим добровольным рабам делается инъекция, подавляющая их волю, и превращающая их во всегда позитивных и всем довольных инфантильных подростков. Они не могут отказать своему хозяину, что бы тот ни приказал. Они не могут высказать свою волю. По истечении пяти лет, им делается новая инъекция, подавляющая действие первой. И они становятся гражданами. Гражданами с весьма неприятным прошлым, которое они, к счастью, помнят как полузабытый сон.
Я схватился за голову. Вот они, последствия последней войны, в ходе которой было уничтожено около трети населения. Мир начал затягивать раны, диктуя новые, жестокие законы. Лика, поплескавшись в ванной, как была — нагишом — прошлепала босыми ногами по коридору.

     — Лика, иди сюда.

     Она послушно развернулась, и пошла ко мне. Села на кровать, и заглянула мне в глаза. Я ее плохо видел, поскольку в моих глазах стояли слезы. Подавшись ко мне, она нежно обняла меня, притягивая к себе. Расположив мою голову у себя на груди, она стала поглаживать меня по волосам, что-то неслышно нашептывая, будто ребенку.

     — Скажи... — Я осекся, потому что горло неожиданно сжало спазмом. — Скажи, почему все... вот так? Почему люди должны проходить через все это?

     Я не ждал ответа, но она, помолчав, все же сказала. Голос ее был, против обыкновения, не восторженно-звонким, а тихим и глубоким.

     — Что ты имеешь в виду?

     — Чтобы стать гражданами, людям приходится проходить через ад. Ладно я, став солдатом, на десять лет потерял себя. Но человек должен сражаться. Но почему вам приходится быть... Быть рабами?

     — Мир — это механизм. И лучшая смазка для его деталей — это кровь и слезы. И чем больше их — тем увереннее он работает. Тем, кто не может продать душу, и стать воином — приходится продать тело, и стать рабом. Я училась, чтобы стать врачем, но сейчас врачи не нужны. И чтобы стать гражданкой — мне пришлось отдать то, что у меня есть, и что может понадобиться...
Мы молча сидели. Я, прижавшись головой к ее груди, слышал мерный стук ее сердца. Упрямый звук, говорящий, что эта хрупкая девушка пройдет через все преграды, чтобы дойти до цели. В каком-то смысле она была даже сильнее меня. Я тихо попросил:

     — Не оставляй меня, пока можешь. И не держи зла, если что-то не так.

     Лика глубоко вздохнула, и тут же, ухватив меня за нос, легонько потянула.

     — Эй, боец, не расслабляйся! Твоя война не кончается. Ну все, хватит нос вешать, сейчас приготовлю поесть.

     И, оставив меня в недоумении, она ушла на кухню.

     В ухе, тут же раздался трезвон. Со вздохом я ответил на вызов. Перед глазами замаячило лицо шефа.

     — Сергей, извини, но снова вызов, по твоей специальности.

     Я оскалился. Моя война действительно не кончается. Значит — снова в бой!