Не могло так хорошо длиться постоянно. Слишком много переменных в химическом уравнении счастья. Например, Максиму явно не по душе отношения с парнем, хоть тот и по волшебному мановению косметической феи становился девушкой; или — моя жизнь, а точнее, материальное благополучие моих родителей не могло позволить мне осуществить мою мечту. Если вдруг кому-то показалось мало, то можно добавить и несуществующий в нашей стране «средний класс», и район, в котором приходилось жить, и... да много чего. Жизнь, она мало похожа на сказку. Так говорят знающие люди. Но, почему-то они забывают добавить, что сказку придумывает и осуществляет сам человек...

     Впрочем, я слишком забегаю вперед. Не будем торопиться.

     Пока что моя жизнь напоминала гротескное веселье на борту Титаника. Как там у Бутусова?"Капитан, крысы сходят на берег, они знают, что мы скоро пойдем ко дну...»

     Итак, Марина начала взрослеть.

     Семнадцатилетие я встретила с четким осознанием трех вещей: настало время выбирать будущую профессию; дома меня ничего не держит; и — общественное мнение имеет свою гребаную силу, прямо как в шестнадцатом веке. Боже, благослови идиотов!

     Но сначала о главном...

      — Ты брови выщипал?

     Я едва не подавилась завтраком. Мама смотрит требовательно, в голосе усталость:

      — Когда ты уже бросишь все свои дурости. Сережки эти в ушах, волосы уже до плеч отросли, брови выщипал... как девка!

     Эх, мамочка... лучше тебе не знать, золотой мой человек, что за хаос у меня внутри! Думаешь, мне легко жить в этом теле, когда душа во мне иного просит?

     Но об этом с матерью я никогда не заговорю. Пусть что угодно говорят праведники, осуждающие ложь во спасение, но заставить близких страдать я не могу. И так многое перенесли.

      — Мне так нравится, — отвечаю я. — И, кстати, девушкам это тоже нравится.

     О том, что с девушкой я был мужчиной всего пару раз и мне больше нравиться быть на их месте, я, естественно, умолчал.

     Но мама права. Я менялась. Словно секс Максимом прорвал некую запруду. Впрочем, так и было.

     Внешне не многое изменилось. Во мне не появилась манерность педовок, это насквозь сценическое увлечение розовым, гламурным и с сердечками. Зато чистоплотность выросла в разы, не считая, конечно же, вполне нормальных приемов душа и чистки зубов.

     У меня появилась близкая подруга. Ее звали Лида. Абсолютно безбашенная девчонка. Маленькая, хрупкая, с черным ирокезом, татуировкой на полспины и способная дать отпор любому. Познакомились мы совершенно случайно, на какой-то квартирной вечеринке без повода, зато с толпой неформальной молодежи. Лида меня поразила абсолютным спокойствием к сексу. То есть, она, конечно, та еще штучка, но свободные отношения имели для нее самый прямой смысл. Физиологическая потребность, говорила она, только и всего.

     Напившись, мы вдруг оказались в одном углу пьяного угара. Слово за слово, и я поведала свою историю. Лида внимательно выслушала, а на следующий день позвонила и предложила встретиться. Так мы начали дружить.

     Она работала парикмахером. Потому маникюр, педикюр и уход за волосами у меня был что надо. Кроме того, исчезли напряги с выбором нижнего белья и, самое главное, верхней одежды, которую нужно было примерять. Хоть мы и разной комплекции, но, запершись в кабинке примерочной, я могла без подозрений мерять все что угодно.

     Секретер моего сундука-комода быстро заполнился. Жаль, что эту красоту я не могла носить всегда.

     В кармане завозился мобильник, я с радостью прочла имя звонившего и тут же чирикнула:

      — Максим?

      — Привет! Тут такое дело...

      — Говори.

      — У меня предки на выходные сваливают.

      — Я поняла, — улыбнулась я счастливо.

      — Ага, — как-то стушевался Макс. — Я планирую пирушку закатить. Ты как?

     Пирушка означала, что там Марины не будет.

      — И кто будет? — я поумерила пыл.

      — Да так, парочка одна: Тоха и Анька. И Семен.

     Антона я знала — насквозь циничный персонаж подвальных рок-групп, мы не то чтобы дружили, но виделись часто. Его можно и не бояться, он молчаливый пофигист. Его девушка такая же.

      — А на Семена пофиг, — махнула рукой Лида, когда я ей рассказала и пригласила на вечеринку. — Ты же хочешь быть собой? Будь!

     Так вышло, что из ванной Максима вышли под ручку две девушки: Лида и Марина. Причем я была впервые с настоящими своими волосами. Лида заплела мои отросшие до плеч черные пряди во что-то немыслимое на затылке, помогла создать вечерний макияж, сделать французский маникюр.

      — О-о, дамы, — пьяно улыбнулся Максим, оглядывая нас.

     Я — в кожаной юбке и корсете на белоснежной кружевной блузке, ножки в полосатых красно-черно-зеленых чулках и сапожках до колен, на мочках ушек болтаются красивые серьги. Лида, в поддержку моего подвига, в чем-то, напоминающем костюм американской стерптизерши. Идеал разврата.

     В дверь позвонили. Чмокнув нас по очереди в щечку, Максим побежал открывать.

     Первым заявился Семен. Уже серьезно пьяный замкнутый девственник, смотрящий на нас в режиме гибернации. Лида даже шепнула:

      — Если захочешь с ним — получится без проблем. Такие трахают все.

     Я только отмахнулась. У меня же Максим!

     Через десять минут появились Антон с Анной. Тоша прокричал с порога что-то вроде «живи быстро, умри молодым», а вот Анна при виде меня задрала бровку:

      — Это что — пед... ?

     И осеклась под ледяным взором Лиды. Антон показал мне большой палец.

     Застолье началось весело, но как-то замкнуто. Пока мы были вместе, Максим позволял себе не больше одного взгляда на меня в минуту и, максимум, — приобнял за талию. К полночи (о, это святое время!) все были полны алкогольной толерантности. Настолько, что Анна мне полчаса жаловалась на Антона, а потом выдала:

      — Ну, ты же девушка, ты меня понимаешь.

     Я ее понимала. Хлопнуло, в потолок ударила пятая пробка, шампанское уже зашипело только у меня в бокале. Лида и Аня пили водку наравне с парнями. Зашел разговор о минетах, Анна ревниво покосилась на меня, стала на колени перед Антоном:

      — Лучше меня этого никто не... ик... делает!

     У Семена заблестели глаза, когда с легким жужжанием ширинка Антона расстегнулась, и голова Анны начала мерно двигаться под аккомпанемент легкого чмокания.

     Лида усмехнулась, посоветовала:

      — Не стесняйся, здесь все свои, — и, только у бедного парня вспыхнула в глазах надежда, посоветовала: — Дрочи.

     Он гордо отказался, чтобы через минуту все-таки достать дико напряженный член и начать легко его мять. Я ощутила щекотание по позвоночнику, пальца Максима прошлись по моей талии, опустились на ягодицы. Ушко ожег его шепот:

      — А ты не хочешь посоревноваться?

     Я ответила на его французский поцелуй с удовольствием, аж дух захватило. Под моей ладонью его твердый член, настолько, что жар через джинсы ощутим. Под одобрительный взгляд Лиды и Антона я опустилась на колени, зажужжала ширинка. Семен сглотнул и стиснул свой член. Я с нежностью освободила пенис Максима из трусов, мои пальчики погладили яички, прошлись по стволу. От моего поцелуя он вздрогнул, на головке выступила капля смазки. Максим откинулся на спинку стула и закрыл глаза, когда я взяла в рот, он судорожно вздохнул.

     Пару минут я держала член во рту, двигая головой, потом стала целовать, не забывая о фрикциях рукой. Снова заглотила, обволакивая ствол губами и смачивая слюной. Когда его головка касалась моего нёба, во рту появлялся приятно-кисловатый привкус. Максим неожиданно взял меня за волосы, его руки насадили мою голову на член особенно резко, я даже подавилась. Потом еще раз. Пришлось высвободиться, чтобы вдохнуть.

     Лида, оказывается, уже сняла трусики (их нюхает сейчас Семен, не забывая дрочить), и мастурбировала, поглаживаю обнаженную грудь Анны. На эту псевдо-лесбийскую игру Антон смотрел с удовольствием, не забывая направлять член в рот ...

 

     Анне и подмигивать мне. Первым кончил Семен. Кажется, даже дважды. Потом Антон сбрызнул Анне на подбородок, а Лида размазала семя по ее груди. Максим кончить не смог, как он сказал — алкоголь. Пока я чистила зубы перед грядущим сном, Лида отмывала Анну, судя по стонам из-за душевой шторки, — вполне успешно. Я вернулась на кухню. Там сидел один Антон. Максим отправился стелить диван и кровать, а Семен — спать.

      — Ну ты даешь, — Антон с одобрением покачал головой. — Запиши номер моего мобильника, если что-то понадобится — звони. Ценю в людях такую смелость и честность!

     По этому поводу мы выпили на брудершафт. Вернувшийся Максим пошло пошутил, пьяно коверкая слова. Антон со свойственным цинизмом напомнил, кто является моим парнем, и Максим помрачнел. Закурил, и, заметив выскользнувших из ванной девушек голышом, отправился следом. Через минуту из зала донеслись театральные стоны порнографии, подбадривающие крики Максима.

      — Порнуху включили? — усмехнулся Антон, и тут же отвлекся: — А почему мне не говорил?... Прости, Марина... почему мне не говорила?

      — Это не та тема, — вздохнула я, — чтобы говорить о ней всем.

     Он кивнул без обиды.

      — Ясно. Ну что, пойдем, глянем, что там за оргия? Макс, небось, там извелся весь по тебе.

     Я улыбнулась, счастливая от наличия у меня парня, и пошла следом за Антоном, чтобы через минуту закусить губу. Максим, поставив Лиду раком, задорно трахался. Анна стонала под языком Лиды между своих ног. Обо мне никто и не вспомнила. Предательство больно ранило! Как он мог?!

      — Пошли, — шепнул Антон, неожиданно тонко почувствовав меня.

     Он отвел меня в другой конец зала, усадил к себе на колени. Я не могла поверить, что Максим так легко послал наши с ним отношения. Судя по лицу Антона, когда Лида с Анной поменялись местами, он — тоже.

      — И хрен с ними, — процедил он.

     Пальцами он коснулся моего подбородка, повернул к себе. В следующий миг он уже шарил языком у меня во рту. Со всей ревнивой яростью, со всей преданной обидой, я ответила на поцелуй. Общий алкогольный угар унес меня, а стоны Макса и Лиды на его члене смешались с криками немецких актрис на экране телевизора. Я схватила Антона за рубашку, утянула на пол. В следующий миг он уже избавлялся от штанов, попутно сдирая с меня трусики. Наткнувшись на мой пенис, даже не остановился, погладил его нежно, продолжая меня целовать. И я ответила взаимностью.

     Антон стянул с себя остатки одежды, сгреб меня в объятья. Я раздвинула ноги, принимая его внутрь. Антон вошел нежно, но так страстно, что я застонала. Он ввел член полностью, прижав бедра к моим ягодицам, и это чувство единства породило во мне атомную волну. Вцепившись в его спину, я не переставала сосать его язык и двигала тазом, помогая проникать в меня как можно глубже. Я чувствовала каждый миллиметр фрикции, головку его члена, его ствол, движения! Впервые все было настолько ярко. Со страстью суккуба я отдавалась вся. Вот мы уже в позе раком, рука Антона массирует мой пенис. А через пару минут я оседлала его, поигрывая ягодицами не для театральности, а для своего удовольствия: насаживалась, стонала, сжимая ягодицы, и медленно поднималась. И снова, снова, снова!..

     Внизу живота родилась горячая волна, пульсируя, прошлась по всему телу. Застонав, я упала в объятия Антона. Даже не ощутила, как он кончил в меня. Ошарашенная, я впервые ощутила то, что многие считали невозможным — оргазм при анальном сексе... Утром, смыв с сожалением косметику, переодевшись обратно в парня, я встретила на кухне Максима и Лиду.

      — Физиологическая потребность, — пожала плечами Лида. — Без обид.

     За кружкой зеленого чая, Максим выразил мысль глубже:

      — С парнем, конечно, хорошо. Но я не чувствую полного удовлетворения. Если бы могли быть втроем... ну, понимаешь? Или тебе нужно поискать кого-то на гей-сайтах. Мы не можем так долго трахаться. Меня это не удовлетворяет... да и, — добавил он то, что так долго скрывал, — что скажут люди?

     Меня в первый раз бросили... И пусть. Для меня уже все решено. Четыре месяца секса в образе девушки дали мне многое. Оргазм, удовлетворение, страсть и желание. Не дали только одного — постоянного удовольствия от жизни. Марина не хотела больше менять маски. И, кажется, настало время все изменить. Итак, свое семнадцатилетие я встретила с осознанием трех вещей: настало время выбирать профессию; дома меня ничего не держит; и — общественное мнение имеет свою гребаную силу, прямо как в шестнадцатом веке. Боже, благослови идиотов и их клишированное мировоззрение! После того, как я задула праздничные свечи, а гости разошлись, я, под звук тогда еще модемного соединения, полезла в интернет. Марина должна была уехать...