Меня зовут Ольга Зарецкая, и я пишу эро-рассказы по сериалу «Сверхъестественное» Пожалуйста, поднимайте рейтинг. Комментарии, отзывы и пожелания, (а также проклятия и ругательства) отправляйте на [email protected] Буду ждать!

     ***

     Стена, в которую он упирается головой, чертовски холодная, но Дин не отодвигается ни на йоту. Он физически ощущает на себе взгляд Сэма — ждущий малейшего движения, малейшего признака неповиновения, за который можно было бы наказать. Сэм прекрасно знает, что Дин упрям как осел, поэтому ждет, что тот будет сопротивляться, но он не понимает: Дин сам хочет сдаться. Он стоит недвижно, расставив ноги, упираясь руками в стену над головой, потому что Сэм завел их туда. Разбросанные по всему телу синяки начинают ныть, от стены веет холодом, но это приносит успокоение обнаженной коже и остужает пот на прижатом к стене лбу. Сэм смеется низким и порочным смехом, но Дин все равно сжимается, но Дин все равно сжимается, когда ощущает прикосновение ладони к спине, обжигающее его, словно клеймо.

      — Раздвинь ноги шире, Дин, — приказывает Сэм, круговыми движениями растирая напрягшиеся под его пальцами мышцы, — покажи, как ты меня хочешь.

     Тот повинуется, хотя удерживать равновесие становится все трудней. Дин чувствует себя неловко и уязвимо: распятый по стене, с синяками на запястьях и засосами, разбросанными по всему телу, — но остается на месте, пытаясь не шарахнуться в сторону. Сэм не двигается. Дин откидывает голову назад, хватая воздух ртом, когда Сэм вознаграждает его за послушание, прокладывая от шеи к уху влажную дорожку легких укусов, в движениях его губ чувствуется улыбка. Ладонь начинает движение вниз по спине, отвесив снисходительный шлепок, когда тело Дина инстинктивно тянется навстречу ласке.

      — Как мило. Ты такой послушный, Дин, — воркует Сэм и трется лицом о его многострадальную спину, и какая-то часть Дина начинает его ненавидеть.

     Дин молчит, закрыв глаза и втягивая воздух, чувствуя, как по коже бегут мурашки, когда Сэм трется одеждой о его обнаженное тело и затем отстраняется. Ему хочется повернуться и начать умолять, хочется обнять Сэма, тереться об него, прикасаться к нему, сделать хоть что-нибудь. Но он сдерживается. Молчание повисает между ними, и собственное тяжелое дыхание кажется Дину невероятно громким. Он почти уверился, что это все, что сегодня даст ему Сэм, и тут смазанный палец неожиданно надавливает на вход, а рука грубо прижимает голову обратно к стене. Дин издает нечто похожее на всхлип, задохнувшись, когда Сэм проталкивает в него палец по самое основание, тут же добавляя второй и энергично растрахивая его, не касаясь при этом простаты.

      — Сейчас, Дин, — шепчет Сэм, и его голос — единственное, что сейчас имеет значение для Дина. Он отчаянно жмурится, чувствуя, как мышцы привыкают к вторжению. — Сейчас ты мне покажешь, как сильно меня хочешь. Ты ничего больше не получишь, кроме моих пальцев. Их будет ровно столько, сколько ты сможешь выдержать, а затем ты кончишь. Только от этого. Потом ты подойдешь к кровати, встанешь на четвереньки и станешь ждать, когда я тебя трахну. Здорово звучит, да, Дин?

     Дин стонет, почти вдавленный лицом в гипсокартон, но как-то умудряется кивнуть, и Сэм, по-видимому, истолковывает это как положительный ответ. Пальцы внутри начинают кружить и, найдя простату, нежно её поглаживают, отчего Дин еле стоит на ногах, всем телом вжимаясь в стену.

      — Так горячо, — невнятно бормочет Сэм, оставляя ещё один засос на теле Дина, чуть пониже уха, затем его губы движутся по направлению к лопатке, — ты так извелся, что готов мне дать все, что я ни попрошу, так?

     Сэм не ждет ответа, и Дин за это ему благодарен. Он едва различает слова с тех пор, как Сэм начал трахать его медленно, в сводящем с ума ритме, почти заботливо вытаскивая пальцы и пихая их назад слишком грубо, слишком резко — совершенно. Но чтобы кончить, этого мало. Дин только жалобно хнычет, когда Сэм делает «ножницы», растягивая его ещё больше, но по-прежнему не добавляя пальцев и продолжая дразнить простату рваными поглаживаниями так, что Дин видит звезды.

      — Ты должен сказать, если хочешь большего, — выдыхает Сэм в его ухо глухо и жадно, и Дин не может сдержать стон. Его щеки горят, когда Сэм нежно — той рукой, которой вдавливал голову Дина в стену, — треплет его по голове, словно собаку, а пальцы внутри нещадно двигаются. Колени Дина подгибаются. Стоящий по стойке смирно член ноет ещё с того момента, когда Сэм несколько часов назад повернулся к нему и, посмотрев тем самым взглядом, приказал ехать в ближайший мотель. Сэм так и не прикоснулся к его члену, и не прикоснется, он сам так сказал. Сэм ждет, чтобы Дин попросил, но Дин просто не может переступить через себя... Сэм знает это и всё равно...

      — Сейчас, — мягко говорит Сэм, вылизывая изнутри его ухо, — просто скажи, что хочешь ещё один палец. Просто скажи.

     Дин хочет. Он насаживается изо всех сил на два пальца, но этого мало. И Сэм отлично это понимает, нарочно растягивая его медленными и дразнящими движениями. Перед тем как утвердительно кивнуть, Дин смахивает капельки пота, кусает губу в попытках вернуть себе голос, пока Сэм трется носом о его шею.

      — Да, Сэмми, — мычит Дин, тут же смутившись, как неровно, жадно звучит его голос, но Сэм только улыбается между поцелуями. В любом случае Дин знал, что все равно сдастся и Сэм свое получит, — вот дерьмо, ну хорошо, блин! Я хочу ещё. Давай уже, засунь в меня ещё один палец и оттрахай.

     Сэм довольно хмыкает, и тут же Дин чувствует, как в него толкается ещё один палец, на этот раз не смазанный, но Дин уже достаточно растянут, и легкое жжение только доставляет удовольствие. Ему так хочется дотронуться до своего члена, что пальцы неконтролируемо сжимаются в кулак, но он по-прежнему держит руки над головой. Сэм снова принимается энергично его трахать, при каждом толчке задевая простату, и Дин уже почти... Если бы ему удалось прикоснуться к члену хотя бы на секунды, он бы...

      — Нет, Дин, — раздается голос Сэма, и рука с волос Дина перемещается на запястья, впечатывая их в стену, пальцы впиваются в свежие синяки, заставляя Дина неловко выгибаться под захватом. — Именно так, оставайся на месте. Давай, я же чувствую, как ты сжимаешься вокруг моих пальцев. Тебе ведь этого хватит, Дин? Я даже не прикоснусь к твоему члену, правда? Ты и так уже сочишься.

     Так и есть, но Дину наплевать, он упирается в стену, позволяя Сэму удерживать себя навесу, пока три пальца входят и выходят из его тела. Он так близко, что почти рыдает, но ещё не совсем, ничего не получается, и он умолял бы, не перехвати у него дыхание.

      — Можешь кончать, — твердо произносит Сэм, его пальцы ещё раз напоследок сгибаются и делают круг. Дин застывает сначала от удивления, а затем от нахлынувшего на него удовольствия, его член вздрагивает, и он кончает. Перед глазами проносятся белые вспышки. Сэм поглаживает его во время спазмов, нашептывая в ухо какие-то непристойности, и довольная улыбка на лице брата различима даже сквозь пелену оргазма.

      — Очень хорошо, — мягко и довольно произносит Сэм, и Дин, наверное, купился бы на этот тон, если бы не чувствовал, как член брата упирается ему в спину. Сэм освобождает его запястья, и Дин поворачивается, совсем не удивляясь, когда его губы сминают в поцелуе, уносящем весь воздух из легких. Он почти не отвечает, язык еле двигается, но это не играет никакой роли, потому что Сэм напирает на него, пробуя на вкус, смакуя, поддерживая его руками за бедра и не давая упасть.

      — Ты запачкал стену.

      — Это все ты виноват, — слабо улыбаясь, бормочет Дин в рот Сэма, но когда тот поднимает на него взгляд, его глаза полны тьмы и голода, и Дин знает: ничего пока не закончилось.

      — Иди ...

 

     на кровать, Дин, — ровно, без улыбки произносит Сэм. Он сжимает лицо Дина в ладонях и легонько целует, потом отступает на шаг, — моя очередь.

     Тот не спорит, хотя сейчас, когда его нужды уже удовлетворены, мог бы. Может, из-за того, как Сэм сжимает челюсти, а может, из-за влажного блеска в его глазах, но, в любом случае, Дин отворачивается и подходит к кровати, становясь на четвереньки. Именно так, как — он точно это знает, — Сэм хотел бы его видеть. На этот раз щеки Дина горят уже от стыда, пока Сэм рассматривает его на расстоянии, явно наслаждаясь тем, что снова заставил его нервничать, напомнив, чем они занимаются. Хотя чем он, собственно, сейчас занимается? Подчиняясь Сэму, принимает это, принимает неизбежность того, к чему они шли все это время.

      — Дин, — произносит Сэм, и Дин почти подпрыгивает от неожиданности. В голосе Сэма слышится веселье, но оттого, что Сэм стоит в другом конце комнаты, Дину хочется обернуться и посмотреть, что тот сейчас делает. Однако он не двигается. Слышатся звуки скользящей по телу рубашки, и Дин пытается представить, как выглядит его брат в данную минуту — неторопливо раздевающийся, наблюдающий за Дином, который стоя на четвереньках ждет, чтобы его трахнули.

      — Я слышу твои мысли даже отсюда.

      — Ну и подойди тогда, — отвечает Дин и сразу жалеет, прикусив губу. Сэм не отвечает, но матрас около Дина проминается, и тот сжимается, ожидая, что Сэм, рассердившись, решит его наказать.

      — Как сейчас? — горячо шепчет Сэм на ухо, и Дин не может побороть дрожь, отчего Сэм громко смеется. Одна рука ложится на ягодицу Дина, оттягивая кожу и выставляя на обозрение анальное отверстие. Дин мотает головой, заливаясь краской все больше, пока Сэм изучает его, словно выбирает товар в магазине.

      — Ты мне нравишься именно таким, Дин, когда ты такой уступчивый, без всей этой бравады, — негромко говорит Сэм. Дин прикусывает язык, чтобы сдержать ответную реплику. Теперь Сэм раздвигает его ягодицы обеими руками.

      — Ты весь дрожишь, в курсе?

      — Займись уже лучше делом, — выпаливает Дин, хватая ртом воздух, когда на его ягодицу резко опускается ладонь, оставляя ощущения, как после удара крапивой.

      — Тихо, — бросает Сэм, наклоняясь, и Дин чувствует его дыхание напротив своего входа. Он нервничает. Они никогда не занимались таким раньше, и Дин чувствует себя не в своей тарелке. Хочется отодвинуться, но пальцы Сэма крепко впиваются в кожу, удерживая его на месте.

      — Я всё равно тебя не трахну, пока ты не станешь меня умолять.

      — Сэм...

     Второй удар оказывается чувствительнее, и Дин затыкается. От третьего он подпрыгивает, от четвертого неловко корчится.

      — Я сказал, тихо, — твердо повторяет Сэм, и Дин согласно кивает, издавая беспомощный стон, когда Сэм принимается выкусывать на его заднице такие же метки, как на ключице и шее.

      — Умница, теперь постой спокойно.

     Дин честно пытается, но почувствовав, как Сэм вылизывает дорожки вокруг его входа, от удивления подается назад, завывая, потому что Сэм мстит ему очередным укусом. Затем язык снова продолжает свой путь, и Дин ощущает его влажное прикосновение. Он уже растянут, поэтому когда Сэм резко засовывает свой язык внутрь, Дин издает испуганный полувскрик, настолько глубоким кажется ему проникновение. Сэм не дает времени приспособиться и сразу же начинает трахать его языком, быстрыми толчками, от которых член Дина вздрагивает и снова начинает медленно подниматься, несмотря на то, что Дин недавно кончил. Сэм бормочет что-то прямо в анус, заставляя Дина громко стонать, зарываясь лицом в грязное гостиничное одеяло.

      — Ммм, неплохо, — говорит, отстраняясь, Сэм, и Дин не может сдержать разочарованное хныканье.

      — Тихо, детка, — успокаивающе произносит Сэм. Дину хочется его стукнуть, но он отказывается от этой идеи. На смену раздражению приходит чувство благодарности, когда рука Сэма принимается гладить его член, а большой палец обводит медленными кругами головку. — Подержи, Дин, чтобы мне было удобней, — говорит Сэм, и Дин на автомате тянется к собственной заднице, разводя ягодицы.

     Теперь Дину наплевать на смущение, хотя язык Сэма опять хозяйничает в его заднице, а палец одновременно с этим поглаживает простату, снова и снова. Непрекращающаяся атака на сверхчувствительную точку заставляет безостановочно сотрясаться крупной дрожью, хотя разрядка так и не приходит. Дин стонет и пыхтит в покрывало, испытывая почти нелепое желание возносить молитвы руке, дрочащей его член, доводя удовольствие, которое и так сотрясает всё его тело, до максимума.

     Когда Сэм отодвигается, Дин ещё пару секунд приходит в себя. Он стонет и открывает глаза. Внезапно накатывает понимание, что он по-прежнему придерживает свои ягодицы руками, позволяя Сэму смотреть на себя, и Дин отпускает руки. Сэм перехватывает это движение, возвращая его ладони на прежнее место.

      — Не дергайся, — говорит он, и Дин искренне удивляется тому, как спокойно звучит голос Сэма, когда сам он готов взорваться, хотя кончил совсем недавно. Конечно, Сэм до этого спустил ему в рот в машине, но на черта весь этот контроль, обязательно надо быть такой задницей?

      — Попроси меня, Дин, — произносит Сэм, и только теперь Дин слышит в его словах отголосок невероятно сильного желания, — Дин, попроси. Попроси оттрахать тебя.

     Дин не отвечает. Он давится словами, пытаясь обернуться через плечо, но руки Сэма в районе лопаток крепко его фиксируют. Голос Сэма снова, словно повторяя мантру, просит его уступить. И Дин все равно вот-вот кончит, так какая разница, одним унижением больше, одним меньше?

      — Сэм, — зовет он и не узнает свой собственный голос, хотя, если бы он увидел себя сейчас со стороны: на коленях, с раскрытыми для младшего брата ягодицами, — вряд ли Дин узнал себя сам. Не важно. Какая разница, это его Сэмми, и он так хочет.

      — Пожалуйста, Сэмми. Пожалуйста, Сэмми, давай... Сэм, да трахни ты меня уже, а? Просто сделай это...

     Вот и всё. Сэм грубо хватает его за бедра, но эти ощущение не идут ни в какое сравнение с тем, как в него одним движением, с легкостью раздвигая мышцы, входит — влажный и твердый — член Сэма. Резкое вторжение обжигает, и Дин чувствует себя растянутым до предела. Он громко стонет, когда Сэм начинает двигаться: прежняя сдержанность брата явно покинула.

      — Да, так, Дин, так, — шепчет Сэм и вдруг резко тянет его назад, к себе на колени. Одна ладонь Сэма оказывается на животе, поглаживая и лаская, вторая принимается дрочить его член — энергично, грязно и просто здорово. Под таким углом член Сэма входит ещё глубже, и Дин уже не разбирает, что тот бормочет, хотя иногда может различить слова «супер», «как хорошо», «люблю» и «так тесно». Да пофиг, пока Сэм трахает его — размашисто, размеренно, чересчур, как раз так, как и представлял Дин, ещё в самом начале, когда Сэм посмотрел на него в машине взглядом «это-всё-моё-и-сейчас-я-это-докажу».

     Сэм чувствительно кусает его за ухо, и Дин изгибается, пойманный между всхлипом и рыком. Ладонь Сэма сжимает его член сильнее, ускоряя движения, пока мир не превращается в размытое пятно. Затем Дин вскидывается на какое-то мгновение, и обессиленно валится на брата, все ещё омываемый волнами оргазма. Сэм продолжает трахать его, яростно, глубоко и быстро, пока наконец не замирает и кончает, всаживая Дину по самые яйца. Спустя несколько минут они падают на влажное от пота покрывало, тяжело дыша, смаргивая слезы с глаз и пытаясь отдышаться. Молчание затягивается, но Сэм не отодвигается, да и Дин не возражает, когда его обнимают и притягивают поближе. Хочется спать, и перед этой потребностью блекнет даже желание сходить в душ. Он без сил. Он почти засыпает, когда Сэм выходит из него, и Дин вздрагивает, почувствовав прикосновение губ к виску.

      — Ты в порядке? — шепчет Сэм. Огромная долговязая девчонка, думает Дин и сонно бубнит что-то невнятное, слыша в ответ смешок брата где-то в районе своей макушки. Снова все в порядке, как будто они не трахались только что, как кролики, и у Дина не ломит все тело, а Сэм, который недавно кончил в него, не обнимает его таким собственническим жестом. И как будто Дин не разрешает ему все это.

     Все в порядке, потому что по-другому и быть не могло. Потому что остальное неважно. Это же они, они вместе, и они наконец, наконец-то понимают друг друга. Дину не нужны слова. Может, со временем они не понадобятся и Сэму.

      — Люблю, — шепчет Сэм, и хотя Дин уже почти спит, он неразборчиво бурчит то же самое. Каким-то образом Сэму удается различить ответ, и он тихо произносит с улыбкой:

      — Спасибо.

     Это не «спасибо» за трах или за объятия после него, это «спасибо» за то, что брат смирился, за то, что принимает «их». Дин, может, и ответил бы чего, но уже проваливается в сон. Потом. Все потом.

     У них ещё есть время.

     E-mail автора: zareckaya@list. ru