В зале стояла такая мертвая, и как будто даже густая на ощупь тишина, что казалось, урони нерасторопный лакей поднос с напитками — и тот повиснет в воздухе. Впрочем, упомянутый застывший истуканом лакей вцепился в оный поднос так крепко, что отрывать пришлось бы с помощью магии, не иначе. Менестрель нервно сжимал лютню побелевшими от напряжения костяшками пальцев, и не решался даже пошевелиться, чтобы не задеть случайно струны. Стражники казались таким же нерушимым элементом декора, как находящиеся сзади них массивные дверные наличники. Присутствующие на совете у главы темноэльфийского клана Хашданкель"Валор, Дыхания Тьмы, застыли, боясь дышать и не зная, какой бури ожидать.

     Сам глава клана, претемнейший Верховный Лорд Раудагнар Хашданкель"Валор, для подданых «мой Лорд», для близких друзей Рау, для людей за глаза «чертов темноухий», казался статуей самого себя. Стройная, смертоносно грациозная фигура главы клана застыла в кресле обманчиво расслаблено, два изогнутых меча спокойно висели на его поясе, обрамляющие не очень красивое, но властное лицо пряди белых волос не шелохнулись даже под легким ветерком, повеявшим из стрельчатого окна. Иногда люди ошибочно считают всех эльфов, и белокожих золотоволосых светлых, и красноглазных беловолосых темных, с кожей цвета пепла, смазливыми красавчиками. Раудагнар был живым опровержением сему опрометчивому суждению. Высокие немного выпирающие скулы не гармонировали с излишне тяжелой нижней челюстью. Идеально прямой нос странно смотрелся с тонкими, презрительно искривленными губами широковатого рта. Красивую форму бровей непоправимо портил белый тонкий шрам, как раз поперек правой глазницы. Светящийся раскаленным угольком красный глаз, тем не менее, был на месте, и в данный момент, вместе со своим левым собратом непроницаемо взирал на коленопреклоненного перед ним. Красавцем Лорд Рау не был. Но был умен, коварен, безжалостен, решителен, хладнокровен, осторожен и очень умел, как в обращении с холодным оружием, так и с магией. Очень опасный противник. Очень хороший глава клана. Потому и застыли боясь его гнева, пусть даже направленного не на них, подданые.

     А гневаться было за что. Войска клана насчитывали четыре сотенных отряда темноэльфийских мечников, два отряда лучников, отряд разведки, отряд магической поддержки и орочий атакующий отряд, а также всяческие полезные мелочи вроде боевого дракона или осадного голема. И в орочьем отряде клана произошел, выражаясь дипломатично, неприятный инцидент. Помощник командующего отрядом прельстился на вульгарное золото, посуленное людьми из крепости Восьми Ветров, называющими себя защитниками человечества от темноэльфийской угрозы. И разведчики клана с интересом наблюдали сцену грехопадения оного помощника, в цветах и красках расписывающего людям пикантные подробности о силах противника, и деловито уточняющего, дадут ли ему статус почетного гражданина в землях подальше от темноэльфийских. Впрочем, расплата за грехопадение за замедлила себя ждать, и как только обрадованный известиями глава клана дал добро на урегулирование проблемы, как разведчики, не мудрствуя лукаво, подбросили неудачливым рыцарям плаща и кинжала сонное заклинание, многократно усиленное телепатической поддержкой магов. Всех присутствующих повязали тепленькими, и отконвоировали в цитадель клана, где Лорд Раудагнар должен был решить их судьбу, для чего и созвали совет.

     Лорд, едва выслушав обвинение, приговорил людей к пожизненному рабству без права выкупа на благо военных сил клана, где каждый боец сможет в меру сил и фантазии наказать тех, из-за кого мог погибнуть, не окажись разведчики достаточно расторопными. Приговор был похуже смертной казни, ибо фантазия у темных эльфов неограничена глупыми условностями, а гуманности, особенно к врагам, не наберется и чайной ложки. Помощника приговорили к трем месяцам карцера и смертной казни. Хотя обычно преступники не выдерживали в карцере и недели — именно на заключенных карцера тренировали свои пыточные умения известные своим мастерством эльфийские палачи. Осталось только одно — вынести приговор командиру орочьего отряда, проглядевшему изменника в рядах.

     Оный командир смиренно ждал приговора, стоя на коленях и не смея поднять взгляд, как и подобает обвиняемому (ибо как известно, воин перед сюзереном стоит на одном колене). Впрочем лицо этого массивного зеленокожего орка не выражало никаких эмоций. Он прекрасно знал, что даже прикажи лорд его казнить, сопротивляться он не сможет. Уж больно хорошо организована стража, повяжут быстрее, чем он хоть подумает напасть.

     Пауза все затягивалась, напряжение в зале все росло. И когда оно достигло критической точки, глава клана наконец холодно произнес:

      — Командующий Магрод, ты обвиняешься в преступной халатности. — В зале прокатилась волна шепотков. «Преступная халатность» это не самое страшное. Вот обвини лорд Магрода в сговоре с предателем — и участь его была бы такой же незавидной, как и у помощника. А лорд тем временем продолжал. — У тебя есть, что сказать в свое оправдание?

      — Нет, мой господин. — все так же смотря в пол ответил орк.

      — Из-за твоей беспечности враг мог узнать военные тайны клана. Мог получить преимущество, и погибло бы множество воинов. А войди он в союз со светлыми эльфами, и крепость Хашданкель"Валор, на протяжении многих тысячелетий охраняющая западный рубеж темноэльфийских владений, могла бы пасть. Ты не достоин носить звание командира. — Орк еле видно вздрогнул, но возразить не осмелился, хотя лорд явно преувеличивал: клан Хашданкель"Валор так просто было не завоевать, не даром уже которое тысячелетие ломали об него зубы и светлые эльфы, и люди, и гномы, и орки. Да и не ведомы были какому-то помощнику командира орочьего отряда иные стратегические тонкости, или иные действительно важные сведения. Отчего действительно гневался лорд, так это от самого факта предательства в рядах. И раз он настолько недоволен, то облегчение Магрода от нетяжкого обвинения было преждевременным. — Ты отстраняешься от командования на неопределенный срок, и зачисляешься в штат прислуги служащим пятнадцатого ранга, пока тебя не научат выполнять свои обязанности тщательно и с вниманием, как и подобает.

     Орк потрясенно уставился на лорда, забыв о смирении. Шепоток в зале перерос в рокот — одни считали, что приговор слишком легок, а другие — что низвести командира до ранга ниже поваренка или конюха, самого низкого в системе рангов слуг, не считая рабов, которым ранги не присваивались — неслыханный позор. Отныне бывший гордый командир будет выполнять всю унизительную работу и подчиняться всем без исключения слугам выше его по рангу. И так, пока лорд не сочтет, что урок усвоен, и не решит дальнейшую судьбу орка.

      — Временно исполняющим обязанности командующего орочьим отрядом назначаю лорда Сьерелла Акэша. — Так же безапелляционно продолжил глава клана. — Заседание окончено.

     Верховный Лорд не замедлил удалиться в свои покои, орка увела стража для передачи под командование строгой экономки замка, а в зале в полную силу забурлили споры и обсуждения.

     Лорд Хашданкель"Валор был главой клана Валор, но в этом клане кроме его семьи было больше десятка благородных фамилий. Одна из которых, Акэш"Валор, три десятилетия назад была разоблачена в готовящемся против Хашданкель"Валоров заговоре с целью получения власти в клане. Как раз тогда еще и вступили в коалицию для захвата крепости клана, преграждавшей вход на земли темных эльфов, их светлые родственники и люди из вышеупомянутой крепости Восьми Ветров, а в самом клане сменилась власть — старый глава клана ушел в мир иной, и на его место вступил его старший сын, до этого больше трех столетий бывший наставником и командиром мечников, так что время было очень неспокойное. Но Лорд Рау оказалось смуту предвидел уже давно, и за заговором следил чуть ли не с самого начала, еще будучи командиром, и ...

  когда заговорщики, уверенные в успехе, ворвались в библиотеку, где в непроницаемом для звуков и магии помещении безоружный Лорд должен был по их представлению мирно читать в полном одиночестве, их повязали невесть откуда взявшиеся стражники. Был суд, были смертные приговоры, семейство Акэш казалось навеки опозорено и разбито. Однако у казненного Акэша был пятилетний сын, которого глава клана пощадил, хотя его и уговаривали уничтожить все семейство согласно древним обычаям.

     И через десять лет на пороге замка объявился юный Сьерелл Акэш, и потребовал аудиенции у главы клана. Поскольку Акэши, хотя и потеряли былую значимость, и обнищали порядком, все еще оставались благородной фамилией, дерзкого юнца не отправили обратно сразу, а доложили о его приходе Верховному Лорду, присовокупив конечно совет прогнать наглеца подальше. Однако Раудагнар на удивление предвкушавшим очередное унижение Акэшей сплетникам согласился на аудиенцию, и юнца пропустили к нему. О чем они говорили, осталось тайной, но после их разговора Сьерелл остался жить в замке и постигать воинскую науку у наставников, а также часто наведывался в частные покои Лорда. Слуги, приносившие туда напитки, рассказывали, что Верховный рассказывает Сьереллу о тактике и стратегии, об устройстве государства, о международных отношениях и прочем, а тот внимательно слушает. Слуги, убиравшиеся в покоях Лорда, могли рассказать немало интересного о подозрительного происхождения пятнах на простынях после этих визитов. После обучения Сьерелл остался в замке, на положении личного убийцы и правой руки Лорда. Поначалу ходили сплетни о том, что Сьерелл прыгнул в постель главы клана только чтобы усыпить его бдительность и отомстить за казненного отца, однако тот служил верой и правдой, и в итоге сплетни утихли. Кроме фанатичной преданности и статуса любовника Верховного Лорда Сьерелл был еще известен жесткостью, холодностью и умелостью в своем ремесле убийцы. Такой будет держать отряд орков в ежовых рукавицах.

     В своих личных покоях Верховный Лорд как раз оправдывал ходящие про него сплетни, запустив руку в длинные шелковистые волосы Сьерелла, нетерпеливо расстегивающего на нем камзол. Эльфы были практически одного роста, но Сьерелл казался немного тоньше, может из-за того, что был еще юношей по эльфийским меркам, а Раудагнар — взрослым мужчиной. Черты лица Акэша тоже не успели еще погрубеть, да и вообще он казался ожившей прекрасной статуей работы гениального мастера. Гибкое и сильное тело, но без узловатых выступающих мышц, красивое, но не женоподобное лицо, гладкая кожа, грациозные движения — понятно, отчего Верховный Лорд приглашал его в свои покои так часто. Сьерелл наконец закончил с камзолом Лорда, и принялся было за свой, однако Раудагнар привлек его к себе и впился губами в его рот.

     ***

     Сьерелл Акэш.

     Я служу Лорду Хашданкель"Валору, моему Рау, уже двадцать лет. И за все года службы самые сладостные для меня воспоминания — когда он крепко обнимает меня и страстно, как сейчас, целует. Рау единственный, в чьих обьятиях я могу полностью расслабиться, кому я отдаю всего себя без остатка. Я не помню своего отца, но знаю, что его казнили за преступление против лорда, и мне стыдно за него. Он нарушил клятву верности, ради своей выгоды поставил под удар не только клан, но и весь наш народ — ведь воспользуйся Альянс смутой и ударь крепость, она могла бы пасть. Я перестал желать мести тогда, когда впервые увидел Рау, и он спокойно и вежливо, как будто я вовсе и не сын предателя, обьяснил мне за что казнили отца. Я чувствовал себя уничтоженным: назови Рау меня наглым мальчишкой, накричи он на меня, выгони меня к чертям собачьим — и то было бы легче. Я попросил прощения у Рау от всей души, и за преступление отца, и за то, что десять лет я копил гнев и лелеял планы мести, и хотел уйти, намереваясь покончить с собой от стыда. Но он удержал меня, обнял за плечи и предложил остаться.

     Рау заменил мне собой отца, но при этом вел себя как мой старший друг, всегда находил для меня время, отвечал на мои бесконечные вопросы и никогда не злился. То, что мы в конце-концов оказались в постели для меня было только логичным продолжением нашей дружбы — Рау давно уже стал самым близким для меня. Я помню, как это было — он обнимал меня крепко, но бережно, его горячие губы прижимались к моим, а его язык хозяйничал в моем рту, а я не знал, как правильно отвечать на поцелуй, поэтому только держался руками за его плечи и старался погладить его язык своим. Потом я отчаянно смущался своей наготы под его взглядом и не знал, куда деть руки, а он неторопливо открывал мне все тайны интимных ласк, пока я задыхался от наслаждения.

     Но сейчас все по-другому. Я своим весом вынуждаю его лечь на спину, прерываю наш поцелуй и медленно исследую его тело губами и языком. Я знаю каждый дюйм, и на вид, и на ощупь, и по запаху, и по вкусу. Провожу языком по его уху красивой заостренной формы. Никто не знает этого, но Рау называет меня «хэсси», «возлюбленный», и я таю каждый раз, когда он выдыхает это слово мне на ушко. Я не удерживаюсь и выдыхаю прямо ему в ухо, Рау фыркает и пытается прижать меня к себе, но я уже ласкаю языком чувствительную ямочку него за ухом, и он расслабляется. Я перехожу на его шею. Если целовать ее слишком нежно, то будет щекотно, поэтому я вылизываю ее, покусываю, и вбираю губами немного кожи, как будто хочу оставить ему на память знатный засос. Рау изворачивается, недовольно шипит и шепчет что-то вроде «Вот я сейчас доберусь до твоей задницы». Это наша любимая игра — я лежу сверху на нем и пытаюсь оставить засос, а он изворачивается и пытается воздать мне тем же. Но на этот раз я покорно оставляю его шею и короткими поцелуями перехожу к груди.

     У Рау очень маленькие соски, почти не выделяющиеся рельефом. И еще они совсем не чувствительны к моим ласкам. Рау говорит, это потому, что когда-то у него вся грудь и живот были обожжены вражеским заклинанием, но регенерирующее заклятие восстановило всю кожу, а нервную ткань полностью восстановить не смогло. Еще у него на груди есть шрам от удара саблей — такие остаются, когда маг с регенерирущим заклятием находится не сразу. Тогда, с ожогом, ему очень повезло, что магичка стояла как раз рядом с ним и исцелила его сразу же. Обычно это редкость. Я провожу языком по его шраму и перехожу на живот.

     Рау видимо понял, что я в настроении для долгих вдумчивых ласк, и лежит не двигаясь, только потяжелевшим дыханием выдавая свое возбуждение. Рау жилистый и подтянутый, поэтому у мышц живота красивый выступающий рельеф, и нет лишнего мяса, совсем не как у перекачанных орков или людей. Я тщательно обрисовываю языком все мышцы пресса, и когда Рау расслабляется, внезапно фыркаю ему в пупок и коварно кусаю за бок. Рау сквозь смех грозит мне страшными карами, но я уже не у его живота и даже не на кровати.

     Я стою на коленях перед его ложем и мой язык ласкает его ступни. Это часть моего коварного плана по возбуждению Рау — ступни это его эрогенная зона, особенно свод стопы и между пальцами ног. И пока Рау не успел меня сцапать и отшлепать за укус, я ласкаю каждый палец на его ноге, щекочу языком нежные и особо чувствительные местечки между пальцами, а потом перехожу к другой ступне, при этом уперев первую себе в грудь. Не знаю почему, меня очень возбуждает вот так стоять перед Рау на коленях, с его ступнями у себя на груди, и видеть, как ему нравятся мои ласки. Может этим я показываю, что я ему принадлежу, что он мне дорог.

     Как я и ожидал, Рау окончательно возбуждается от вылизывания ступней. Пора переходить к десерту. Рау все еще в штанах, поэтому я сначала трусь щеками и губами о твердый бугорок пониже пупка, а он снова запускает руку мне в волосы, треплет их и прижимает меня крепче к этому бугорку, намекая, что ждет большего. Я покусываю его через штаны, и повинуясь его воле снимаю их с него. Член Рау уже более чем в полной боеготовности, и я сначала облизываю его по всей длине,...  

      не обращая внимания на головку, чтоб подразнить его. Целую и внутреннюю часть его бедер, облизываю и посасываю его яички. Рау раздвигает ноги, чтоб мне было удобнее, и я сразу же этим пользуюсь — целую перемычку между яичками и анусом, еще одно чувствительное место. Рау рефлекторно вздрагивает и постанывает, для меня нет музыки слаще, и я вылизываю и целую это место с утроенной энергией, не забывая задевать языком и сам анус. Сморщенное темное кольцо мышц, то место на теле Рау, куда я смею прикоснуться только языком. Я знаю, что Рау никогда и никому не позволял себя трахать — он предпочитает брать, а не давать, и к тому же никогда не потерпел бы подчиненной роли. В наших отношениях отдаюсь я, и это логично и прекрасно.

     Я вылизываю каждую складочку ануса, но рука Рау в моих волосах недвусмысленно ведет меня выше, к ранее игнорируемой мной головке. Я сперва целую ее, потом скольжу языком между головкой и крайней плотью, Рау снова постанывает, и я вбираю головку в рот полностью, посасываю ее и ласкаю языком уздечку — самое чувствительное место на головке. Но мне мало этого, и я беру в рот столько, сколько смогу, плотно сжатыми губами вожу вверх, до самой головки, и вниз — пока не начинаю задыхаться. Потом я выпускаю его член изо рта, и снова вылизываю головку и вокруг нее, но рука Рау понукает меня продолжить, и я снова играю на флейте любви. Рау подается мне навстречу бедрами, но держит мою голову несильно, и я сам могу регулировать глубину проникновения. Если бы он захотел просто оттрахать меня в горло я не стал бы сопротивляться, но Рау даже в минуты самой сильной страсти не причинит мне боли, и это еще одна сладостная особенность наших отношений. Потому я и отдаюсь ему полностью, что знаю, что могу доверить ему всего себя.

     Но видимо я переборщил с ласками — Рау вдруг хватает меня за плечи и валит на кровать, ложится сверху и требовательно впивается поцелуем в мои припухшие уже губы, быстро и резко освобождает меня от одежды. Я покоряюсь ему, и только приподнимаю ноги, чтоб ему было удобнее. И вот я полностью обнажен, а член Рау упирается мне в бедро. Рау страстно целует меня в шею, покусывает и посасывает ее, и я понимаю, что на этот раз я-таки заслужил засос, и ходить мне с высоким воротником, пока он не сойдет. Я снова, как тогда, в первый раз, не знаю куда деть руки, но это сразу же перестает меня заботить, когда Рау целует мне сосок. У меня с их чувствительностью все в порядке, и Рау, коварный соблазнитель, это прекрасно знает. Он страстно и нетерпеливо присасывается, лижет, покусывает — пока я не начинаю стонать в голос. Но я не успеваю насладиться в полной мере — Рау уже покрывает короткими, жалящими поцелуями мой живот и вдруг кусает за бок — маленькая сладкая месть. Я вздрагиваю, а он уже облизывает мне внутреннюю сторону бедра, поднимает мне ногу и приникает поцелуем к моей секретной эрогенной зоне под коленкой, вылизывает там, и шлепает меня по руке, когда я неосознанно тянусь облегчить страдания своего давно уже вставшего члена.

     Пытка усугубляется, когда жестокий Рау, игнорируя мой член, переворачивает меня, как куклу, на живот, раздвигает ягодицы и целует меня прямо в дырочку ануса — я готов взвыть от возбуждения, а он проникает туда своим языком. Я бесстыдно выгибаю поясницу, комкаю пальцами простынь, стенаю в подушку не хуже пленников в пыточных застенках, пока Рау мучает меня отрывистыми дразнящими ласками, полной противоположностью моих медленных и томных — видимо слишком медленных, раз он так возбудился. Он сжаливается надо мной наконец, ложится рядом на бок и переворачивает меня спиной к себе. Я жалостным голосом бормочу что-то бессвязное, прошу его продолжать, трусь задницей о его член, рукой пытаюсь направить его, и наплевать, что без смазки. Но Рау отводит мою руку, и я готов хоть плакать, хоть умолять, хоть сулить ему златые горы, только бы он облегчил мои страдания. И тут чувствую головку члена у своего ануса, подаюсь ему навстречу, и он скользит внутрь меня, и я не сдерживаю стоны, а Рау целует меня в шею, щипает мои соски, ласкает рукой член. Я отдаюсь этим ласкам, перестаю контролировать свое тело, и только утопаю в наслаждении, принадлежу Рау телом и душой. Я не выдерживаю первым и выстреливаю ему в руку, как раз ласкающую мой член.

     Чтоб доставить ему больше наслаждения, я активно подмахиваю ему, практически трахаю его член своей задницей, и Рау тут вдруг выходит из меня и переворачивается на живот, а я сажусь на него сверху, сообразив, чего он хочет. Я сижу на нем, упираюсь руками ему в грудь, и двигаю бедрами, и соблазнительно улыбаюсь ему. Знаю, что Рау любит смотреть на меня, отбрасываю волосы назад и демонстрирую ему свое тело, а он, глядя на меня таким вожделеющим взглядом, что у меня щемит сердце от радости, гладит меня, ласкает мне соски. Я убыстряю темп, и Рау хватает меня за талию руками, натягивает на себя, вбрызгивает в меня свою сперму, и я от этих ощущений кончаю сам ему на живот, и падаю на него. Утыкаюсь носом ему в шею, вдыхаю его запах, а он обнимает меня и шепчет: «Хэсси, как же я тебя люблю». «А я люблю тебя, Рау» — бормочу ему в шею, еле-еле сопротивляюсь желанию уснуть прямо так. Ведь еще день. У нас обоих есть свои обязанности, Рау — глава одного из сильнейших темноэльфийских кланов, гроза приграничья, я — его верный убийца, и время друг для друга выделить крайне сложно. Но тем ценнее эти редкие моменты, когда можно просто любить и быть любимым.

     ***

     Робкий стук в дверь — и слуга заносит в комнату прохладительные напитки и фрукты. Его взору предстает стол, с расстеленной на нем картой Пограничья: на востоке — темноэльфийские владения, девять благородных кланов без единого верховного правителя, на севере — выжженая каменистая пустошь, славящаяся пылевыми бурями, на юге — неприступные горы, на западе — те же горы, но с перевалом — единственной сухопутной точкой доступа к землям темноухих. За горной цепью — земли людей, еще дальше — земли светлых эльфов, внутри самих гор — шахты гномов. И в центре всего этого — нерушимая цитадель Хашданкель"Валор, оплот независимости темных. Дозорные патрулируют и саму пустыню, чтоб живущие там существа не угрожали покою клана, и перевал, чтоб не пожаловали непрошенные гости, и бесконечные горные пещеры, по которым могут заявиться гномы. А кроме патрулирования внешних границ, глава клана Хашданкель"Валор обязан и следить за внутренними делами соседских рас, и участвовать в политических интригах Девяти Благородных Домов, и следить за благополучием внутри своего клана.

     Вот и сейчас Верховный Лорд стоит около карты в раздумьях, строгий и собранный, а с другой стороны карты ожидает приказаний его хладнокровный и смертоносный Карающий Клинок, благородный Сьерелл Акэш"Валор. Слуга кланяется и расставляет графины и кубки. Оба благородных эльфа не обращают на него внимания, всецело поглощенные делами клана. Но слуга ни капельки не уязвлен — ведь лорды на то и лорды, чтобы править, а не со слугами заигрывать. Пусть эти двое — жестокие и циничные, холодные и бездушные (да откуда только слухи про их якобы любовные отношения берутся — тут же с первого взгляда ясно, что между двумя ледяными драконами никаких чувств быть не может!), но пока они стоят на страже интересов клана — цитадель Хашданкель"Валор останется неприступной. Слуга кланяется и выходит, оставляя главу клана и его помощника решать будущее клана. Измятой простыни он так и не видит.

     E-mail автора: [email protected]