На следующий день я уже потягиваю скверное вино в одной из припортовых забегаловок. Расчет у Харриет получил сразу же после ухода Айдана, и половину суммы у меня уже отобрали местные уличные грабители, не успел я вдохнуть вонючий портовый воздух. Они бы отобрали все, но я предусмотрительно разложил деньги в разные места, в том числе и в обувь, а они обыскали только карманы и сумку. Нашли в сумке шелковое белье и флакон со смазкой, сказали, что если я посмею работать шлюхой в их квартале — то могу распрощаться или с собственными ушами или с двумя третями платы. Ответил, что понял — а что еще я мог им ответить? И на том спасибо, что не избили.

     И вот я сижу, потихоньку трачу оставшиеся монеты и меланхолично предаюсь любимому занятию — размышлениям «ахштожемнеделать?». После шелкового белья и приличной еды втягиваться в прежнюю нищебродскую жизнь тяжко вдвойне. Да и подрастерял я юношеский запал, честно признаться.

     Вино до того скверное, что не лезет в глотку. На заплеванном полу валяется несколько выбитых зубов. На грязных столах явственные отметины от ударов ножом. Подвыпившие матросы и солдатня воняют мочой, потом, нестиранными носками, говном, и цингой. Не стесняясь отрыгивают и громко ржут от звуков отрыжки. При одной мысли, что мне, возможно, для зарабатывания на жизнь придется с ними... нет, даже думать об этом не хочу. К горлу все явственней подкатывает тошнота.

     Вдруг обычный кабачный гомон — маты, ругань, пьяный гам — умолкают. Все настороженно следят за благородным в полном доспехе, заявившимся в портовую рыгаловку. Благородный размеренным шагом идет по залу. В моем направлении идет. А я милого узнаю по именному щиту. Привет, Айк, хули ж ты тут делаешь?

      — Можно сесть? — это он у меня спрашивает, значицца. Какие мы вежливые.

      — Разумеется, — я тоже умею быть вежливым, ага.

     Кладет шлем на стол, садится напротив меня. А он все такой же, да и с чего бы ему меняться, если мы в последний раз виделись только вчера. Я ничего не говорю, просто потому, что не знаю, что тут можно сказать. Шум в забегаловке возобновляется — посетители узрели, что мордобоя в ближайшее время не будет и все вернулись к своим занятиям.

      — Я тебя искал, — наконец говорит он.

      — Всегда к вашим услугам, — отвечаю. Это древняя мудрость: ежели не знаешь, что сказать, ляпай что-то вежливое и бессмысленное.

      — Вчера я не попрощался, как следует. Извини. Сегодня я хотел снова с тобой встретится и... — он умолкает, явно не зная, как лучше выразиться. Что ж, значит он снова пришел в бордель, чтоб переспать со мной, но меня уже не было, и он решил отыскать меня здесь. Я даже могу себе представить, как Харриет уговаривала его согласиться на другую шлюху, и какая кислая мина у нее была, когда пришлось объяснять Айку, куда я мог пойти. Наверное эта забегаловка уже не первая в портовых кварталах, куда он заходил. Лестно, что я ему так угодил. Или это ему опять романтика в голову ударила?

      — Я уже не работаю, — осторожно говорю я, — но если вы хотите повторения нашего вчерашнего... общения, то я не против.

     А и в самом деле, почему нет? Мне с ним было хорошо. К тому же он вряд ли отпустит меня с пустыми руками. А даже если и отпустит — я хоть ненадолго отвлекусь от нынешнего безрадостного бытия.

      — Пойдем со мной, — и он безапелляционно поднимается.

     Мы молча идем друг рядом с другом прочь из уже осточертевших мне за один день портовых кварталов, в направлении королевских садов. Они хоть и называются так, но король в них гулять не заходит — у него есть сады при дворце, охраняемые намного лучше. Сады занимают огромную площадь, и тянутся от дворца почти до входа в квартал ремесленников. Они огорожены, и каждый вход охраняется стражниками. Нас пропускают без вопросов, так как Айк — благородный, а меня принимают за его слугу. Мы идем по дорожке, небо полыхает закатным багрянцем, стрекочут какие-то кузнечики и прочая мелкая поебень... ой, то есть дребедень, разумеется. Романтично, конечно, но трахаться здесь я не очень хочу — все эти травинки-веточки так и норовят впиться в самые нежные места, а мошкара постоянно пытается влезть в неподходящие для нее отверстия.

     Когда мы заходим достаточно глубоко в сады, Айк останавливается и поворачивается ко мне.

      — Далиен, уезжай со мной в форт Зирракс, — вдруг говорит он.

     Я от удивления аж дар речи потерял. Что? Куда? Зачем?

      — Ты мне нравишься и я хочу, чтоб ты стал моим наложником, — пожимает он плечами с таким невозмутимым видом, будто предлагает мне передать солонку за столом.

     Что за нах? Это шутка или я перепил? Я зажмуриваю глаза и мотаю головой, но окружающий мир выглядит реальным, а Айк — серьезным. И ждущим ответа. Наложником значит. После разового траха. Охренеть.

      — Я... Вы уверены? — глупо спрашиваю я.

      — Конечно уверен.

      — Но я шлюха.

      — Мне об этом известно. Особенно учитывая обстоятельства нашего знакомства.

      — Я эльф.

      — Я заметил.

      — Я мужчина.

      — Это я тоже заметил.

      — Я вас старше в полтора раза.

      — Мне все равно.

      — А вашим родителям?

      — Далиен, — вскипает он, — хватит придумывать отговорки. Да или нет?

     Я молчу. С одной стороны — нищета, вымогатели и пьяная солдатня на вонючих тюфяках. С другой — позиция ненавистной для родителей, солдат и прислуги остроухой подстилки, соблазнившей юного неопытного героя и живущей за его счет. И с увлечением затравливаемой публично, когда надоест оному юному герою. Чем-то похоже на выбор между повешением и утоплением. Айк растолковывает мое молчание по своему:

      — Далиен, я понимаю твои сомнения. Мы ведь знакомы не так уж долго. Но поверь, я постараюсь, чтобы со мной тебе будет не так уж плохо. А захочешь уйти — силой держать не стану. Что тебя смущает?

     Я не могу точно сказать, что именно смущает меня. Казалось бы, надо с радостью цепляться за такую возможность. Только как-то я не верю в свою способность так очаровать парня с первого перетраха. Зачем молодому, знатному парню содержать какого-то изрядно потасканного эльфа, если он может с легкостью заполучить десяток юных красоток? Но спросить это прямо я не решаюсь.

      — Тогда я понимаю твое молчание, как согласие, — и он целует меня в губы. Ладно, кого я обманываю — с ним у меня гораздо больше шансов на счастливую жизнь, чем в портовом квартале. Ну в конце-концов, чего я тут разнылся. Официальный наложник, или как говорят в Приграничье, суложь, в Хенсарии — не самое последнее положение. Прав поменьше, чем у супруга, но и обязанностей тоже меньше. И есть некоторые приятные стороны. Например, господин обязан обеспечить своим суложам безбедную и безопасную жизнь, дать откупные в случае разрыва отношений, признать своими рожденных от суложи детей и обеспечить им должное воспитание, а также принять на себя заботу о ближайших родственниках суложи или его/ее детях от первого брака. При отсутствии официальной супруги суложь может исполнять любые ее функции. К тому же суложь может быть любого пола, происхождения и расы, а с официальными браками ограничения строгие. Позиция суложи при знатном командоре форта — это в моем положении просто подарок. Конечно, если кое-кто прекратит изображать остроухое бревно и ответит на поцелуй.

     Обнимаю его обеими руками за шею, приникаю к нему всем телом и самозабвенно целуюсь, вкладывая в это действо весь мой богатый опыт. Айдан заводится все больше и больше, прижимает меня к себе, гладит по спине сначала робко, а потом все смелее, и его ладонь спускается все ниже. Ой, да похоже повторно необесчещенным мне ...

 

     из этого парка не выйти, ха-ха. Но нет, он прекращает поцелуй и хрипло предлагает перенести место действия в его постель. Разумно. Однако вряд ли выполнимо — кое-кому вставший жеребчик ходить мешает, и этот кое-кто явно не я. Проблему Айдан решает совершенно солдафонским методом — развязывает гульфик, разворачивает меня спиной к себе, наклоняет, и... И ничего, поскольку такую елду моя задница без смазки принимает отказывается. Да и ему посуху пихать не совсем приятно. Конечно же масло, носимое мной в сумке, моментально устраняет эту проблему, и Айк вдувает мне по самое не могу. Сжимает мне бедра и раз за разом натягивает розовую припухшую дырочку на блестящий ствол, а я тем временем пользуясь моментом бессовестно дрочу. Айк успевает первым влить в меня порцию теплой спермы (вот они, преимущества молодого горячего организма), но не вытаскивает своего копья, позволяя мне получить свою дозу удовольствия. Да, в быстром трахе есть свои преимущества.

     Как мы шли по городу, я помню смутно, зато момент знакомства с родителями запомнил надолго. Почтенный седоусый лорд Эдвард Хаардад как раз пребывал в гостиной, и вышел нам навстречу. Крупный мужчина с волевой челюстью и прозрачными серо-голубыми глазами, весьма похож на моего новоявленного господина. Зато черноволосую, стройную и сохранившую соблазнительную фигуру леди Алерию скорее можно принять за старшую сестру Айка, чем за мать.

     Я порядком стушевался, не ожидая встретиться с родителями Айка так быстро, и изобразил самый почтительный поклон, какой только мог.

      — Рад видеть, что на этот раз ты вернулся без крови на клинке, сын, — пророкотал лорд.

      — Я ни разу не проливал кровь без веских оснований, — парировал Айк.

      — Ну хватит, — вступила леди Алерия, до этого смерившая меня любопытным взглядом, — как вы ведете себя при госте. И ты до сих пор не представил его, Айк. Как не стыдно!

      — Это не гость, — пояснил Айк, и в ответ на вопросительные взгляды родителей пояснил, — Его имя Далиен, и я объявляю его своим официальным наложником. Вы ведь давно меня упрекали, что у меня никого нет.

     Что было дальше, описывать я затрудняюсь. Сначала лорд и леди с выпученными глазами синхронно открывали и закрывали рты, аки караси на берегу, и подозреваю, что ваш покорный слуга выглядел не лучше. «Наложник», здравствуй мася, я снеслася, вот она, пресловутая Айдановская прямолинейность, он не попробовал представить своего маленького эльфа дипломатично, нет, он бухнул правду-матку, мол, извольте, маменька и папенька, любить и жаловать мою новую лубоффь, расово неполноценного мужика на пару лет младше папеньки — и утритесь. Насколько не люблю напыщенных человечьих аристократов, но тут я вполне понимал их эмоции. Я ждал урагана, но к моему восхищению чета старших Хаардадов отреагировала достойно, как только справилась с первичным удивлением.

      — Что ж, ты уже взрослый, и мы не можем диктовать тебе, с кем спать, — неохотно процедил лорд, смерив меня неодобрительным взглядом.

      — Видимо мне не придется поняньчить внуков, — грустно произнесла леди.

      — Ты драматизируешь, — пожал плечами Айдан. И то правда, никто ему не мешает жениться или завести себе еще одну суложь и настрогать ей детишек.

     Конфликт видимо был исчерпан, и Айдан повел почтительно молчавшего меня к лестнице.

      — Честь для меня служить вам, — пролепетал я его родителям и снова на всякий случай поклонился. Они не соизволили ответить, ну да и пес с ними.

     Комната Айка совершенно не сочеталась с ним самим. Дурацкие цветные шпалеры с картинами фруктов и горшков, безвкусные вазочки и отвратительные тяжелые занавеси на окнах. Видимо, это поместье им предоставил король как временное обиталище, а то я не представляю, как Айк может спокойно жить среди этих собирающих пыль безделушек. Я скромно примостил сумку с нехитрыми пожитками в углу, Айк приставил к стене щит и аккуратно положил меч в ножнах на подставку.

      — Поможешь мне раздоспешиться, Далиен? — позвал он меня, и я поспешил к нему. Тоже мне, наложник, стоит и клювом по сторонам щелкает.

     В этот раз процедура извлечения так мне понравившегося тела из устрашающих железок прошла быстрее, и мне даже показалось, что поддоспешник пахнет не так ужасно, как вчера. Постирали его, что ли? Освобожденный от лишнего веса Айк брезгливо стащил с себя мокрую от пота рубаху, с удовольствием потянулся и хищно уставился на меня. Ой-ой, похоже у него неджентльменские намерения на мой счет. Надеюсь, тут недалеко найдется ванная?... Я пытаюсь ретироваться, но не тут-то было. Айк вжимает меня своим телом в стену, одной рукой легко удерживает оба моих запястья и впивается в мой рот. Не дойдем мы до ванной, чует моя задница, которую уже вовсю мнет отнюдь не мягкая ладонь. Покорно замираю, отдаваясь на милость моего завоевателя, и холодею, услышав у двери сдавленный ох. Леди Алерия со слугами пришла к сыну и застала его с наложником во время исполения непосредственных обязанностей оного — ай, как неудобно, право. Дверь закрыть-то мы и забыли.

      — Я могу тебе чем-то помочь, — вежливо спрашивает Айк, поворачиваясь к ней и отпуская меня.

      — Я хотела поговорить, — нервно прошептала леди, избегая смотреть в нашу сторону и прижимая ладони к пунцовеющим щекам. Давно мне не было так неловко.

      — Слушаю, — невозмутимо говорит он.

      — Наедине!

     Судя по тону, леди близка к истерике. Я молча кланяюсь и удаляюсь из комнаты, от греха подальше, прежде, чем Айк успеет что-нибудь ей ответить. Ума не приложу, где бы мне переждать. Сейчас конечно леди будет убеждать непутевого сыночка в том, что непригоже знатному командору форта спать с эльфом, да еще и не стесняясь признавать это. А если Айк еще расскажет ей, где и при каких обстоятельствах мы познакомились... И я не могу, как ни стараюсь, придумать ни одного контраргумента, против ее доводов. Может статься, он опомнится, и меня попросят удалиться из этого дома.

     В таких раздумьях, я отхожу подальше от двери комнаты, чтоб меня не заподозрили в подслушивании, и прислоняюсь к стене. Ну даже если меня и попросят исчезнуть, все равно изменить я ничего не могу, так стоит ли нервничать.

     Беседа длилась не так уж долго, и едва царственно холодная леди Алерия вышла, демонстративно не обращая внимания на мой поклон, в дверях комнаты появился Айк и жестом позвал меня к себе.

      — Извини, что тебе пришлось ждать там, — сказал он, едва я вошел.

      — Не стоит, — смутился я.

     Айк вместо ответа снова привлек меня к себе и наградил долгим поцелуем. Ох, мать моя эльфийка, да я вчера и сегодня пожалуй пятилетнюю норму по поцелуям выполнил, не иначе. Не то что б я жаловался, конечно. Ну посмотрим, как вся эта суложная эпопея закончится.