Назад к истоку, или первый раз по-взрослому.

     Для того чтобы понять, почему столь привлекательный парень, такой безучастный с мужчинами, почему в пылу страсти своего партнёра он не испытывает всепоглощающего возбуждения, похоти, желания отдаться чувству, почему до сих пор его оргазм был похож скорей на раздражающее ощущение, ответ тела без участия эмоций и душевных порывов, почему юноша никогда не испытывал оргазма, который поднимает нас в Небеса и с такой же быстротой бросает в Ад, в котором хочется гореть вечно, — вернёмся, чтобы узнать ответ на эти вопросы, в прошлое.

     Много лет тому назад, в ту самую прекрасную пору, когда гормоны рвут на части ещё не сформировавшиеся сознание, когда душевное равновесие ходит на грани, а грань определяет либидо, не дающее думать, осознавать и понимать, а лишь желание удовлетворить его, одно желание, желание и ещё раз желание днем и ночью.

     Именно тогда случилось то, что случилось, и стоит отметить, юноша не был тем переполненным гормонами юнцом, желающим всё и разом попробовать, нет, таким он не был. Кем была Кукла? Таким же, как и сейчас, только моложе и разве что более живым и эмоциональным.

     Был у его отца друг, который всегда проявлял участие в жизни парнишки, и чем старше становился юноша, тем участие становилось более осмысленным и узконаправленным. Тело почти уже оформилось в красивую упаковку и так манило друга отца, Сержа... Прикосновения к лицу, к телу Куклы всё более распаляли мужчину, а когда удавалось увидеть обнажённое молодое, гладкое и гибкое тело, Серж с трудом себя сдерживал.

     Думаете, его останавливало, что это сын друга? Поверьте, меньше всего он думал об этом. Серж ждал, точнее выжидал, когда тот сам сделает шаг, и мужчина на правах старшего введёт его в мир секса и разврата, но летели дни, недели, месяцы, а юноша не обращал внимания на него.

     Как же Серж мучился от этого безразличия, пытался много раз вывести парня на скользкую дорогу, утянуть беседой в омут:

     — А скажи, у тебя наверное, есть девчонка? — такое банальное начало и напряженное лицо мужчины выдавало, что Серж не хочет ответа «ДА».

     — Нет, — безразлично ответил парень.

     — Как же так, у тебя проблемы или стесняешься?

     — Нет.

     — Что нет? — раздражённо спросил Серж.

     — Не хочу говорить об этом. Да и говорить не о чем, мне никто не нравится: ни девчонки, ни парнишки, и руками не балуюсь: мне это не интересно, — так же безразлично, без тени эмоций, проговорил парень.

     — Может тебе нравятся более зрелые парни? — с возрастающим нетерпением ляпнул Серж.

     — Вы мне не нравитесь, и я с вами не хочу, и хватить уже меня трогать: мне неприятно, — резко сказал парнишка и рассмеялся в лицо мужчине, зло с издевкой...

     Парень всё смеялся, а вот Сержа охватила ярость, больше ждать он не собирался и наотмашь отвесил оплеуху Кукле, отчего она отлетела, попутно зацепившись за что-то и упав... Всё вокруг потемнело, и только мужчина с перекошенным лицом от злости вперемешку с похотью приближался к нему, парень отодвигался, прижав руку к лицу, в то время как мучитель стремительно начал двигаться к нему, расстёгивая и вытаскивая ремень... Подойдя вплотную:

     — Что до сих пор не нравлюсь, маленькая дрянь? Сейчас ты узнаешь, что такие слова нельзя говорить взрослым дядям, это будет твой первый урок! — злой выкрик и злорадная улыбочка.

     Резкий захват рук за спиной у юноши, ремень туго зафиксировал кисти вместе, еще один удар по лицу и ещё один по коленкам, резко намотав, волосы на руку, последний взгляд на лицо, которое даже сейчас такое прекрасное, глаза полные страха и плевок в лицо, разворот, джинсы с парня сдернуты, член на сухую вставлен в девственную попу, а рукой перекрыть рот, толчок, потеря сознания, и снова глаза открыты, только боль во всем теле, только грязь, только мужик, двигающий в юном теле, и боль, разрывающая, не знающая слов «остановись», «не надо», «не могу», «отпусти», «прошу». Мужчина долбил свою жертву, получив, наконец, тело, которое хотел, в тот момент Серж не был человеком, мучитель был животным, не понимающим, что именно сейчас ломает такое тонкое равновесие в душе юного создания.

     Кончив с рыком, укусив за плечо, Серж еще пару минут не выходил, смакуя послевкусие такого сладкого и вкусного оргазма. Думаете, Серж испугался того, что произошло, отца парнишки, абсолютно нет! Мужчина прекрасно знал, что его отцу нет дела до сына, которого тот ненавидел всем сердцем, но заботился лишь потому, что обещал, а не потому, что любил. Теперь, преподав урок своей жертве, Серж вышел и покинул дом со словами:

     — До следующего раза, теперь ты мой.

     Сколько так пролежал парнишка? Не знаю, быть может, минуту, а может, несколько часов. После, смыв всю грязь, которая не смывается, плача и крича, парень впервые встал обнажённым перед зеркалом и посмотрел на себя, заперев в своем отражении себя.

     Далее встречи стали частыми с той разницей, что телом пользовались и боли не было, как и не было ощущения грязи, возбуждения или какого-либо хоть немного напоминающего чувства о том, что ты человек, а не машина.

     Серж, наигравшийся с игрушкой, вывел её в свет, похожий на тьму, которая поглотила его, и пошла вереница ухажеров, воздыхателей, хозяев на одну ночь, даров, украшений, заполнивших всё вокруг, как же мужчины любили его — такого разного, столь умелого, позволяющего делать всё и даже верить в то, что Кукла их любить, желает, радуется всему, что они дарят и делают... Кукла давала им их мечту, получив которую, они исчезали.

     Так проходили обычные дни с обычными мужчинами, и именно таков был первый раз Куклы по-взрослому.

     Smoky eyes.

     В осени самое прекрасное время — это «бабье лето», когда на улице так свежо и солнечно, и кажется, что грязная и слякотная осень не придет никогда, а завтра увидить, проснувшись, что наступила весна со щебетанием птиц, пробуждающейся природой, с ветром, наполненным желанием любви и счастья.

     В светлой комнате стоит парень, его образ завершён, палантин своеобразно завязан, черная рубашка Marc Jacobs плотно прилегает к телу, зауженные брюки Hermes подчеркивают стройность тела, черные очки Burberry в большой роговой оправе скрывают сияние глаз — да, образ завершён, пора идти.

     По дороге юноша встретил примечательного мужчину, своего отца:

     — Как хорошо, что я тебя застал, ты не забыл: сегодня приём? — холодное выражение лица с усталостью.

     — Нет, не забыл, приём значится в моем расписании, — с безразличием ответил парень отцу.

     — Да, как же по-другому, у тебя всё расписано, спасибо за уделенное внимание своему отцу... — с иронией подметил мужчина, но в ответ получил лишь молчание. — В любом случае, всё должно быть на высоте.

     — Разве может быть иначе, отец, — при слове «иначе» укоризненный наклон головы, и это был не вопрос.

     — Да, конечно, манеры у тебя в крови, ты весь в мать, даже при плохой игре с улыбкой на лице, и такой же кусок холодного мрамора, — лицо парня при слове «мать» скривилось от боли, отец знал, как это тяжело для сына, и раз за разом методично делал ему больно.

     Зачем? Ответа нет.

     Мужчина со злорадной усмешкой развернулся и ушёл.

     Кукле потребовалось всего лишь мгновение, чтобы фарфор, который ещё секунду назад был обезображен паутиной страданий, превратился в совершенство.

     И снова скорость и снова вуз. Возле него стояла наша весёлая компашка:

     — Гляньте, уже привезли нашего Кена или, лучше сказать, Барби?! — заливисто засмеялась Машка, и захохотали все остальные (знаете, такое можно часто наблюдать среди стада, к примеру, в школе или в универе: когда «лидеры» смеются или что-то осуждают, то все серые мыши, как мартышки повторяют), только примечательно в этой сцене то, что Кирюха заворожённо смотрел не на них, и ему не было дела до острот завистливых неудачников.

     Взгляд его приковал парень, локоны которого, как струи шелка, развевались на ветру. Что может быть прекраснее?...

  — оказывается, может, когда взору предстают глаза, ещё недавно скрывавшиеся, а теперь широко раскрытые, смотрящие ввысь, и само небо в них отразилось, переливаясь и искрясь от солнечных лучей...

     Кирилл уже стоял на низком старте, чтобы подбежать к парню, только рука Машки оторвала его от созерцания:

     — Киря, ты что оглох?! — капризные нотки избалованной дивы.

     — Ты о чем? — парень посмотрел на подружку, как будто впервые видит её.

     — В смысле? Да что с тобой сегодня, а? я говорю, что достала приглашения, на закрытую вечеринку нам и ребятам, ты же пойдёшь? — нахмуренные брови.

     — А да, конечно, куда я денусь с подводной лодки... — несколько небрежно и даже раздражённо ответил Кирюха, вернулся взглядом, но уже увидел лишь удаляющийся силуэт и развевающийся палантин, иногда вздымающийся вверх от порывов ветра, скрывая струи золотистого шёлка.

     Что может быть занятнее в пятничный вечер, чем светский раут, тем более, когда его устраивает столь знатная семья? Вопрос риторический, не правда ли? Ведь здесь собираются сливки общества, взбитые до такой крутоты, что ими можно, наверное, человека убить, здесь решаются вопросы чему быть, а кому сгинуть в пустоту и быть преданным забвению.

     Хозяева кого-то радушно встречают, а кого-то снисходительно удостаивают наклоном головы и легким рукопожатием, помощники незаметно для гостей шепчут краткое резюме о подходящих гостях. Да, они могут себе это позволить, мужчина и парень, отец и сын, все стремятся снискать их внимание, заручиться поддержкой, хотя многие из них считают юношу не более чем игрушкой для утех, великосветской шлюхой, ведь ни для кого не секрет, кто этот парень и кто его любовники, но между тем, даже зная это, никому в голову не придёт перейти ему дорогу: связи его дома простираются так далеко, что одно только капризное топанье ногой — и уже человек на обочине жизни.

     На сие мероприятие явился и Серж, как же без него, но пришёл мужчина отнюдь не на прием, ему нужна была Кукла:

     — Добрый вечер, молодой человек! Рад тебя видеть! — мужчина улучил минуту, когда юноша был один, его рука по-хозяйски легла на поясницу и притянула к себе, Кукла по обыкновению подставила щёку, но мужчина властно развернул лицо и впился губами. — Так-то лучше, не забывай, кто я! Щёки будешь подставлять другим, ясно? — неоднозначное передергивание плечами и взгляд Куклы в сторону и вниз.

     — В общем, сегодня ты должен меня сопровождать на одном мероприятии, и это не предложение! — суровый взгляд, не терпящий возражений, — мы идем на одну party, а точнее, на открытие клуба моего друга, так что ты должен выглядеть на все сто, поэтому смени этот образ высокомерного отпрыска из высшего общества.

     — Хорошо, только я смогу не раньше, чем это общество уйдет, — насмешливо ответил парень.

     — Я уже договорился с твоим отцом, то, что ты должен, ты уже сделал, так что марш собираться, машина будет ждать у черного входа, ясно? — раздражённо ответил мужчина.

     — Договорились, — с надменным выражением лица и со злобой внутри ответил парень.

     — Так-то лучше, — ухмылочка мужчины и похлопывание по заднице парня.

     Кукла вернулась в комнату, там его уже ждала девушка, которая без лишних вопросов делала его безупречным для таких мероприятий.

     — Меняем всё, мне надо на открытие клуба, рисуем образ дивы, без намека на юность и без пошлости, — спокойно поговорил парень.

     — Ок, — как-то сочувствующе посмотрела девушка.

     Ей этот парень казался пленником не только этого дома и той жизни, которой живёт, но пленником своего тела: хоть раз кто-нибудь пытался узнать его, заглянуть за эту маску, ведь когда парень сидит перед зеркалом, волосы ещё не уложены, лицо не нарисовано, а одежда не окутала панцирем гламура, это просто юный пацан, который скорей катался бы на велике или просто с книжкой в руках посидел бы дома.

     Но сейчас начнётся ваяние Куклы мастером, в совершенстве владеющим кистью и краской.

     Через полчаса перед нами предстаёт совершенно другой юноша: волосы, высоко поднятые и уложенные назад, переходят в ирокез на затылке, по бокам почти под ноль, брови изогнуты темными линями, не ниточками, а именно мужественными линиями, на глаза нанесен make up в стиле smoky eyes, отчего глаза сверкают своей синевой, лицо отдаёт фарфоровой белизной, только высокие скулы подчеркнуты, на губы нанес блеск, который не так заметен, зато придает объем, сегодня Кукла одета в black style, черная, легкая, приталенная рубашка Dolce & Gabbana, рукава которой небрежно закатаны, открывая кисти рук, на одной красовались внушительные часы Chopard, инкрустированные драгоценными камнями, пуговицы на рубашке расстёгнуты до середины и благодаря этому можно было увидеть не только белоснежную грудь парня, но и ту самую цепь с кулоном, джинсы Frankie Morello: model — Hot as Hell, style: Sexy Thugs, size — Fuck it up... like you want, клатч Louis Vuitton, выполненный по спецзаказу, который завершил образ.

     — Людмила, всё безупречно, собственно, как и всегда, я доволен, — ровный тон, без намёка на восхищение или радость.

     Только в зеркале — кто это? Станет ли парень говорить: это я, как я хорошо выгляжу, или о боже, неужели это я? Нет, и ещё раз нет, ответ на вопрос «почему?» вы знаете.

     Последний взгляд, пора... Дверь открылась в освещении одинокой луны в окружении ледяной пустоты, Кукла стояла в сиянии красоты и безупречности, окутанная одиночеством существования, и только один человек сейчас смотрел, торжествуя от осознания обладания столь изумительной и тонкой работы вещью — Кукла его, только его и никто не может этого отнять, если он не разрешит.

     Водитель открыл дверь, Кукла и Серж сели по привычке и направились на новую ярмарку тщеславия, похоти, всех грехов, где люди ради единственного шанса оказаться там месяцами готовы голодать, но быть в тренде, лечь под папика, подставить задницу, сделать всё, но быть замеченными, взлететь за ночь, а на другую оказаться в сливном бачке. Именно там выстраиваются очереди страждущих, протягивающие руки к тому самому face-контрольщику, кричащих его имя, ведь именно там начинается сказка для одних и опускание на дно других, там забывают слова «честь», «достоинство», «дружба», «любовь», там есть деньги и товар, а уж какой — всё дело вкуса...

     Сегодня открытие, и как же без вездесущих папарацци, все готовы позировать, хотя подъехала машина нашего героя, открылась дверь, вспышки, меркнущие перед ним, высокомерный взгляд, сегодня эти назойливые мухи удостоились лишь парой поз, заученных до оскомин, безупречный стиль, и вот икона стиля, ни одного ответа, лишь изогнутая бровь и презрительный взгляд, уверенный шаг, разве важно, кто ещё пришел?

     Войдя в новый дом разбившихся мечтаний, простой обыватель поразится той искусно созданной иллюзии роскоши и игры света, музыка завораживает и заставляет тело изгибаться в танце за жизнь под солнцем, желательно где-нибудь на лазурных берегах. Все стремятся выразить почтение именитым гостям, но больше Кукле, чем Сержу, который для этого и взял его с собой, придав себе больше веса и значения.

     Здесь есть все, элита шоу-бизнеса и массовка, среди которой Машка, Кирилл, Федька и другие. Если Машка нацепила на себя, как старлетка думала, самое лучшее и make up hand made, то Кирилл был проще, надел, что было (ох как его Машка поносила за это), но с такой фигурой, хоть тряпкой обмотайся, все равно, будешь very yum.

     — Как здесь клёво, правда, Кирилл, а? — щебетала девушка, крутя головой. — Вы посмотрите: это же, не может быть, он же самая настоящая знаменитость, цените, что я сделала для вас! — тут уже многозначительное выражение лица, как будто мир должен остановиться.

     — Да, конечно, дорогая все оценили это, ты уже это говоришь в пятый раз, — устало проговорил Киря, ему и дела не было до этого, вот бы сейчас оказаться дома, в своей теплой кровати.

     Между тем Серж шепнул Кукле, что пора бы уже и подвигаться для народа, и напомнил ему,...   что его взял не для того, чтобы шампанское пить.

     Кукла, недолго думая, на автомате поставила руку и тут же получила поддержку, легким движением оказалась на стеклянном столике, на котором стояла бутылка за несколько тысяч далеко не русских рублей, но одним движением ноги была скинута, что привлекло внимание окружающих, и начался танец, который исполнялся с грацией, надрывом и пылал страстью, сексом, похотью, точностью движений и линий. Лицо приковывало, глаза завораживали, движения бёдер возбуждали, всем хотелось кусочек, да только хозяин сегодня сказал «нет».

     Все мысли Кирилла о доме, тепле прервало окаменевшее в изумлении лицо Федьки:

     — Эй, Федька, ты чего? — хлопнул по плечу Киря друга.

     В ответ тот лишь посмотрел и снова куда-то уставился, Кирилл вслед за ним посмотрел на балкон, и тут уже парень открыл рот от увиденного: это ведь Кукла!

     Только увиденное больше напоминало столь модные сериалы, где Louboutin имя нарицательное, где shopping в Dior, как покупка молока в ближайшем продуктовом, в которых отпрыски манхэттенской элиты так напыщенны своей значимостью, только юнцы не понимают, что их слова, поступки и проблемы не более чем пародия на взрослую жизнь, а интриги — детский лепет. Но то, что лицезрели окружающие, было как наркотик нового поколения, за исключением разве того, что для Кирилла, который через smoky eyes видел глаза, в которых отразилось небо, и развевающиеся на ветру струи золотистого шёлка.

     Чем закончилась ночь — это не суть и не смысл, это всего лишь отрывок, вырванный из жизни.

     Ты первая меня любила, ты первая меня покинула.

     1 декабря все по обыкновению в универе занимаются своими делами. Машка достает своими капризными замашками Кирюху, Федька шкодит, а Вика строит глазки налево и направо в поисках того единственного или просто того, с кем можно было бы перепихнуться: ей не привыкать юбку в подворотне задирать...

     Кирилл последние месяцы неотрывно следит за Куклой, сцена в клубе не выходит из головы, парнишка ему так часто снится, правда, сны далеко не эротические, в сновидениях они вместе гуляют, и Кукла мило и беззаботно о чем-то говорит, смеется, или застенчиво улыбается, когда Киря его обнимает или сжимает в своих огромных руках его маленькие и нежные руки. Ему стало жизненно необходимо увидеть его с утра, чтобы день задался.

     Анализировал ли Кирилл вопрос — «почему?», безусловно, с начало ему казалось, это происходит только из-за внешности парня, но с каждым разом его больше увлекала игра Куклы перед окружающими и отсутствие эмоций, хотя, конечно, они были, точнее, скорей эта была подделка, парень всегда знал, как лучше встать, какое лицо должно быть, каждый мускул играл свою роль, невидимую народу, но точно создававший всё то, что так жаждали в нём увидеть люди. Что толпе надо? Еще в Древнем Риме вывели формулу, с тех пор она сильно не изменилась: «Хлеба и зрелища», и все было, спектакль одного актера, всегда одного, и всегда такого виртуозного. Однако Кире совсем не этого хотелось, ему хотелось увидеть его настоящим, без безупречного лоска, ледяной синевы бездонных глаз. Все чаще парень стал ловить себя на мысли о Кукле как о человеке, которого окутала какая-то тайна, сделавшего его заложником этого образа: и выйти из него нельзя, и пути назад нет.

     Отношения Кирилла с Машкой становились всё напряжённей: наверное, с появлением в его жизни странного парня ему захотелось перестать плыть по течению, которым так ловко руководила его подружка, только сейчас в голове всё выстроилось в ряд, и перспектива на будущую жизнь обрисовалось черными красками, с истеричной женой, постоянным гноблением, уничтожением его сильного характера, — да что там говорить, вдавливанием его, как мужчину, в пол двенадцатисантиметровыми каблуками.

     Не о такой жизни Кирилл мечтал, будучи ещё юношей в деревни у бабушки с дедушкой, убегая в поле и смотря в голубое небо с плывущими облаками, развалившись в траве. Ему всегда представлялось, что в будущем его ждёт только счастье и рядом будет человек, которого он обязательно полюбит и который отдаст свою любовь ему в ответ, тогда это было какое-то эфемерное существо, но с ним всегда было неописуемо легко и спокойно, ощущать его теплое дыхание у себя на шее. Те странные сны, что были в последнее время, по ощущениям напоминали юношеские грёзы, что буквально сбивало столку, усиливая пропасть между ним и Машей, да и с остальными в придачу. Единожды захотевший запретный плод, парень уже ни перед чем не остановится, чтобы вкусить его.

     Да только проблема куда сложнее, Кукла и намека не подавала на хоть какую-то заинтересованность, проходя мимо, ни разу не взглянув на Кирю! Никогда ещё так не было тяжко ощущать безразличие другого человека, чем того единственного, кто ему понравился с той силой, с которой только может любить и желать сердце молодого и сильного парня. Но всё мимо.

     Машка, чувствуя приближение чего-то неподдающегося объяснению и пониманию, с завидной регулярностью устраивала истерики, требовала порой того, чего сама не знала (из серии я хочу, извините, а о чём это я сейчас), злилась от ускользания из своих рук Кирилла, который уже не марионетка, взбрыкивавший со стойкостью необъезженного жеребца, злящийся подобно хищнику, загнанному в клетку. Мария не понимала, откуда исходит опасность, оглядываясь по сторонам и присматриваясь к окружающим, но никого не было, разве что... но эту мысль она страшилась больше всего, высмеивая Куклу и подтрунивая над ней, девушка всеми силами пыталась вызвать неприязнь к ней сокурсников, но больше вызывала неприязнь Кирилла, четко осознавая, что если её «будущее» заинтересуется этим парнем, то ей уже его не остановить, а терять свою надежду на безоблачную жизнь ей ох как не хотелось. Но признаки были все на лицо, напряжённое лицо Кирилла, выжидающее по утрам его появление, вздох облегчения, когда парень видит Куклу, блеск глаз и румянец на щеках, когда Кирилл скользит взглядом по его фигуре, по лицу, в эти минуты ей так хотелось вмазать ему, а затем придушить эту пустышку, которая неосознанно или подсознательно посягнула на её собственность.

     Именно такими были последние месяцы наших героев до того самого утра, которое приоткроет завесу для Кирилла и испугает Куклу.

     Так и сегодня Кирюха ждал его появления, но на первой паре его не было, парень расстроился. На второй тоже нет, и уже Киря раздражен:

     — Киря, когда ты меня поведёшь по магазинам, а то одевать же нечего, стыдно же так ходить, а Кирь? Нууу, Киря, пожалуйста, — губки в трубочку, стала капать на разгоряченные нервы парня Машка.

     — Да что ты заладила? Сказал, что пойдём! Отвали ты уже, что ты ведёшь себя как капризная девчонка! — прикрикнул Кирюха на неё, отчего на них обернулись.

     — Ты совсем что ли из ума выжил, думай, что говоришь и с кем, ты поссориться хочешь, да?! — зашипела подружка.

     — Так, всё, достала, пошла ты! А точнее, я пошёл отсюда, идиотка! — Кирилл, не обращая внимания на реплики препода, вышел из аудитории.

     Идя по коридорам, парень задумался, что слишком уж завелся, подумаешь, Куклы нет, это создание ведь даже на него не смотрит, ему дела до Кири нет, что он так много думает о нем, пора кончать с этим. Пока парень об этом думал, он и не заметил, что в одном коридоре сидит та самая Кукла, из-за которой столько переполоха с утра.

     Его настроение моментально поднялось, и Кирилл улыбнулся, решив подойти к парню:

     — Привет! А ты чего не в аудитории? — дружелюбно обратился Киря.

     Кукла на него не посмотрела, только его лицо было какое-то странное, а точнее, живое, парень сосредоточено смотрел на свои руки и крутил небольшой кусочек бумаги, губы как-то несвойственно кривились и подрагивали от приближающихся слез, каждый раз, когда на него смотрел, брови хмурились, столь идеальная иллюзия отсутствия эмоция сейчас была под большим вопросом.

     — С тобой все в порядке? — Кирилл коснулся плеча Куклы, непроизвольное нежное сжатие его руки ...   ладонью парня, который частый гость его снов.

     Разряд ударил в оба направления, необъяснимое ощущение захватило их, Кукла неожиданно посмотрела на него и увидела два уголька, которые не понимают, что сейчас произошло, но так тепло смотрят, что хочется до них дотянуться, чтобы согреться. Кирилл же увидел сначала боль в глазах, а затем страх загнанного зверька в угол.

     В считанные секунды Кукла отдернула руку и оттолкнула Кирилла:

     — Стой, извини, я не хотел, — горячо проговорил Кирилл, но было поздно, Кукла вернулась.

     — Больше никогда не смей меня трогать и смотреть на меня... больше никогда! — Кукла резко развернулась и ушла, оставив парня лишь сожалеть и пытаться понять, что произошло и почему один маленький кусочек бумаги может причинять столько боли этому парню.

     Назад на двадцать лет...

     Виктор и Алина — союз двух людей, вобравший в себя всё могущество и богатство их семей, которых не тронуло падение империи и развал Союза, и даже лихие 90-е остались незамеченными.

     Их история начались красиво, их сердца соединила любовь, столь видной пары не было уже давно среди элиты. Виктор — сильный, мужественный, Алина — нежная, ранимая и безмерно красивая.

     Ничто не предвещало краха, однако за кулисами благополучия, трогательной заботы и идиллии, скрывалась ревность мужчины, переходящая в приступы ярости и граничащая с безумием. Виктор не мог терпеть, когда смотрят на его жену: её красота так привлекала других мужчин, светло-русые, слегка вьющиеся локоны и глаза цвета светлого, глубокого, искрящегося сапфира сводили с ума мужчин всех возрастов.

     К тому моменту, когда на свет появился их сын, пара переживала трудные времена: муж постоянно срывался, в приступах нередко набрасывался на жену, уличая её во всех мыслимых и немыслимых изменах, а сам пускался во всякие тяжкие. В свете уже слагались легенды об его изменах и оргиях, которые мужчина устраивал.

     Отец не обрадовался появлению сына, веря в то, что не отец, а его любовь к жене уже была не более чем болезнью, которая мучила его и доводила до отчаяния Алину.

     Алина же растворилась в сыне, который с каждым годом становился её копией, что усиливало отвращение к нему отца, стремящегося наказать его за каждую оплошность, все попытки жены защитить пресекались железной рукой.

     Как же Алина любила свое чадо, его золотистые кудри на головке, розовые щёчки, ручки, обнимавшие её, прогулки вместе, чтение книжки перед сном, игры в прятки, и как же щемило сердце, когда он был расстроен, и Боже, как же было больно слышать плачь и крики сына: «Мамочка, мне больно, помоги!». В те минуты мать была на всё готова, но в таких семьях всё «дерьмо» держат вдалеке от посторонних глаз. Слово «развод» не могло было ни то что произнесено, о нём нельзя было думать, к тому же, как это ни странно, Алина любила Виктора и надеялась, что это изменится.

     Супружеское ложе уже давно пустовало, Алина не хотела допускать мужа к себе: только не после всего, что он вытворял.

     А между тем проносились года, и так минул десяток лет.

     — Виктор, ты сегодня почтил нас своим присутствием, очень хорошо, — безупречное лицо Алины ни на минуту не дрогнуло.

     — Ты что-то хотела? — стальные нотки, и легкий запах приближающейся грозы.

     — Ты прав, хотела напомнить, что мы идём сегодня на ужин к моим родителям, у тебя есть возражения? — лицо неизменно.

     — Хорошо, я буду.

     На ужине были не только родители и Виктор с Алиной, но и многие другие. Алина в тот вечер была великолепна: шёлковое, темно-синее платье в пол, подчеркивающее её фигуру, сидело идеально, волосы убраны в затейливую, высокую прическу, неброские украшение придавали изящество. Все мужчины, как по команде, делали комплименты, скользили по фигуре глазами, желая Алину. Виктор с трудом дождался конца ужина и повёз жену домой, по дороге царила мёртвая тишина, все понимали, что последует за этим ужином.

     Как только закрылась дверь их дома:

     — Ты светская потаскуха, вырядилась! — одним движением развернул жену к себе лицом и рукой схватил за шею, — нравится, когда мужики пялятся на тебя, да? Я тебя спрашиваю, что заткнулась?! — его глаза налились кровью, лицо искривилось злобой.

     — Отпусти, иди трахай своих шлюх! — выкрикнула Алина и отвесила ему пощечину, отчего Виктор на минуту отступил в недоумении, чем и воспользовалась жена, побежав в комнату.

     Да только мужчина, опьяненный яростью, оказался быстрее и не дал закрыть дверь. Влетев, Виктор схватил её за волосы и одним рывком потянул на себя, в следующую секунду с шеи слетели драгоценности, схватил за платье:

     — Ну что, сука, сегодня я тебя отымею, как последнею, ты же так это любишь! — злорадство и похоть вперемешку с превосходством над жертвой — и вот коктейль, пей Виктор, смотри не захлебнись.

     Платье сорвано, удар по лицу, бросая на кровать свою жертву, только сейчас мужчина заметил сына, стоявшего в оцепенении и не знавшего, что делать:

     — Что уставился выродок, пошел отсюда! — мужчина решительно подошел — сильный удар кулаком в грудь, и пацан отлетел и в следующую секунду увидел закрывающуюся дверь.

     А потом... а потом только крики матери, удары и снова крики...

     01 декабря мальчика по обыкновению отвезли в школу, в этой семье не принято менять планы из-за неприятностей, всё должно быть по расписанию. Мальчика по обыкновению привезли домой.

     Первым делом он стал искать её... ту, которая его первым полюбила, ту, чьё имя он первым произнёс и которая заботилась о нём, и которую он готов был любить не с вопросом «почему?» или «зачем?», а потому что любовь их связала, когда его жизнь зародилась.

     Но нигде не было Мамы, осталась только ванная, свет из которой лился в темную комнату:

     — Мама? — в ответ тишина, мальчик открыл дверь... столь прекрасное, бледно-фарфоровое лицо матери лежало на её тонкой изящной руке, а глаза безжизненной синевой смотрели на сына.

     Парень подбежал, пытался поднять бездыханное тело из алой воды, но не мог, на него напала паника, безысходность ситуации, слезы полились, Мама не приходила в себя не отвечала и не слышала, потому что... потому что была мертва. Он сполз на пол, сжался калачиком и заплакал, от шока парень вырубился.

     Очнулся у себя в кровати, сколько времени не знал, на секунду ему показалось, что ему всё это приснилось, хотел встать, но увидел фигуру отца на кровати:

     — Сын, я должен тебе сообщить, что мамы больше нет, — с тяжестью и надрывом сказал отец и ушёл.

     Всё в голове пронеслось, как кошмар.

     Похороны прошли сдержанно, отец и сын их выдержали с достоинством. По завершении всего, когда пришедшие почтить память ушли, парень подошёл к отцу, который находился в своем кабинете. При появлении сына отец оторвался от созерцания огня в камине и уставился на него, сейчас сын так напоминал мать, он навсегда станет немым укором для него, напоминаем о той ночи, когда Виктор окончательно сломал и убил женщину, которую любил больше чем свою жизнь:

     — Отец, у меня всего один вопрос, почему? Почему мама оставила меня? — он стоял со слезами в глазах.

     — Не знаю, оставь меня в покое, единственное, что могу, так дать тебе вот это, — мужчина протянул кусочек бумаги сыну и снова стал созерцать пламя огня, в котором ему суждено гореть уже при жизни.

     Сидя на кровати в своей комнате, которая освещалась лишь ночником, он развернул бумагу, то что прочитает парень навсегда изменить его мир:

     «Я сделала это для тебя, когда ты вырастешь, ты это поймешь. С любовью твоя Мама.»

     На листочке были слезы, чьи они? Быть может матери, писавшей, быть может, отца, читавшего, а может, это слёзы паренька, только что скатившиеся с его щёк и упавших на листок, который станет его проклятием и мукой, болью с примесью печали о той, которая его первая покинула.

     Можно осуждать, можно сочувствовать, писать, говорить и думать, но человек, на это решившийся, сам выбрал свой путь и конец. Лишь только ...   трагедия в душе паренька не уйдет никогда.

     Каждый год он будет крутить клочок бумаги, разворачивать его, читать снова и снова, задавать вопросы: «Почему?», «Зачем?», «Как?», но никогда не найдет ответов на эти вопросы, ведь та, которая могла ответить, уже давно не с ним...

     Вы либо безнадежно глупы, либо искусно притворяетесь.

     С того рокового дня прошло много дней и бессонных ночей, руку так жгло до сих пор от его прикосновения... печаль, лишь печаль и грусть о нём, ведь с тех самых пор Кукла так и не посмотрела в сторону Кирилла, всегда в сиянии шика и роскоши, в окружении вереницы поклонников, мимо проходя в тёмных очках, в которых лишь темнота и пустота, оставляла бедолагу со щемящим чувством в груди, похожим больше на кол, и раз за разом методично со свойственным безразличием вбивала посильнее...

     Порой Кириллу казалось, что он сходит с ума, логические цепочки были не логичны, все доводы «против» обрубались на корню, а доводы «за» казались слишком иллюзорными... Перемены в его поведении стали очевидны не только Марии, но и другим ребятам:

     — Что, Машка, говорил я тебе, твоего дружка надолго не хватит, теперь как преданный пёс, наверное, готов спать у ног Куклы, а на кой ты ему сдалась, а Машка?! — разразился хохотом Федька, теперь задира брал реванш и упивался уязвлённой злостью королевы бала, для которой праздник, по всей видимости, подходит к концу.

     — Ты бредишь, козёл! Ещё только одно слово — и скажу Кире! Что глаза вылупил, маленький ублюдок? Думал, я дам спуску твоей шизофрении? Сам ты кто — пёс, лакей или просто мразь, недостойная даже у его ног спать? Всё ходишь с важным видом, а сам-то всё не знаешь, как пристроить своего дружка, в его туннель любви... Что заткнулся? Ты мордой не вышел, ты никто и имя твоё никак, ты просто... — в этот момент Федька размахнулся, пытаясь дать одуревшей от собственно желчи Машке в бубен, но его руку вовремя перехватил Киря и с размаху засветил ему в ухо.

     — Ты охерел, ты на кого руку поднимаешь, а? — но его лицо скорей было недоумевающим, чем злым.

     — Да, Киря ты представляешь, что вытворяет... — запричитала подружка, окрыленная мыслью, что не все ещё потерянно.

     — Ты-то рот закрой, я половину слышал, что ты тут несешь, а вообще сами разбирайтесь, — парень резко развернулся и ушёл.

     Все как вкопанные стояли, не поняв, что произошло. Машка опомнилась раньше всех, побежала за Кириллом и догнала ведь, зараза!

     — Киря стой, да стой же ты, Киря! — окрикнула девушка его.

     — Что тебе? — раздражение.

     — Разве все они не правы, и я не права, что Кукла тебе нравится? — нервы на пределе, ещё бы, такая щекотливая тема, только не смешно что-то вовсе.

     — Правы! — округленные глаза Машки. — Только вы в этом видите что-то извращенное, что-то ненормальное, а разве человек не может просто нравиться, что должен быть подтекст? — Киря подумал, что удачно завернул и выкрутился, тем более самый удачный ход — это не оправдываться, а сказать полуправду, устраивающую обоих.

     — А что тут нормального, это же Кукла! На что ты рассчитываешь? — в полной растерянности пролепетала Машка.

     — А должен? — смешок.

     — В смысле?

     — Рассчитывать. Маша, не тупи! — да, ситуация действительно уморительная.

     — Я тебя не понимаю, ровным счетом ничего не понимаю, что с нами? — ход конём.

     — А что с нами? — ловкий блок.

     — Ты издеваешься? — девушка развернулась и хотела было уйти, но парень резко развернул её к себе.

     — Слушай меня внимательно, если хочешь быть со мной, тогда выкинь всё это из головы и не доставай, ясно?! — жёстко подытожил парень.

     — А что другие? — с тревогой в душе сказала Машка.

     — Это моя забота, а кто не поймет, встретится с моим кулаком! — сказал, как отрезал.

     Новость разлетелась, весь вуз судачил, как и везде, история так обросла, что, в конечном счете, получилось, как будто Федька чуть было не бил зубами Машку об батарею, а Киря ему за это швабру в ж... вставил. Ох уж эти студенты, им лишь бы заниматься чем попало, только не учиться.

     Тонкий слух Куклы на протяжении целого дня улавливал имена Машки, Федьки и Кирилла, и вроде здесь нет ничего такого, но каждый раз при упоминании имени Кирюхи в голове вспыхивали его глаза, такие теплые и притягательные. Порой, пока никто не видит, Кукла морщила носик, пытаясь отогнать эти мысли, которые заставляли столь безучастного слушателя прислушаться к сплетням. Конечно, в батарею и швабру несильно верилось, хотя Федьке-забияке не мешало бы для профилактики, как и этой дуре зазнайке, эта сладкая парочка уже Кукле порядком поднадоела. Но стало очевидно, что ссора, так или иначе, из-за его персоны, — волновало ли его это? Не то чтобы сильно, но отчего-то упоминание про этого парня с глазами-угольками как-то грело.

     В пятничный вечер намечались соревнования по гимнастике между вузами столицы. Кукла частым гостем не была, нет, смотреть на такое зрелище ему было ни к чему, да и зачем? Но в этот раз парень решил пойти, вполне возможно из-за Кири, а быть может, от скуки, или ему просто нравилось нервировать народ, черт его знает, Кукла запросто взяла да и пришла, и точка.

     Кирилл — гордость вуза, умница, спортсмен и просто красавец! Почти как про ту самую «Комсомолку», но молодой человек действительно талантлив, только слепой не мог этого не заметить. В тот день первое упражнение было на кольцах, скажу я так: зрелище жаркое, как в Аду, парень в коротких шортах, обтягивающей майке, сила, мощь, мой лэттоп аж чуть было не выскользнул из моих рук от очередного акробатического этюда столь ловкого спортсмена!

     Как же завораживает сильное молодое тело, опутанное стальными мышцами, оборот, еще один, ноги, как струны, руки разведены и напряженны до предела, лицо сосредоточенное, капелька пота падает со лба, когда атлет удерживает вертикальную позицию, оборот, ускорение, еще один, свободный полет, приземление и... восторженные крики, аплодисменты, рев толпы и вот лицо нового победителя!

     Ребята к нему подбегают, поздравляют, Машка лезет целоваться, как же без неё, ведь её парень выиграл, надо же фейсом засветить и обозначить территорию... И только два уголька полыхают от эйфории и вкуса победы, такого сладкого и сочного... пока не окунаются в чистые и ледяные озера, переливающиеся девственной синевой... шум, крики, слова, да и люди становятся лишь фоном, только изучающее лицо Куклы и лицо растерянного парня, разве мог победитель предположить, что может быть брошен на лопатки одним лишь взглядом?!

     Кукла сверлит взглядом мужественное лицо Атлета, зачем ей это? Навряд ли парень ответит, да может и не изучает вовсе, а просто смотрит, без мыслей и чувств, но разомкнувшиеся губы и прерывистое дыхание выдают запущенный процесс, только какой? Ненависти, любви, дружбы, неприязни, нежности, безразличия? Не исключаю ничего, но и предположить по его маске так трудно...

     Бедный Кирилл: победа так близка, парень как будто делает ещё один оборот и ещё один, и вот уже близко свободное падение, но обруч ускользает, и падение, которое должно закончиться успехом, превращается в сокрушительный провал! Всего мгновение — и бездонных колодцев с живительной водой нет, лишь силуэт, удаляющегося парня напоминает о ещё недавней минуте триумфа.

     Знаете, как говорят про студентов: «От сессии до сессии живут студенты весело!». Да, та самая пора веселья прошла, пора и бомбы писать, и шпоры под юбку прятать, да что там наушники через рукав к уху подводить, iphone класть рядом, типа никто не знает, особенно препод, что каменный век уже давно закончился...

     Здравствуй сессия, здравствуй геморрой!

     Сдача зачётов, экзаменов стремительно двигалась вперед. Студенты, как одуревшие, били друг друга зачётками, клали под подушки конспекты, списывали, кто краснея, кто бледнее, а кто в открытую, а что терять?! Вика особенно отличилась: мало того что списала, так к тому же:

     — Девушка, Вы можете уже прочитать, что там насписывали?...   ! — препод свел брови и поджал губы, чтобы не рассмеяться. — Да, первый раз вижу такое, мало того, что умудрились списать, так теперь ещё и прочитать не можете.

     — Я... я не списывала, просто волнуюсь... — улыбнулась девушка, пользуясь последней хитростью, своим очарованием.

     — А... да?! Раз в этом дело, тогда неуд, и не нервничайте больше, всё, свободны, следующий, — препод отдал зачетку.

     Вике только осталось уйти в слезах и рассказать, какой преподаватель зверь и валит всех без разбору.

     Фёдора как самого хитрого обломали по полной программе, и всего-то надо было сказать: «Телефоны положите на стол», правда, имелось ввиду не на свой, а на отдельный, так что, Федька, удачи!

     На протяжении сессии все сплотились и дружной компанией сдавали, сдавали и ещё раз сдавали, не все, конечно, но главное студенческий дух и единство. Да только в этой веселой компашке, как всегда, отсутствовал один субъект, который, тем не менее, не давал покоя окружающим, не трудно догадаться, кто это, правда?

     — Слушайте, а чего это Куклы нет, он у нас что, самый умный, экстерном сдал? — задумчиво высказалась Викусик.

     — Вик, ну ты думай, хоть иногда что говоришь, — с сарказмом на лице подала голос Машка.

     — А что? — удивление.

     — Откуда в куске пластика могут быть мозги, а? — хихиканье. — Там же они уехали при рождении, оставив записку, что не вернутся! — и уже вся стая гиен захихикала.

     Да только Кирилл с нарастающим неудовольствием слушал всё это, парень не разделял повод для веселья.

     — Да, ты права, скорей ей папашка или папики проплатили, — лепетала наша такая остроумная Вика, которая даже списанное не может прочитать, молчала бы уж!

     — Скорей Кукла сама расплачивается одним известным ей способом, а что — от неё не убудет, подсоснула под преподавательским столом и вот отлично в зачетке! — со ржачем, как конь ретивый, пробасил Федька, аж чуть было не подавился своей шуткой.

     — Вот ведь болваны! — Кирилл развернулся и ушел с лицом, полным негодования.

     — А чего это он? — удивился Федька.

     — Да дурак ты Федор, тебе лишь бы подсоснуть! — поддела Машка, и вот новый объект для на смешок.

     Кириллу и самому это казалось странным. Может, парень бросил учебу, хотя его пару раз видели и в деканате, и когда Кукла изучала расписание сессии, так в чём же дело?

     Остался последний экзамен у препода, которому так неосторожно рассмеялась Кукла в лицо. В тот день у Кирюхи, как назло, была ещё тренировка: явка обязательна! Парень после неё бежал на экзамен как угорелый, боясь опоздать. Около аудитории уже никого, страх неявки придал стимул просто-таки ввалиться, отчего сидевший препод и студент подпрыгнули и уставились на красное лицо парня, как будто сдавшего марафон:

     — Извините... — слова застряли в горле, ведь студентом была Кукла.

     Пряди волос упали на лицо, удивлённые глаза с бегущей строкой: «Черт!», весь такой непосредственный, застигнутый врасплох, такой юный и такой соблазнительный. Кирилл, наверное, мог бы часами на него смотреть, однако препод привел в чувства.

     — Молодой человек, Вы в своем уме? — негодование.

     — Что? — взгляд «кто Вы такой и что я тут делаю?!». — А да, извините, просто у меня была тренировка, боялся не успеть на сдачу, можно? — уже более сдержанно.

     — Берите билет и идите, готовьтесь (хорошо хоть не лесом, про себя подумал парень), только учтите времени у Вас не так много, — препод вернулся к Кукле, — на чём мы остановились? — с улыбкой и дружелюбием обратился мужчина к студенту.

     Кирилл взял билет, благо удача сегодня на его стороне и вопросы пустяковые. Но ему было не до этого, так хотелось послушать, чем ж там поражает Кукла препода. То, что парень услышал, его поразило до глубины мозга! Кукла была лаконична, чётко отвечала, подмечая все детали, а когда речь заходила об иностранных авторах, так парень по памяти цитировал на родных для них языках выдержки из монографий, английский, французский, немецкий! Может, и на японском (что было бы, наверное, уже не удивительно), да только Кирилл сидел с открытым ртом и не мог поверить своим ушам, встряхнул головой: нет, это не сон, это действительно Кукла! Только видать ей процессор вставили последней модификации!

     — Что ж, Вы меня приятно поразили, надеюсь, когда решите писать дипломную работу, буду рад, если придете к нам на кафедру, по правде, можете и так приходить: всегда приятно иметь дело с умным человеком, — отдавая зачётку, преподаватель встал, пожал руку Кукле и по-отечески похлопал по плечу.

     Кукла взяла и гордо, вскинув голову, вдруг посмотрела на Кирилла, развернулась к преподавателю:

     — Пётр Сергеевич, только this secret you"ll never tell, won"t you? — хитро прищурив глаза, шепнула Кукла.

     На что препод рассмеялся и утвердительно качнул головой. А уходя, Кукла метнула взглядом в Кирюху и приложила кончик указательного пальца к слегка надутым губкам. Челюсть отъехала так, что бедный парень еле вставил её обратно.

     Сегодня для Кирилла Кукла блеснула новой гранью, столь ослепительной, что в голове не осталась и тени сомнения относительно его умственных способностей. В какой-то момент Киря сам немного смутился, что не блещет таким же умом, скорей всего, Кукле будет неинтересно с ним. Хотя, что об этом думать, ему всё равно, фиолетово до него, да и до других, теперь понятно почему, но неясно, зачем так искусно притворяться? А может, это и не так, для кого ему выставлять свои знания на показ? Люди за него решили, кто он и что он, а ему и дела да них нет.

     Но тот последний взгляд вселял в Кирилла мечту, что и Кукла — человек! И ему не чужда хотя бы симпатия к нему, да, именно к нему!

     Зеркало.

     Холодное отражение в мерцающей темноте, наполненной сгустком одиночества столь осязаемого, столь давящего на плечи, и лишь оно, всегда оно, такое спасительное Зеркало, и именно в нём заперт ОН, тот, чьё имя Кукла!

     Грани соблазнительного тела, как грани алмаза, давно ставшего бриллиантом, радуют глаз, но, увы, не его глаз, а лишь тех, кто тянет руки, лишь тех, кто хочет кусочек побольше и желающих испытывать наслаждение от обладания им подольше... Сколько раз парень смотрел в него, сколько слёз текло по ту сторону его отражения, такого другого, такого ранимого... его грусть там, не здесь, а здесь лишь фарфоровая статуэтка, кому в эту ночь ты достанешься, быть может — ему, а может — ему? А разве есть разница между ними? Печальная улыбка из зазеркалья...

     Рука юноши касается плеча и что-то не так... какое-то тепло от этого места исходит, течёт по венам, приливает к щекам и звук... звук только что треснутого зеркала режет слух, отчего парень встревоженно вскидывает голову и смотрит в Зеркало: нет, оно также безупречно, как и парень, отражавшийся в нем... Зеркало в очередной раз, как самый заботливый друг, отгородило от печали, тревоги и вобрало в себя все эмоции столь любимого им хозяина, тайны и секреты которого столь долго и старательно хранило...

     Кукле ни к чему задаваться вопросами... Нет, парень с холодной грацией похотливой кошки шагнул к мужчине, находившегося в его комнате, кто это был? Кукле нет дела до этого, а нам есть?!

     Сильные руки мужчины скользнули по обнажённому телу юноши, по изгибу спины, между ложбинкой упругих ягодиц, проводя кончиками пальцев одной руки по внутренней стороне бедер, а другой с силой сжимая юношеский зад... губы блуждают по шее, срывают поцелуи, столь желанные мужчиной, столь сладкие... гладкое тело парня прижимается к мощному, в поросли волос телу мужчины, извивается, доводя любовника до желания, граничащего с безумием... одно резкое движение и юноша на коленях, его голова запрокинута, пухлые губы приоткрыты, глаза широко раскрыты, переливаясь в полумраке, пряди волос разметаны по лицу... страстный мужчина собирает их в руку, дыхание юноши обжигает его ствол, такой ровный, толстый, желанный для многих, головка касается губ парня, а кончик его языка проводит по ...   уздечке, приглашая внутрь... порывистое движение пылкого любовника, и его ствол входит по самое основание и начинает долбить, долбить и еще раз долбить... член плотно зажат, внутри жарко, сладко, желанно... резко вытаскивает член, давая возможность парню играть с его шарами, ведь мужчина этого хочет, в то время пока юноша обсасывает каждое яйцо в отдельности, периодически оттягивая мошонку губами, его нежная, мягкая рука скользит по елдаку мужчины, и делает, делает и ещё раз делает это парень уверенно, размашисто, сильно... для любовника это пытка, которую он готов испытывать раз за разом... и вот момент мужчина подхватывает парня, бросает на кровать животом вниз и преподает губами к его узкому входу безумия, лаская языком, кусая половинки мужского счастья, которым не возможно досыта насладиться, но его дружок хочет окунуться в это безумие, и его хозяин не может лишить дружка этого... беспощадный вход, тело юноши изогнулось, отчего мужчина может беспрепятственно входить, брать молодое тело, раза за разом ощущая жар изнутри, как же там узко, как же там... мужчина набирает все больше обороты, за подбородок разворачивает лицо юноши и жадно впивается в губы, изливая в них стоны непередаваемой эйфории, а в задницу потоки благодарности его дружка...

     Рассвет уже близок: первые лучи пробиваются сквозь ещё недавнюю темноту, одинокая фарфоровая фигура сидит по среди комнаты, но тут вдруг как будто что-то пронеслось перед его глазами и звук... звук только что треснутого зеркала — и снова встревоженный взгляд, и резкий поворот прелестной головки... но Зеркало всё также безупречно, а в отражении лишь парень, в очередной раз отдавший своё тело мужчине, какому? А какая разница, его уже всё равно НЕТ! Здесь лишь Кукла и его друг — Зеркало!

     Я рядом.

     Утро наступило, отгоняя безумие ночи, лучи восходящего в зенит солнца коснулись мраморной белизны кожи, звонок телефона оторвал Куклу от задумчивости, о чём Кукла думает и думает ли вообще... как ни пытался юноша, но что-то его беспокоило уже давно, в сердце щемящее чувство ожидания необъяснимого и непонятного, чувство, похожее на томление, только по кому томилось его сердце, быть может, по Кирюхе, а может, по ночному гостю, который, к слову, и звонил в столь ранний час:

     — Привет, извини, что вчера так быстро ушёл, ты не сердишься на меня? — знак вопроса стоит в конце предложения, но был ли это вопрос?..

     — Нет, я не сержусь, Серж, — ровный ответ.

     — Вот и прекрасно, я искуплю свою вину, хочу тебя сегодня видеть и загладить ночное происшествие, — озорные нотки от ощущения грядущего тонкого удовольствия.

     — Хорошо, — безразличие и сброс звонка.

     Серж лишь услышал гудки, и это его задело, ведь мужчина не привык к такой строптивости своей игрушки! Ведь этот отпрыск должен усвоить, что здесь только Серж решает, когда заканчивать разговор, когда доставлять ему удовольствие и с кем Кукле быть, а с кем — нет! Здесь ОН хозяин, а Кукла должна быть Куклой, радовать глаз и услаждать тело... Мужчина гневно сжал телефон, но не стал перезванивать... вечером парень ещё пожалеет о своей дерзости!

     Кукла прибыла в вуз, сегодня парень был слишком отстраненным. Спектакль одного актера не удавался, тревожные морщинки на лбу, испуганный взгляд при каждом пересечении с угольками, которые неотрывно преследовали его небесной синевы сокровища. Ребята чувствовали приближение крутого поворота в их жизни, но я имею в виду отнюдь не только Кирилла и Куклу, это чувствовали все, и даже Федька, о котором так мало сказано...

     Федька, Федька, что тут скажешь, не только его волосы полыхали краской, но и сам парень был, как бомба, душа компании, рубаха-парень, как сморозит что-нибудь — хоть стой хоть падай, и было отчего! Сам Федор парень видный, красив, но не как сладкий пряник... этакий мужчина до корней волос, высокий, коренастый, с конопушками, так сказать, «любимец солнца», глазищи зелёного цвета, как у дикого хищника, да и умом, и юмором не обделен... Девчонки косяками ходили за ним, как же за таким не пойти?

     Но Федор уже давно и безнадежно был влюблен? Хм... не думаю, скорей так, Федор уже давно и безнадежно желал Куклу, хотел сорвать с него одежду и холодную маску неприступности, страстно поцеловать, вырвать вздох желания, чтобы парень выкрикивал его имя — да, его! Ему хотелось всё и сразу, без нежностей, по-грубому... Однако парень понял, что получить Куклу, как ни старайся, не выйдет... Последнее время парень тайком от всех следил за ним, после чего ругал себя, понимая всю абсурдность данной ситуации, но остановиться не мог! Фёдор знал, где Кукла живет, с кем встречается, и это его ещё больше бесило, ему казалось, что любой может получить юношу, но только не ОН...

     Не могло ускользнуть от зелёных глаз хищника появление конкурента, да ещё какого! Фёдор видел всё происходящие между Куклой и Кириллом. Данный факт удручал ещё сильнее тем, что искры, пролетающие между этой парочкой, совсем не походили на простое желание секса: нет, это было что-то большее, то, что могло навсегда лишить его возможности получить свой леденец, с котором Федька ни с кем делиться не собирался!

     В тот день ничто не предвещало печали...

     Бредя по коридорам универа после пары, Кукла и не заметила, как наткнулась на Федьку, который поедал глазами волнующую фигуру ночного рукоблудия... Заметив, что они по сути одни и никто не помешает, парень решил сделать то, что хотел всегда.

     Преградив путь Кукле, Федька уперся руками в обе стенки, не давая пройти дальше, на что встретил холодные сапфиры, искрящиеся от лучей солнца, пробивающихся сквозь окна, они как отточенные клинки полоснули по нему, но в ответ получили лишь взгляд, наполненный запретным вожделением вперемешку с решимостью сломать любое сопротивление:

     — И куда это мы идем? — ухмылочка.

     — С чего это ты решил, что я должен перед тобой отчитываться... отойди, — Кукла попыталась его оттолкнуть, но ловкий перехват, и юноша вжат в стену телом задиры.

     — Хм... мне отчёт не нужен, ты дашь, что я хочу, и точка! — горячее дыхание обожгло тело, а член упёрся в бок Кукле. — Что, думал, будешь ходить крутить своим соблазнительным задом, дразнить, но я тебе не один из твоих, так что обойдёмся без церемоний, думаю, ты не против!

     Кукла не испугалась и не стала отбиваться, оттого что так часто происходило, и теперь больше походило на привычку, вредную или нет, смотря, как на это посмотреть. Лишь лицо, полное безразличия, глаза вверх и в сторону, а губы неожиданно прошептали отчаянный порыв:

     — Остановись, я прошу...

     — Просить поздно! — руки бесцеремонно стали мять тело, и тут на юношу нахлынуло сквозь трещину давно забытое чувство грязи и безысходности... легкие наполняются воздухом до краев, и что есть силы:

     — Убери свои поганые руки, мразь! — юноша, со всей дури ударил в грудь парню, отчего тот отстранился и в следующую секунду Федька получил звонкую оплеуху, наполненную адреналином... — Ты... ты, да как ты посмел меня пальцем тронуть, ты обезумел, я тебя уничтожу!

     — Ах ты сука, ты кого тут ударил, ты будешь моим так или иначе, ты всего лишь подстилка, которую я буду брать, когда захочу! — злость сверкнула из хищных зелёных глаз человека, жаждущего получить удовлетворение. Зверь на низком старте, рывок и промах, Кукла молниеносно увернулась, и быстро стала скрываться от него... но раззадоренный и потерявший остатки разума парень не собирается останавливаться. Настигая его, делает прыжок, и Кукла сбита, отлетев и резко развернувшись к противнику, сверкая сапфирами, переливающимися злобой... но хищнику всё равно, парень пытается дотянуться, и тут на его руку резко кто-то наступает и так же резко второй ногой со всей силы бьёт в лицо, отчего... ещё недавний охотник становится не более чем грушей для битья...

     Округлившиеся глаза уставились на него, не веря, что это ОН, такой сильный, разъярённый, готовый прибить любого, двигается к Федьке, чтобы завершить начатое... тот ...   лишь в ужасе отползает... но голос, такой взволнованный вперемешку с его именем заставляет остановиться:

     — Кирилл, стой, оставь это дерьмо, не марайся! — и рука Куклы ложится выше его локтя, удерживая от порыва, в этот момент Кирилл смотрит на него и не верит, что это происходит на самом деле и через плечо лишь бросает. — А тебе советую уползти или...

     Федька, как мог с разбитым фейсом, попытался ретироваться.

     — Ты знаешь моё имя? А хотя, извини, ты в порядке? — удивлённые глаза и тревожное дыхание.

     — Да, знаю, — мимолетная улыбка, но заметив, что до сих пор держит его, смущённо, да именно смущённо, отпускает, — со мной все в порядке, не беспокойся, это все лишь эпизод, не стоящий внимания, — его грудь учащено вздымалась, а разум пытался залить леденящим спокойствием бушующее сердце.

     — Как это так? — недоумение.

     В ответ вопросительный взгляд.

     — В смысле ничтожный момент? Этот баран ещё пожалеет о своём рождении! — глаза вспыхнули яростью.

     — Не стоит, — почти уже спокойный и взятый под контроль. — Спасибо, но мне пора.

     — Куда? — руки нежно, но с силой попытались удержать его, но взгляд, не терпящий возражений, заставил отпустить.

     — Спасибо, я не забуду, — и это была правда.

     — Знай, я всегда рядом, — полушепот.

     — Знаю.

     Кукла стремительно покидала вуз, как стрела, выпущенная умелым лучником, почти перейдя на бег Кукла приблизилась к машине, влетев в распахнутую дверь, и, как только она закрылась, юноша спрятался в своих руках и звук... звук почти разбитого Зеркала и крик... крик в голове: «Что это? Оставь меня, я не хочу, только не снова!», а голос, полный безразличия, обронил водителю:

     — Домой.

     Разбитый фарфор.

     Кирилл был крайне зол, хотел найти Фёдора, но тот, видно, смылся по-быстрому... и правильно сделал, а то, наверное, эта встреча явно бы запомнилось ему и отнюдь не радужными воспоминаниями...

     Всё в голове парня смешалось: с одной стороны, Кирилл был расстроен и обеспокоен случившимся, столь грубое отношение Фёдора к Кукле его поразило, столь унизительное покорение своей жертвы, зная заранее, что физически сильнее, просто выгоняло в ужас, сколько таких, как Федька, пытались так получить его? И сколько в этом преуспели?! От таких мыслей холодок пробежал по спине... за что же они так? Неужели люди настолько примитивны и не могут совладать с собой, только силой, только бравадой, только дай и хочу, и ничего взамен! Хотя в душе парень понимал, что данные обстоятельства складываются не от большого желания познать этого парня и уж тем более не от большого и светлого чувства, абсолютно не от этого, как же ещё им получить такой сокровенный и необычный подарок судьбы, если только не как мелкие воришки, украдкой, втихаря, а потом можно и выбросить за ненадобностью, точнее из-за невозможности удержать, куда проще сказать: «Он же бездушная игрушка», чем признать, что не в силах совладать и проникнуть туда, где заканчивается существование и начинается невероятное, то, что возвышает и дает возможность осознания себя в нём и его в себе... когда двое чужих людей останавливаются посреди шумной площади среди множества народа, аттракционов, полной всяких соблазнов, утех, желаний, и становятся самыми близкими и единственными друг для друга!

     С другой стороны, Кирилл не мог даже при всём этом не отметить, что есть искра, есть интерес! Парень чётко осознал тот порыв, ворвавшийся как весенний ветерок, между ними, наполнив всё жизнью и смыслом... Парень знал его имя, думал о нём, его глаза, полные благодарности и незримым сиянием нежных чувств смотрели на него, вздымавшаяся грудь выдавала биение горячего сердца, наполненного жаром, нахлынувших чувств к Кириллу, да именно к нему, там были только он и Кирюха! Кукла ещё это не признала и пыталась скрыть эти чувства: получилось, если честно, на троечку с минусом, что не могло не заставить парня мысленно улыбнуться!

     Может, ещё не время, но оно точно наступит, и они смогут если не быть вместе, то по крайне мере стать близкими друзьями, Киря понимал, что давить нельзя, напором брать было бы глупостью, стоящей обрушения хрупкого мостика между ними... всё будет, не сейчас, но будет! Кирилл решил, что если Кукла ответит и даже если не ответит на его чувства, то парень готов бросить всё и всех и быть с ним во всех смыслах, чтобы это ни значило.

     Размышляя о мести Федору, о Кукле и Машке, парень почти нос к носу столкнулся с последней:

     — Ах, вот ты где, а я всё ищу тебя, — улыбнулась девушка и попыталась поцеловать, получив отстраненный поцелуй в ответ, отчего брови нахмурились, — что с тобой, ты здесь?

     — А? Что? — парень смотрит и не смотрит.

     — Кирилл! — уже злясь, прикрикнула девушка на парня.

     — Да, здесь я, что раскричалась-то? — как-то задумчиво посмотрел Кирилл на Машку.

     — Странный ты сегодня, кстати, ты не знаешь, кто разукрасил Федьку? — со смешком протараторила Машка.

     — Где он? — резко сказал парень.

     — Убежал, а что? Это ты? — глазищи по пятаку.

     — Разве я могу, что ты... — более спокойно ответил, пытаясь скрыть волнение.

     — Да уж... Кто бы это ни был, но, очевидно, эта придурь не скоро здесь появится, мы идём сегодня в кино? — более радостно и воодушевленно прощебетала Мария.

     — Да. Мы же уже это обговорили, пойдём.

     Парочка неспешно тронулась вперед, и каждый занят своими мыслями: Кирилл о том, что удачно скрыл, а Машка тем, что удачно притворилась о своем незнании обо всей сцене вплоть до нежного удержания Кириллом Куклы... Девушка понимала, что это точка отсчета и что теперь делать? (Специально для — ) Ей было это неведомо, взяв тайм аут, Мария решила, что сможет что-нибудь придумать, обязательно придумает, ведь она просто не имеет права так просто его отпустить, отдать и кому?! Ему?! Кукла это не заслуживает! Бойся той женщины, чьё самолюбие уязвлено, но еще сильней ты должен опасаться той, чьи мечты разбил!

     Дом...

     Зайдя в комнату, первый, кого парень увидел, был его самый понимающий и заботливый друг — Зеркало, блеснувшее от сияния солнца, отразив солнечного зайчика прямо в лицо своему любимому? Другу? Нет, в этот раз Зеркало приготовило подарок, показав давно спрятанного в нём гостя, ждавшего время выбраться из зеркального, холодного плена. Кукла лицезрела парня того самого, запертого в нём много лет назад, когда Серж так жестоко отнял его юность, дав кривое представление о жизни, уготовленной для Куклы: никогда не говори «Нет», ты лишь «игрушка для утех», а уж каких и с кем, решаю «Я»... все истины заучены, в них нет исключений, слова «НО» воспринимается как оскорбление, а если юноша не усваивает урок, всегда можно помочь тяжелой рукой и свинцовой ногой, да только так, чтобы следов не оставалось, ведь фарфор — субстанция хрупкая и не поддающаяся ремонту.

     «Cнова ты, что уставился, думаешь, Кирилл любит тебя? Она тебе тоже говорила, что любит! И где она? Лишь строчки, ты понял их! Я тебя спрашиваю! Нужен ты ему? Ты? Да это смешно до коликов в животе, посмотри на себя: шлюха, безотказный, всегда только да! Он всего лишь хочет твоё тело, тело, тело! Что уставился? Перестань! Не смотри, заткнись! Оставь меня в покое, оставь, ненавижу тебя, тряпка!» Парень и не заметил, как перешёл на крик, смешанный со слезами от чувства боли, которая рвёт, которую не спрячешь и не уймешь... в этом доме, где всегда один! От бессилия юноша сполз по зеркалу и беззвучно рыдал, слёзы теперь текли не там, а здесь, и это было так, что не хватало воздуха в легких... да, Зеркало именно сегодня уготовило такой утонченный подарок, который, как нож, входит в спину от того, от кого никак не ожидал... вкус предательства и чувств, скатываясь по щекам, ещё острее ощущался на губах...

     Модный рингнтон заставил очнуться, рука на автомате схватила мобильник, а пальчик ...   кликнул по дисплею:

     — Буду через полчаса, чтобы был готов, — железный тон Сержа и гудки.

     Машина ждала у входа, через полчаса Кукла, упакованная на все сто без следов волнения от пережитого, очутилась внутри салона:

     — Объясни, почему я должен тебя ждать?! — Серж резко посмотрел на Куклу, но в ответ лишь тишина и пролетающие мимо дома, машины, люди в этот прохладный, слякотный вечер.

     — Мне ещё раз повторить вопрос или, быть может, ты соизволишь ответить? — на повышенных тонах сказал мужчина.

     — А что, не должен? — спокойствие и окрасившееся в алые краски небо.

     — Что прости, то ли у меня со слухом не всё в порядке, то ли ты забыл свое место! — глаза сверкнули, как отблески последних лучей солнца.

     — Хм... мое место... а где оно? У твоих ног или у ног других таких, как ты? — надменный взгляд, устремленный вдаль заката на исходе дня.

     — Твоё место там, где я скажу, а раз ты это ещё не понял, то... — рука Сержа сжала кисть юноши до боли, но ни один мускул не дрогнул, боль тела ничто по сравнению с той болью, что все эти годы так глубоко была спрятана, и сейчас, пусть даже из-за Федьки и не без участия Кирилла, выпрыгнула, как чёрт из табакерки, и мучила молодую душу.

     — Это ты не понял! Ты, наверное, забыл кто я? — презрение и сгущение сумерек.

     — В смысле? — хватка ослабла и улицу осветили ночные фонари.

     — Не строй из себя дурака, или ты забыл мою ФАМИЛИЮ, хотя не думаю, что стоит напоминать об этом, я это я! и никто, ещё раз повторю, НИКТО не смеет мне указывать, если конечно... — глаза, как удар молота, ошарашили мужчину.

     — Ты думаешь, я тебя боюсь? — попытка совладать с собой.

     — А стоило бы... — оскал и злорадный смешок, сначала один, а потом открытый смех с издёвкой, как тогда много лет назад.

     Всё смешалось: прошлое, настоящее, животный страх за свою жизнь и ярость, умноженная на осознание, что Кукла больше не Кукла. Мужчина резко ударил по тормозам, еле справился с управлением, отчего парень ударился лицом об дверь, но не перестал смеяться...

     — Заткнись, сука, заткнись, прекрати, я сказал, прекрати! — но парень не останавливался.

     В считанные секунды мужчина выскочил из машины, открыл дверь, где сидел парень, дернул его так, что вырвал ремень безопасности.

     — Я закрою твой поганый рот навсегда, великосветская б***ь, — мужчина схватил его и притянул к себе, отчего злорадный смех ударил по лицу, как ураган, сметающий все на своем пути...

     Кукловод потерял контроль над Куклой и собой, и стал бить кулаками прям в лицо и по телу, ещё недавно дарящего своему хозяину столько удовольствия. Бросив Куклу на асфальт, мужчина тяжело дышал: «Что теперь не так смешно?» и вот сначала тихий, а потом громкий и раскатистый смех, и слова как молния: «Тебе конец!»... Сержа бросило в жар, и тот что есть мочи двинул под дых парню, после чего плюнул на него со словами: «Это мы ещё посмотрим, тварь!».

     Быстрым шагом, вернувшись назад, мужчина вдавил педаль — визг колес, и поток грязи обдал Куклу.

     Да фарфор так хрупок... смех прекратился...

     Ночь сгустилась, мрак окутал город, лишь фонари тускло освещали, да фары летящих машин выхватывали из тьмы фрагменты жизни, позы и лица людей... лежащую Куклу, которой ещё недавно все так восхищались, мраморной белизной кожи, столь гладкой, столь манящей, линиями тела, граничащих с совершенством, золотисто-русыми прядями слегка вьющихся волос, притягивавших, сиянием искрящихся сапфиров, запечатлевших навеки взгляды желающих его... то было раньше
сейчас же...
средь мглы можно было видеть сломанную игрушку, грязную с красной паутиной на лице и сломанными линями хрупкого тела, сияние идеально сделанных глаз погасло, прекрасные локоны, как патлы, свалялись, од`жка порвана... сквозь порывы ветра, пронизывающие безобразное создание, проносился единственный вопрос, кому теперь ты нужна Кукла?

     А вот лишь гулкое... НИКОМУ!

     Имя.

     Бредя по улице, Кирилл невольно поежился от промозглого ветра, и даже идущая рядом — пока ещ` его — девушка не грела... Парень всё никак не мог выбросить Куклу из головы, его взгляд, движения, аромат, который от него исходил, так будоражили, вот если бы сейчас он рядом был, то и вечер не был бы так холоден, но это всего лишь мысли, прерванные Машкой:

     — Смотри, там кто-то лежит, наверное, очередной алкаш, что за люди?! — брезгливо фыркнула девушка.

     — Надо ему помочь, — вдруг сказал парень, что-то укололо его, может, это шестое чувство, а может, совпадение...

     — Ты в своем уме? Что, всем бомжам города будем помогать?! — разозлённо выпалила Машка.

     — Слушай, не будь надменной идиоткой! — грубо ответил парень, отчего лицо красотки некрасиво исказилось гримасой обиды и негодования.

     — Это кто тут идиотка? Стой! Ты куда? Эй, я к тебе обращаюсь... — но Кирилл прямиком направился к лежащему человеку, нерешительно подошёл.

     — Слушай, друг, ты чего это разлёгся, не май же... — вдруг, как будто кто-то включил звук и парень в оцепенение хватал ртом воздух, Кирилл сразу узнал в этом обезображенном человеке его — того, какого ещё днем спас, и того, без кого не мыслит и дня... но сейчас просто не мог поверить, точнее Киря, конечно, видит его, но не может принять и понять, как такое возможно...

     Машка подоспела как всегда вовремя.

     — Кирилл, ты что, болен на голову или как? Кто тут? — её глаза округлились, а внутри девушка ощутила такой прилив злорадства!

     Разве могла Машка предположить, что хоть раз в жизни увидит такую картину, когда высокомерная, фарфоровая Кукла, без пяти минут уведшая её парня, будет лежать вся в грязи у её ног?

     — Не может быть! Это... я что сплю и вижу самый счастливый сон! Что козёл получил по заслугам! — желчь, как яд, брызгала в разные стороны вперемешку с хохотом.

     Первоначальное оцепенение Кирилла сменилось стойким, яростным защитным рефлексом, сейчас Машка не понимала и доли той опасности, которая над ней нависла... Парень резко развернулся к ней, схватив за плечи, да так, что раздался хруст.

     — А теперь читай по моим губам, скажу это только один раз, если не поймешь, то будешь здесь лежать вместо него... Пошла отсюда на х**, если хоть один ещё взгляд в нашу сторону или слово — тебе пиз***, усекла пробля***а? — глаза полыхали, превращая ночь в день.

     У Марии душа упала в пятки, теперь только мысль о спасении мелькала в её воспаленном мозгу...

     — Отпусти! — парень ослабил хватку для виду, чтобы та быстрее ушла, Машка не стала испытывать судьбу, вырвавшись, кинулась бежать с криком. — Ты ещё пожалеешь муд*к!

     Кирилла сейчас меньше всего заботили пустые угрозы... его волновала только одна мысль, парень стремительно склонился над Куклой и провёл рукой по лицу, вдруг один глаз на него посмотрел, и тут же юноша прикрыл лицо ладошкой... его тело дрожало.

     — Ну чего ты? Это всего лишь я. Давай-ка вставай, — как можно спокойнее старался сказать Кирилл, но его голос предательски вибрировал.

     Парень понимал, как унизительно чувствует сейчас себя парнишка, как ему стыдно, и неловко, и больно... в первую очередь больно.

     Кирилл как можно заботливее старался поднять его, но юноша не желал вставать, не желал помогать, в какой-то момент парню показалось, что Кукла так и хочет здесь остаться...

     — Нет уж, дружок, помереть я тебе здесь не дам, не выйдет! — и, к слову, Кирилл не из робкого десятка, просто подхватил юношу на руки, и без церемоний понёс к своей машине... посадил его на пассажирское сиденье и с трудом выпытал у Куклы, где тот живет...

     Стремительно летя по городу, Кирилл не пытался узнать о случившемся, понимая всю бессмысленность пытки над юным созданием, которое еще минут десять назад лежало побитое, никому ненужное, в грязи, и где же, спрашивается, все эти вереницы ухажеров, где они? Ах, да им же не нужна сломанная Кукла... Всю дорогу юноша прикрывал лицо, чтобы скрыть его, ведь сейчас он не был тем, кем все так ...  

     любят восхищаться, сейчас Кукла чувствовала себя не более чем подстилкой, выброшенной на улицу, но присутствие Кирилла грело, и в тоже время ещё больше угнетало, юноша не желал, чтобы парень его видел таким...

     Машина остановилась.

     — Мы приехали, тебе помочь? Хотя что я спрашиваю! — Кирилл видел, что сам парнишка навряд ли хоть шаг сделает, поэтому взял всю инициативу на себя, снова взяв его на руки, понёс домой... на входе его чуть было не прибила охрана, но одно единственное движение руки Куклы — и все сразу успокоились, после чего показали, где комната пострадавшего.

     Итак, ребята одни... Кукла сидит неподвижно, а Кирилл в ужасе пытается оценить рисунок, нарисованный на его лице... подошел к нему, опустился на колени...

     — Эй, ты как? — нежно проведя кончиками пальцев по лицу Куклы, спросил Кирилл.

     В ответ лишь тишина и глаза, отведённые в сторону, как у побитой собаки...

     — Тебе надо снять мокрую одежду, да и смыть всю грязь, слышишь? — и снова тишина, Кирилл, конечно, терпеливый и понимающий, но есть вещи, который просто надо сделать и точка. — Так, если ты мне сейчас не ответишь, то я сам тебя поведу мыться!

     ...

     — Хорошо, не говори потом, что я не предупреждал! — сказал парень, не со злостью, а скорей как родитель своему несмышленому чаду.

     Кирилл — парень слова, сказал — сделал, а точнее, повёл юношу в ванную... который, к слову, не сопротивлялся, шёл с полным отсутствием каких-либо эмоций по этому поводу, такое ощущение, что парнишка до сих пор пребывает в глубоком шоке от произошедшего, но нет ничего такого, что не могли бы исправить вода и заботливые руки Кирилла, которые помогут ему прийти в себя, кстати, о руках... нисколько не останавливаясь и не смущаясь, Кирилл приступил к сниманию мокрой и грязной одежды с юноши, и вот уже руки коснулись ремня на джинсах и в нерешительности остановились лишь на секунду, за которой последовало решительное расстёгивание его, как и пуговиц на джинсах... отчего Кирюху бросило в жар и маленькие испарены вступили на висках, что и не говори, а ситуация для него новая, впервые в жизни он раздевает парня, да не какого-нибудь, а того самого! Снимая джинсы с парня, Кириллу пришлось опуститься, оказавшись лицом на уровне того самого места, и такая близость заставила сердце биться ещё сильнее, но спасатель должен был отогнать такие мысли: всё-таки не здесь и не сейчас, и уж тем более не после того, что было...

     Остался лишь один предмет на теле юноши... и Кирилл, взяв всю волю в кулак... прикоснулся кончиками пальцев к резинке низко посаженных коротких шортиков, так что его ладони коснулись кожи парня, отчего тот немного вздрогнул, и резким движением снял, освободив то, что ещё пару секунд назад скрывалось... Кирилл не мог не отметить, что юноше есть чем гордиться, но тут же достоинство было спрятано ладошками парнишки, это было so sweet...

     — Нашёл время стесняться, — улыбаясь, произнес парень, — а теперь давай в душ, я тебе помогу.

     — Угу, — это первое, что за последний час сказал парень с застенчивым выражением лица.

     Процесс начался, и, надо сказать, Кирилл тоже снял с себя одежду, так сказать в целях не намочить, да и чтобы жарко не было... наверное, именно поэтому, но оказался он почему-то в одной ванной с юношей, скользя губкой, а иногда и ладонями, по его нежной и израненной коже, по изгибам тела, смывая всю грязь и кровоподтёки с лица и тела, от таких прикосновений парнишка стал приходить в себя, и по его телу пробегал приятная дрожь; от ощущения близости сильного парня рядом собой, от его заботы вся мерзость дня смывалась, его волосы снова были чисты, сияние глаз усиливалось, особенно когда Кирилл развернул его к себе лицом, и угольки с таким теплом смотрели, — и в них не было животной похоти, нет, этого не было, в них видно было желание ответного чувства...

     Но между тем, сама ситуация была крайне интимная и даже не в плане секса, а просто оттого, что один человек позволяет заботиться о себе, впускает в свое личное пространство... сексуальное напряжение увеличивалось, для них это чувство было вновь, как это ни странно, но они раньше этого не ощущали, теперь же, когда они рядом, тела обнажены, Кирилл нежно смывает остатки ещё недавней боли и унижения, его достоинство еле сдерживается, чтобы не взлететь вверх от прикосновений к желанному парню, но нельзя, не сейчас... юноша ощущает блуждание по его телу сладкого предвкушения соединения тел, но не знает, что с этим делать, и боится спугнуть его — того, кто его уже дважды спас...

     Даже самые приятные и счастливые моменты имеют свойство кончаться, тем более что Кирилл боялся сорваться, поэтому, отключив воду, вышел и быстро обтёрся, развернулся к парнишке и встретил удивленный взгляд: да, вода и заботливые руки помогают забыть неприятности... а между тем взгляд упал на полу возбужденного друга Кирилла, отчего последний покраснел до корней волос, быстро схватил полотенце и раскрыл со словами:

     — Так, водные процедуры закончены, иди я тебя оботру, — про себя подумал: «Наверное, я сейчас как идиот с этим полотенцем».

     Парень подошёл, Кирилл обнял юношу, и его руки сомкнулись сзади... неожиданно парнишка откинул голову, и Кирюху пронзили те самые глаза небесной синевы, от которых ноги подкашиваются, ресницы вздрагивали:

     — А ты останешься сегодня? — взгляд юноши был полон надежды.

     — Конечно, куда же я теперь без тебя, — угольки полыхали, — только у меня один вопрос, которой мучает меня уже давно, можно?

     — Конечно, — милая улыбка.

     — А каково твоё настоящее имя? — взволновано выпалил Кирилл

     — Имя? — от удивления глаза стали больше, чем лицо, — а разве тебе это важно?

     — Хм... не знаю, что тебе сказать, вроде я должен сейчас быть мягким и добрым, но после такого вопроса так и хочется тебе под затрещину влепить, конечно, мне это важно, ты для меня не Кукла! — нахмурился буян.

     — Данила я, Даня — виновато улыбнулся Данька.

     — Так вот значит, какое имя я готов повторять тысячу раз, и даже на тысячу первый оно будет такое же желанное и самое главное имя для меня, Данила, Даня! — Кирилл крепко прижал к себе парнишку и на ухо прошептал. — Так вот ты какой Данька, теперь я тебя никогда и никуда не отпущу...

     — Знаю, — и одинокая слезинка выскользнула из озера, покатившись по щеке...

     Эту ночь ребята были вместе. Кирилл сопел, довольный как слон, ведь под боком, клубочком свернувшись, в его объятиях лежал Данька! Кирилл даже сквозь сон ощущал его дыхание на своей шее, а Данька крепкие, жаркие и такие нежные объятия...

     И это... да, именно это...
СЧАСТЬЕ!