Пожилой седовласый человек с пронзительным взглядом синих глаз смотрел в окно поезда на проносящийся мимо пейзаж. Немного поодаль от него стояла молодая пара — рыжеволосая девушка и долговязый молодой человек.

     — Саш, посмотри, какая красота! И тихо, наверное... — заметила девушка.

     — Да, вы правы, — отозвался на её слова старик. — Даже в войну здесь было тихо.

     — А вы воевали в этих местах? — спросил парень.

     — Да... Но памятны они мне не только этим, — улыбнулся фронтовик. — Здесь я встретил свою любовь... Мою Машу...

     Майор, заложив руки за спину, прохаживался по землянке. Хмурое уставшее лицо было сосредоточенным. Лейтенант Дунаев стоял молча, все мысли должны были вертеться вокруг задания, но почему-то думалось о всякой ерунде. В дверь постучали.

     — Да, да, — отозвался майор.

     Вошла девушка.

     — Товарищ майор, рядовая Анненкова по вашему приказанию прибыла, — чётко отрапортовала она.

     Дунаев успел заметить маленькую фигурку с длиннющей тёмной косой, болтавшейся ниже пояса.

     — Хорошо, Мария, хорошо, — ответил майор. — Вот, познакомься, это лейтенант Дунаев... Александр Максимович... Его ты должна будешь проводить до Зыковки...

     — Здравия же... — начала девушка по-военному.

     Но Дунаев её остановил:

     — Очень приятно, Мария, — он протянул ей руку.

     Её крошечная ладошка, утонула в его большой пятерне. Бесформенная фуфайка, мешком висевшая на ней, большие сапоги, как и брюки не по росту, были девушке явно велики. Вообще всем своим обликом она вызывала печальную улыбку. Огромные тёмные глаза в опушке густых изогнутых ресниц внимательно уставились на лейтенанта.

     — Значит вы местная? — зачем-то уточнил он, хотя уже получил всю информацию от майора.

     — Да... вернее, я жила здесь у бабушки, когда война началась. А сама я из Ленинграда, — улыбнулась она.

     У неё был приятный тихий голос.

     — Вот как, — он тоже улыбнулся, — и я из Ленинграда.

     — Ну, значит, земляки, — подытожил майор. — Вот, что Мария, проведёшь по самым глухим тропам.

     — А потом мне оставаться с товарищем лейтенантом? — серьёзно спросила девушка.

     — Нет, потом ты должна вернуться в отряд, — отвечал майор. — Выходите завтра, в пять ноль-ноль. А пока можешь идти.

     Когда она вышла, майор, вздохнул и, присев на стул, сказал:

     — Ты, Александр, не смотри на её возраст. Сейчас время такое, что и дети воюют... Она прекрасно знает эти места. И в разведке не первый день. Так что не сомневайся...

     — Она давно в отряде? — спросил лейтенант.

     — Два года... Приехала к бабушке на каникулы и... война... её нельзя было в деревне оставлять...

     — В каком смысле? — не понял Дунаев.

     — Хм, — усмехнулся майор, — в каком смысле? А ты глаза её видел? С такими глазами и личиком... опасно девушке среди фрицев... Впрочем, каждую неделю по заданию и в город и в деревни ходит...

     Майор опять прошёлся, потом, оперевшись о стол кулаками, сказал:

     — И воюет она наравне с мужиками, а ведь восемнадцать только два месяца назад исполнилось... У меня дочка такая же...

     При упоминании о дочке в глазах майора промелькнула печаль. Александр знал, что семья командира пропала без вести.

     — Ну, всё... ступай, лейтенант, — майор протянул ему руку, — и... побереги девчонку, — попросил он, хлопнув Дунаева по плечу.

     Ещё до рассвета Дунаев вышел на воздух. Закурил. Стоял самый конец лета, и уже золото мелькало в прядях берёз. Однако летнее тепло ещё не сменилось осенней сыростью. Задание Дунаева было, что называется «в один конец». После этой операции он либо внедрялся к немцам, либо... оставалось погибнуть. О нём, как о секретном агенте знал самый узкий круг людей.

     — Товарищ лейтенант, — он услышал позади себя тихий голос девушки.

     — А, Мария... Ээ, так... Легенду помните? — как-то неуверенно спросил он, загасив сигарету.

     — Конечно, — её глаза блеснули, выдавая лёгкую обиду на его вопрос, — мы брат с сестрой, идём из города, менять вещи на продукты...

     — Да, правильно, — кивнул он, — и вот ещё что... На людях я буду звать вас Машей, а вы меня Сашей.

     Он вдруг усмехнулся. «Надо же! Маша и Саша! Нарочно не придумаешь!»

     — А... — она смущённо отвела глаза, — а так мне звать вас Александр Максимович?

     — Эээ, — он пригладил волосы, её вопрос оказался для него неожиданным. — Ну, зачем же так официально? Всегда зовите просто... Сашей.

     На её личике заиграла весёлая совсем детская улыбка. Сегодня, в простом синем платье, с голубой ленточкой в косе и шёлковой белой косынке, повязанной на головке, она была обычной совсем юной девушкой. Впрочем, её глаза, внимательные и настороженные, словно опасающиеся чего-то, смотрели не по-детски. В её взгляде не было беспечности. И ещё. Подростки отличаются нескладностью, угловатостью форм. Мария же была прелестна. В ней сквозило то особое очарование, которое бывает у маленького хрупкого подснежника, ранней весной пробившегося сквозь снег. Тонкая, как статуэтка, фигурка, вчера спрятанная под уродливой фуфайкой, сегодня, в этом незатейливом платьице, обрела свои истинные женственные очертания. Только теперь Александр полностью осознал, что имел в виду майор, сказав, почему девушка оказалась в отряде.

     — Да... в деревне ей явная погибель, — решил Дунаев.

     — А почему вы в сапогах? — вдруг заметил он.

     — Я взяла туфли, — она показала на узелок, который держала в руках, — потом переобуюсь... А пока... мы идём к болоту.

     Они двинулись. Мария шла впереди. Дунаеву было неловко, что он тащится вслед за девчонкой, но ничего не попишешь — она была проводником. Шли молча. Мария легко, почти не касаясь земли, продвигалась вперёд. Александр, не привыкший к лесу, едва поспевал за ней. Его поразило, что шаги девушки были бесшумны, а сам он то и дело хрустел ломавшимися под ногами ветками.

     Неожиданно впереди выросло болото.

     — Пришли, — заметила Мария. — Сейчас надо слеги вырубить, и можно идти.

     — Рубить не будем, — улыбнулся Дунаев, глядя ей в лицо. — Топора нет и шумно. Мы ножичком чикнем.

     Он срезал две жердины такой длины, как показала девушка.

     — Идите строго по моим следам, — предупредила она. — Здесь тропка узкая. Чуть в строну, и ухнете. А я вас, пожалуй, не вытащу.

     Она вдруг окинула его насмешливым взглядом. Лейтенант был очень высоким, широкоплечим молодым человеком лет двадцати шести. Простое лицо с узким прямым носом, чёрные коротко остриженные, торчащие ёршиком, жесткие волосы, тёмно-синие глаза с прищуром.

     — Что? — его немного смутил её взгляд. — Прикидываете, сможете ли меня вытащить? — усмехнулся он.

     — Нет, — Мария вдруг опустила глаза, её щёчки порозовели.

     Не говоря больше ни слова, она смело шагнула в болото. Лейтенант послушно поспешил за ней. И опять девчонка будто плыла по зелёной, с небольшими лужицами поверхности. Маленькие ножки в больших неудобных сапогах почти совсем не проваливались в жижу. А Дунаев проседал едва ли не до конца голенищ. Заметив, что он стал отставать, Мария пошла медленнее. И вдруг лейтенант поймал себя на том, что любуется ею. Да, грубые кирзаки, простое ситцевое платьишко... Но девушке не нужны были лишние «прекрасы», её очарование буквально выпирало, сквозило из её облика, выплёскиваясь на всякого, кто смотрел на неё.

     Лейтенант остановился, вытирая взмокший лоб.

     — Устали? — Мария опять посмотрела на него как-то испытующе, словно оценивала.

     Он встретился глазами с её взглядом и переступил на месте. Сначала сам не понял, что произошло. Нога попала в сторону от тропы и Дунаев, взмахнув руками, стал оседать в болото. Мария кинулась к нему, но он окриком остановил её.

     — Стойте, рядовая Анненкова! Стойте, где стоите!

     Он уже был по пояс в трясине.

     — Да не стану я вас слушать! — вдруг закричала она и решительно приблизилась, чуть склонившись, протянула ему слегу.

     Схватившись за конец, лейтенант попытался подтянуться,...

  но лишь подтягивал к себе девушку. Маленькая и тоненькая она не могла вытащить его.

     — Мария, вам... придётся оставить меня здесь и...

     — Не говорите глупостей! — тёмные глаза раздражённо сверкнули, тонкие красивые брови нахмурились. — Не шевелитесь!

     Она стояла перед ним, закусив губу. И вдруг сказала:

     — Сейчас я протяну вам слегу, держитесь и ползите очень тихо.

     Мария вдруг упала на живот и придвинула ему конец слеги. Мучительно и долго она тащила его. Когда, наконец, он освободился от тисков трясины, Мария, как и он сам, была перепачкана зеленовато-серой жижей.

     — Ну, вот... из-за меня вы вся мокрая и в грязи, — смущённо улыбнулся он.

     — Ничего, — её губки растянулись в ответной улыбке, — здесь озерцо неподалёку. Отмою грязь.

     Она немного отряхнула подол и вдруг расхохоталась.

     — Чему вы смеётесь? — растерянно смотрел на неё лейтенант.

     — У вас зелёные усы! — заливаясь, объяснила девушка.

     — Усы? — он, казалось, совсем не понимал её.

     — Да от грязи же!

     Она приподнялась на цыпочки, подняла руку до его лица. Тонкий пальчик скользнул у него под носом.

     — Вот, видите? Видите, как нарисовано?

     Александр прыснул. Её смех заразил его. Она так просто и открыто заливалась колокольчиком, стоя перед ним, глядя на него снизу вверх, что невозможно было не рассмеяться в ответ. Он тоже захохотал. Они смеялись, как будто вокруг не было этого болота, не было войны, и никуда не надо было спешить.

     — Пора идти, — наконец, посерьёзнел Дунаев.

     Болото кончилось, прошли пролесок. Впереди светлел берег озера. Тишина. Только птицы... И нет им дела до людей, до того, что творится в мире. Лейтенант стоял с закрытыми глазами, втягивая густой сосновый воздух. Открыл глаза, встревоженно огляделся. Девушки нигде не было.

     — Мария, — тихо позвал он.

     Ни звука в ответ.

     — Мария, — чуть громче повторил Дунаев и стал осматриваться.

     Почти у самого берега в кустах заметил лёгкое движение. Рука потянулась к пистолету. Бесшумно подошёл, держа оружие наготове, таясь, посмотрел сквозь ветки. От увиденного на мгновение зажмурился. Там стояла Мария. Он видел её со спины. Сахарно-белое, нежное, воздушное тело девушки, до колен погруженное в воду, наслаждалось солнцем, воздухом, ласками озера. Тонкие руки, словно два крыла, порхали, оглаживая гибкую, тонюсенькую талию, ослепительные плавные изгибы бёдер и попки. Вдруг девушка повернулась, и Дунаева огнём полоснуло изнутри, застучало в висках, заныло, запульсировало внизу. Захотелось броситься к ней, прижать к себе, уткнуться лицом в молочную чистоту упругой вздрагивающей груди, прикоснуться к ямочке на животике и познать сокровенную тайну. А ещё захотелось укрыть её от всего мира, заслонить от крови, от смерти, которая гуляла вокруг. Женщина и война... Они не могут, не должны быть вместе! Эта красота, беззащитная, трогательная, нежная, как первоцвет, создана для любви и жизни!